Серпы. Подноготная правда главной психушки России

И о чем только не думается на прогулке! Кто-то, не насытившись бесконечным общением внутри палаты, несет сюда продолжение «интересных» тем, годящихся разве что для придирчивых и любознательных корреспондентов телеканала «Рен-ТВ», кто-то дает консультации (сам мало что понимая) по всем вопросам женщинам из соседней палаты, что также выходят гулять в то же самое время в сопровождении двух санитарок, кто – просто курит, сжигая кажущееся бесконечно тянущимся время, кто – обнимает дубы и питается их энергетикой, позволяющей окончательно не сойти с ума.

А сойти с ума тут запросто. Особенно санитаркам, которые, как бы странно это ни звучало, обязаны слушать все разговоры, которые ведут между собой не вполне нормальные обитатели «Серпов» и записывать их в той части, которую запомнили, все в тот же дневник наблюдений. Так что бдеть им тут приходится 24/7. Проверить их бдительность вы можете, если только шепотом во время прогулки, шутки ради заведете разговор о возможном побеге отсюда или начнете, все с той же провокационной целью, присматриваться к здешним высоким заборам. Сразу же увидите мгновенную и очень серьезную реакцию на вашу, казалось бы, невинную шутку и поймете, что здешние блюстительницы порядка натасканы на подобные разговоры и действия не хуже заправского работника безопасности, стоит при нем пошутить насчет терроризма. Облают – в лучшем случае. А то и отметку о нарушении режима в лечебном учреждении схлопочете, что никак не улучшит вашего правового положения. Ибо все-таки место здесь режимное.

Правда, режим не очень строгий – телефоны здесь, как и было сказано, дают ежедневно с 18 час 30 мин до 19 час 00 мин. Раньше дать могут – в зависимости от смены, добрая она или нет, положительно удалось ее настроить в своем отношении подэкспертным или напротив, – но изымают ровно минута в минуту. И тут галдеж в палате начинается такой, что санитарки затыкают уши и убегают подальше от коридора – и про дневник наблюдений забудешь, когда 30 обитателей двух палат и два телевизора орут, что есть мочи.

Понятно, что никакого серьезного разговора за такое время и в такой обстановке не проведешь – так, сообщить в двух словах или в нескольких строчках короткого сообщения в мессенджере о том, что «жив, здоров», и хватит. Никакой интимности, ничего личного – все напоказ выставлять вынуждает царящая здесь обстановка. Казалось бы, кому это надо? Мы, конечно, привыкли к тому, что закон в нашей стране не имеет практически никакого значения, и, соответственно, на положения Закона «О психиатрической помощи в РФ и гарантиях прав граждан при ее оказании» о том, что находящимся в психбольнице положен телефон круглосуточно, и только особая опасность больного (по соответствующему решению главврача) может ограничить это право, особенного внимания не обращаем. Понимаем, что везде и всюду эти права больных нарушаются, и телефоны изымаются. Но вопрос – зачем? Какую цель преследует ограничение больного на 23 с половиной часа в сутки в пользовании средством связи? Тоже, скажете, эксперимент? Средство исследования?

Как бы не так! Тут дело уже гораздо глубже. Не будем забывать, что основная масса здешних обитателей – подследственные или подсудимые. Так случилось, что они, как рассуждают врачи и санитарки, пока избегают строгого уголовного наказания, находясь «в больнице». Но ведь это же несправедливо, рассуждают все те же судьи в белых халатах (иногда – грязных и промасленных). Надо же их как-то наказать!

Ерунда, что кругом по периметру – колючка, что от обилия охраны рябит в глазах, что стены давят на тебя посильнее самого тяжелого атмосферного столба. Надо обязательно прибавить к этому запрет телефонов, чтобы полностью отрезать человека от мира и дать ему понять, что он уже и человек-то наполовину, и прав никаких не имеет, и единственное его пристанище это закрытое от посторонних глаз скопище таких же, как он: или преступников, или сумасшедших (зависит от исхода экспертизы). Конечно, здесь не СИЗО, порядки тут значительно отличаются, как и отличается и свет в конце туннеля (отсюда хотя бы выйти можно в обозримом будущем), но в целом – это такое же МЛС (место лишения свободы), и каждый, кто здесь находится, должен это понимать.

Те, кто под домашним арестом, чувствуют это особенно остро – им телефоны вообще не дают, никогда. С юридической точки зрения это – полный абсурд, так как, стоило тебе выбыть из-под домашнего ареста де-факто (когда ты удалился от дома, в котором осталось контролирующее твои передвижения устройство), мера пресечения кончилась. Нет ограничений по передвижению – нет и быть не может ограничений и других, наложенных судом. Нет контроля, так как уголовно-исполнительным инспекциям, осуществляющим надзор за исполнением домашнего ареста, сюда вход заказан (только их товарищи по ФСИН следят, чтобы ты отсюда не убежал, но это совсем другое). Значит, о каком запрете пользования телефоном может идти речь? Больницы не отнесены законом к органам, исполняющим постановления судов о мере пресечения! Но факт есть факт – все они считают здесь себя надзирателями, а что это за надзиратель, который не может запретить преступнику такую мелочь, как пользование сотовым?!

Чаще всего под домашним арестом здесь педофилы. Их здесь много. Это – особая, своеобразная категория местного населения, которая здесь, в отличие от тюрьмы, не считается «опущенной». Потому что не все из тех, кого следствие причислило «к лику святых», в действительности являются такими…

Марат Лаценов, 38 лет:

–Нет, ну у меня история, конечно, из разряда «закачаешься». Было у меня все – бизнес (провайдер стационарной телефонной связи и интернета, целый Ленинский район Московской области охватывали, больше 2000 абонентов), жена (правда, немного постарше меня, но баба эффектная, видная), дочка 10 лет. Машина, дом, собаки. Ну все, как полагается в нашем возрасте. Правда, кое-чего все же не было – любовницы. Ну как-то руки не доходили или желания особого не было, а тут вдруг – раз! – и пришло понимание, что по статусу давно бы уже вроде положено. Сказано – сделано. Да баба-то еще эффектная, ты бы видел! Сорок лет, самый сок, цыганка, ухоженная, красивая, ноги от ушей. Зовут Рада. Прямо как в кино, да. Ну она прежнего своего мужика хорошо «обжала», как теперь говорят – дом у него «откусила» за сто лямов, если не больше, машину «Порше Кайенн», не дешевую, долю в бизнесе. В общем, все при ней. И мне даже как-то приятно стало от того, что реалии поиска любовницы превзошли все ожидания – искал-то девчушку глупенькую, лет 25-30 (особо молодые меня никогда не привлекали), а нашел и умную, и красивую, и богатую. Значит, могу еще, значит, силен.

Ну первое время, как водится, отношения скрывали, а потом – баба, как говорил Джигарханян, она сердцем видит – Оксанка почувствовала, что у меня кто-то есть. Жили мы к тому моменту почти 15 лет, скрывать не было ни смысла, ни особого интереса. Я, бывало, раньше погуливал от нее, она знала, и даже пару раз закатывала скандалы. Правда, без особого рвения – возвращался же всегда, да и она не была святой. Был у нее уже тогда дружок по койке, бывший прокурор района, Женя Рассадкин, сын первого вице-губернатора Ярославской области. В общем, эти наши взаимные походы налево сильно никого никогда не занимали, не бесили – ну с кем не бывает? И потом, говорят: «Левак укрепляет брак». В общем, брак по швам не трещал, и поводов для беспокойства не было. А тут появились. Загулял я серьезно. Ну попсиховали мы с Оксанкой, подрались даже, посуду там побили. Ну а делать-то что? Да и что сделаешь в такой ситуации? Просто принять.

В общем, ушел я к Раде. Дочку оставил, но навещал регулярно. А Рада она… другая. Не как Оксанка. Участливая такая, серьезная во всем, что касается семейных отношений. Этим, во многом, и подкупила. Ну и секс конечно – он для меня всегда был на первом месте. В этом вопросе цыганки – просто огонь. А вот насчет семьи – для меня это стало откровением. Ничего мимо нее не проходит, во всем она стремится участвовать, всем интересуется, чем партнер живет. Обычно цыгане как? Матери – кукушки, а отцы – вообще на своей волне. Что для них семья? Пустой звук. Табор, кочевая жизнь, наплевать на оседлость и традиционные ценности. А эта – нет. Другая. Иногда эти ее качества трогали меня до слез. Вот, например, раз едем с ней из Москвы, я по телефону разговариваю, обсуждаю текущие проблемы. Надо срочно где-то взять 400 тысяч. Ну у одного товарища спросил, у другого. Гляжу – она рядом сидит, надулась. Я спрашиваю: «Что такое?» Она в ответ: «А у меня ты занять не можешь? Я тебе, что, чужой человек? Лучше у посторонних спрашивать, когда родные могут помочь? На то ведь они и родные!» И так и заставила у нее занять, представляешь?! Правда, потом заставила и вернуть тоже, но не суть.

–А как сюда-то попал?

–Ну слушай. Тут лето пришло. Рада с детьми от первого брака в Тунис собралась. Ну я ее проводил, все дела. И в этот же вечер – звонок от Оксанки. Мол, не чужие люди, давай с собаками с нашими, которые после нашего расставания у нее остались, вечером по набережной погуляем. Как знала! А, может, и правда знала… Ну согласился – чего в этом предосудительного-то? Бывают же пары, которые нормально расстаются, потом даже дружеские отношения сохраняют. Подумал, что и у нас так может быть… В далеком будущем… В общем, встретились. И так, это, ты знаешь, искра какая-то между нами пробежала, что в тот же вечер прямо в машине и переспали. И продолжали спать всю следующую неделю, пока Рада на отдыхе была.

Неделя, правда, быстро пролетела. В последний или предпоследний день моей «холостой жизни» мы с Оксанкой опять гуляли и вдруг я увидел на ее глазах слезы. Терпеть не могу женских слез. Спрашиваю. Она молчит. Я спрашиваю, но уже более настойчиво. И тут она говорит: «Мы когда расстались, я так расстроилась, что кинулась к твоим конкурентам за помощью. Ну, чтоб они тебя как-то приструнили или бизнес там «отжали», или какой-нибудь спор корпоративный «замутили». И, в общем, так получилось, что они меня за 10 миллионов уговорили на тебя заявление в милицию написать». Я в шоке: «Какое заявление? О чем?» Она отмалчивается: «В общем, ничего страшного, сказали, не будет, потаскают тебя малость, может, часть бизнеса им отдашь, и за это я в итоге десятку получу… Я понимаю, что совершила ужасное преступление по отношению к тебе, но готова и деньги отдать, и заявление забрать. Прости меня, пожалуйста». Ну, думаю, мало ли, что баба может в пылу эмоций натворить. Ну, написала что-нибудь модное ныне про бытовое насилие, так кого теперь за это сажают-то? Ладно, недолго обижался. Тут же и помирились – каким способом, надеюсь, ты понимаешь…

В общем, на следующий день вернулась Рада. Цыганка, она чует почище любой нашенской бабы. Тоже, гляжу, ворчит, дуется. Ну у меня способ поднимать им настроение старый, проверенный. Я ее на заднее сиденье, сам следом, полчаса криков и стонов на парковке, где сотни свидетелей средь бела дня – зато проблема плохого настроения решена раз и навсегда.

–Красавчик!

–Почти.

–То есть?

–Поехали домой и снова стали жить как семья, но внутри меня что-то, чувствую, гложет. Потом присмотрелся к себе, прислушался к своим чувствам – а это охотничий инстинкт, понимаешь? Если раз все «прокатило», никто ничего официально не узнал, а, если и узнал, никаких последствий не наступило, то почему бы не попробовать еще и еще раз?! Ну и понеслось. Та на работу – я к этой. Или сам, когда в офис еду, обязательно по пути заскакиваю. Такой кайф – трахать сразу двух эффектных телок, водя их обеих в известной степени за нос!.. Но, к сожалению, всему приходит конец.

Мой конец бы еще долго горя не знал, если бы не колодки на машине. Важная деталь – во время одного из сеансов «секс-терапии» Оксанка сказала мне, что хочет варикоз удалить на ногах операционным путем, но перед этой операцией надо пару недель поносить специальные обтягивающие колготки, медицинские. Попросила на них денег, 50 тысяч. Ну я дал и забыл. А тут в канун одного из свиданий с ней у меня на машине колодки тормозные полетели. Я к мастеру, к Роме. Он эти колодки в интернете поискал и пишет мне: «Привет, твои колодки у меня». Значит, можно ехать.

И надо же было Оксанке в этот момент схватить мой телефон! Понимаешь, Рада у меня в телефоне записана как «Рада Любимая», а Рома, мастер по машинам, как «Рома Лобанов». Она, увидев похожее сочетание букв в именах отправителей и слово «колодки» (которое перепутала со словом «колготки»), не разобравшись и не поняв собственной ошибки, вдруг решает, что мы с Радой обсуждаем ее и ее здоровье, и просто впадает в ярость. Показать ей телефон для детального рассмотрения я не успеваю – он летит в стену с ее легкой руки. Да, в общем-то, на этом разговор и закончился… Но началось самое интересное – выяснилось, что она написала в том злосчастном заявлении, о котором сказала мне месяц назад. Там было обвинение в растлении дочери. В том, что якобы я при ней дрочил!

Я даже не буду говорить, зачем мне понадобилось бы заниматься онанизмом при наличии двух баб одновременно и демонстрировать это родной дочери. Я не буду говорить о том, что никаких свидетелей и свидетельств этого не было и быть не могло. Не буду говорить о том, что Оксана накрутила до предела расстроенную расставанием родителей дочь. Скажу только о том, что при всей очевидной абсурдности такого обвинения я, человек, согласно заключению психолого-сексолого-психиатрической экспертизы, не имеющий никакой склонности к сексу с малолетками, оказался за решеткой на целый год! И с перспективой по части 3 статьи 132 от 12 до 20 лет!

–Слушай, и как, извини за вопрос, тебе жилось на тюрьме? Статья-то, мягко говоря, мало почетная…

–А ты знаешь, сколько там таких, как я? Простых коммерсов средних лет, которым в жизни не повезло поругаться с бабой, а потом стать фигурантами уголовных дел по этим, как ты говоришь, мало почетным статьям?! Десятки и сотни. В наше время статья эта – средство разборок. Бабы с мужиком, конкурента с конкурентом. В моем случае – и того, и другого. Конкурентам надо было, чтобы я исчез, а они мое оборудование в точках доступа поломали, а свои балалайки туда поставили, и тем самым переманили бы моих клиентов. И лучший способ это сделать – скомпрометировать меня через бабу и через ребенка…

–К сожалению, знаю. У меня приятель, следователь из СК. До такой степени «профессионально деформировался», что собственного ребенка двух лет от роду мыть боится и памперсы ему менять, жену или тещу зовет. Чтоб, значит, говорит, жена потом, после ссоры, не написала на него.

–Вот. О чем это говорит? Что любого за такое посадить можно. И на экспертизу на эту никто смотреть не будет – получишь 15 лет и поехал как миленький. А, коли так, не факт, что ты на зоне сразу в опущенные угождаешь. Не те времена. Надо просто объяснить все, как есть, рассказать, и все у тебя по жизни нормально будет.

–А суд? Как судье об этом рассказать, если он, как ты говоришь, даже на экспертизу, которая подтвердит отсутствие у тебя наклонностей педофила, при весьма и весьма косвенных (если не сказать – вообще отсутствующих) доказательствах вины уже готов тебя на нары упрятать на веки вечные?

–А что суд? Судья, видишь, хоть год меня продержала в СИЗО, потом все же выпустила. Значит, есть надежда на благоприятный исход.

–Сам же говоришь, что он только у двух процентов бывает…

–А как знать, может, я и попаду в эти два процента?

Марат настроен воинственно – не просто оправдаться, но и добиться социальной справедливости, если не выпотрошив в порядке реабилитации государственный карман, то, во всяком случае, организовав несчастные случаи с «разбитыми мордами» как своей бывшей жене, так и ее покровителю и любовнику из числа бывших прокурорских работников. Про конкурентов и речи нет. А вот с Радой он еще надеется выстроить будущее. Правда, после его ареста (хоть и с последующим освобождением под домашний арест) она связь с ним утратила, но он верит в человеческую порядочность. И в «высший суд» для «наперсников разврата». И в экспертизу института Сербского, которая априори признает его нетипичным педофилом…

Да, педофилов и всех, кто, так или иначе, с этой статьей связан, сюда отправляют в 50% случаев – местная экспертиза неохотно связывается с ними, а специалисты «Серпов» трудностей не знают. Потому так много здесь носителей «мало почетной» статьи. Почти все они – вменяемы, и вообще никакими психическими расстройствами не страдают. Потому что, если по-другому, то кому же тогда сидеть?

Андрей Иванов, 56 лет:

–Да у меня такая же точно история. Не знаю, правда, кому я понадобился. Я, простой шофер. Семья, жена, дети уж взрослые. Надо было найти какую-то соседскую девочку, которая летом с моими внуками играла и забежала в дом и якобы увидела, что я тоже… того… занимался самоудовлетворением. Ну и понеслось. Под стражу заключили. Ну под стражей-то мне уж приходилось бывать – в 90-е по подозрению в убийстве. Ну там разобрались, оправдали. Тогда это можно было. Потом еще в 2008 году по подозрению в бандитизме. Тоже оправдали. Тогда высокие люди за меня вступились, а сейчас время прошло – кому я нужен? Ну да ладно. В общем, к тюрьме мне особо не привыкать, вот только статья не очень почетная. Да и на экспертизы эти начали меня таскать. А на экспертизе на первой, на амбулаторной, которая еще в СИЗО проводилась, сидят три тетки перед обезьянником, в котором закрыты три человека. И одна мне говорит: «У вас отсюда есть два пути: или, если мы вас признаем вменяемым, в тюрьму лет на 15, с очень и очень неблагоприятными перспективами, или, в противном случае, в психушку. Вы что выбираете?»

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Reich W. The World of Soviet Psychiatry (англ.) // The New York Times (USA). – 1983. – January 30.

2

Glasser, Susan. Psychiatry's Painful Past Resurfaces in Russian Case; Handling of Chechen Murder Reminds Many of Soviet Political Abuse of Mental Health System (англ.) // The Washington Post (USA) : journal. – 2002. – 15 December.

3

Applebaum, Anne. Gulag: a history. – Anchor Books, 2004. – ISBN 1400034094.

4

Карательная психиатрия в России: Доклад о нарушениях прав человека в Российской Федерации при оказании психиатрической помощи. – М.: Изд-во Международной хельсинкской федерации по правам человека, 2004. – С. 84. – 496 с.

5

Глузман С.Ф. Этиология злоупотреблений в психиатрии: попытка мультидисциплинарного анализа (рус.) // Нейроnews: Психоневрология и нейропсихиатрия : журнал. – 2010. – Январь (№ 1 (20)).

6

Прокопенко А. С. Безумная психиатрия // Карательная психиатрия: Сборник / Под общ. ред. А. Е. Тараса. – Москва – Минск: АСТ, Харвест, 2005. – 608 с. – ISBN 5170301723.

7

Подрабинек А.П. Карательная медицина. – Нью-Йорк: Хроника, 1979. – 223 с. – ISBN 0897200225.

8

Отчет комиссии WPA о визите в Советский Союз 9—29 июня 1991 г // Независимый психиатрический журнал. – 1992. – № 1—2. – С. 52—73.

9

Van Voren R. Reforming forensic psychiatry and prison mental health in the former Soviet Union // Psychiatric Bulletin. – The Royal College of Psychiatrists, 2006. – Вып. 30. – С. 124—126.

10

Гайнутдинов Д., Чиков П. Политическая психиатрия в России. Доклад группы «Агора» // Медиазона. – 11 октября 2016.

11

Psychiatry used as a tool against dissent – by Association of American Physicians and Surgeons, October 2, 2006

12

Соколов-Митрич Д. («Известия», 24.01.2008). Три года принудительного лечения за «особую опасность», которой не было // Независимый психиатрический журнал. – 2008. – № 1.

13

Фигуранта «болотного дела» Панфилова перевели в психиатрическую больницу в «Бутырке» по ходатайству следствия // Медиазона. – 31 октября 2016.

14

Имеется в виду мера пресечения в виде домашнего ареста, при которой человеку запрещается практически все, в том числе выходить на улицу, но он содержится дома, а не в тюрьме. Средством электронного контроля за его передвижениями является браслет с датчиком на щиколотке, подающий сигналы на централизованный пульт уголовно-исполнительной инспекции ФСИН России.

15

Тюремное название колючей проволоки нового образца. Здесь многое перекликается с тюрьмой, многое созвучно ей. Жаргон не стал исключением.