Литературный журнал «ДК» №01/2018

– Она называла нас «доморощенными Ромео и Джульеттой». Она в нас не верила, Тима, – Юля всхлипнула. – Да что уж там! Она до сих пор не верит.

Я кашлянул. Она внимательно посмотрела на моё лицо. Становилось всё холоднее. Молодой месяц почти не давал света, и она не могла ничего разглядеть. И уж точно она не видела то, что растёт внутри меня.

Это началось несколько месяцев назад. Поначалу, я чувствовал нечто инородное, абсолютно чуждое моему нутру. Оно, словно семечко, укоренилось внутри и стало расти. Оно ширилось и ширилось, не оставляя места ни для чего другого. Оно пускало побеги в мои ноги и руки, прорастая сквозь пальцы, пробивая ногти. Оно поселилось везде: в каждом зубе, в каждой волоске. И этого стало мало. Я чувствовал, как оно распирает моё тело, грозя вырваться, разорвать меня на части.

Я не могу дать этому имя. Одно я знаю наверняка – в нём нет человеческого. Более того, оно противоположно всей человеческой природе.

– А ты знаешь, что выросло у меня внутри? – спрашиваю её.

Чувствую, как напряглось её тело.

– Не понимаю. Что?

– Что выросло у меня внутри? – я повторяю вопрос.

Она останавливается. Я ощущаю её взгляд, шепчу:

– Я ведь уже зверь. Показать, что у меня внутри?

– Тима, не надо… Ты что? Ты…

Она не успевает договорить, потому что я толкаю её на рельсы. Она вскрикивает и пытается отползти.

– Тима, Тима, Тима! – сдавленно причитает она. – Не надо! Тима! Нет!

Я бью её в живот с разбега. Она снова падает на рельсы. Я бью её ещё раз, затем ещё раз, чувствуя, как под ботинком ломаются её кости. Она больше не причитает. Глухо стонет от боли. Я беру её за ноги и сдвигаю ослабшее тело так, чтобы голова легла ровно на шпалу.

Порыв ветра спугивает гигантскую птицу. Она пролетает надо мной и тут же теряется в почерневшем воздухе.

Я сажусь на её живот, обхватываю ладонями её голову. Она пытается сопротивляться, но руки её не слушают. Я приподнимаю её голову и обрушиваю на шпалу. Глухой звук. Глаза закатываются. Я снова приподнимаю её голову и обрушиваю на шпалу. Глухой звук. Из носа и рта змейками вытекает кровь. Я совершаю удар в третий раз и слышу влажный звук. Левый глаз, дёргаясь, закрылся. А правый – мутно уставился на молодой месяц.

Всё кончено.

Внутри пульсирует это нечеловеческое. Оно довольно. Я чувствую, будто оно готово вырваться из меня и заполнить всё – от горизонта до горизонта. Я смеюсь. Я счастлив.

Я ложусь рядом с ней.

– Юля, ты слышишь?

Она молчит.

– Ты увидела это?

Она не отвечает.

– Увидела, конечно, увидела. Потому и молчишь.

Я встаю.

Пальцы странно чешутся. Я начинаю раздевать её. Снимаю обувь, затем стягиваю колготки. Стягиваю юбку и кофточку. Теперь она лежит тут ярким пятном белой кожи, лишь голова закрыта чёрной кляксой. Её одежда сложена аккуратной стопкой рядом с телом, туфли венчают эту стопку. Я снова беру её за ноги и тащу в сторону ближайших деревьев – прочь от этих путей. Её лицо ещё сильнее уродуется гравием, но я продолжаю тащить. Только под деревом я успокаиваюсь и отпускаю руки.

Я низко наклоняюсь. Лицо почти не узнать. Губы вывернуты и залиты кровью. Я аккуратно вынимаю один из зубов, который чудом остался в челюсти, кладу его в нагрудный карман. Возвращаюсь к её одежде и сажусь рядом. Закуриваю.

Где-то вдали снова залаяли собаки. Месяц прячется за облаками. Стало темнее. Надо идти. Я выбрасываю окурок и сгребаю её вещи.

То, что росло внутри меня, стало сильнее. Оно двигает моими ногами. Заставляет руки сжимать её вещи. Я не пойду в город. Вместо этого я сверну и выйду на объездную дорогу. Конечно, путь неблизкий, зато меня вряд ли кто-то увидит. В такой темноте.

Юлина мать никогда меня не любила. Напротив, она обожала открыто показывать своё презрение. Она была из начальниц. Много лет на большом и важном посту. Привыкла распоряжаться. Та же история и в семье. Тихий и бессловесный муж, будто тень, рыскает по дому и пытается спрятаться от сильной жены.

Я осторожно закрываю за собой дверь, снимаю обувь. Включается свет, и я слышу голос старика:

– Тимка, это ты?

– Я, дедуль, – улыбаясь, говорю я. – Это я.

– Нет…

Я продолжаю улыбаться, снимаю одежду и вешаю её на крючки.

– Ты не Тима!

– Заткнись и посмотри на то, что во мне выросло!

Старик смотрит в мои глаза.

– Вижу… Я вижу!

– Значит, не мешай!

Я захожу в комнату, сажусь за стол.

– Дедуль, видишь там, в прихожей, женскую одежду?

– Вижу…

– Сожги её утром, договорились?

Слышу, как старик падает на колени и начинает что-то шептать. Молится. И плачет.

Я открываю ящик в столе и достаю оттуда ручку с листом бумаги. Начинаю писать короткое письмо: «Ваша дочь у нас. Пять тысяч рублей, и она вернётся. Жду деньги 28 августа у памятника Матросову. Ровно в 22:00. Никакой милиции. И без глупостей».

– Дедуль, принеси конверт!

Через несколько минут ко мне в комнату заходит старик и трясущейся рукой передаёт белый конверт. Я вынимаю зуб из нагрудного кармана и бросаю его вслед за письмом.

Я – зверь. У кого-то остались сомнения?

Мамочка

Автор: Вика Гаврилычева

Окончание вечерней смены. Закрытие бара. Одиноко стоящая машина у запасного выхода. От усталости ключи падают из рук. Снова. Осталось ещё немного, главное – накопить на операцию. Дальше будет легче… Не заводится. Первый раз. Второй. Третий. Голова устало опускается на руль. Старенькие наручные часы пищат, оповещая, что времени уже три часа ночи. Сейчас не то что автобус, сейчас и попутку не поймаешь. Самое время закурить. Усталость настолько одолевает, что, несмотря на здравый смысл, выбор падает на короткую дорогу. Короткую дорогу, на которой фонари только на этой стоянке и возле её дома. Закрывшийся продуктовый магазин. Шорох. Школа. Шорох. Полупустующее общежитие. Гаражи. Уже видно фонарь. Повернуть от него налево, и дом. Шорох. Тьма.

Анна резко раскрыла глаза и села. Один и тот же сон, преследующий её шесть лет. Она никогда не видела его продолжение. Может, оно и к лучшему. Каждую ночь повторение того судьбоносного дня. Дня, который перевернул её обыденную жизнь с ног на голову.

Накинув мягкий халат, она двинулась на кухню. Спать не хотелось. На кухонном столе стоял пузатый бокал, наполненный вином. На окне, возле пепельницы, лежала пачка сигарет.

– Благодарю, – по привычке сказала девушка в пустоту. Тишина ей была ответом.

Устроившись на подоконнике, Анна начала прокручивать события, случившиеся после той ночи.

Девушка приходит в себя в реанимации. Тело нещадно болит. Хочется спать. Губы будто сшиты. Что-то мелькает в углу палаты. Кто-то высокий выходит из тени. Прежде чем опять потерять сознание, Анна чувствует запах тухлых яиц.

Реабилитация. Беременность. Запрет аборта под угрозой её жизни. Разбирательства в полиции. Очередной глухарь.

Родители говорят, что ребёнка можно отдать в «Дом малютки». В их семейном гнезде появляются драгоценности. Доходит до того, что золото находят в контейнерах с едой. На счетах растут многозначные суммы, отследить происхождение не удаётся. К этим деньгам прилагается письмо с единственной фразой, выведенной каллиграфическим почерком: «Оставьте ребенка».

Но это никак не влияет на решение о том, что нужно отдать этот «плод несчастного случая» в добрые руки. На операцию отцу хватает. Вот только она не помогает. Метастазы обнаруживаются слишком поздно. Похороны. Мать начинает ходить в церковь. Обвинение в том, что девушка вынашивает дитя дьявола. В итоге приглашают священника. Попытка провести обряд экзорцизма над Анной. Разрыв сердца у священника. Лечение в психиатрической больнице. Остановка сердца. Похороны.

Роды, не считая ужасных перебоев с электричеством, проходят легко. Здоровая девочка с яркими голубыми глазами и белоснежными волосами.

Родительский дом. Голоса и недетский смех из комнаты малютки. Невыветриваемый запах серы. Некрологи и обезумевшие полицейские.

Поначалу Анне было страшно. Со временем стало легче. Сами собой появляются нужные вещи, идеальная чистота дома, уверенность в безопасности. Неплохая плата за то, чтобы не обращать внимания на увеличение смертности в округе.

– Эх… мама была права, – сказала девушка, растирая бычок о пепельницу.

Тишина будто изменилась из привычной успокаивающей в гнетущую устрашающую.

Анна усмехнулась.

– Я не жалуюсь, можете не обижаться. Меня всё устраивает.

Настенные часы показывали пять утра. Она оставила дочь в лесу около пяти часов вечера. Значит, скоро она вернётся. Будто услышав её мысли, замок в двери повернулся. В квартиру зашла девочка пяти лет. На белом платьице в горошек не было ни пылинки, почти белые волосы лежали в аккуратной причёске. Ребенок выглядел так же, как и днём.

Но одно отличие всё же было…

– Мамочка, я наелась! – окровавленное детское личико озарила нежная улыбка.

Монстр из погреба

Автор: Ксюша Петрова

– Когда следующая? – Тиша сгорбился, пытаясь натянуть куртку.

Облачко пара вышло из его рта и растворилось в мглистой сырости. Одинокий фонарь освещал платформу так, будто хотел узнать, сколько ещё эти двое простоят без электрички.

– Утром, – Крис убрал телефон.

Тиша вздохнул. Они стояли на платформе «96 км» уже пятнадцать минут, не веря в то, что случилось. Названия остановок в электричке не объявляли, поэтому ребята выскочили на станцию раньше, не доехав до Заветренного.

– В какой стороне шоссе?

Крис снова достал телефон. Сигнала почти не было.

– Не знаю, – он оглянулся вокруг, – я тут не выходил. Думаю, должна быть тропинка или ещё чего.

Они спустились с покосившейся платформы по ступенькам. Фонарь продолжал светить им вслед. Ни сараев, ни киосков – ни одного здания рядом. Октябрьские сумерки скрывали присыпанную отсевом тропу, ведущую в сторону леса.

– Ну, пойдём сюда, – Крис неуверенно махнул.

Тиша шёл по влажной земле и удивлялся тишине. Капли, падающие с жёлтых листьев, её только углубляли. Крис включил фонарик на телефоне.

– Мой, наверное, скоро разрядится. Ты пока свой выключи, чтобы хоть один работал.

Сначала ребята шагали медленно и осторожно, потом немного ускорились. Тиша поднял голову: на фоне облаков колыхались верхушки сосен.

Тропа была хорошей, утоптанной. В одном месте она поднималась вверх, проходя через увядший папоротник к скалам.

Тиша остановился, чтобы перевести дух.

– Ты уверен, что там дорога? Тропа ведёт на скалу.

Крис посветил перед собой фонариком, но ничего не увидел.

– Ну, тут больше некуда… ведёт же куда-то!

Они переглянулись и полезли на папоротник.

***

С деревьев начали падать гигантские капли. Тиша почувствовал их на лице и за шиворотом. Вскоре дождь заполнил гулом весь лес.

– Дождь! – сказал Тиша.

– Вижу, – ответил Крис, ухватившись за камень.

Дождь сделал тропу скользкой и неприятной.

– Мне кажется, нам не туда, – Тиша повысил голос, пытаясь перекрыть шум дождя.

– А? – Крис обернулся, и в этот момент из его рук выскользнул телефон.

– Блин! Блин! Блин! – Крис бросился к траве.

Тиша достал свой телефон, включил фонарик.

– Нашёл! – с облегчением выдохнул Крис. – Но… а, пофиг! Сел!

– Ну, пойдём дальше?

– А там что…

Тиша обернулся:

– Где?

– Погоди, выруби! Погаси! – Крис показал куда-то вдаль.

– Не знаю, похоже на дом…

– Может, дача какая или посёлок? Пойдём, посмотрим!

Внешне, дом напоминал большой облезлый сарай.

– Там ничего нет, – отвернулся Тиша.

Крис обошёл вокруг дома. С одной стороны была гнилая деревянная дверь, с другой – каменная пристройка, уходящая в землю. Дождь стучал по плоской крыше. От досады Крис пнул ковшик у двери.

– Давай останемся, – предложил Крис.

– Тут?!

– Ну да. Нам часов шесть ждать электричку.

– Не знаю, мне кажется…

Но Крис уже толкал гнилую дверь.

– А! Она на себя!

Дверь открылась с первого рывка. Ребята увидели груду досок у одной из стен.

– Заходи, – Крис прикрыл дверь.

Внутри было теплее. Крис подошёл к доскам, стал в них что-то искать.

– Погоди, дай телефон!

Тиша сунул ему телефон. Крис достал из-под досок старую керосиновую лампу.

– Есть зажигалка?

***

Тусклая лампа позволила осмотреться. Это был сарай, соединённый с погребом. За задней стеной была дверь, которая вела в подпол. Ребята разгребли доски, сделали из них что-то вроде лежаков. Дождь продолжал стучать по ковшику у двери.

– Есть не хочешь? – спросил Крис.

– Смеёшься?! – Тиша шаркнул ботинком по грязному полу. – Хочу, конечно!

Крис постучал ладонями по коленям.

– Там погреб. Наверняка что-то есть…

Ребята залезли в подпол. Там было значительно холоднее, чем в сарае.

– Замок?

– Люк.

Крышка люка громко скрипнула.

– Ну и что там?

Крис посветил телефонным фонариком на стелажи.

– Чёрт знает, какие-то банки… – он протянул руку и достал одну с коричневым содержимым.

– Что это?

– Не знаю, – Крис достал ещё две банки, – сейчас достану и глянем.

Ребята взяли пять банок и притащили их в сарай. На вид они были достаточно старыми: металлические крышки намертво охватили стекло.

– И не откроешь, – Тиша попытался подковырнуть крышку у одной.

– Попробуй эту, – Крис подкатил к нему другую, поменьше.

– Не… не могу.

Тиша попытался разглядеть банку под лампой.

– Тяжёлые, блин!

Одна из банок щёлкнула, крышка упала на пол. Ребята заглянули в широкое горлышко.

– Что это?

– Похоже на варенье, – Тиша поднёс банку к носу. – Ничем не пахнет.

– Дай сюда! – Крис заглянул внутрь. – Это какой-то джем.

– А из чего?

– Из ягод! Другие не открылись?

– Нет.

– Тогда давай есть, – Крис отломал щепку от ближайшей доски, засунул её в банку. Тиша недоверчиво посмотрел на друга. Крис поднёс щепку ко рту и осторожно попробовал.

– Ну как?

– Как варенье, – выдохнув, расслабился Крис. – Нормальное, не скисшее. Попробуй!

– Ну, не знаю, – Тиша тоже отломил щепку, но есть не торопился. – Из чего хоть?

– На вкус как мёд или… не знаю. Просто варенье.

– Пойду себе выберу, – ушёл в погреб Тиша.

***

Испытывая любопытство, Крис направил телефонный фонарик в проём люка. Две небольшие банки закрывали одну покрупнее. Положив телефон рядом с собой, Тиша её вытащил. В банке плавали огурцы, помидоры, перцы. За тусклым стеклом глухо булькнуло.

Тиша зажал банку между ног, продырявил ключом металлическую крышку и аккуратно поддел огурец.

– Тухлый, – Тиша вынул огурец из банки.

За огурцом тянулось что-то тёмное.

– Что за дрянь! – воскликнул он и выкинул огурец.

Тиша наклонил банку. Из неё вывалился бордовый комок и густой болотный сироп.

Он брезгливо отодвинулся.

– Фу, блин! – банка выпала из его рук.

Среди чёрных бесформенных овощей виднелась белая пластина. Тиша достал ключ, отодвинул её подальше. Когда с пластины стёк сироп, он увидел человеческий ноготь. Тиша разворошил содержимое банки. Показалось ещё несколько ногтей и то, что смахивало на человеческий палец.

– Какого… – стараясь подавить тошноту, он вылетел из погреба. – Эй, Крис!

Крис сидел на полу в обнимку с полупустой банкой. Щепка, измазанная вареньем, валялась неподалёку.

– Крис!

Крис медленно к нему повернулся. Его глаза были широко открыты, изо рта чёрно-красной струёй лилась какая-то жижа.

Тиша не понял, как выскочил из сарая. Он рванул в лес, спотыкаясь и хватаясь за стволы деревьев. По дороге его пробило на слёзы. Тиша хныкал как маленькая девчонка.

Он добежал до платформы, прислонился к бетонной стене. Тут он услышал, как на тропе что-то треснуло. Тиша вздрогнул и побежал по рельсам в сторону Заветренного.

Дождь усилился. Тиша нёсся так быстро, как мог. Камни на шпалах разлетались под его ногами. Ему хотелось верить, что ещё чуть-чуть, и он спасётся.

Пробежав несколько километров, Тиша перевёл дух и оглянулся. Позади него, на шпалах, виднелись чёрные пятна.

«Это мазут, просто мазут!» – прозвучало в его голове.

Тиша услышал какие-то шлепки и ускорился. Настолько, насколько было возможно. Слёзы текли по его щекам, ступни разрывало от боли. Впереди загорелся яркий свет. Тиша всхлипнул. Краем глаза он заметил, как по левому краю скользит огромная жидкая масса. Свет укрупнялся. Три, два, один и… Тиша бросился в его объятья, не слыша пронзительного сигнала электрички.

В последний момент ему показалось, что он успел отпрыгнуть.

Река смерти

Автор: Ксюша Сагатовская

Прогулка затягивалась. Темы для разговоров исчерпались, поэтому мы молчали. Мне было ужасно неловко. Ну, как же так? Позвал девушку на свидание, а сам молчу…

А вечер был прекрасен. Белые ночи на Васильевском – самая романтичная декорация. Я заставлял извилины работать с утроенной силой, но плотно сжатые губы моей спутницы сбивали. Тишина на меня давила, и я шёл будто заколдованный.

– Что, прости? – оказывается, последние слова я произнёс вслух.

Так, нужно выкручиваться. Я отчаянно закрутил головой. Мы шли к перекрестку 7-й линии и Академического переулка.

– Да, место такое… – я взъерошил от волнения волосы. – Тут раньше, говорят, жил алхимик, занимался магией. Вот, видать, от него и осталась эта аура. Неужели не слышала?

Она отрицательно покачала головой.

– Ну, это всё слухи… Ты же знаешь, люди такие суеверные.

– Отчего же, – серьёзно возразила девушка. – Я не отрицаю наличие потусторонних сил. Вполне вероятно, что так и было.

Я с облегчением выдохнул: нести мистический бред гораздо проще, чем выносить безмолвие.

– Да, а ещё… недалеко отсюда, по одной из городских легенд, живут духи.

Она почти улыбнулась:

– Прямо-таки живут? В собственных квартирах? Пьют чай по вечерам?

– Не, ну ты чего? Есть двор Духов. Говорят, кто туда попадёт, навсегда поменяется. И вроде как двор появился из-за того, что кто-то увлекался спиритическими сеансами…

Я был в восторге от себя. Наконец-то мне удалось расшевелить спутницу.

– Как интересно… – задумчиво протянула она. – Ты сам веришь, что сейчас, в этот самый момент, кто-то вызывает духов?

– Конечно, – я радостно включился в игру. – Вот, смотри! Видишь окно с красными занавесками? Возможно, там живёт настоящая ведьма.

Девушка насмешливо вскинула бровь.

– Неужели? Тогда вон там, где балкон уставлен растениями, живёт славная травница. Знахарка, спасавшая жизни в тот момент, когда ничего не помогало.

Я залюбовался отблеском света на прядях её черных волос, изящным профилем. Но как только она закончила говорить, я задвинул про художника, живущего в мансарде.

Так мы шли по 8-й линии, тыкали пальцами в окна и рассказывали друг другу, кто, по нашему мнению, мог бы там жить. Впереди показалась река.

Я решился на шаг, о котором мечтал с момента нашей встречи. Подождите, когда мы встретились? Этого я не помнил. Я обнял её и попытался поцеловать.

– Да… фантазии тебе не занимать. Пусть ты и ни разу не угадал, но было интересно.

Девушка произнесла это настолько грустно, что мне стало не по себе. Меня пробила дрожь. Было без пяти час.

– Надеюсь, тебе понравилось? Мне кажется, пора бы и по домам?

Её холодные руки легли на мои плечи.

– Да, неплохо. Пора.

Где-то шевельнулась мальчишеская мысль, что она позовёт к себе и мне что-то перепадёт. Но её почерневшее лицо предвещало иное. Почти шёпотом она спросила:

– А ты знал, что Смоленку сравнивают с рекой царства мертвых – Летой?

Её фигура вытянулась, ледяные пальцы будто бы проникли в плоть. Слова раздались далеко-далеко, но я расслышал:

– Поздравляю! Ты развлёк саму Смерть! Это был прекрасный вечер!

Мишель

Автор: Рома Пронин

– Мишель? – удивилась я.

Почему они всегда придумывают имена? Я могла бы пользоваться своим, тем более, что меня вообще можно не звать по имени.

– Да, Мишель. И ещё, ты должна болтать на английском. Также сделай маникюр и педикюр. Никакой косметики, духов, лака для волос или украшений. Причёску тоже не делай, просто распусти волосы.

– Это всё?

– Да. Теперь приводи себя в порядок.

Мишель? Теперь я Мишель. Я поднялась на лифте до пятого этажа, где располагался салон красоты. Пока Миша занимался моими ногтями, я прокручивала в голове историю, которая неделю назад случилась с одной из наших девушек.

Наш салон – некое тайное общество проституток только для самых богатых клиентов. Он занимает целый пятиэтажный дом в центре Москвы. С виду обычная историческая постройка, но внутри – это роскошные апартаменты, где есть собственный ресторан, спа, бассейн, тренажёрный зал, медицинский кабинет, библиотека и даже классы, куда приглашают всяких коучей. Здесь есть подземная автостоянка с шикарными тачками, собственное ателье и ещё много чего.

Тут при наличии солидного банковского счёта вы можете купить себе девушку мечты, ну или парня, хотя парней мало, всего четверо. Мы можем пользоваться всей этой роскошью в обмен на наши тела и души. Денег нам практически не платят, зато исполняют любые желания. Так что не трудно понять, что все мы детдомовские, одинокие или в прошлом неблагополучные люди.

Моя работа сложнее, чем кажется. Я должна не просто заняться сексом с клиентом, а стать той, кем он хочет. Хоть все детали и обговариваются заранее, сложно продать человеку мечту, ведь она идеализирована. Это так же сложно, как играть роль с одного дубля. И потом, запросы у всех разные. Однажды мне пришлось целую неделю жить в образе собаки. Мне надели ошейник и поводок. Руки согнули в локтях, а ноги в коленях, и перемотали их бинтами, чтобы я была похожа на собаку. В таком виде посадили в «Rolls-Royce» и отвезли во владения клиента.

За всю неделю я не произнесла ни слова. В течение дня меня один раз кормили собачьей едой и наливали только одну миску воды, которую приходилось лакать. Два раза в день меня выводили гулять, где я должна была не только приносить мячики, но и мочиться и испражняться во дворе особняка. После гуляния меня мыли, а потом распинали. Тогда я похудела на восемь килограммов. Да и с суставами начались проблемы.

Неделя – это максимальный срок, на который можно купить девушку. После этого у неё должен быть перерыв. Сколько работаешь – столько и отдыхаешь. Это закон.

Я любила, когда Миша занимался моими ногами. Он просто виртуоз! Обычно во время его работы я забывала обо всем на свете, но тогда вышло иначе. Неделю назад убили одну из наших девушек. Убили Карину.

Бедняжку нашли в большом пластиковом мешке. Её выбросили у обочины, тело было без головы. К груди был приклеен конверт, в котором лежало восемь жутких фотографий, где её безголовое тело позировало в откровенных позах. Признаюсь, мне стало страшно и одновременно интересно.

Меня всегда интересовали люди с отклонениями. Массовые убийцы, маньяки… Что ими двигало? Почему они стремились убивать, насиловать, и почему они были зачастую притягательными?

***

На мне было чёрное обтягивающее платье, новые чёрные туфельки. В руках клатч из змеиной кожи. Вопреки ожиданиям, за мной приехало достаточно скромное «Volvo». Хм… Семейный, безопасный автомобиль. На таком меня ещё не забирали.

Из машины вышел водитель. Довольно высокий, измученный. При всей широте его плеч, он сутулился как старик. Его лица я не разглядела из-за огромных солнцезащитных очков. Вроде не старый, но и не молодой. В общем, какой-то не настоящий, как кукла. Он кивнул и молча открыл дверцу.

Мы медленно поехали.

– Пристегнись, – сказал водитель.

Это прозвучало так властно, что я немедленно пристегнула ремень, хотя раньше никогда не пристегивалась. В голове промелькнуло: «Да тут одни пробки, только платье помну». Но перечить было бы глупо.

– Нам далеко ехать? – спросила я.

– Нет.

– А куда мы едем?

– Тут недалеко.

– Что за секретность? Я вам не журналист. Скажите, куда едем?

– Увидишь.

Клиентам хамить нельзя, если они того не просят. Но можно ли хамить водителю? Его односложные ответы меня взбесили, но почему-то я проглотила всю злобу и гордость.

Я достала мобильник. Раз этот козёл не хотел говорить, я включила навигатор. Как назло связи не было. По ходу, тачка бронированная. А тонировка такая, что видно только собственное отражение и больше ничего.

В итоге, я уткнулась в телефон и стала играть в одну безделушную игру, где надо лопать пузырики. Так, по моим ощущениям, прошло где-то полчаса, как вдруг раздался голос водителя:

– Опусти подлокотник.

Мои глаза встретились со стеклами его очков в зеркале заднего вида. Я всем видом показала, как он меня бесит. В ответ он улыбнулся, но его мимика… Долбаная кукла! Криповый Кен!