скачать книгу бесплатно
Вечерами она писала отцу:
Дорогой папочка, у нас все хорошо. В гимназии мы теперь проходим Толстого, я читаю целыми вечерами. Прочитала и Анюте – про Бульку и короткие рассказы, ей очень понравилось. Володя учится хорошо, но если бы старался, то учился бы еще лучше.
Денег не хватало, и Володе неожиданно повезло – удалось устроиться курьером в какое-то учреждение. Он бежал туда утром, разносил самую важную почту, потом шел в школу, из школы снова носил бумажки.
Мама поначалу была недовольна:
– Володя, отец велел тебе учиться.
Но потом признала, что с его заработком стало легче. Эля тоже помогала, как могла – учила музыке каких-то девочек.
Учиться и бегать по городу было тяжело. Относя очередную бумажку, Володя раздраженно думал, как он мог раньше любить город, любоваться зданиями, площадями, Невой, Фонтанкой? Теперь он бежал, не поднимая головы, думая только о том, что надо как можно скорее отнести бумаги, потом вернуться домой и скорее сесть заниматься. Но дома хватало сил только на то, чтобы доползти до кровати и закрыть глаза.
Нина как-то напросилась с ним. Володя возражал:
– Ты думаешь, я гуляю?
Но от нее было не отвязаться.
Поначалу пришлось бежать к площади Воровского, оттуда на Петроградскую сторону. Нина, стиснув зубы, шагала рядом. С Петроградской стороны ехали на трамвае, удалось сесть, Нина привалилась головой к Володиному плечу и заснула. Он еле разбудил ее около дома:
– Больше не возьму с собой.
Она больше и не ходила. Но утром, встречая его после школы, непременно совала что-нибудь – хлеб с маслом, чудом добытую конфету, пряник. После уроков ловила с чем-то еще:
– Вот тебе, поешь. Нет, так не пойдешь!
Нина помогала и в другом – заметив, что Володе просто некогда учиться, она сама стала больше заниматься и там, где могла, училась за двоих. Если надо было писать доклад или сочинение, она писала сразу два и потом подсовывала Володе:
– Прочитай, я вроде все путно написала. Если не поймешь, я расскажу.
По математике и физике она по-прежнему ничего не понимала и как-то, желая помочь Володе, обратилась за помощью к Додику. Тот толково объяснил ей тему по геометрии, Нина все решила и принесла задачи Володе. Узнав о том, каким образом Нина вдруг стала такой сведущей, Володя обиделся и задачи переписывать отказался.
С тех пор, как в школе появилась ячейка детской коммунистической группы, Додик изменился. Его выбрали председателем, и он начал свою карьеру.
Как-то раз на доске появилось объявление:
Внимание! Внимание! Сегодня состоится суд на царем Николаем Первым!
Нина, увидев объявление, недоуменно пожала плечами:
– Володя, Николай первый – это же не этот царь? Тот давно умер, да?
Володя вздохнул:
– Да.
– А как же его судить будут? А зачем? Пойдем посмотрим?
В зал набились школьники. Додик вышел на трибуну и коротко рассказал про преступления Николая. Историю он, как и другие, знал плохо, поэтому вышло глупо и неубедительно. Школьники разошлись разочарованные, но суды стали традицией.
После того, как Нина с Володей не явились на безбожный карнавал, судили и их. На доске снова появилось объявление:
Суд над Альбергом и Смирновой! Все на штурм небес!
Володя пожал плечами и собрался было домой, но Нина вцепилась:
– Пойдем послушаем! Меня еще ни разу не судили.
Пришлось пойти. Додик долго и нудно говорил про отрыв от коллектива, про то, что Альберг и Смирнова, кажется, верят в бога, что они за старую жизнь… Нина сначала с любопытством слушала, потом не удержалась – спросила, почему верующим не предоставляется столько же свободы, сколько и неверующим, почему человек не может сам решить, ходить ему в церковь или нет? Почему над иным мнением надо смеяться и издеваться, не попахивает ли тут вообще царизмом, запретом думать? Тут школьный зал взорвался криками, среди школьников оказалось много тех, кто по-прежнему ходил в церковь, они начали отстаивать свои права, другие кричали против. Нина снова села на свое место и заинтересованно слушала баталии. Володя засмеялся:
– Ты как в театре сидишь. Пойдем домой?
– Погоди, Володенька, тут интересно!
Ученики докричались до драки – на Додика набросились и побили защитники веры. Володя хотел было вступиться, Нина не дала:
– Не мешай ему страдать за убеждения!
Хихикая, они ушли домой.
Но с Додиком Нина все-таки поддерживала отношения. Когда они оставались вдвоем, он становился прежним – тихим, спокойным мальчиком, охотно играл ей на скрипке, много говорил о музыке, книгах. Нина удивлялась:
– Почему же ты на людях такой дурной? Суды эти, митинги…
Додик невразумительно мычал в ответ.
Но как-то раз он сознался:
– Я хочу большим человеком стать.
– Это как? – спросила Нина, – комиссаром?
– Если хочешь знать, комиссаром. В Москву поеду, на съезд. Ленина увижу…. А потом к тебе вернусь. В кожаной куртке, с портфелем.
Додик покраснел, потом решительно посмотрел на Нину:
– Я… я на тебе потом жениться хочу. И я уже сейчас готовлюсь, чтобы у нас все было. Я сейчас всему научусь, ну, тут в школе, а потом я смогу комиссаром в самом Кремле быть.
Нина оторопела и не нашлась, что сказать.
Мысль о том, что кто-то хочет на ней жениться и готовится к этому уже сейчас, была очень приятной. Нина чувствовала себя важной и значимой, в неясных мечтах она видела квартиру в Кремле и мужа в кожаной куртке и с портфелем.
Муж будет приходить домой, она будет его встречать, будут вместе ужинать, разговаривать. О чем? О съездах, его работе… о кожаной куртке и портфеле!
Додик смешной, приятный, но чужой, разве можно выйти за него замуж? Сейчас с ним хорошо, и с другими мальчишками тоже, просто, легко, но это потому, что потом идешь домой, а они остаются за порогом.
Наконец Нина додумалась до того, что есть только один мальчик, за кого она могла бы выйти замуж. Только с ним можно остаться в одной квартире, только с ним легко и молчать, и разговаривать, только его хочется защищать и беречь.
Поняв это, Нина испытала легкое смущение и решила никому об этом не говорить.
Володя о планах Нины ничего не знал. Работа и учеба занимали все его силы.
Иногда он заходил к Смирновым, но был таким уставшим, что просто сидел, пил чай и молчал.
Арсений Васильевич как-то встретил его на Забалканском – Володя как раз разнес всю свою почту и брел домой.
– Пойдем вместе, – позвал Смирнов.
Володя вяло согласился.
– Устаешь? – спросил Арсений Васильевич.
– Да, – помедлив, сказал Володя, – конечно. Но это ладно, главное, учиться как-то не очень получается. А папа велел учиться.
– Надо тебе какую-то подработку попроще. В клубе, может, плакаты рисовать?
– За это платить не будут.
– Я поспрашиваю, может, найдем что-то?
– Не надо, я сам.
– Да что сам! – рассердился Арсений Васильевич, – посмотри – лица на тебе нет. Бегаешь, обувь стоптал, учеба стоит. Кому это надо?
– Вы правда можете что-то другое найти?
– Не знаю. Попробовать могу. Почему ты такой, Володя? Почему тебе помощь так трудно принять?
Володя пожал плечами, побрел дальше.
– Папа говорит, что нужно всего добиваться самостоятельно, – сказал он.
– Правильно папа говорит. Но я за тебя работать и не собираюсь, ты сам будешь. Просто сам видишь – эта беготня тебя добьет.
Они медленно шли дальше.
– Очень скучаешь? – помолчав, спросил Арсений Васильевич.
Володя кивнул:
– Да.
Арсений Васильевич вздохнул. Что говорить, он не знал.
– Пять лет, – продолжил Володя, – а прошло – два месяца. Мама как-то сказала, что потом привыкнем, а мне кажется, я никогда не привыкну. Кабинет пустой, я иногда захожу туда. Книжки беру, перелистываю. На столе бумага осталась с расчетами – папа писал. Я ее беру и к лицу прижимаю. Пять лет…
***
Через два дня Арсений Васильевич пришел к Альбергам с новостью – в отделе труда на Забалканском освободилось место, Володю возьмут с радостью.
– Должность смешно называется, – смущенно сказал он, – деловод.
Володя поблагодарил и с понедельника приступил к работе. Тут, конечно, служба была намного легче, он брал бумажки и подшивал их в папку. Вся работа занимала пару-тройку часов. Теперь он снова мог спокойно учиться.
Нина, узнав об этом, очень обрадовалась и тоже повадилась ходить в отдел труда. Пока Володя подшивал свои бумаги, она сидела рядом и что-то рассказывала. Володя слушал вполуха, напрягался только на имя Додика.
Потом Нине делалось скучно, и она тоже садилась подшивать бумаги. Володя сердился:
– Нина, это моя работа!
– Да я ж деньги-то не буду брать, – удивлялась Нина, – мне просто скучно. Давай скорей уж подошьем и гулять пойдем?
Погуляв, они приходили домой, и Володя садился заниматься.
Мама приходила домой поздно, немного читала Анюте и сразу ложилась. После службы она бегала по разным знакомым и инстанциям – хлопотала за мужа, рассказывала, что он очень хороший, нужный инженер, с большим опытом, что его место в Петрограде.
Через пять месяцев ее хлопоты увенчались успехом, и инженер Альберг вернулся домой по вызову строительного треста. Он сразу же приступил к работе, домой приходил поздно, в свободное время отсыпался у себя в кабинете.
Дома стало куда сытнее, и как-то Володя поймал себя на том, что ему странно не испытывать постоянное чувство голода. Еда была всегда, самая простая, но была. Сразу все наладилось и в школе – после завтрака дома все уроки казались легкими, все запоминалось само собой. У Нины учеба с едой связана не была. Школа ее интересовала больше как место встречи с подругами, где можно было поболтать, подурачиться, побегать. Каждое утро повторялось одно и то же:
– Опаздываем, да? Черт возьми, Володя, я что-то сегодня никак проснуться не могла….
– Ты устала? Как себя сейчас чувствуешь? – пугался он.
– Да ну тебя. Ты совсем как папа – тот тоже: не ходи в школу, отдохни, устала… лимоны побежал доставать. Ничего не устала, все хорошо.
– Ну смотри.
Они шли до школы. Нина что-то рассказывала, Володя молчал. У самых дверей он подозрительно спрашивал:
– Нина, а ты задания приготовила?
– Ну так, – отвечала обычно Нина, – да что с тобой? Сейчас вот литература будет, я у тебя и перепишу.
– Так сегодня же проверочная работа.
Нина махала рукой.
На литературе она быстро переписывала задание по алгебре.
– Объяснить? – шепотом спрашивал Володя.
– Не надо, – шептала Нина в ответ, – переписала же… Мне бы еще на проверочной как-то у тебя списать. Черт, уйти, что ли… последний ведь урок – сказать, голова заболела…
Списать не всегда получалось, учителя были недовольны:
– Смирнова! Ты же у нас умная, почему же учиться не хочешь?
