скачать книгу бесплатно
– Чтобы ты почувствовала скорость, Аннет.
Она хмыкнула.
– На ста мы уже ездили, и не раз.
– Ну какие сто, о-ля-ля! Увеличивай до ста тридцати, здесь разрешено. – Эмманюэль достал из кармана сэндвич. – М-м-м… Мадам Марго делает лучшие сэндвичи во всем Париже.
– Я помню. Пармская ветчина, эмменталь и салат. – Анна не отрывала глаз от шоссе, вцепившись в руль.
– Конечно. Моя мама не делала таких сэндвичей. Зато ей отлично удавался буйабес. Я ведь говорил, что я из Марселя? Так вот, буйабес… Увеличивай до ста пятидесяти.
На лбу Анны заплясала вздувшаяся жилка. Эмманюэль энергичнее заработал челюстями.
– Руль ты держишь очень уверенно, отлично, – бубнил он, дожевывая ароматный лист салата, – но пока тебе не нравится то, что мы делаем, верно?
– Я не понимаю, зачем мне эта скорость? – почти прокричала в ответ Анна.
Она будто начала ощущать бешеное сопротивление встречного потока воздуха и наклонила голову, помогая белому Peugeot рвать невидимую воздушную пелену. Эмманюэль улыбнулся:
– Давай до ста девяноста!
– Что?!
– Эй, спокойнее! Без паники. Медленно выжимай до ста девяноста, не резко. Не дергайся. Если медленно, то ты все поймешь.
На спину Анне потекла противная струйка пота. «Почему мне любопытно? – вдруг поймала себя она. – Мне что, нечего терять?»
Утапливая педаль газа, она не заметила, как инструктор нажал кнопку открывания окон. Стекло отъехало на сантиметр, но в салон ворвались ветры со всех концов Франции. Анна почувствовала, как огненный язык восторга моментально высушил все ее липко-потные страхи. Девушка взвизгнула. Она ощущала океанский бриз Бретани, солено-свежие ароматы Ла-Манша, тропически-теплые ветры Средиземноморья и холодные северные ветры Нормандии. Анна наслаждалась этим воздухом, пила его и вдыхала. И наконец ее восторгу пришлось вырваться наружу.
– Весь мир мой! – прокричала она, несясь на полных двухстах километрах в час по прекрасной французской дороге.
* * *
Глотнув сырого и влажного питерского ветерка и запаха Фонтанки, Анна рассмеялась. Проплыли навстречу друг другу два речных трамвайчика. Укутавшиеся в пледы туристы что-то восторженно кричали и махали руками. Девушка посмотрела сквозь них.
Она прошла на кухню, вынула из шкафчика пакет с кофейными зернами. В руку лег шершавый душистый лимон.
«Весь мир мой. Весь мир у меня в кармане. Кто бы мог подумать… Большего ужаса, чем при бегстве отсюда, я и не припомню. Как загнанная кошкой мышь… Металась по аэропорту, сидела, спрятавшись на собственном чемодане. Не рискнула даже поесть. А тут…»
Она усмехнулась. Впрочем, эйфория и кайф от пойманного и укрощенного ветра продлились недолго.
* * *
Чудесный весенний вечер обещал приятную негу. Анна шла по авеню Гамбетта, чуть бормоча под нос. Урок прошел замечательно. Теперь вообще все стало замечательно. Еще немного усилий – и она спустя год после приезда в Париж станет лицензированным таксистом. Эмманюэль доволен ею.
– С виду ты естественна и небрежна, как настоящая француженка, но очень внимательна и аккуратна – как профессионал, я это вижу. Ты удивительно пунктуальна и вообще следишь за временем. Я могу тебе довериться как пассажир. Впечатление, что у тебя большой стаж.
Эдакая похвала из уст пусть и француза, но все же очень опытного водителя стоила всех слез и усилий. Тем более что хвалил по сути, а не абстрактно.
Пер-Лашез не тянул зайти. Хотя повод был: втянуть клейкий аромат первых листочков и пройтись по вычищенным весенним дорожкам. Насладиться радостью от возрождения природы… Минул год, как Анна бежала во Францию. «Интересно, вспомнит ли Марго об этом? Пока впечатление, что старушка вообще не склонна к ностальгии. Никаких тебе „вот раньше было лучше“, „вот при Шираке цены были ниже, а при Миттеране вообще сплошные свобода, равенство, братство“. Слава богу, Марго начисто лишена этих старческих причуд».
– Она не привязана ко времени, – вслух сказала Анна, остановившись и глянув на отблески заходящего солнца. Последние лучи прошлись по верхушкам деревьев, и на склепы наползли серые парижские сумерки.
Закинув голову, девушка улыбнулась. Она привыкла к бежево-белому, нетипичному для Парижа семиэтажному дому. Город любил светло-серые дома. Анна полюбила дом Марго. Сдержанностью и простотой стиля он напоминал о модерне Петроградки. Это согревало и растапливало душу. Дом жил по своим правилам: разномастные жалюзи, спутниковые тарелки, украшенные цветами подоконники – совсем, как там. Дома.
Она достала из сумки ключи. Проходящий мимо мужчина средних лет изящно приподнял экстравагантную шляпу:
– Bonsoir, mademoiselle Anna. Comment ca va?
– Bonsoir! Ca va bien, merci, – на автомате ответила девушка и пристально вгляделась в незнакомца. Приятная широкая улыбка, голубые глаза.
Что-то кольнуло. «Он чужак», – мелькнуло молнией перед тем, как сзади она получила удар по спине. Рухнув на тротуар, Анна уперлась носом в двухцветные коричнево-красные полуботинки, сверкнувшие в упавшем свете тусклого фонаря. «Боже, какой франт», – шепнуло в голове. В спину уперлась одна из аляповато наряженных ног. Нога нажала. Анна выгнулась, почувствовав, что позвоночник не выдержит.
– Qu’est-que vous voulez? – сдавленно пробормотала она.
Что происходит?.. Кто он?
Анна с омерзением почувствовала, что ей приподняли подбородок. Ботинком. Их двое. На нее смотрело худое лицо с седыми усами. Какие холодные, ненавидящие глаза… Это же… Это он! Горло сдавил ужас воспоминания. Бегство в аэропорт, кружение по залу, одуревшая от страха и боли голова гнала ее по кругу: «Нельзя за флажки!»
– Все верно. Она. Кончайте.
– Eh toi!
Резкий, каркающий голос сморщил лицо поджарого. Он недоверчиво повернулся на старческий возглас.
– Марго! – хрипло выдавила Анна. Ботинок вонзился ей в спину.
«Боже, это все… Конец! Нас убьют…» Боль в спине резко ослабла. Девушка закрыла голову руками и скорчилась на освещенном фонарем пятачке асфальта. Если бы убежать, исчезнуть…
Раскрыв навстречу старухе руки в коричневых перчатках, поджарый двинулся ей наперерез. Увернувшись с брезгливой гримасой, та коротким хуком отбросила от Анны голубоглазого. Его вычурную шляпу поднял ветер и прибил к кладбищенской ограде. Поджарый схватил Марго за руку и заломил за спину. Через секунду он кривился от боли в спине, на которую приземлился. Старушка с суровым львиным рыком перебросила его худое, но сильное тело.
Анна плотно притянула к себе ноги. Ее трясло от звуков вокруг. Сыпались глухие удары, тяжело дышали дерущиеся – со свистом и сиплым рычанием. Девушка осторожно открыла глаза. Взору явилась небывалая картина.
Поджарый Погромщик пытался атаковать старушку, но ту словно окружал невидимый заслон. Каждый раз, когда усатый приближался и старался нащупать руками брешь, он отскакивал, будто получал неслабый удар током.
– Сзади! Зайди сзади! – приказал он.
Голубоглазый не мог оттеснить Марго от стены дома, к которой она предусмотрительно прижималась. Безуспешные атаки перешли в снопы искр, сверкавшие в темноте, подобно бенгальским огням из детства. После небольшой передышки седоусый прищурился, прикидывая что-то в уме.
– Зайди сзади, понял? – тяжело дыша, приказал он.
Он с рычанием ринулся на Марго. Золотистые искры ее защиты сменились голубыми, пронзая все тело Погромщика. Он не отпускал ее ни на минуту. Искры слабели, и яркие вспышки становились реже и реже.
– Она слабеет, зайди сзади! – рыкнул он в сторону.
Голубоглазый упер руки в колени и встал наизготове.
«Господи, что же делать?.. Он убьет ее! Не могу… Не могу! Господи… Боюсь! Мне страшно!»
«Ст-р-р-ра-х-х-х…»
* * *
Анна с удовлетворением откинулась в небольшом изящном черном кресле на гнутых ножках. В руке чашка кофе, взгляд задержался на старинной печи.
«Не хочу заниматься печью. Здесь не Франция, здесь нормальное отопление. А печь…» Она встала и с чашкой в руках прошлась до высокой, будто новогодняя елка, зеленой печки с металлической дверцей и задвижкой в виде дубового листа. «Пусть будет».
Девушка подошла к окну, отпила густой черный кофе с долькой лимона. По Фонтанке кружили запоздалые частные катера, неслась незатейливая музыка и звучал женский смех. Сквозь полутьму весенних предвестников белых ночей Анна рассмотрела здание напротив, привлекшее внимание в первый визит в будущий дом, – пятиэтажное и малопривлекательное. Темные прямоугольники окошек отражали серо-черное ночное небо. Бывший «Лениздат». Нынче здесь размещались офисы. В крайнем справа окне на последнем этаже зажегся свет.
Анна вгляделась в черноту кофе в белой изящной чашке. «Что же мне тогда придало сил?.. Я что-то вспомнила. Да! Та наша прогулка по Пер-Лашез. Та самая, с разговором о страхе. Она мелькнула в голове, как молния».
* * *
Марго смахнула листья с мраморной плиты и присела. Рукой пригласила Анну сесть рядом.
– Тебе, девочка, надо прежде всего научиться преодолевать страх. Конечно, так, чтобы совсем не было страхов, такого не бывает. Но преодолевать его – это вот искусство. Ведь что такое страх?
Анна пожала плечами, бросила взгляд на старуху.
– Ну, когда боишься чего-то или кого-то.
Марго крякнула и взяла мундштук. Прикурила и зажала его крепкими зубами.
– Ерунда. Страх – это состояние неизвестности. Тебе страшно что-либо сделать или не сделать, что-то закрыть или, наоборот, открыть. Потому что там – неизвестность. И страх говорит тебе: «Отступись».
Девушка кивнула:
– Преодолеть страх, не отступиться?
Марго улыбнулась. Родная кровь, быстро учится.
Они поднялись и направились вглубь кладбища.
– А знаешь, чего люди больше всего боятся?
Анна задумалась. Она всегда боялась, что Погромщики их всех найдут и убьют. И даже сейчас, под защитой Марго, она чувствовала легкую дрожь по всему телу при мысли, что они появятся здесь.
– Верно, – не поворачиваясь, продолжала старуха. – Смерти.
В очередной раз девушка удивилась проницательности родственницы.
– И ты должна научиться преодолевать этот страх.
– Но как? Как можно преодолеть страх смерти?
Кладбище было пустынно, ветер от скуки гонял прошлогодние листья по аллеям, птицы нехотя топтались возле двух женщин, пристроившихся на скамейке.
– Вот послушай. Реальная история. Я ее от деда знаю… Шла Первая мировая война. Немецкие солдаты должны были взять крепость. Но русский гарнизон не сдавался. И тогда решили немцы потравить непокорных ядовитым газом. И вот, дождавшись благоприятного ветра, пустили они смертоносный газ. Выждав какое-то время, надели противогазы и решили уже голыми руками крепость брать…
Марго тяжело вздохнула.
Анна смотрела в небо и видела, как сгустки густо-зеленого хлорного тумана надвигаются на позиции несчастных русских солдат.
– И тогда князь Шубин встал во весь исполинский рост и крикнул: «Русичи! Все равно помирать нам здесь! Так не дадим же поганой нечисти наши кости топтать! А ну, делай как я!» Замотал он лицо шарфом, надел фуражку, примкнул штык и, выскочив из окопа, бросился вперед, что есть мочи крича «Ура-а-а!»
Анна сжала руки и подалась вперед. Ей хотелось бежать за этим героем в атаку.
Марго рассмеялась.
– Сядь, девочка. Больше ста человек, еле держась на ногах, встали на бой, который, казалось бы, проигран. Лик их был ужасен. С химическими ожогами на лицах, обмотанные тряпками, они харкали кровью, буквально выплевывая куски легких на окровавленные гимнастерки.
Словно почуяв неладное, вороны, каркая вразнобой, полетели подальше от женщин.
– И вот представь. Бегут по полю солдаты. Одни – обреченные на смерть. Другие – в ужасе и страхе. И скажи мне: кто выиграл свою войну?
Анна неуверенно несколько раз кивнула.
– Я поняла.
– Что именно ты поняла?
Анна помяла пальцами запрыгнувший на скамейку листок дерева.
– Преодолеть страх можно, если есть то, что движет тобой, и оно куда более могучее, чем то, что стоит перед страхом. Эти солдаты поняли, что они уже мертвые. Им не стоит бояться смерти.
– Хорошо. Но не совсем.
– А что же еще?
– Я же говорила тебе, девочка, что страх – это неизвестность того, что там, за ним. Отсюда неуверенность. Отсюда сомнения. Отсюда и побег с поля боя.
– Я поняла. Вера! Вера в то, что там, за этой неизвестностью именно то, что тебе нужно.
– Во-о… – протянула Марго, потрясая пальцем. – Именно вера. А на что бы ты пошла, чтобы переступить через страх смерти?
Анна вздохнула. Взглянула на потускневшее небо и вдруг разглядела там… Кулаки сжались сами собой, губы плотно сомкнулись… Лицо вспыхнуло, и на лбу выступила вена.
* * *
Голубые искорки защиты домигали. Глаза Марго остекленели, лицо набрякло. В этот момент сзади на нее набросился второй негодяй. Старуха не успела просунуть руки под его захват и теперь корчилась от удушья. Она смогла лишь приподняться худым телом и ударить поджарого ногами в горло. Истощенный побоищем Погромщик повалился лицом на асфальт.
– Дави ее, – прохрипел, силясь приподняться. Рука его потянулась к горлу.
Анна рывком вскочила на ноги. Рот наполняла соленая кровь. Глотать не хотелось. Лицо ее было ужасно. К щекам прилила кровь. Лоб пересекла набрякшая вена. Фонтаном сплюнув красное на тротуар, девушка подбежала и яростно укусила душившего в плечо. Взвыв, тот отпустил одну руку и плюнул Анне в лицо ругательство. В ответ она вцепилась во вторую руку. Он мотнул рукой и ударил Анну. Это не помогло. Рискуя лишиться всей челюсти, девушка не выпустила из зубов волосатой плоти и повалила убийцу на землю. Одуревший от ярости мужчина выл от боли. Сев ему на грудь, Анна принялась методично и размеренно бить его кулаками по голове. Руки моментально распухли, но она не чувствовала боли. Она наносила удары молча и равнодушно, успевая удивляться тому, что не испытывает никаких иных эмоций, кроме глухой ледяной ненависти. Впоследствии старушка говорила, что увидела перед собой робота.
Девушка била голубоглазого с расчетливостью боксера и не отреагировала, даже когда голова начала безжизненно мотаться из стороны в сторону. Ее тряхнула Марго:
– Оставь его! Я упустила главного!
