Люди без галочек

– Это правильно, Гриш, ничего не должно мешать огнемету.

– А когда конец света наступит, мы найдем арсенал и вооружимся пулеметом. Таким, чтоб с лентой.

– Тебя такой груз не сломает?

– Не сломает. Я ж защитник.

Кто-то в сей момент начал сверлить наверху.

– Время одиннадцать, они там с ума что ль сошли? – недовольно пробурчала Яна, пока ее муж активно изучал в интернете капканы для крупного зверя – Гриш, иди поднимись, скажи им, что детей нам перебудят.

– Ян, ты не видишь, я важным делом занят, надо готовиться к защите семьи.

– Сама, так сама! – она выходит из комнаты.

– Ну все! Нашел капканы на медведя! – Гриша ликует, – Теперь я готов ко всем напастям на мою семью. Я – настоящий защитник.

Что вы делаете в электричке?

«Так-то у меня бизнес свой есть, а таксую это я так, для души!» – сия фраза успела стать мемом и быть забытой в недрах истории. Но по сравнению с жителями электричек водители желтых машинок – детишки, совершенно не шарящие за дела. Какой Дубай? Я вас умоляю… Весь бизнес там, в «собаках», мчащих из сердца столицы и обратно. Торговля. Музыка. Благотворительность. Венчурные инвестиции.

Стоит смотреть по сторонам. Почему к вечеру перегаром воняет, знаете? Коммерсанты двигаются с переговоров на свою виллу в районе электроугольских помоек. Вот посмотрите! Тощий очкарик читает книгу: «Японские свечи». С биржи едет, ясное дело. Какой труд? Там акции-шмакции. У него наверно даже проездной имеется, серьезный человек все-таки.

Через ряд мужик по телефону активно втирает своему бизнес-партнеру за нефть. Напряжение на востоке. «Brent». Цена за баррель. Надо гнать черное золото по трубам к границе, а там, глядишь, и снимут запрет на экспорт. И понеслась. Реки черного золота. Бизнес-план на почте.

Заходит мужичок с огромной колонкой, прикрученной к тележке. Орет в микрофон гимн. Нефтяник встает. Встают инвесторы в алкогольную продукцию, что весело пьют в углу вагона. Нынче подают надежды акции водки и пива, многие вкладываются, вы посмотрите вокруг. Брокер поучает получает леща, «Японские свечи» летят на грязный пол. Конфликт интересов, так сказать. Брокер обиженно поднимает свою пятую точку с лавки, тянется за своей священной книгой и остается стоять. Акции акциями, а с рассерженным людом лучше здесь не спорить, могут и на вилы посадить. Встает остальной народ. Далее аплодисменты и гонорар исполнителю в виде мелочи гремящей в карманах. Какой-то продюсер заинтересовался певцом, ушли в тамбур на переговоры о вступлении в лейбл. Артист впарил ему свой диск за сто пятьдесят рублей и двинул с концертом в следующий вагон.

Рядом усаживается парочка. Оба слащавые. Заглядываю в декольте девицы. Курс доллара вырос в моменте. Ее хахаль замечает интерес к его инвестициям и хэджирует их с помощью молнии на куртке. На рынке нестабильно. Глаза девицы наливаются кровью, и она открывает еще более мощную позицию. Доллар растет еще выше. Волатильность этих активов вызывала восторг, а показательная защита своих интересов – улыбку. Уважаемые мальчики, стоит понять простую истину, что несчастная женщина всегда найдет ебарька на стороне, как бы ее ревнивый мужичок ни старался контролировать. Для смачного перепихона хватит и обеда в закрытой кладовке на работе.

Отвлекся на розничного торговца, что приглашал ознакомиться с его бизнес-моделью и вложиться, взамен – ценный опыт и незабываемые впечатления, впаривал он клеенки для детского рисунка, многоразовые, стирающиеся. В спину ему уже подпирала народная артистка, что исполняла роль страдающей горбатой женщины и нуждающейся в серьезном лечении. Благотворительность нынче в цене, отчего одарили ее серебришком, вышла на станции и, исцелившись от страшной болезни, направилась в сторону разливайки. Серебро, знаете ли, и не такие горбы выпрямляло. За ней последовал продюсер, коему сегодня сказочно везло на таланты.

Вернулся взглядом к слащавой парочке. Рынок стабилизировался. В боковике. Тишь, да гладь. Девчушка демонстрировала свои непотребные фотографии в одном из офисов «Москва-Сити», затем в ресторане, но уже в одежде. Водочка, хлеб, тазик черной икры. Пара умиленно воркует. Инвестиции снова захэджированы. Курс доллара падает. Электричку трясануло, молния на куртке девицы предательски раскрыла всю стратегию развития. М-м-м, снова волатильность на рынке. Акции ее запампились, а затем резко задампились. От внезапных перемен скакануло давление. Они вышли на подмосковном полустанке и побрели в пустоши.

Их место быстро занял поц в костюме-тройке и с ходу залетел на бизнес-конференцию. В онлайне. Он что-то орал про планы и графики, дедлайны и стратегии. Я уже потерял интерес, ибо смесь перегара и пота безмерно выводила из себя. Меня окружали пустоголовые люди, что мнили себя первой инстанцией, их было так много, что мой мозг уже не вывозил, отчего назрел лишь один вопрос: «Что вы все делаете в вонючей электричке?»

Дороги

– Через пятьсот метров держитесь правее! На развязку!

– На которую из них, их тут две? – начал психовать я при виде транспортного фиаско.

– Вы ушли с маршрута! – равнодушно выдала электронная женщина.

– Ты серьезно?

– Через тридцать километров развернитесь.

– Через сколько? – мое лицо начинало приобретать бардовые оттенки, – Алло, гараж! Что это за восстание машин? «Скайнет» наступает?

Я остановился на обочине, мимо пролетали ревущие машины. Скорость запредельная. Трасса платная. Я выезжал из Ногинска в сторону Москвы и одно легкое кручение руля отправило меня в незабываемое путешествие до Орехово-Зуево. Бонусом. В другую сторону. Как ни гневался на навигатор, на строителей трассы «М-12 – Восток», на себя, иного пути не было. Полный назад. И только потом полный вперед. Бензин на исходе. Посмотрел расстояние до ближайшей заправки. Пятьдесят километров. Приборка говорила, что топлива осталось примерно на столько же. М-да-а-а, ситуация! Ну что ж, как говаривал Юрий Александрович: «Поехали!» Тяжелый рок с адскими мотивами подчеркивал мое настроение. Огонь горел внутри так, что черти не успевали подкидывать уголь. Он то затухал, то вспыхивал с новой силой, обдавая душу крепким кипятком, летящим брызгами со всех котлов. Педалька ушла в пол, отчего количество километров на табло, информирующее об оставшемся бензине, стремительно падало. Пришлось умерить свой пыл. Включил тягучую скрипку, что с надрывом страдала, я перенимал ее настроение. Глубокий вдох. Вы-ы-ыдох. Глубокий вдох. Вы-ы-ыдох. Еду со скоростью шестьдесят километров в час, когда можно сто десять, а там и за все сто тридцать не штрафуют. Мимо пролетают лихачи, оставляя мне лишь потоки ветра, кидающие машину в сторону, и мгновения непонимания, мол, что ты плетешься по автобану, черепаха. Кричу им что-то из серии: «Бегущий слишком быстро сгорает на дистанции, понты на расстояниях ни к чему». Вряд-ли они слышали, но меня успокаивало. Оживает навигатор, что сообщает о грядущем развороте. Тут стоит быть внимательнее, еще одна ошибка высушит мой бак, до Петушков я точно не доеду, а такие приключения явно ни к чему.

– Держитесь правее, затем левее! – командует мне электронная женщина.

– Ага-ага, чуть туда, чуть сюда! – пародирую я ее, – То водишь в дебри, то объяснить нормально не можешь, то заведешь в дикие земли, где останавливаться страшно, а дороги – одно название.

Поймал себя на мысли, что разговариваю с программой. Как это странно все. Финито ля комедия. Приплыли. Надо бы доктору показаться. Интересно, кто победит в этой дуэли? В дурке я еще не бывал, может, там получится собрать кое-какой материальчик для великого романа, что собираюсь написать не первый год. Безумный мозг творца никак не может насытиться извержением мысли. Еще и еще. Портал в поток открыт, держитесь, мы взлетаем в мир тонких высоких материй меж слоями тонко уложенного абсурда. Жизнь интереснее, если убрать шоры.

Рыжая лампочка, напоминающая, что бензин на исходе, уже не горит, а издает последние попытки жить. Бензина вроде хватает, но иллюзорная возможность встать на оживленной трассе, где все опаздывают, пугает.

Вспомнился еще один подобный случай. Решил я съездить к кумовьям в Коломну. Мчу по «ЦКАДу» до Бронниц, дерзко рассекая ветер.

– Через семьсот метров поверните направо на съезд! – говорит мне электронная женщина, я повинуюсь.

Звонит мне неизвестный номер. Пока я пытался ответить, нужный поворот лишь провожал мои резко грустнеющие глаза.

– Маршрут перестроен. Через тридцать километров поверните направо на съезд. – Одна электронная женщина отправила в турне, а вторая предложила посетить УЗИ внутренних органов, от нее вот я легко избавился, нажав на красную трубку, а вот с первой стоило поговорить на высоких тонах.

– До Домодедово что ль? – Возмущенно ору я и листаю карту. – В натуре, до Домодедово.

Там плюс шестьдесят километров, тут плюс шестьдесят километров. Что за жесть? На горизонте появилась заправка, аж на душе стало легче. Как же я был безумно рад народному достоянию. Грустный дядечка-заправщик. Бесконечная очередь. Мрачные теточки на кассе. Дежурные предложения. Дежурные отказы. Радующий кофе. Полный бак. Мелочь ушла грустному дядечке-заправщику, что на миг повеселел, а затем снова впал в бытовое уныние. И вот я снова в строю. Мчу домой. Наконец-то. И ничего не может испортить этот день. А нет, может. Искра праздника тушится волной обыденности. Взмах полосатой палки стража дорог приглашает меня на воспитательную беседу…

«Добрый день, товарищ водитель!»

День рождения друга

Кот лежал дома на диване с мокрым полотенцем на голове. Свое прозвище он получил за явное сходство с персонажем из «Бумера», правда только на лицо, крепкими телесами не вышел. Как это обычно бывает, кто-то ляпнул и прилипло.

– Жена, я помираю!

– Ну ничего схороним потом! Соберутся твои и мои родственники, которые годами не общаются, будет даже причина забыть былые смертные обиды. Я даже слезу пущу, так и быть!

– Ах, вот как, да?

– Ага, умирает он. Каждые выходные. Ты просто алкаш!

– Дай таблетку какую-нибудь.

– Нет.

– Я хочу умереть!

– Даже если человек говорит, что желает смерти, он будет цепляться за жизнь до последнего.

– Тогда мне надо воскреснуть!

– Зачем? Сдохнешь, всем лучше станет.

– И обрел он слом души на фоне терзаний, навеянных пуританской моралью.

– Ты слов-то, где таких нахватался, баламошка?

– Я вообще-то исторически из Пензы, Лермонтов у нас в крови.

– А ты-то тут при чем?

– Тебе не понять, женщина, – Кот тяжело вздохнул, – А водка в морозилке еще осталась?

– Ты ее позавчера еще выжрал!

– Какая трагичная неизбежность обреченных событий.

– Вставай давай, разлегся он тут.

– Действительно, надо не умереть, а то Тосканец не поймет, если я его не поздравлю с днем рождения.

Тосканец обрел свое имя, благодаря неземной любви к изысканным итальянским напиткам, однако ж это не мешало ему пить все, что горит адским пламенем. Данность уважения к мафии открыла ему лазейку в мир бутлегеров, которые создавали иллюзорность шика в нашвыриваниях. Элитный виски, текила, коньяки, бренди. Любые наклейки лепились на отвратное пойло, однако сходная цена рождала спрос, коим пользовался сегодняшний юбиляр. Сегодня он перевернул календарь очередного года, и как полагалось в рядах итальянской мафии, мероприятие требовало особого шика, потому Тосканец приобрел ящик текилы. Четыреста рублей за литр. Подарок судьбы. А криво наклеенные этикетки – не беда после третьей рюмашки. Кот не мог пропустить сие событие.

– Пить, значит, опять собрался?

– Нет, это другое. Протест.

– Против кого?

– Против воли. Даже не протест, а революция. Тебе не понять, женщина! Дай мне тысячу на подарок другу.

– Не дам тебе ничего. Вот дружков своих и проси.

– Жить в согласии со своей совестью – задачка не из легких.

– Особенно, когда ее нет!

– Что это нет?

– А так вот и нет.

– Мужики обретают счастье, когда по ржавым трубам подают холодненькое пивко. Ты знала об этом?

– За пивом не пойду!

– Люди думают, что время лечит. Если человек остался таким же говном, то время над ним не властно.

– Мне тебя сковородкой охерачить?

На диван запрыгнула кошка и легла под бок Кота.

– Вот Муська меня любит, а ты нет!

– А за что тебя алкаша любить?

– За удачу!

– За какую еще удачу?

– А квартиру, в которой ты живешь, кто выиграл? Я, между прочим! Я купил лотерейный билетик в «Квартире на районе». Я – добытчик.

– Вставай давай, добытчик. Бесишь уже, не могу!

– Так, Мусечка, солнце ты мое, подвинься.

Кошка замурчала.

– Видишь? Она любит, а ты нет.

– Разведусь с тобой.

– Чтобы избавиться от захвата нужно идти в сторону наименьшего сопротивления, но, когда дело касается амурных уз, все намного сложнее.

– Ничего не сложнее, заявление в «Госуслугах» оформляешь и все! Даже из дома выходить не надо.

– Ну и разведись! Буду с Муськой жить! – Кот перешел на милый заигрывающий тон, – Да, Мусь? Ты же останешься со мной, да? Пусть валит на все четыре стороны!

– Вообще-то это моя кошка! Я заберу ее с собой.

– Не отдам! – Кот обнял свою любимицу.

– А то я тебя спрашивать буду?

– Мусь, ты же не пойдешь с этой черствой женщиной.

Жена Кота начала демонстративно собирать вещи.

– Ну и вали, куда хочешь! Мусь, я на день рождения друга, Тосканца, ты его знаешь, он тебе еще карасиков недавно приносил, помнишь? – кошка удивленно смотрела на своего хозяина и мурчала, – Ты с ней не ходи, хорошо?

– Вы только посмотрите на него. Он с кошкой общается лучше, чем с женой.

– Она любит, а ты нет.

– Она любит всех, кто ее кормит.

– Неправда!

– Правда! Она и Тосканца твоего любит, когда он ей рыбу приносит.

– Ты можешь разводиться со мной молча?

– Не могу! – девушка хлестко застегнула замок на огромной сумке.

– Шустрая какая!

– Как же ты меня достал! – в ход пошел второй саквояж.

– Кошку заберешь, прибью!

– Она с тобой с голоду помрет.

– Не помрет! Ей Тосканец карасиков таскает.

– Так она чья кошка? Твоя или Тосканца?

– Мусь, ты же моя, да? – Кот начал целовать свою любимицу.

Фоном шли активно сборы. Куртки пошли в ход. Шуба. Истеричное облачение в одежды на выход. Вызов такси.

– Еще приедешь?

– Может и приеду! Тебе какое дело?

– Ключи в ящик почтовый кинь!

– Обязательно.

– Нажила барахла, за раз не утащить.

– Да пошел ты!

– Про ключи не забудь!

– И все?

– А что еще?

– Ничего.

– Не порть мне настроение, у друга так-то день рождения, – крикнул ей вслед Кот. Дверь захлопнулась. – «И заблудившись в темной чаще, ты выход обретешь! Руби под корень преграждающие древа до света, чтоб проложить путь». Где ж я это слышал? Интересно, а без подарка на день рождения прилично приходить? О-о-о, скажу, что жена меня бросила, потому и нет золотишка. А вот и путь из темной чащи! – Кот накинул шорты и футболку, прыгнул в тапки, и присвистывая, отправился на мероприятие, – Мусь, я скоро вернусь, ты не скучай! И с этой не ходи!

На улице светило солнце, и ожил желудок при попадании холодненького пенного в него. И ничего уже ему не могло испортить настроение. Ни ключи в почтовом ящике. Ни одиночество. Вперед к светлому будущему! Ну или темному нефильтрованному!

Ученик

Ничего не предвещало беды, ну кроме палеолитных бабок, полирующих свои пятые точки на лавочке у подъезда, что окатили меня порцией социального осуждения. Ни за что. Просто так. Сегодня не было настроения стропаться с ними, ибо весеннее солнце радовало глаз. Знаете, когда птички поют еще и в душе.

Я упал на лавочку на детской площадке и закурил. Так, стоп! Что за осуждения? Поясню. Здесь ребятишек не было уже лет двадцать, ибо торчащая из ржавых каруселей арматура привлекала бы меня в бурной молодости. Современные детишки с их новыми площадками зажрались настолько, что им уже и сие неинтересно. Они просто втыкают в мобилы, когда вокруг игровой рай. Ох, уж это поколение альфа. Что будет, когда они вырастут? Надеюсь, я не доживу до сего момента.

Сижу, никого не трогаю, гоняю безмятежные мысли, а тут объявляется предо мной обморок. Честное слово, приведение. Длинный, как палка. Бледный. С кругами под глазами. Прям как я после запоя.

– Здравствуйте, а вы – Виталий Штольман?

– Кто?

– Виталий Штольман.

– Нет.

– Ну вы же…

– Чего я же?

– Штольман.

– А чего тебе от него надо? Опять денег задолжал кому? Если да, то я его сто лет не видел, мигрировал, наверно, в Сенегал или, быть может, в Намибию.

– Какие деньги? Я – ваш фанат.

– Я курю сижу. Не думаю, что это повод для восхищения.

– Ну признайтесь, вы же – Виталий Александрович?

– С годами слово «отьебитесь!» – стало главным лозунгом моей жизни.

– Я так и знал, что вы себя так поведете, но был готов к этому.

– Театр дураков. Ты, как налоговая, ей богу.

– Подпишите книгу, пожалуйста, – обморок протянул мое потрепанное жизнью творение, чем растопил сердце.

Знаете ли, жизнь у книги коротка. Сначала она вся блестит, страницы пахнут, шелестят приятно, затем от хождения пальцев по бумаге магия пропадает. И пошло-поехало. Собирание пыли на полке. Желтеющие страницы. Книжные вши. И все такое. Но все равно приятно, что читают. Не платят, правда, да и черт с ним, главное, что слова мои доходят до нужного адресата.

– Ладно, давай.

– Я так и знал, что это вы.

– Ручка есть?

– Блин, нет.

– Пришел за автографом без ручки, ну ты даешь.

– Я до магазина сейчас сбегаю.

– Да, погоди ты. Зоя Львовна, – заорал я в адрес палеолита на лавке, – у вас ручки не найдется? – В ответ тишина. – Видал, какой социум? Делают вид, что не слышат. Шурши к ним, у них сто процентов есть ручка, они сканвордами борются с деменцией.

– Это я мигом.

– Будь ласковее.

– Как уж получится…

Бабки посла не оценили, окрестив его прохиндеем, проходимцем и еще кем-то. Не все расслышал. Вернулся он в расстроенных чувствах.

– Может, до магазина сходим? – вздыхая, выдал расстроенный паренек.

– Зачем?

– За ручкой.

– Не охота.

– Ну, я сгоняю, вы подождете?

– Ты барышня писанная, чтоб я тебя ждал? Вот если б ты пивка вцепил, другое дело. Знаешь, как душа требует чего-то холодненького и пенного?

– Я понял, я мигом.

– И рыбки еще какой-нибудь, – крикнул я ему вслед.

Закурил еще. Как же удивительна все-таки жизнь. Минут через десять объявился обморок с ручкой и двумя полторашками разливного. Не того, что я люблю, а мог бы и спросить, но какой там. Коль если человек алкаш, то пьет он все, что бродит разум? А вот и нет! Эстетика потребления заставляет выбирать. С учетом финансового обеспечения мероприятия, конечно. Принес он бормотуху какую-то, вы только посмотрите! Придется страдать от мук вливания нелюбимого. Это как спариваться со страшной женщиной. Ей надо. Тебе надо. Здоровья для, так сказать. Вот вы и изображаете жгучую страсть, а в мыслях лишь скорейший финал и разбег.

– А рыбку чего не взял? – взявшись за новенькую ручку, возмутился я.

– А надо было?

– Я ж говорил.

– Простите, не услышал.

– Не услышал он.

Роспись дешевой шариковой ручки предала форзацу книги авторского изящества под звуки шипения открывающейся бутылки и горгулий с лавочки.

Зоя Львовна не выдержала наглости распития на детской площадке, даже учитывая ее забвение, пошла в атаку. От скандальных эпитетов пиво встало в горле еще сильнее, отчего пришлось совершить тактическое отступление в район гаражного кооператива.

– Виталий, я восхищен вашим творчеством, – начал издалека добытчик.

– Так, давай-ка «на ты», я ж не барин какой.

– Хорошо.

– Ну и…

– А можно я стану твоим учеником?

– Чего-о-о-о? – смех было не удержать минут десять, аж до слез.

– Меня Сеней звать, если что. И я серьезно хочу стать мастером социальной прозы.

– Меня ты выбрал? Серьезно? Ну, вот прям серьезно? Социальной прозы?

– Ну да, – без доли сомнения рапортовал Сеня.

– И ты пришел ко мне? К никому не известному писаке?

– Ну да.

– Чтоб учиться?

– Ну да.

– Умеет удивлять жизнь. Ты посмотри, какой из меня учитель?

– Мне нравится, что ты делаешь. Мастерство налицо.

– Какое мастерство?

– О, Виталя, – нарисовался Аркадьич, местный водила, живущий полной жизнью в яме под своим корытом и злоупотребляющий продуктами винодельческого хобби из фруктов, дарованных землей где-то под Луховицами, – здорово! Похмеляемся?

– А то!

– Аркадьич! – тот протянул руку моему компаньону.

– А вы правда тот самый Аркадьич? – восхитился паренек.

– Чего?

– Из рассказов и повестей великого Штольмана.

– Великого Штольмана? Виталя, это он о тебе что ль? – расхохотался властелин гаражной ямы, я молча кивнул, – Кто это вообще?

– Преданный поклонник моего творчества.

– А-а-а-а, да-да. Тот самый. А что?

– Никогда бы не подумал, что вы действительно существуете.

– Как видишь.

– А винишко ваше Луховицкое тоже существует?

– Хочешь попробовать? – у Аркадьича аж глаза заблестели, он был похож на Мефистофеля, что душу желал выкупить у Фауста.

– Конечно, это же легендарно.

– Аркадьич, не обращай внимания, у человека дофаминовый перебор.

– Двести рублей за литр и добро пожаловать в мир Луховицкого Диониса.

– Согласен.

– Аркадьич, ты что обалдел? Я не буду платить за твою экспериментальную жижу.

– Это твоя писанина – экспериментальная жижа, – разнервничался властелин гаражной ямы.

– У меня есть тысяча! – прекратил спор Сеня.

– Ты мне уже нравишься, пацан! – резко раздобрел хозяин винодельни, – На все?

– На все! – улыбнулся мой адепт.

– Вот это по-нашему. Пойдем, покажу тебе врата в Нарнию.

– Э-э-э-э, я с вами! – из меня поперло негодование.

– Кто не платит, тот не пьет.

– Я вообще-то его наставник, понял?

– Чего-о-о-о?

– Сеня, подтверди!

– Ты правда научишь меня?

– Ну ты ж напоишь меня?

– Безусловно.

– Слыхал, Аркадьич? Сеня – мой ученик.

– Ладно, пошли.

Красная облезлая дверь со скрипом открыла путь жаждущих к запасам Луховицкого Диониса. И полилось масло по ржавым трубам человеческих страданий. Аркадьич ныл за пробитую прокладку под головкой блока цилиндров, я традиционно о непризнании моего гения, а Сенька о том, что его не берет вино.

– Ветер веет с юга, – заорал я, поняв, что пришло время матерных творений Есенина.

– Начало-о-о-о-о-ось, – завыл Аркадьич, – ну не надо!

– Ты что-то имеешь против серебряного века?

– Ничего не имею, но ты только один стих постоянно цитируешь, он у меня уже в печенках сидит.

– Что помню, то и цитирую!

– Давай что-то новенькое!

– Так, у меня где-то в телефоне было сохранено! Читали Шурика Герасина? – мои собеседники отрицательно завертели головами, – Вот и я не читал, а тут попалось. Неплохо! И так…

Она гуляла в кабакеПо-барски, дерзко и с фасоном.Вокруг гремела суета.Коньяк. Разнос. ГарсоныТарелки. Блюда. Жир. Тоска.По ляжке под столом пошла рука.Не муж, но тоже был любим.Он прошлым днем и позапрошлым.На съемной хате для утех.Стонала.Громко.Бахрома на люстреВо страсти полетела вверх.Шикарный бюст предалСредь шелка в простынях.И поз различных череда.Другому она лишь еда,Что мясо с кровью.И бровь не повела, убрав порывы.Но он не отступал, ведь зверь.Он – хищник. Знает масть.А лань пред ним брыкается, стараясь не упасть.А где же муж?В обнимку с унитазом высвобождает буженину.Вчуже гужом поперло пойло.А в зале было неспокойно.Ведь под столом опять атака.Рука пошла наверх под платье как-то.Натоптана тропа до тропиков.Ему уж рады.Она, сопротивляясь, натягивала скатерть.Терпеть нет сил и мочи.Хоть прямо на столе. Сейчас и здесь.Пиздец, как хочется, чтоб он вошел и овладел.Но жар пропал и холод охватил натуры,Страх. На горизонте муж.Развеялись амуры.Его хмельной и похотливый взгляд буравил.Жену схватил за руку. Взбодрил.И потащил к блевотному фарфору.Фамильный фитнес с фифой,Затем игра на флейте.Эй, гарсон! Коньяк французский принесите!Событие какое! Сейчас отметим!

– Опять ты про блядей? – запротестовал Аркадьич, – Виталя, ну сколько можно?

– Скрытая ото всех причина не решит проблему. Нужно кричать о ней.