скачать книгу бесплатно
22 дня в «Барбаре»
Виталий Штольман
И света не найдя во тьме, путники забрели в ад, где у таверны полным ходом шел шабаш чертей, что чрез черту орали: "По кружке нам, Виталя!"
Я лил всем слугам сатаны, забыв о морали и чести. С рассветом они расползлись по норам, оставив меня с мыслями о творческом кризисе, занявшем всю тлеющую душу.
Где путники, уже не разобрать. Теперь свои они, родные…
Виталий Штольман
22 дня в "Барбаре"
В этой книге могут встретиться сцены секса, физического насилия, жестокости, употребления алкоголя и табака, может звучать грубая и оскорбительная речь. Курение и чрезмерное употребление алкоголя вредят вашему здоровью.
Посвящается моим друзьям,
что света не отыскали
во тьме и забрели в ад…
Пролог
Привет, мой дорогой друг или подруга!
Пишет тебе Виталя. Штольман. Да ты и так все знаешь, ведь оказался тут не случайно. Мы, кажется, встречались, чтоб погрузиться в чернь людскую, и глубже, и глубже, потому стоит уже сломать к чертям эту стену меж нами и поговорить по душам. Мы можем так сделать? Друзья же так делают. Я прав? Начнем-с…
* * *
Когда мой недавно откинувшийся после незаурядного пятнадцатилетнего вояжа по лагерям сосед по имени Виктор Палыч, прибывший на побывку к маменьке, предложил мне поработать на выходных в своем баре на соседней улице, я попался на сию уловку, как бывалый простофиля. Спросил, называется, закурить у приличного вида дядьки. Мне стоило догадываться, но кто ж знал, куда выведет будничный диалог о табаке. Рыба на крючке. Подсекай. И вот, Виталий Александрович, ты стал жертвой чужой манипуляции. Простой, как мир…но после драки кулаками не машут. Получите и распишитесь. Мало жизнь ставит в позу? Надо ж еще. Куда без этого? Слово – не воробей, особенно данное человеку, чьи пальцы украшены синей росписью, значащей в нашем обществе нечто большее, чем обычный рисунок, да и в девяностые этот персонаж сто процентов прикапывал недругов в люберецких лесопарках. Как-то не было желания пополнить эту статистику.
Так собственно я оказался торговцем эликсира в таверне. Ну как таверне? Обычной латрыжне ларькового типа, хранящей бочки с пивом и коробки с ништяками за толстенной решеткой, и отделенной от мира металлической створкой и массивной дверью. Когда имеешь дело с шароебиками, безопасность – превыше всего. Эти хитрецы пойдут на что угодно, чтобы залить в себя божественный эликсир на халяву. Глаз да глаз за ними.
Люди, ищущие успокоения души на дне бутылки, находят лишь дно. Я встречал алкоголиков самых разных мастей – от галантных интеллектуалов до спившихся мразей, готовых за чекушку мать родную продать. Иногда это были одни и те же персонажи в разный период своей жизни. «Может не та бутылка?» – думают они и открывают следующую. Дно за дном. Дно за дном. А успокоения все нет и нет, а вот больная голова и трясущиеся руки на утро есть. Выход ли это? Нет.
Жизнь черни всегда трагична, потому здесь стоит побольше смеяться. Юмор – единственный двигатель, что заставляет меня просыпаться с восходом солнца.
Сие заведение работало каждый день, а с пятницы по воскресенье круглосуточно, ибо на дворе лето, отчего желания масс обуславливал чес их кармашков.
Из плюсов была зарплата, выдаваемая за смену и в руки. Никаких налогов, отчислений в пенсионный фонд и профсоюзы. Так полстраны живет. Чего тут удивляться? Правда вот объем вознаграждения за труды был неизвестен. Сам Виктор Палыч не ведал такими мелкими делами своего бизнеса, отчего рекомендовал обратиться к управляющему по имени Лука. Открылись и призрачные перспективы: на горлышковых недоливах можно обеспечить себя халявным пивком. А кто откажется от такого приятного бонуса? Еще мне безумно нравилось, что здесь совершенно отсутствовал маркетинговый этикет с его натянутыми улыбками и желанием отсосать каждому, кто показывает деньги. Смотреть на людей, как на говно – дар, посланный свыше.
Бар носил хлесткое название «Бар». Согласно обшарпанной вывеске. В народе сие волшебное местечко именовалось «Барбарой».
В будни в день там работали два бедолаги, коих так же, как и меня, взяли в оборот. Первого я знал. Его именовали Жоргеном, что работал охранником в газете «По ту сторону», когда ваш покорный слуга пытался стать светилой журналистики. Этот толстый плаксивый увалень в свое время выиграл джек-пот в лотерею и начал жить на широкую ногу. Дорогой костюм. Охрана. Даже девственности лишился. Была у нас в газете одна кадровичка с тремя мужьями за спиной, каждый из которых подарил ей по чаду и свалил в закат. Печати в паспорте там уже негде было ставить. А вот Жорген влюбился. Стрелял глазками, а слова вымолвить боялся, но как богачом стал, осмелел. На «Мерседесе» приехал. С цветами. Весь такой фраерок на одеколоне. Баба и посыпалась. А кто б не посыпался, когда в тебя золотыми мешками швыряют? Мир у нас сейчас такой…
Люди любят дрочить друг на друга. Ярмарка бахвальства. Одни выебываются, другие завидуют, третьи ненавидят. Этот треугольник не разорвать. Рождение идолов поколений, что крутят жопой на камеру, пугает. А сколько времени отняли короткие видосики, которые люди скролят, сидя на унитазе? А еще ведь и мозг со всего этого тупеет, со временем отказываясь воспринимать информацию подлиннее. Помните, какие монологи были у Гоголя, Толстого, Достоевского? Там полет мысли. Глубина. А мы скоро двух слов связать не сможем. Будем мычать. Му, да ме! Тьфу ты! А все это для чего? Чтоб homo sapiens тратил свои денежки, заработанные за целый месяц стояния у станка или полирования стула в офисе. Стремление подняться выше и выше. Чтоб уже не ты дрочил, а на тебя. Кайф! Самоутверждение за счет лайков и количества просмотров. А если еще и заработать на этом вышло, то все – божественный оргазм. Эту планету спасет метеорит, свалившийся из космоса. Иначе сие не прекратить. Дальше будет только хуже. Люди не хотят верить в то, что эту игру не выиграть. Мы сами превращаем себя в потребительскую биомассу, желающую только жрать, срать и получать удовольствие. Кто понимает, кричит, но над ними смеются, запивая холодненькой колой сочный Биг Мак. Не забудь хэштеги #явмаке, #вкусненько, #mac и геолокацию «Охотный ряд». А если ресторан поважнее? Метров на пятьсот. В «Four Seasons»? Дрочил в твоем ряду подражателей станет в сто-пятьсот раз больше. Только одна проблемка. Все, что извергнут их половозрелые телеса, окажется на тебе в том или ином виде. Салфеточку дать, чтобы протереть глазки?
Вот и жил, не тужил, наш Жорген со своей барышней, даже не подозревая, что вокруг акулы на запах вкусненького собрались. Кружанул его Виктор Палыч со своей гоп-компанией. Забрали все. Дама сердца в миг улетучилась. Есть у некоторых такое свойство. Сказка подошла к своему несчастливому финалу. Подробностей я не знаю: Жорик, как покинул Олимп, не особо разговаривал. Это все сарафанное радио. Не у Виктора Палыча же спрашивать? Да я его больше и не видел, ибо укатил он осваивать новую жилплощадь, да дела-делишки, доверив «Барбару» своему поверенному лицу в образе расписного Луки. Не уверен, что это имя, но так тот звался.
Вторым дневным был Афоня. Типичный каблук-пиздострадалец, что постоянно ныл о несправедливости судьбы, бабах-суках, вернее одной представительнице их рода, и глобальном финансовом кризисе. Мелочные люди лишь смотрят по сторонам в поисках виновников своих невзгод. Сами же они ни в чем не виноваты, это судьба не благосклонна, и происки завистников.
На выходной подряд, только дневной, наняли Ваньку. Он по философии своей был самым настоящим мастером на все руки, ибо параллельно работал еще и таксистом, а до этого – мебельщиком, курьером, риелтором, но мечтал всегда о своем бизнесе – добывать мореный дуб в Мордовии. Фантазер, одним словом.
Благо пересменка занимала десять минут, отчего с этими потрясными ребятишками я почти не контактировал, зато вот приходилось во всю водить беседы с адептами Непри. А народец был то, что надо. Со своими сомнениями и страхами. Где-то не дошел, где-то испугался, где-то даже не начал. Жизнь на полшишечки. Одни думали, что все изучено, отчего знатно деградировали, вторые ждали восстания машин, не понимая, куда мчится этот мир. Пути их пересекались здесь, в «Барбаре». Где ж еще-то строптивым оттачивать превосходство своей философии. От мала до велика – все любили пенное.
Мир полон странноватых людей. И как я ни пытался оградиться от них, магнитом притягивались они неистово. Почему нельзя людей обвинять в колдовстве и сжигать на кострах? Жаль…очень жаль…
Абсурд нынче не в сказках, а на яву.
У французов есть такое выражение «piese de resistance», что значит «гвоздь программы», но на русский можно не переводить, так звучит лаконичнее. Урок просвещения окончен, приступим к основному блюду.
И так, дамы и господа, «piese de resistance»!
День первый. Пятница
Ты идешь, никого не трогаешь, весь в своих мыслях о новой работе, мол, что там, да как, и вот твои уши улавливают мелодию из «Охотников за приведениями». И все! Мурашки. Нечто забытое из детства поднято наружу. Ностальгия жарит так, что будоражит все тело. Ты улыбаешься, как дурак, и все хорошо. Такие моменты всегда запоминаются. Они не пролетают бесследно, как бы не старался этот чернеющий мир.
К восьми вечера я обозначился на своем новом посту и сразу окунулся в нытье доходяжного Афони, что пустил слезу на тему моего не заблаговременного прибытия, из-за чего он, истинный трудяга, должен перерабатывать, а ему за это не платят.
– Слушай, Афонь, а сколько нам вообще платят?
– Ты про коммерческую тайну слыхал? – прошипела гадюка.
– То есть не скажешь?
– Нет конечно!
– Да ладно, хорош тебе!
– Нет, я сказал, и точка.
– Ну сколько?
– Хватает на жизнь.
– Шикарную?
– Не то, чтобы…
– Если ты видишь отражение лампы в тарелке супа, то не все так плохо, мой друг.
– Чего-о-о-о?
– Мда-а-а-а, мне метафоры объяснять?
– Что еще за метафоры?
– Забей.
– Слова у него какие-то забугорные, ты не шпион ли часом?
– Писатель, если вкратце.
– Вот-вот, такие чаще всего и шпионят за честным людом. Клятые диссиденты!
– Много ящик смотришь?
– А ты против?
– Личное дело каждого, чем травить душу. Философия масс зависит от того, кто платит дядьке, уверенно вещающему с вершины дерева. Маленькие люди почему-то доверяют ему, ибо оттуда видать всю округу. Тот, кто смотрит за холмы, априори не может врать.
– Ты можешь понятным языком разговаривать?
– Я ж по-русски.
– Может и по-русски, только загадки твои я гадать не собираюсь. Ты тут не в книжечках своих, а среди людей, так что будь добр.
– Как скажете, монсеньор!
– Виталя! – насупил брови Афоня.
– Все-все!
Идеалисты объявляют войну всему, что не соответствует их философии. Зачем? Мазохизм воплоти. Иногда лучше промолчать, чем получить по морде от человека, идущего по своим делам, потому я убрал тупорылую улыбку с лица. Не везде прокатывают такие прикольчики, но и этот доходяга в подтяжках на физическую агрессию скорее всего не способен, можно не переживать.
Я окинул его взглядом. В какой момент у мужика возникает мысль: «А не натянуть ли мне штаны до сисек и заправить в них рубашку?» Что вот должно произойти? Пиелонефрит?
– Чего ты на меня смотришь и ухмыляешься? – чуть не рыдая, шипел мой коллега.
– Да ничего-ничего, рассказывай давай, что тут у вас.
– У нас.
– Хорошо. У нас.
Мы пересчитали провиант, кассу и расписались в какой-то задрипезной тетрадке о приеме и сдаче поста.
– Афонь, а так точно должно быть?
– Тут все не как у людей, привыкай.
– И на том спасибо.
– Все, я ушел!
– Давай!
– А это…Виталь, в долг не будет?
Всегда поражался людям, которые с легкостью берут в долг, а еще позже решают, что ты не голодаешь, потому можешь подождать возврата еще. Окажись я на их месте, то сгорел бы от стыда. Им же было плевать, ибо театр работал до момента, как расстегнут кошелек, дальше актеры разъезжаются по отпускам, а для режиссера ты – теперь назойливая муха, жужжащая о каком-то там кредите.
– Не даю в долг, извиняй.
– В смысле?
– Ну, это «как даю», только наоборот.
– Не с того ты начинаешь, Виталя, не с того…
– В смысле?
– Ох, чую не сработаемся мы. Чую.
– Что это?
– Загадками он говорит. В долг не дает. Еще скажи, что и не пьешь?
– Прям. Пью. Правда поменьше сейчас. Желудок иногда барахлит.
– Ну хоть тут ты как все. А-то навеивались мысли, что ты из этих…
– Из каких-таких это этих?
– Ну этих…
– Не понимаю, о чем ты!
– Денег не дашь, то есть?
– В долг?
– В долг!
– Ладно, достал, сколько тебе надо?
– Рублей пять.
– Сколько? – Зенки мои чуть не выпали от такой дерзости.
– Рублей пять, – вообще не реагируя, ответил Афоня.
– Тебе тут не платят?
– Платят, но мало. А я свою Масечку хочу в ресторан хороший сводить. Она растает и вернется ко мне.
– А что ушла?
– Не важно. Ты денег мне дашь?
– В долг?
