Миссия «Эдем»

Штейнберг

Миссия "Эдем"

«Для запуска аппарата – нажмите на мигающую кнопку».

Машина начинает разогреваться и шуметь. Гул, вибрация. Дрожь волной проходит по всем прилегающим поверхностям.

–Кажется, температура высоковата. Похоже на перегрев.

Гул усиливается, вибрирующие толчки медленно сдвигают машину к краю.

–Что-то точно идет не по плану.

Шум, дрожь, в воздухе уже очевидным становится запах гари. Хлопок! Во все стороны разлетаются комки коричневатой массы.

–Сколько можно! Наша кофемашина опять сломалась.

–Кто-нибудь напишите администраторам. Мы не переживем следующие недели без кофе. Они будут намного тяжелее, чем все предыдущие пять месяцев вместе взятые.

–Наш новый стажер обещал принести. Интересно посчитать, сколько кофе выпито в Командном центре за эти пять с половиной месяцев.

–Примерно столько же, сколько будет выпито за ближайшие 15 дней, нам всем придется как-то продержаться во время Посадки, не думаю, что хоть один человек в Центре будет спать.

–Вряд ли кофе тут сможет помочь, выспимся после. Я кстати уже взял себе отпуск после Посадки, минимум неделю планирую проспать.

–Мы с семьей тоже летим в отпуск, у меня выходной был еще до запуска и начала подготовительного этапа Миссии. Последние года два видел море только на фото со спутника.

Стеклянные двери разъехались, в неестественно освещенное огромными экранами помещение втиснулся рыжий неловкий паренек, у которого в каждой руке было по три дымящиеся кофейных кружки. Его пусть и достаточно длинные пальцы были как-то неестественно выгнуты в крючки, руки покраснели и дрожали так, будто чашки в руках были раскалены. Не нужна была степень доктора технических наук или продвинутые навыки математического моделирования, чтобы понять, что конструкция стажер-кружки-кофе очень нестабильна. Он неловко прошел к толкающимся вокруг кофемашины старшим коллегам (кстати докторам наук). Очевидно, что, если бы они не были так глубоко погружены в свои Послепосадочные планы, то смогли бы предотвратить маленькую кофейную катастрофу. Кто-то из его коллег громко вещал:

–Я с друзьями в поход, подальше от цивилизации. Устал, если честно, за это время от людей и бесконечных совещаний. От вас всех тоже устал, уж не обижайтесь. Пойдем в горы, специально выбрали место, где связь не ловит. Атмосфера и пейзаж будут не хуже, чем у ребят наверху. Не им одним наслаждаться тишиной.

Стажер потоптался вокруг небольшой толпы, покраснел, покряхтел, но на него не обратили внимание. Протиснуться к столу, чтобы поставить чашки, он постеснялся. Первый месяц стажировки, и еще какой, стажировки мечты. Раньше он и мечтать не мог о том, чтобы даже близко подойти к Командному центру.

– В общем, посадим их – и можно выдохнуть. Ну да, неделя еще после Посадки будет нервная, если что-то из стационарного оборудования обеспечения жизнедеятельности не сработает, то, конечно, придется попотеть, нервный тик всем обеспечен.

– Ну, зато дальше по накатанной.

Стажеру давно хотелось как-то поучаствовать в любом разговоре («доброе утро», «до завтра», «будьте здоровы» не считаются), но с момента его прихода в Центр случай так и не представился. Но тут он сам виноват: самые первые дни он был в таком ужасе от своего нового положения, что когда его спрашивали о чем-то, то он мог только краснеть, бледнеть и заикаться. Ему все время казалось, что люди вокруг поймут, что ему просто повезло, что дело в семейных связях, а сам он не слишком умен и вообще здесь быть не должен. На самом деле он действительно был запасным вариантом Отдела кадров: первый претендент на эту должность тяжело заболел, как раз перед началом стажировки. Хоть его резюме и не сильно уступало, чувство вины все равно преследовало его первые недели стажировки. Через пару недель он осмелел и понял, что люди вокруг отличаются от него в основном возрастом и, может быть, еще немного опытом. Но к моменту, когда он уже перестал шугаться коллег как огня, до Посадки оставалось совсем мало времени: все вокруг стали такие нервные, им явно было совсем не до разговоров. Из-за своей неуверенности он пропустил первые недели совместных обедов, потому что очень боялся ляпнуть за столом какую-нибудь глупость. А теперь его уже и не звали, приходилось одиноко жевать бутерброд с книжкой за угловым столиком в столовой. Конечно, был еще вариант с перекуром: из курилки все время доносились смех и громкие спорящие голоса, но он не курил, а начинать ради того, чтобы постоять с людьми совсем не хотелось.

Сейчас он был в центре разговора и надо было быстро придумать, что сказать, чтобы эти люди поняли, что он вообще умеет что-то говорить (кроме утреннего приветствия).

–Но..Но разве после Посадки не начнется самая важная часть всей миссии?

Повисла пауза, он уже проклинал себя за то, что это вообще промямлил. К тому же, если честно, у него не было особых сил слушать ответ, руки жгло. Один из стоящих у кофемашины, наконец, решил ему ответить:

– Ну это же не фантастический фильм, у нас просчитано 1000 сценариев, все варианты отрепетированы. Если ничего не случится в первые недели после Посадки, то дальше их ждет просто жизнь на изолированной исследовательской станции. Впрочем, хуже будет, если мы их угробим еще до развертывания станции.

К разговору присоединился проходящий мимо Начальник отдела управления жизненных процессов Базы:

– Там на самом деле вообще много плохих сценариев, многое может произойти и после Посадки: система выработки кислорода не заработает, астробиологи не справятся с запуском агростанции, не получится создать герметичные пространства, циркуляция воздуха даст сбой… Многое может случиться, но мы уже просчитали, что 98% этих проблем должно проявиться уже в первую неделю после прибытия на точку. Запланировано так, что все проблемы, которые проявятся позже, можно будет решить на месте. Либо ребята дотянут до прибытия спасательного шаттла. Поэтому коллеги правы – через неделю после Посадки можно выдохнуть: моря, горы, пицца с сериалами – все, что они там запланировали. Дальше на себя все возьмет наше подразделение. В оборудовании мы уверены. Опять же, если что-то пойдет не так на Посадке, то, скорее всего, угробим всю команду. Тогда нас так или иначе отправят в всех в вынужденный отпуск, только спать и будем.

Держать кофе становилось уже невыносимо, керамические ручки начали выскальзывать. Но это уже был самый длинный разговор на этой работе, очень хотелось продлить успех.

–А .. А как же человеческий фактор?

Тут уже не выдержал Координатор взаимодействия с командой:

–Мы отправили лучших, тренированных людей. Проведены тысячи тестов, нервы у них точно железные. К тому же, почти на любое событие есть инструкция, им надо просто им следовать. Они же там не одни, для этого мы и сидим Командном центре. Даже если они поддадутся волнению, панике, не смогут трезво мыслить в какой-нибудь ситуации, мы здесь, нас много, мы всегда среагируем точно: направим корректировку или Инструкцию. По сути, вся Миссия построена именно на этом: мы разрабатываем Инструкцию – они ее выполняют. Такая, знаешь, типичная удаленная работа.

– А если они перестанут выполнять Инструкции?

–Там сто человек, Инструкции специально пишутся так, что даже если ее не выполнит один, выполнит кто-то другой. Опять же всегда есть шанс, что что-то угробит всех, никто не говорит, что провал Миссии абсолютно исключен. Впрочем, и варианты провала тоже просчитаны.

Судя по тому, как оживились стоящие вокруг, этот вопрос обсуждался в Командном центре не первый раз, и, видимо, каждый раз эта тема провоцировала яростные споры. На пятачке вокруг кофемашины почти все начали говорить одновременно, кто-то даже срывался на крик. Стажеру было сложновато уловить порядок, казалось, люди выкрикивают отдельные фразы в абсолютно случайном порядке.

–Что значит они не могут все просто перестать исполнять инструкции? Мы, может быть, даже никогда не поймем их мотивы, они там, где нас никогда не было. Может быть, и не будет! Мы не могли все учесть, мы даже не сможем их понять.

– Не накручивай, не будет особой разницы по сравнению с тренировками. Это действительно чем-то похоже на удаленную работу. Миллионы людей работают удаленно и ничего. Я на своей прошлой работе вообще коллег никогда не видел, и ничего, как видишь, не сдвинулся.

– Кстати у меня бывший коллега уехал работать на удаленку, до этого был трудоголик и домосед. Думали немного поживет на пляже и вернется. Закончилось тем, что он решил, что понял жизнь, побрил голову и ушел в монастырь. Там человек просто улетел на другой материк, а мы их отправляем на другую планету строить Новый мир.

–Драматизируешь, никакой они Новый Мир не построят и строить не будут. Не путай, то что мы на сайте и в фейсбуке написали с реальностью. «Инопланетная миссия» только звучит красиво, но по сути, это такая же ресурсная разведка. Считай, мы их колонию отправили строить. Через полгода все привыкнем. Вахтовики в Арктике привыкают.

–Какие же они вахтовики, они, может быть, не вернутся домой никогда.

–Колонии почти всегда бастовали.

–У колоний не было межплатнетной связи, ты же дома сидя с ноутбуком революцию не поднимаешь. Из-за таких паникеров как вы и появилась эта ужасная Контрольная Инструкция. Одно название пугает. Я ее когда прочел – мне почти плохо стало.

– Успокойтесь, никто против Инструкций не пойдет, они взрослые и умные люди, прекрасно понимают, какие ресурсы и силы затрачиваются на их разработку. Не школьники же, понятно, что Инструкции пишутся не просто так: сотня человек, даже таких распрекрасных и тренированных, физически не сможет превзойти аналитические способности Командного центра.

–Почему только Командного центра? У нас вообще-то еще в каждой стране-доноре по Консультационному центру. Целая армия аналитиков.

–Вот поэтому мы и договориться не можем даже о мелочах. Я бы тоже на их месте послал сам бы нас к черту, если бы мог. Когда ты занимаешься настоящим делам – все эти аналитики, согласования, уточнения только мешают.

Стоящий рядом со стажером Старший аналитик хлопнул его по плечу:

–Не обращай на него внимания, он все не может службу в ВВС забыть. Наши Инструкции – не бюрократия, они им жизнь, может, спасут.

Бывший сотрудник ВВС не сдавался:

–Как корабль назовешь – так он и поплывет. Мне кажется, у нас название Миссии обязывает участников нарушать Инструкции. Ну, с другой стороны, может быть, так и нужно: наш мир так создался, и Новый создастся.

Раздались неодобрительные смешки:

– Религиозной аналитики нам тут только не хватало. Не пудри людям мозги мистицизмом и своим комплексом Б-га.

–Ну предыдущий опыт вообще-то тоже надо учитывать.

– Ну началось, давайте теперь скажем, что нужно запретить все яблоки во время Миссии.

Есть подозрение, что этой шуткой подобные споры заканчивали здесь тоже не впервые. То ли она действительно была забавная, то ли легла на хорошо сдобренную нервозностью почву, но стажер не сдержался и крякнул. Это было критической в его положении ошибкой, волна горячего кофе выплеснулась за пределы кружки и лизнула руку. Ошпаренные пальцы разжались, а три кружки с грохотом упали на пол. Повезло еще, что он успел отойти к столику и поставить уцелевшие чашки из другой руки. Жаль только, что, отступая, он случайно задел несчастную кофемашину, которая снова завибрировала. Во все стороны полилась горячая вода. Все сразу же отвлеклись от бесконечного спора и кинулись на спасение со всем, что было под рукой: салфетками, черновиками, даже ненужные папки попали под раздачу. Впрочем, попытки остановить потоки кипятка выглядели довольно жалко. Кто-то один в давке случайно задел локтем спасенные кружки. Одна из них, белая с корпоративной символикой, стоявшая ближе всего к краю, сорвалась и разделила судьбу своих керамических собратьев. Трещина пробежала по чашке, разрезав ровно посередине круглую эмблему «Миссия Эдем». Впрочем, на полу и без нее уже было столько воды и кофе, что вся комната напоминала болото.

–Мы тут про Инструкции рассуждаем, а сами даже с кофемашиной не справляемся.

–Сколько астрофизиков нужно, чтобы сварить кофе?

–Тебе кажется это остроумным? Ладно, хватит, ребята, надо их все-таки не убить в полете. У них уже есть корректировка? Она им понадобится через 5 часов.

–Ну как раз сейчас свежую скинем, часа через 3 будет у них. Пусть вон стажер передаст корректировку, у него это явно получается лучше, чем носить кофе.

Так, в лишившемся кофе Командном центре нажали на кнопку, и с Земли был выпущен сигнал. Неловкий стажер еще не знал, что примерно через три месяца ему придется нажать в Командном центре другую кнопку. Последнюю кнопку, которую он нажмет в этом помещении как сотрудник Миссии, запустив на весь мир трансляцию с далекой марсианской Базы.

Впущенный же сейчас сигнал пересек пространство всего за 200 минут на скорости, которая возможно никогда не будет доступна человеку. Сигнал смог пересечь это расстояние без отбора, тестирований, моральных мучений, сомнений и тревог. Правда, инструкции и регламенты у него все же были, он им четко следовал. Может быть, именно поэтому информация была доставлена неискаженной из Командного Центра до того самого далекого корабля с сотней человек на борту. Может быть, если бы сигнал на свое усмотрение исказил информацию в полете, она стала бы только лучше. Но этого мы никогда не узнаем.

В точке назначения сигнал был принят мужчиной в белом спец. костюме с эмблемой «Эдем» с пометкой «5» на груди. Отправив подтверждение, он отошел от пульта управления к небольшой группе людей, потягивающих кофе из трубочек, в таких же номерных костюмах. У целого штата психологов Миссии еще во время тренировок было одно очень строгое правило: «не использовать номера вместо имен». У этого правила действительно было много разумных причин: плохие ассоциации, поддержание связи через имя с семьей, Землей и домом. Им постоянно повторяли о вреде обезличивания членов коллектива экспедиции номерами, дублировали Правило во всех Инструкциях, вводном курсе, на стенах в столовой Командного центра и личных методичках участника. Правило было бесспорно необходимым и обоснованным (как иначе, ведь Руководитель Отдела психологической поддержки даже написал докторскую диссертацию на тему негативных последствий использования номерного наименования на человеческую психику). В принципе, с Правилом никто и не спорил: его старались твердо выполнять на тренировках, сдаче нормативов, сеансах связи. Но почему-то, чем больше участники привыкали к друг другу, тем больше переходили в общении на номера. Как-то так все время получается, что даже самые верные и нужные предписания иногда перестают выполняться: такую же судьбу постигло и правило о запрете использования номеров в качестве имен. Вообще удивительно, но чем дольше функционировала Миссия, чем дальше Корабль уходил от Земли, тем больше нарушалось абсолютно верных и бесспорно нужных правил. Вообще, по номерам друг друга называли не холодно, а с любовью, вкладывая в звучание каждого номера все личностные характеристики коллеги, опыт и совместные воспоминания. Поэтому вскоре номера стали звучать даже привычнее имен.

Номер 5, один из ведущих специалистов по радиосвязи в мире (а сейчас просто Номер 5), нажал на кнопочку подачи растворимого кофе: машина разогрелась, зашумела и выплюнула в трубочку немного горячей жидкости.

– Ребята, осторожнее, сломаете машину – останемся без кофе, пока не разобьем Базу. А, если что-то пойдет не так, то вообще останемся без него.

– Ну, может быть, оно и к лучшему, в Новом мире кофе нам не пригодится. Наш проект же не зря называется Эдем, сделаем все правильно, сделаем, чтобы все высыпались и жили без кофе.

–Ты все шутишь. Нам сначала надо просто пережить Посадку, а потом уже подумаем, будет ли там Эдем или картинки в учебнике истории о героически погибших.

–26, не порть нам нервы. Сядем мы, куда денемся. Столько тренировались, что обязательно сядем.

–А если не сядем, то уже не узнаем. Это будут не наши проблемы.

– Вы замечаете, что мы в последнее время говорим только о Посадке? А то, что надо после Посадки тоже что-то делать все забыли, – подал голос прислонившейся к стене Номер 7.

–Мы пытаемся решать действительно насущные вопросы. Если все пройдет хорошо, то дальше будет понятно, что делать.

Номеру 7 не хотелось спорить, к тому же это было уже далеко не первое обсуждение того, что обсуждать вообще-то совсем не стоит. Действительно, нет смысла переживать из-за того, что когда-нибудь может произойти, даже если совсем скоро. Первый раз заговорили о Миссии, когда он еще был студентом, с того момента он только о ней и мечтал: все от научных работ до усиленных курсов физической подготовки он делал именно для того, чтобы стоять сейчас здесь. Чтобы быть одним из этой сотни отобранных людей. За время тренировок и подготовки к Миссии с ним многое произошло, на какие-то вещи он стал смотреть по-другому, ко многому, что раздражало раньше успел привыкнуть. Но даже сейчас, в который раз смотря из иллюминатора на всепоглащающую темноту вокруг корабля, на мерцающую красноватую марсианскую поверхность, которая с каждым днем становилась менее далекой, он удивлялся, как так может происходить. Как может быть, что человек, даже видя перед собой что-то великое, не может это Величие осознать, принять, прочувствовать на все сто процентов. Он уже не первый раз смотрел на межзвездное пространство и пытался как-то впитать в себя происходящее. Наверно, не только у него волна адреналина при Запуске сменилась легким разочарованием от того, что все на корабле так быстро пришло в норму, а ощущение Величия момента так и не пришло. Номер 7 прекрасно знал, что и все прочие 99 человек иногда делают также: стоят у иллюминатора и пытаются осознать момент, отпечатать его в памяти. Только ни у кого не получается.

В основе Миссии лежала очень красивая идея, давшая начало одному из самых крупных международных проектов, реализованных за последние десять лет. Над запуском, проектированием, посадкой трудились тысячи умнейших людей. Над проектом работали не только сотрудники Командного центра, но и многие самостоятельные научные институты во всех странах-донорах, что смогло сделать полет настоящем символом мира и международной дружбы. Действительно, настоящий «Эдем»! Но в этом красивом названии спряталась и одна из вроде бы мелких проблем Миссии: каждое решение, каждая задача, каждая цель должны были быть согласованы, проверены и снова согласованы всеми странами-донорами. Понятно, что по-другому бы эта махина не смогла бы появиться на свет, но, с другой стороны, результатом стали ужасные бюрократические проволочки. Это было, конечно, совсем не критично, не угрожало жизни экипажа или успешной Посадке, было хорошо скрыто за шумными трансляциями, красивым сайтом и тезисами о Новом мире, который обязательно будет построен на далеком Марсе. Но почему-то эта маленькая проблема ползуче отравляла почти все, что происходило на проекте: на каждые два прорывных скачка вперед приходился один шаг назад. К примеру, тяжелейший вопрос формирования команды (еще бы, отобрать всего 100 человек, которые будут представлять все человечество) был решен действительно блестяще. Он, наверняка, будет растащен по научным диссертациям и описан в учебниках как один из самых ярких примеров в своей области. Над отбором работала целая команда психологов, врачей и биологов разных специализаций. Кандидаты прошли все, что только можно было придумать: стресс-тесты, тестирование компьютерными алгоритмами, психологические групповые отборы. Было оценено и проанализировано все, что они когда-либо писали в социальных сетях, говорили знакомым, друзьям или коллегам. Итоговая команда представляла собой идеальный баланс профессий, национальностей, полов, возрастов. Были учтены даже политические взгляды и отношение к религии, постоянными требованиями оставались только физическое здоровье, уровень образования и интеллекта – можно сказать, сформировали настоящий стандарт. Кстати за всеми этапами отбора можно было следить в прямом эфире, так, люди у телевизионных и компьютерных экранов могли представить, что тоже участвуют в формировании отряда людей будущего. Космос снова стал Мечтой человечества № 1: как и во второй половине двадцатого века, казалось, что фильмы по всему миру снимают только о космосе, песни – только о межгалактических полетах, самыми популярными факультетами для поступления снова стали те, где есть приставка «астро». Нельзя было встретить ни одного детского сочинения о будущей профессии, которое не заканчивалось бы «я полечу в космос». Казалось, давно ничего так не объединяло всех людей (по крайней мере в интернете), как процесс отбора экипажа для Миссии. Экипажа, который отобран идеально честно, в команду которого имеет право попасть любой. Это то, что в трансляции показали. Но были и то, что не показали: перед утверждением финального состава пришлось утихомиривать перепалку представителей государств-доноров, искать компромиссы, править снова и снова финальный состав претендентов, подстраивая субъективные требования разных государства под уже оглашенные критерии отбора космонавтов Миссии. В итоге, было принято решение отказаться от полной гласности и начать параллельно проводить закрытые межгосударственные консультации, форумы и миссии. По очереди возмущались то китайские, то российские, то американские, то индийские дипломаты. Можно даже не перечислять, возмущались даже те страны, чьих претенденты даже заявки не подавали. Отзывались гранты, сокращались бюджеты, в визах отказывалось ведущим физикам и инженерам. Удивительно, что, хоть и с большой задержкой, все же удалось утвердить финальный состав, бесспорно блестящий и профессиональный, несмотря на некоторые, не имеющие отношения к науке проволочки. Счастливчики, прошедшие отбор, мгновенно стали популярнее любых певцов, спортсменов, актеров или политиков, плакаты с их фото и надписью «Эдем. Построим общий Новый мир» клеились в школах, детских комнатах, научных лабораториях, государственных приемных, даже каждый уважающий себя бар считал нужным иметь такой плакат где-то в зале.

Вот только никто не озвучивал, что вместе с красивой задачей «Построить общий Новый мир» и теми самыми техническими Инструкциями от Миссии «Эдем» почти у каждого участника были еще свои отдельные инструкции от его страны, которыми участники, согласно инструктажу, не должны были делиться с друг другом. Право направлять своим участникам отдельные поручения руководство стран-доноров, несмотря на протесты почти всех специалистов Командного центра, отстояло как раз во время одного многочисленного открытого заседания. Пока Миссия решала общие технические задачи: конструирование ракеты, доставка людей на Марс, Посадка, развертывание и обустройство базы, тайные сепаратные задачи проблем, конечно, не доставляли, но Номер 7 с легким опасением думал о том, что проблемы – только вопрос времени. Надо признать, что он сам имел отношение к формированию этого клубка больших и малых Инструкций. Раньше механизм обеспечения интереса всех стран-доноров казался ему очень логичным, но, чем дальше они удалялись от Земли, тем лучше он понимал, что все это могло быть ошибкой. В мире уже итак достаточно проблем из-за противоположных государственных интересов, не совсем понятно, зачем тащить эту заразу сюда, в Новый мир, где всего сто человек должны создать что-то абсолютно другое.

Не просто так на борту не принято было обсуждать планы после Посадки. Конечно, все переживали за успешное приземление, нельзя было не волноваться о том, что что-то может пойти не так, конечно, было страшновато. Но была еще причина, в которой как-то не хотелось даже себе признаваться: у Миссии все еще не было основной цели. Из-за вечных противоречий стран-доноров, постоянных споров на закрытых заседаниях форумов и совещаний, так и не было окончательно определенно, что же в итоге эти сто человек должны сделать на Марсе. Основать местную Колонию Земли? Продолжить там человеческий род и построить новое государство? Проводить определенные научные опыты и дождаться, когда в Командном пункте найдут способ их отсюда забрать? Разработать способ доставки уникальных ресурсов на Землю? Вся команда шла на Миссию, чтобы остаться на Марсе, пути назад им никто не обещал, оборудования и ресурсов брали с собой с расчетом на то, чтобы в поселении нужно остаться. Но абсолютной уверенности не было, к моменту вылета доноры так и не успели договориться. Было принято решение, что ответ на этот вопрос вполне успеют найти за пять с половиной месяцев полета. К тому же всегда была вероятность, что этот вопрос закроется сам с неудачной Посадкой. Больше всего Номер 7 опасался, что в итоге, не договорившись и прикрываясь красивым слоганом «Строим Новый Мир», их основной задачей сделают банальную ресурсную разведку. Он слышал, что уже участились заседания международных адвокатов, чья основная цель была разделить еще не добытые марсианские ископаемые. Хотя, наверно, это все же лучше неизвестности. Чем не цель!