Наш необъятный океан

* * *

Я пришла слишком рано – Эзра определенно появится не раньше намеченного времени. Изучаю взглядом каждого, кто входит в кафе или уже сидит за столиком. Как знать – вдруг интернет лжет и Эзра на самом деле старик? Или женщина.

Задумчиво провожу пальцами по обшарпанной, со множеством царапин, деревянной столешнице. Вся обстановка в кафе выглядит старой; хотя, с другой стороны, может, это самый писк моды? Сквозь грубую штукатурку местами просвечивают кирпичи; в задней части во всю ширину помещения проходит барная стойка из металла с матовым покрытием; огромные кофемашины позади нее замаскированы стеллажами, на которых громоздятся мешки из грубой ткани с обжаренными кофейными зернами.

Как я полагаю, «Рейзерс»[3]в свое время был цирюльней. Очень давно. Вероятно, отсюда и название.

Над входом звякает антикварный колокольчик. Впрочем, звякает – сильно сказано; звук больше похож на скрежет ржавого металла о металл. Я на автомате поднимаю глаза и только теперь замечаю над собой ряды ножниц. Сотни лезвий остриями вниз свисают с потолка, подвешенные на тонких веревках. Конечно, это всего лишь декорация, однако я воспринимаю ее как войско дамокловых мечей.

– Здесь вполне безопасно, – говорит официантка, кладя на стол барную карту. Очевидно, заметила мой настороженный взгляд. Я натянуто улыбаюсь. В этом мире нет ничего безопасного. Большинство людей беспечно полагаются на то, что все останется как есть. Наверное, они слишком заняты мыслями о вчера, сегодня и завтра, чтобы задуматься о послезавтра. А может, мне так кажется.

Чтобы отвлечься, открываю барную карту. Перечитываю ее дважды. Затем достаю записную книжку, которую вообще-то использую только в универе. На обложке наклеена русалочка Ариэль, расчесывающая волосы трезубцем. Под ней стикер: принт в стиле Бикини Боттом в мультсериале «Губка Боб Квадратные Штаны», с надписью на пастельном фоне: «one mental breakdown later…»[4]. Стикер подарила Фрейя и попала с подарком прямо в точку. Хотя что касается нервных срывов… пожалуй, с ними я справляюсь хорошо, по меньшей мере в последние два дня, перевернувшие мою жизнь вверх тормашками.

Чтобы выглядеть более профессионально, я переворачиваю записную книжку обложкой вверх, в третий раз перечитываю барную карту и вдруг охаю от досады – машинально подперла свободной рукой голову, да так, что ногти впились в щеку.

Поспешно лезу в рюкзак, чтобы найти зеркальце – вроде бы взяла его с собой. Нужно быстро убедиться, что выгляжу более-менее нормально. Еще раз поглядываю в сторону двери – а вдруг Эзра войдет именно в эту секунду? Вот будет глупо, если он увидит меня сейчас! Нет, я не стараюсь навести лоск ради Пикассо современности. Просто хочу убедиться, что не встречу его кровавой боевой раскраской.

Однако горизонт чист. А на щеке обнаруживаются всего лишь обычные назойливые веснушки. Все хорошо. И пока я об этом думаю, снова трезвонит хриплый колокольчик. И я успеваю увидеть в зеркальце свои глаза. Зрачки увеличились вдвое за один миг! Словно я почувствовала, что вошел Эзра. Хотя заранее знать не могла. Ведь мне неизвестно, кто он. Я поднимаю глаза, и… Нет, Эзра не старик и не женщина. Молодой человек лет двадцати пяти, в черных джинсах, кроссовках Vans и футболке. И маскируется точно не по причине уродства. Потому что он вовсе не урод. Скорее напротив.

Похоже, Эзра тоже с ходу догадался, с кем у него назначена встреча, потому что направляется прямиком к моему столику.

Я сглатываю. Есть мужчины, которым уже на первый взгляд дают определение «симпатичные». Фрейя называет таких «золотистыми ретриверами». Эзра – полная противоположность. Короткие взлохмаченные волосы – они кажутся почти черными, и лишь там, где падает свет из окна, приобретают коричневатый оттенок. Синие глаза, которые пристально меня рассматривают. И примечательное лицо. Примечательное тем, что практически безупречно. Красивое и с несколько отстраненным выражением, которое наглядно поясняет: если этот мужчина в дурном настроении, то в его присутствии ты будешь чувствовать себя крайне неуютно.

А может, я оцениваю его совершенно неправильно? И все же противное ощущение в желудке подсказывает: за покерфейсом не скрывается радость по поводу нашей работы.

Поспешно опускаю руку с зеркалом, запихиваю его обратно в рюкзак и с некоторым опозданием привстаю с места.

– Привет! Чудесно, что ты смог прийти. Я…

– Та ненормальная из туалета, – заканчивает вместо меня Эзра. И пожимает мою руку, которая застыла на полпути.

Глава 5

Эзра

Она мне не нравится. Не нравилась – если быть честным – еще до начала встречи. В конце концов, я согласился на эту работу по принуждению. Для меня «Статус» мог бы выбрать журналистку в звании «сотрудницы месяца», чтобы красиво оттоптаться. Однако именно ее? Неужели случайность?

– Ты надо мной издеваешься? – спросил я Льюиса.

А может, это закон кармы? За то, что я создаю Льюису слишком много проблем? Во всяком случае, когда мы заехали в парковочный карман у кафе и я сокрушенно поведал, почему безошибочно опознал сквозь оконное стекло Аманду Ламар, мой менеджер злорадно ухмыльнулся.

Тем не менее ничто в ней не выдает ту, которая написала «Многоуважаемый мистер Афзал». Для журналистки, которая изъясняется столь официально, она одета с вопиющей небрежностью. Светлые джинсы и небесно-голубой верх – настолько длинный, что, по-моему, утром по рассеянности натянула футболку своего приятеля. Велика размера на три, почти сползла с одного плеча и завязана узлом на животе; иначе девчонка просто утонула бы в ней. В голубой ткани. И светлых волосах, волнами ниспадающих до талии.

Вот она достала маленькое зеркальце, чтобы подкраситься, и Льюис тут же охарактеризовал ее как «типичную журналистку «Старбакса» и латте». Что делать? Зеркало, выполненное в форме раковины, слепит глаза – достаточный повод, чтобы быстро скосить взгляд в поисках пути отступления. Впрочем, Льюис – сама любезность! – уже перегнулся через меня, чтобы открыть пассажирскую дверь джипа.

– Ты не заслужил ничего другого, юноша. Пришло время учиться на своих ошибках.

Я упираюсь затылком в подголовник сиденья, демонстрируя нежелание покидать машину.

– А если я не чувствую за собой никакой вины?

– Желаю приятно провести время, Афзал!

– Пожалуйста! Нет!

– Давай, пошел!

– У меня есть другой вариант? Хоть какой-то?

– Никакого.

– А разве твоя работа не заключается в том, чтобы облегчать мне жизнь?

– То, что я для тебя делаю, уже подрывает мою профессиональную репутацию. А теперь выметайся!

Ладно, чтобы поскорее со всем этим покончить, игнорирую довольную физиономию Льюиса, отстегиваю ремень и выхожу. Какая-то часть меня успевает согласиться – пока преодолеваю расстояние от машины до кафе, – что сотрудничество действительно наиболее удобный выход. Мне известно, что Льюис жестко провел переговоры – ведь Ричард изначально пытался вытребовать новый мурал. А текущая договоренность сэкономит мне время и позволит сохранить достоинство. Поскольку иллюстрировать спецвыпуск несложно. И быстро выполнимо. Хреново, конечно, что работать придется для «Статуса», однако это меньшее зло. Надеюсь.

– О боже… мне жаль… мне реально, реально жаль, я… – лепечет Эми.

Я бросаю взгляд в окно на своего менеджера. Он забился в машину и наблюдает за мной через стекло, как зритель в кинотеатре. Причем с таким видом, будто на экране демонстрируют лучший фильм в его жизни. Просто умирает от любопытства. Я не удерживаюсь от смеха.

– Ничего страшного, – успокаиваю Эми. Хочется, чтобы эта встреча завершилась для меня как можно более безболезненно.

– Х‐хорошо.

Она краснеет. Наверняка подумала, что я смеюсь над ее попытками извиниться. А мне просто не нужны объяснения причин ее выходки в туалете «Статуса». Что бы там ни было, меня оно не интересует.

– Будем считать, что ты меня с кем-то перепутала, – предлагаю я и, покосившись на девушку, с ухмылкой сажусь за стол. Эми возмущенно втягивает в себя воздух, и уголки моих губ сами собой ползут вверх.

Она тоже садится. Вернее, плюхается – даже столешница заходила ходуном. Бедняжка вдавила в нее ладони и подалась вперед, так что я вижу все оттенки ее карих глаз. Глаза никогда не бывают одного цвета. У роговицы Эми такая текстура, словно на ней смешали акварельные краски. Одни мазки накладываются на другие, что в результате дает упорядоченный хаос. Медно-коричневый фон с пигментацией цвета меда и более темными радужными вкраплениями, узор по типу калейдоскопа, немного растушеванный. Именно радужные вкрапления очаровывают меня больше всего. У нее в глазах веснушки! На лице тоже. На щеках, на носу, и одна на подбородке, как будто забрела по ошибке. Единственное, что выглядит фальшивым на лице Эми, – наигранное дружелюбие.

Если бы меня не заинтриговало, как долго она сможет удерживать на лице фальшивую улыбку, давно отвел бы взгляд. Однако вместо того тоже настойчиво всматриваюсь в Эми, пока она не опускает глаза и не переключается на мои руки, которые теребят карту бронирования столика. Сгибают, разгибают, надрывают, переворачивают и снова сминают.

– Только чтобы внести ясность: это было не то, что ты подумал, – отвечает она с нажимом. Поднимает глаза к потолку, затем секунду снова смотрит на меня и наконец устремляет взгляд в окно. – Я не ждала там никого. Совершенно. И уж точно не…

Она недоговаривает.

– И уж точно не меня? – заканчиваю я и перестаю ухмыляться. Не то чтобы больше не нахожу ситуацию забавной. Скорее наоборот. Просто хочу… усложнить ей задачу. Потому что Эми угораздило вляпаться в «Статус». А я ненавижу эту контору. Мой визит туда был вершиной абсурда. Ричард, с одной стороны, жаждал, чтобы я на коленях приполз к ним каяться, а с другой – вел себя как мой новый лучший друг. Даже еще раз предложил в любое время лично предоставить мне стену для нового мурала. У этого типа явно не все дома, если он всерьез верит, будто добьется от меня хоть одного мазка кистью после такой подставы.

– Может быть, начнем? – голосок Эми звучит приторно, словно у нее мед не только в глазах, но и во рту.

Я еле заметно киваю.

– Очень рада, что ты согласился встретиться. Редакционное задание и на меня свалилось… несколько неожиданно. К сожалению, коллега вышла из строя, и… Кстати, меня зовут Эми.

Убейте меня, но я опять не могу… не могу удержаться от смеха. На сей раз Эми краснеет еще сильнее. И тоже не может скрыть улыбку. При этом заправляет волосы за ухо. Один раз, другой, третий: одна прядка на виске заплетена только наполовину, до ключицы, и потому не держится за ухом.

– Эзра, – столь же неуклюже представляюсь я и спрашиваю себя: девушка намеренно сделала такую прическу или просто забыла доплести косу до конца? Впрочем, это уже вообще не коса. Прядка медленно, но уверенно высвобождается, по мере того как девушка ее теребит. – У меня не было выбора, потому и согласился, – уточняю я, хотя Эми определенно известно, насколько добровольно я взялся за эту работу. Впрочем, последние слова она игнорирует. Непохоже, чтобы сознавала свою вину. Ни сострадания, ни угрызений совести. А чего я, собственно, ожидал? Пресса, она и есть пресса.

– Итак, февральский спецвыпуск. – Недолго думая, Эми откидывает волосы назад, и они падают на спину. Зато руки свободны. Ага, как бы не так! Теперь проблемы доставляет футболка. Девушка поправляет ее снова и снова, натягивая голубую ткань на обнаженное плечо. И наконец оставляет попытки. Широкая черная бретелька сверкает под горловиной, и Эми больше не прикрывает ее, а кладет руки на колени, словно судорожно старается запретить себе постоянно что-то трогать.

Вероятно, она ощущает неловкость. Интересно, причина во мне? Не могу сказать, чтобы я был крайне нелюбезен. Я… да я, собственно, всегда такой.

– Просто скажи, что тебе нужно, – пытаюсь я прийти ей на помощь. Пора, в конце концов, браться за дело. Однако Эми настораживается. – Что тебе нужно для февральского выпуска, – поправляюсь я.

– Ах да, конечно! Итак, номер приурочен ко Дню святого Валентина.

Моя сосредоточенность медленно, но верно ослабевает. Возможно, убаюканный медоточивым голоском Эми, я не поспеваю за ее мыслями. А может, растратил всю свою энергию, чтобы при словах «День святого Валентина» не закатить глаза.

– В этом году мне выпала честь подготовить специальный выпуск журнала. Разумеется, главное – твои иллюстрации! Я предлагаю… – она тараторит без остановки, и я принуждаю себя вслушиваться, – … вместе прикинуть, как мы раскроем тему. А если у тебя уже есть какая-то идея, если ты хочешь воплотить ее… в любой технике: рисунок, графика… тогда мы так и поступим. Реализуем твои планы. Главное, чтобы годилось для «Статуса». – Она сбавляет обороты, заметив, что наговорила лишнего. – Это действительно важно. Чтобы годилось для «Статуса».

В который раз подчеркивает интонацией, как будто недостаточно уже сказанного!

Я делаю глубокий вдох, сжимаю между пальцами скомканную карту бронирования столика и разрываю ее пополам. Ста-тус. Меняю местами две половинки; теперь получается бессмыслица: тус-Ста.

– Значит, ты из тех, кто при работе в команде перекладывает обязанности на партнеров? – спрашиваю я.

Эми тут же вздрагивает.

– О нет, н‐нет…

Вывалить на меня очередной фонтан слов она не успевает. Перед нами материализуется официантка, не имеющая ни малейшего представления, что подарила передышку моей даме, «журналистке «Старбакса» и латте».

– Ну как? Выбрали? – Официантка с красными мелированными локонами и челкой в стиле пин-ап улыбается нам попеременно и затем останавливает взгляд на Эми. Та неохотно делает заказ. Вероятно, потом решила, что следовало пропустить вперед меня.

– Пожалуйста, латте. С овсяным молоком. Ах да, и без кофеина. Это возможно? Отлично, спасибо!

Латте без кофеина и с овсяным молоком. Практически эквивалент белого холста. Намекает на определенный темперамент. А вернее, на полное его отсутствие. С самого начала было ясно, что Эми выберет нечто в этом духе.

Я заказываю себе двойной эспрессо и бейгл с лососем, которые Эми комментирует звуком, напоминающим закамуфлированное «фи». Во всяком случае, я так его интерпретирую. Вопрошающе смотрю на девушку. Она делает вид, будто ничего не произошло, и снова ставит барную карту в держатель на столе. Не исключено, что девушке просто нужно было откашляться – после того как долго говорила в режиме нон-стоп.

Официантка бормочет что-то с одобрением, вписывает наши заказы в блокнот огрызком карандаша и, прошелестев мимо столика, удаляется.

– На чем мы остановились? – Я откидываюсь на спинку стула и вытягиваю ноги, стараясь не задеть ступни Эми.

– Конечно, у меня есть кое-какие идеи, – говорит она, возвращая на лицо дежурную улыбку. – Просто я хотела предоставить тебе свободу действий на тот случай, если…

– Пропускаю вперед даму.

Эми прищуривает глаза – радужный медно-медовый калейдоскоп. В душе наверняка сейчас проклинает меня последними словами.

– Ладно, – сдается она. – В общем, февральский спецвыпуск выходит в свет четырнадцатого февраля. В День святого Валентина. И потому целиком посвящен любви.

– И кто такое читает?

– Я тоже не знаю, – отвечает она с наигранным оживлением. – Тема выпуска – не моя идея, но никакого клише нет. Можно предложить что-то совершенно новое, если ты пожелаешь.

– Ага. Например?

Эми достает записную книжку, переворачивает ее и, скользнув по мне взглядом, торопливо раскрывает. Я ухмыляюсь, потому что успел рассмотреть на обложке диснеевский стикер.

– День святого Валентина… – Она прикрывает ладонью открытую страницу, на которой… на которой, похоже, ничего нет! Неужели импровизирует? – Мы могли бы внести революционные изменения в трактовку праздника. Каждый год люди говорят о любви, прославляют ее…

– Но… э‐э… в день влюбленных вроде бы так и должно быть, верно?

– Да. Однако говорят, как правило, о любви к другому человеку. А для этого в году и без того достаточно дней. День дружбы… – Эми задумчиво поднимает руку и начинает загибать пальцы. – День братьев и сестер. День матери. – А страница записной книжки и правда пустая! – День отца…

– Ближе к делу.

– Нечестно, что четырнадцатое февраля отмечают именно так. Получается, люди, которые на данный момент не состоят в отношениях, обделены. Поэтому можно для разнообразия написать о любви к вещам, доступным любому. Ты меня понимаешь?

– Нет.

Эми проглатывает возглас разочарования.

– Например, о любви… к еде.

Я прыскаю от смеха. Эми ко мне не присоединяется, и я прилагаю усилия, чтобы вновь стать серьезным.

– Ты хочешь на месяц заделаться ресторанным критиком? На месяц любви? Охренеть. Эми, кто разбил тебе сердце?

Официантка в очередной раз спасает ее, выбрав именно этот момент, чтобы принести заказ.

Эми поспешно делает глоток латте и, судя по всему, обжигает язык, потому что отставляет чашку подальше.

– Это всего лишь предложение. – Фальшивая улыбка исчезла.

– Я тоже против всякой ненужной хренотени, – с нажимом говорю я. – Однако твоя идея… все равно что отменить Рождество, а взамен учредить День носка.

– Что?

– Очень многие люди получают в подарок носки. Следовательно, в День носка они больше не испытают разочарования, – поясняю я. – А с едой однозначно полная чушь. К тому же я никогда не рисую бургеры.

– А кто разбил сердце тебе? – Приторно-любезная «журналистка «Старбакса» и латте» исчезла. Напротив сидит хищница и смотрит на меня вызывающе. Причем я понятия не имею, куда она клонит. – Почему ты закрасил песочные часы с разбитыми сердечками? – Она снова вонзает зубы.

– Ты что-то перепутала, – отвечаю я невозмутимо, хотя на самом деле уже взвинчен до предела. – У нас тут не интервью. Я вообще не даю интервью! – Тем более «Статусу». Я разжимаю кулак, и на стол сыплются обрывки бумаги – все, что осталось от карты бронирования.

А затем события начинают развиваться стремительно.

Мы одновременно замечаем перед окном фотографов. Не знаю, что на меня нашло? Вместо того чтобы немедленно сматываться, я хватаю Эми за руку и тащу за собой. Отступаю в сторону туалетов и запираю дверь изнутри. Лишь затем разворачиваюсь к девушке. Она испуганно пятится назад – я очень страшен в гневе.

Эми судорожно сжимает в руке свою записную книжку. С обложки мне ухмыляется Ариэль; не будь Эми блондинистее самой Барби, они бы даже в чем-то походили друг на дружку. Огромные глаза, полные губы. Губы, которые она безмолвно открывает и закрывает, словно рыба.

Гляжу на нее сверху вниз. Намного ниже меня ростом, на вид совершенно безобидная. От таких обычно меньше всего ждешь подставы.

– Что это значит, черт возьми? – цежу я сквозь зубы.

– Не знаю…

– Что вообще происходит? Перестань мне врать, мерзавка! – Пожалуй, я говорю слишком громко. А вдруг за дверью кто-то стоит? Выжидаю пару секунд, пока схлынет паника и я смогу обходиться без крика. – Эту подлянку устроил «Статус»? Откуда здесь взялись камеры? Совершенно случайно, да? Если ты единственная, кто знал, что я сегодня буду здесь…

Эми старается протиснуться мимо меня к выходу; я хватаю ее за плечо и втаскиваю обратно.

Она массирует руку. Я провожу ладонью по волосам. Пять лет! Пять лет я жил невидимкой. И ни разу меня не преследовали папарацци. Конечно, существуют фото, на которых я на фоне стены держу в руках баллончик с краской, и впоследствии меня идентифицируют как автора, потому что я нацарапал в нижнем углу свое имя или запостил готовую картину в интернете. Но именно потому я никогда не работаю днем. Не желаю, чтобы меня видели! Не выношу публичности!

Неужели «Статус» настолько охренел, что решил отдать меня на растерзание шакалам?

– Ты подписывала соглашение о конфиденциальности или..?

Глаза Эми становятся еще больше. Впрочем, ответить она не успевает – в моем кармане вибрирует телефон. Должно быть, Льюис. Я достаю трубку, бросаю взгляд на экран, чтобы убедиться наверняка, и принимаю звонок.

– Эзра, у нас проблема.

– Похоже, да, – отвечаю я и опять смотрю в глаза Эми. Жаль, она не может прочесть мои мысли, иначе поняла бы, что натворила.

– Подписала, – шепчет Эми. Ее лицо утратило краски. Исчез румянец на щеках, усеянных веснушками. Побледнела, как латте с овсяным молоком. Вероятно, потому, что ей прекрасно известно, какими последствиями грозит нарушение чертова документа.

– Подписала, – подтверждает Льюис. – Тем не менее ситуация такова.

– Вот как? А с чего эта ситуация вообще возникла? Как случилось, что перед дверью толпятся папарацци? Кто знал о нашей встрече? – угрожающе шиплю я в телефон, и Эми вздрагивает, будто застигнутая на месте преступления.

– Кому ты проболталась? – спрашиваю я девушку. Совершенно очевидно, что виновата она.

– Никому. Никто не знал. Ну, то есть… кроме Ричарда. И подруги, с которой мы вдвоем снимаем квартиру. Однако я никому не говорила, где именно мы встречаемся. Эзра, клянусь, я не…

– Держите себя в руках, вы оба! – доносится из трубки голос Льюиса. – Где вы сейчас?

– Вторая дверь по коридору.

Опять мужской туалет. Словно сбой в матрице – и для меня, и для нее.

– Оставайтесь там, пока я не дам команду. Оплачу ваши счета и припаркую машину со стороны двора. Воспользуйтесь запасным выходом.

– Ясно. – Я даю отбой, засовываю телефон в карман и пытаюсь смириться с тем, что заперт в ограниченном пространстве с девушкой, которая, возможно, только что разрушила мою жизнь.

Глава 6

Эми

Ну почему так получилось, почему я еще в офисе «Статуса» не догадалась, что видела Эзру? Почему, почему, почему? Если бы Ричард обмолвился хоть одной фразой, к примеру: «Эзра только что был здесь. Его трудно не заметить. Высокий, на голове капюшон, носит темные очки с круглыми стеклами и не снимает их даже в скудно освещенных туалетах – как и положено настоящему призраку из мира искусства». Тогда я могла бы сразу объяснить аргументированно, что по ряду причин совершенно не подхожу для выполнения редакционного задания. А что делать теперь?

Эзра больше не смотрит на меня. И ничего не говорит. Молча прислонился к раковине, скрестил руки на груди и тупо пялится на дверь. Будто меня здесь вообще нет. Наверное, был бы рад, если бы я просто исчезла. Я и сама не против… Жаль, не могу раствориться в воздухе… Я уже близка к тому, чтобы забиться под шкафчик. Сознавать, что ты заперта на пяти квадратных метрах с чужим человеком, который люто тебя ненавидит… это неприятно. Хотя слово «неприятно» даже приблизительно не передает моего состояния. Хуже, чем провести несколько часов за решеткой в полной неопределенности! В тысячу раз хуже!

Я тоже не знаю, что мне сказать и стоит ли вообще говорить. Поэтому молчу. И поскольку не вижу отражения ни своего, ни Эзры, то фиксирую взгляд попеременно на своей и его обуви. У нас обоих черные кроссовки Vans. Только его на много размеров больше. И резиновая окантовка по периметру подошв ослепительно белая, в отличие от моей. Все же кое в чем мы солидарны, думаю я. В выборе обуви.

В дверь стучат. Лично мне кажется – это мое сердце норовит вырваться из груди. А вот Эзра, похоже, только того и ждал, – он отталкивается от раковины и распахивает дверь. Я следую за ним, как и договаривались. Бегу за Эзрой и едва не врезаюсь в высокого мужчину, стоящего в коридоре. Мужчина протягивает мне мой рюкзак. Должно быть, Льюис. Он кивает Эзре и поворачивается, чтобы прикрыть нас от основного зала кафе.

– Быстрее, – бросает Льюис через плечо. – Я расспрошу персонал, возможно, они скажут, успел ли кто-то сделать снимки.

Эзра берет у своего менеджера ключи от машины.

– Я припаркуюсь внизу у пляжа, через две улицы отсюда, и буду ждать.

Затем жестом предлагает мне следовать за ним, однако за руку больше не держит. Мы спускаемся по ступенькам к двери с табличкой «Запасной выход».

Все происходит в точности так, как сказал по телефону Льюис, и мы беспрепятственно выбираемся наружу, на ничем не примечательный задний двор. Не заметив ступеньку, я спотыкаюсь, машу руками в воздухе и лишь в последний миг сохраняю равновесие. Ну вот, оцарапала локоть о шершавый фасад! Хорошо еще, что не упала Эзре под ноги! Он наверняка оставил бы меня валяться на земле.

Натягиваю рукав, чтобы спрятать ссадину на локте. Эзра уже опередил меня шагов на пять.

Рядом с мусорными контейнерами стоит черный джип. Обе передние двери распахнуты; мотор работает. Запах бензина смешивается с вонью отходов из сложенных в кучу пластиковых мешков. Омерзительно!

Эзра быстро садится за руль. Я остаюсь на месте. Укладываю записную книжку в рюкзак, застегиваю молнию, сосредоточиваясь на металлических зубцах – как они поочередно фиксируются, соединяя половинки застежки, – чтобы не распасться самой.