Закат Пятого Солнца

Гонсалес увидел человека. Отчаянно загребая руками, он пытался удержаться на поверхности. Испанец схватил длинную ветку, проплывающую мимо и протянул ее тонущему. Тот был так испуган, что схватил ее чересчур резко, чуть не выдернув из ладоней Фернана. И все же Гонсалес сумел подтащить человека поближе к себе и помог забраться на крышу. Это оказался тлашкаланец. Сбитый с толку и ошеломленный, он мысленно уже, наверное, попрощался с жизнью. Кашляя и безумными глазами осматриваясь, он пытался что-то сказать.

Фернан вновь огляделся по сторонам. На место лагеря смотреть уже нечего. Нужно понять, что творится поблизости.

– Себастьян! Луис! Каррерас!

Он отчаянно выкрикивал одно имя за другим. И в этот миг неподалеку раздался знакомый голос:

– Фернан, ты жив, что ли?! Слава Деве Марии!

У Гонсалеса от облегчения подогнулись ноги, и он без сил рухнул на колени. Кажется, его удача все еще не иссякла. Совсем рядом находились еще испанцы! Более того, это был Себастьян. Уцелел все-таки! Вместе с Риосом Фернан преодолел слишком много опасностей. Гонсалес привык думать, что рядом с таким товарищем он никогда не пропадет.

Голос Себастьяна звучал откуда-то из темноты. Фернан присмотрелся. В каком-то десятке шагов возвышалось здание, устоявшее перед напором стихии. Там он заметил силуэты людей. Похоже, все не так уж и плохо! Чуть дальше виднелся еще один дом. Здесь, на окраине Истапалапана, много построек уцелело. Сколько же людей спаслось?

– Со мной тут Каррерас, Диего и Дамиан! – прокричал Себастьян. – А рядом еще крыша виднеется. Эй, есть кто живой?!

Оттуда тоже зазвучали голоса. Конкретных слов Фернан не разобрал, но на душе потеплело – там тоже оказалось несколько человек.

– А со мной только один тлашкаланец! – крикнул Фернан. – Бедняга едва не утонул.

– Значит, ему повезло больше, чем многим его землякам! – ответил Риос. – Эти несчастные горцы через одного не умеют плавать. Страшно даже подумать, сколько же из них захлебнулось.

– А сколько наших спаслось? Где сам Кортес?

– Да разве разберешь…

В эту секунду Фернан увидел плывущее копье. Он тут же кинулся в воду и сумел его достать. Потом с трудом снова взобрался на крышу. Совсем скоро на глаза попался еще один человек. Он судорожно загребал руками, стараясь удержать голову над водой. Гонсалес крикнул, привлекая его внимание, и подал древко копья. На этот раз он выудил испанца. Тот отчаянно кашлял, извергая из легких воду. Затем, придя в себя, он кивнул и пробормотал:

– Благодарю. Думал, что это уже конец. Чертовы ацтеки. Кто бы мог подумать. Натравили на нас целое озеро.

– Они сломали плотину? – спросил Фернан.

– Наверное. А может быть, открыли какие-то шлюзы. Где генерал-капитан?

– Я бы и сам хотел это знать…

А стремительный разгон воды к этому моменту почти замер. Озеро, завладев второй частью Истапалапана, успокоилось, довольное этой победой. Его напор ослаб и теперь оно наслаждалось триумфом. Вокруг, насколько позволял увидеть слабый свет, расстилалось сплошное пространство воды, кое-где взрезанное крышами и кронами деревьев.

Фернан увидел несомое течением тело. Этому человеку уже не нужна была помощь. Он плыл лицом вниз, равнодушно раскинув руки в стороны. Очередной тлашкаланец. На этот раз утонувший. Кое-как Гонсалес и двое других мужчин доплыли до соседней крыши. Себастьян, не скрывая облегчения, от души сжал друга в объятиях. Теперь тут сидело уже двенадцать человек – еще нескольким удалось спастись.

Но события этой ночи только начинались. Одна за другой из темноты стали выныривать лодки ацтеков. Индейцы, дождавшись, когда озеро успокоится, спешили обратно отвоевать у неприятеля Истапалапан.

Легкие и юркие, как водомерки, десятки каноэ скользили по водной глади. Весла беззвучно опускались и поднимались. Испанцы затаились, надеясь, что враги их не обнаружат. Вокруг царила такая тишина, что нашествие ацтеков казалось каким-то призрачным и неправдоподобным. Кроме гребцов, в каждой лодке сидело несколько воинов.

Конкистадоры быстро поняли, что надеяться на невнимательность индейцев не следует. Те целенаправленно подплывали к каждому торчащему из воды дому и к каждому дереву. Они искали выживших испанцев. Фернан видел, как к их крыше приближается большое каноэ с одинокой фигурой, стоящей на корме во весь рост. Он до боли сжал в ладони рукоять меча. Эта мрачная и неторопливая пирога казалась ему ладьей Харона, неотвратимо скользящей вперед по мертвым водам, чтобы забрать с собой души тех, кто по странной случайности еще не погиб.

– Меня эта проклятая аркебуза чуть не утопила, а теперь, когда она так нужна, от нее никакого толка нет, – прошептал Каррерас. – Порох отсырел. Дамиан, заряжай арбалет.

– Чем? – недовольно буркнул тот. – Колчан с болтами потоком унесло. Одна стрела всего и осталась.

А пирога тем временем сменила курс и направилась к другому дому. Но надолго ли такая передышка? Конкистадоры распластались по крыше, ожидая, когда же вражеские лодки подберутся поближе. Фернан лежал, прикрыв голову щитом и приготовив меч для удара. Поблизости пять каноэ окружило один из уцелевших домов. На нем спаслось несколько тлашкаланцев. Траурная и неправдоподобная тишина рухнула. Ночь наполнилась звуками: крики, боевые кличи, удары, плеск воды от падающих тел.

Гонсалес с удивлением понял, что чувствует некоторое облегчение. Жуткое безмолвие, царившее совсем недавно, пугало чуть ли не больше, чем воинственные ацтеки. Как будто и впрямь не люди сидят в лодках, а призраки или чудовища из тех, которым молятся местные жители. Но вот результаты короткой схватки никакого оптимизма не внушали. Не прошло и минуты, как все союзные испанцам индейцы оказались в плену. А каноэ подбирались ближе…

Ацтеки были так уверены в себе, что надеялись взять всех спасшихся живьем. Через минуту они атаковали крышу, где засел Фернан с товарищами. Гонсалес вскочил, отбил один нацеленный на него удар, закрылся щитом от второго, тут же сделал выпад и острие меча прошило вражескую грудь. Рядом Себастьян, орудуя копьем, пронзал неприятелей одного за другим. Каноэ сновали со всех сторон, дюжина защитников еле успевала отражать нападения.

Наконец индейцы, потеряв около двадцати человек, отхлынули, хотя и недалеко.

– Схлопотали, негодяи, – прерывающимся от усталости голосом сказал кто-то из испанцев. – Победа за нами.

– Надолго ли? Погоди, вот сейчас они поймут, что в плен нас не взять и начнут обстреливать из луков, – ответил Себастьян.

– Друзья, перебирайтесь к нам, – донеслось из темноты. – Нас десяток на одной крыше и еще восемь на другой. Места всем хватит. Общими силами сумеем отбиться.

Фернан и Себастьян переглянулись. Опасно было отправляться вплавь даже на короткую дистанцию – вражеские лодки совсем рядом! – но и дожидаться обстрела казалось чистейшим самоубийством. Испанцы один за другим прыгали в воду и, усердно работая руками, спешили к ближайшему зданию. Здесь к атаке ацтеков успели уже хорошо подготовиться – двое конкистадоров, сняв доспехи, нырнули в сам дом и добыли оттуда несколько досок. Теперь из них с горем пополам удалось соорудить некий заслон от стрел и камней.

Каноэ совсем скоро вернулись. На одном из них даже зажгли факел и человек, его державший, тут же схлопотал арбалетный болт в грудь.

– Не зря сохранил последнюю стрелу, – проворчал Дамиан.

Убитый ацтек и факел тут же вывалились за борт, а остальные не осмеливались больше играть с огнем, поняв, что у испанцев все не так и плохо со стрелковым оружием. Затопленный Истапалапан снова окутала полутьма, едва освещаемая неясным светом звезд. Несколько раз индейцы пытались взять крышу приступом и неизменно отступали, неся большие потери. Затем, растворившись в темноте, сыпали стрелами и дротиками, но пользы им это не принесло.

В очередной раз, когда нападение удалось отразить, Фернан услышал отголоски боя.

– Слышишь? – спросил он у Себастьяна. – Еще где-то наши храбрецы бьются с неприятелем.

До утра индейцы не раз тревожили конкистадоров. Продрогшие испанцы оставшуюся часть ночи сидели на крышах. Все устали и проголодались. После изнурительного боя хотелось спать, но как тут уснешь, если холодный ветер пробирает насквозь, высасывая из тела последние остатки тепла? Да еще и враг где-то рядом затаился.

С рассветом ситуация изменилась. Оказалось, что Кортес и большая часть войска уцелела. Генерал-капитан сумел в темноте собрать солдат на мелководье и даже победить в ночном бою. Более того, он отбил несколько десятков лодок. На воде теперь тоже инициатива перешла к конкистадорам. На крышах по всему городу обнаружилось около трех сотен человек – испанцев и тлашкаланцев.

Хотя победа вроде бы и осталась за Кортесом, но Истапалапан он вынужден был покинуть. Припасы утонули, армия несколько поредела, а все выжившие настолько устали и продрогли, что поневоле пришлось возвращаться в город Тескоко. Но и Истапалапан больше не представлял для конкистадоров угрозу. Наполовину затопленный, потерявший в боях сотни человек, изрядно пострадавший от наводнения. Местным жителям теперь было не до того, чтобы воевать на стороне Теночтитлана. Тут бы свои проблемы решить…

Антонио де Вильяфанью терзали противоречивые чувства. С одной стороны, он сокрушался из-за неудачи в Истапалапане, жалея погибших испанцев и потраченное время. С другой же невольно радовался, понимая, что любой промах Кортеса увеличивает число недовольных. И таких в самом деле становилось все больше. И каждого уставшего и разочаровавшегося солдата Антонио старался перетащить на свою сторону. Рано или поздно чаша терпения испанцев переполнится. Вот тогда и придет время решительно сказать: «Хватит! Мы желаем вернуться на Кубу!». Кортес поневоле прислушается, если этот хор окажется достаточно многоголосым.

Вильяфанья сидел в своем доме в Тескоко и вел разговор с Энрике Бальбоа, который постепенно становился его первым помощником и главным союзником.

– Антонио, мы должны как можно скорее воспротивиться приказам Кортеса, – убежденно говорил Энрике. – Подумай сам, сколько человек уже пропало. А сколько еще погибнет! А ведь стоит нам попросить помощи у губернатора Кубы и наш отряд увеличится в несколько раз. Заодно обзаведемся лошадьми, пушками, порохом. Да что говорить, если даже шлемы сейчас есть далеко не у каждого.

– Нас поддерживает уже сотня человек, – ответил Вильяфанья. – И чем их становится больше, тем мне, скажу честно, тревожнее. Некоторые люди доведены до отчаяния. С таким трудом покорили Истапалапан и тут же пришлось его оставить. Ради чего столько сил потрачено? Когда они вступят в открытое противостояние с Кортесом, то к чему это приведет? Если мы передеремся, то ацтекам это лишь на руку. Выживших после междоусобицы они поголовно пленят и принесут в жертву в своей дьявольской столице. А от меня некоторые уже прямо требуют, чтобы я выступил против генерал-капитана. Как думаешь, Кортес уступит нашим требованиям?

– Нет, – решительно покачал головой Энрике. – Я встречал таких людей. Безгранично целеустремленных, верящих, что им все по плечу. Людей, которым тесно в привычных рамках. Им нужны великие цели, немыслимые и неприступные вершины. Лишь покоряя их, они чувствуют себя счастливыми. Таков Понсе де Леон, с которым я бродил по Флориде. И мой однофамилец Васко Нуньес де Бальбоа, который основал колонию в Дарьене и открыл океан западнее Нового Света. Или Алонсо де Охеда, который плавал еще с Колумбом. Таков и Эрнан Кортес. Он не согласится отступить. Он искренне верит, что ему по силам покорить огромную империю столь ничтожными силами.

– Кортесу неплохо бы вспомнить, чем закончили эти бесстрашные и непоколебимые искатели приключений, – хмуро заметил Вильяфанья. – Васко Нуньес де Бальбоа казнен губернатором, присланным из Испании. Охеда тоже ничего не добился и после многочисленных злоключений погиб от болезни. Да и чем закончит Понсе де Леон, который, говорят, снова уплыл во Флориду, еще неизвестно.

– И все же опасности ни одного из них не заставляли отступить, – заметил Энрике. – Нет, Эрнана Кортеса нам не уговорить. Похоже, скоро наше с ним противостояние из тайного станет явным и приведет к большому кровопролитию…

Эрнан Кортес никогда еще не чувствовал такой ответственности, как в эти дни. Он понимал, что сейчас за его борьбой с Теночтитланом следит вся империя. И от успеха испанцев будет зависеть, на чью же сторону перейдут города, которые пока что сохраняли нейтралитет. Стоит где-то оплошать и потерпеть поражение, как союзников у столицы резко прибавится. Ошибаться нельзя…

Пока что генерал-капитану чаще сопутствовала удача. А потому послы стекались к нему со всех сторон. Спешили они из многочисленных приозерных городов. Даже город Отумба, возле которого конкистадоры недавно одержали столь громкую победу, прислал мирную делегацию. Кортес согласился на переговоры.

Послы вели себя степенно. В богатых пестрых плащах, в головных уборах из длинных полос ткани, образующих тюрбаны, они заходили в комнату и почтительно кланялись. Принесли и дары. Конечно, не такие щедрые, как когда-то отправлял испанцам Монтесума. Но Кортеса сами подношения сейчас не слишком интересовали. Отумба стерегла одну из удобных дорог, ведущих к озеру Тескоко. Генерал-капитан хотел, чтобы с этой стороны у его войска был свободный проход в сторону Теночтитлана.

– Господин Малинче, ты взял под свое покровительство многие окрестные земли. Сумеешь ли ты и нас оградить от вторжения ацтеков?

– Итак, вы все же осмелились прислать ко мне мирную делегацию, – задумчиво сказал Эрнан Кортес. – Как быстро вы забыли о клятвах верности, которые давали уэй-тлатоани ацтеков. Нужны ли мне такие друзья, которые мгновенно забудут о союзе, стоит мне потерпеть первую же неудачу? Разве не было ваших солдат в той армии, которая пыталась нам помешать достичь границ Тлашкалы?

Генерал-капитан видел, как в темных глазах главного посла зародилась тень беспокойства. Но индеец быстро овладел собой и заговорил:

– Великий господин, Отумба не желала выступать против тебя. Возможно, несколько десятков наших юношей и присоединились к армии ацтеков, но они сделали это вопреки воле вождей. Ведь всегда бывает, что молодые люди, жаждущие прославиться на войне, нарушают приказы и спешат сражаться, чтобы покрыть себя боевой славой. Ослушники понесли суровое наказание, расставшись с жизнью во время той страшной битвы. Вы справедливо покарали их. Сейчас в нашем городе нет ни одного человека, злоумышляющего против тебя.

Кортес, разумеется, не поверил ни единому слову. Но к чему сейчас обвинения во лжи? Доказать неискренность послов он все равно не мог. Испанцам необходим был свободный проход к озеру со стороны Отумбы. К тому же, проявив снисходительность, он покажет всем окрестным племенам, что конкистадоры готовы заключить мир даже с недавним врагом.

– Я согласен принять ваш город под власть испанской короны, – кивнул головой Кортес. – Даже более того. Опасаясь, что ацтеки могут обрушить на вас свой гнев, я пришлю в Отумбу большой отряд тлашкаланцев. Они помогут вам отбиться, если армии Теночтитлана захотят покарать вас за союз со мной. Отныне вы на моей стороне. Не забывайте об этом.

В верности Тлашкалы генерал-капитан не сомневался. Этот гарнизон позволит удержать Отумбу от желания снова переметнуться на сторону ацтеков. Чужой военный отряд, который придется еще и кормить, может быть, не слишком обрадовал послов. Но досаду свою они ничем не проявили, понимая, что и так легко отделались. Вскоре делегация отправилась обратно в Отумбу. Вместе с ними ушел и сильный отряд тлашкаланцев. А Кортес вздохнул с облегчением. Теперь под контролем испанцев оказался еще один удобный выход к озеру Тескоко.

Постепенно армия Эрнана Кортеса росла. Сейчас ее уже нельзя было назвать испанской. Все больше местных жителей оказывалось в ее рядах. А конкистадоры стали, по сути, тем ядром, вокруг которого копились силы. Кто-то из индейцев спешил присоединиться к Кортесу, желая свергнуть власть Теночтитлана, другие же просто опасались оказаться среди проигравших. Такие, похоже, искренне верили, что триумф все-таки ожидает испанцев.

Генерал-капитан отправил в столицу свое посольство из пленных ацтеков, предлагая молодому Куаутемоку мир, если он признает себя вассалом короля Карлоса. Но уэй-тлатоани не удостоил врагов ответом. Он тоже поспешно готовился к войне. И сил у него все еще было больше, чем у Эрнана Кортеса.

Но главным препятствием для испанцев была даже не многочисленность ацтеков. Они не могли подобраться к Теночтитлану, находящемуся посреди озера. Кортес помнил то отчаянное положение, в котором оказался его отряд при попытке вырваться из столицы. Он понимал, что без поддержки собственного флота его солдаты будут просто истреблены тысячами ацтекских стрелков из лодок. Нужно было строить корабли.

Эта задача не казалась непосильной. Мартин Лопес, тот самый мастер, который когда-то создал прогулочные бригантины для Монтесумы, с усердием взялся за дело. Под его начало попало около полусотни плотников-индейцев. В Тлашкале хватало деревьев и вскоре все необходимые детали удалось изготовить. Снасти, паруса и якоря хранились в порту Веракруса.

Теперь пришло время доставить все эти запчасти на берега озера Тескоко. Тлашкала выделила восемь тысяч носильщиков и столько же солдат охраны, которые, сменяясь, с утра и до вечера несли разобранные до поры бригантины и каравеллы. Также их сопровождал Гонсало де Сандоваль с двумя сотнями испанцев.

Мартин Лопес суетился вокруг деревянных частей, с тревогой следя, чтобы никакую из них не повредили и не потеряли. Между делом он ругался, что времени на постройку ему дали мало, так что древесина высушена кое-как и еще неизвестно, как она деформируется за время перехода до озера. Да сумеет ли он вообще подогнать детали на месте?

Сандоваль тем временем приказал сделать небольшой крюк и заглянуть в один из ближайших городков.

– Индейцы сообщают, что здесь на алтарях убили около сорока испанцев и раз в пять больше тлашкаланцев, – объявил он. – Это были солдаты, которые не смогли вырваться из Теночтитлана во время “Ночи Печали”. Генерал-капитан строго приказал не мстить за гибель товарищей, но обязательно занять это поселение мирно.

Город не решился оказывать сопротивление. Часть жителей, не дождавшись защиты от ацтеков, разбежалась. Остальные, слишком напуганные и малочисленные, покорно впустили конкистадоров и лишь опасливо косились на чужаков. Сандоваль велел обыскать дома, но никаких признаков засады обнаружить не удалось. Зато испанцы нашли кое-что другое.

Фернан, не веря своим глазам, на оштукатуренной стенке одного из жилищ заметил надпись. Выцарапанная, скорее всего, просто ногтем, она гласила:

– Здесь томился я, несчастный Хуан Иусте со многими товарищами…

Неровные буквы, еле различимые на светлом фоне, передавали последнюю весть погибшего воина живым соратникам. Фернан хорошо помнил Хуана. Это был высокий, решительный и уверенный в себе кабальеро, один из тех, кто прибыл вместе с Нарваэсом. Приплывший с Кубы, чтобы арестовать Кортеса, Хуан затем поневоле примкнул к нему и хорошо показал себя в боях на улицах Теночтитлана. Кто бы мог подумать, что Иусте вот так закончит свою жизнь…

Фернан опустился на колени, проведя рукой по стене, как будто пытаясь ощутить тепло от давнего прикосновения своего товарища. Что чувствовал Хуан в те дни, когда томился здесь в плену? Верил ли, что спасение возможно? Ждал ли, что каким-то чудом солдатам Эрнана Кортеса станет известно о том, где он находится и они поспешат сюда на выручку?

Гонсалес обвел взглядом помещение. Совсем небольшое. Сколько же здесь сидело испанцев? И сколько времени они провели в плену? Забирали ли их отсюда по одному, в разные дни, растягивая пытку отчаянием? Или же потащили на вершину пирамиды всех одновременно?

В душе стала закипать ярость. О каком милосердии может идти речь?! Сейчас эти дикари приняли смиренный вид, увидав две сотни испанцев и тысячи тлашкаланцев. Но где была их кротость, когда к ним попали в плен Иусте с товарищами? Фернан понимал, что гнев его нелогичен – война всегда полна крайностей, но поделать с собой ничего не мог. Кипя от негодования, он пошел к командиру. К счастью для местных жителей, ни один из них в это время не попался Гонсалесу на глаза.

Сандоваль выслушал Фернана с хмурым лицом, но не поддался эмоциям. Кортес не зря в свое время назначил его капитаном.

– Да, здесь погибли наши братья по оружию, но мы уже никак не сумеем их воскресить. Генерал-капитан велел не сводить счеты. Помни об этом. Если мы сейчас начнем мстить за каждого убитого испанца, то нам придется половину городов в империи залить кровью.

Фернан лишь раздраженно пожал плечами и отошел. Он понимал, что командир прав, но от этого не становилось легче. Тут его окликнул Себастьян.

– Фернан, пойдем со мной.

Вместе они поднялись на вершину одной из пирамид и вошли в приземистый каменный храм. Там, среди глиняных истуканов и пестрых настенных росписей, они увидели очередное подтверждение гибели испанцев в этом городе. Среди прочих подношений богам на алтарях находилась человеческая кожа. Ее светлый тон не позволял усомниться в том, что она некогда принадлежала европейцам.

Сандоваль, прибыв в этот храм, лишь в сердцах выругался и скомандовал:

– Капище уничтожить. Разрушить этот кошмарный алтарь. Идолов сбросить вниз. Пускай местные жители отмоют стены от крови. На этом дьявольском месте мы возведем часовню. Никогда здесь больше не будут приносить кровавые жертвы.

Ацтеки постоянно тревожили колонну Сандоваля внезапными атаками, но все же разобранные корабли постепенно продвигались к озеру. Вскоре испанцы с союзниками добрались до города Тескоко, где местные жители уже начали рыть каналы для спуска судов на воду. Работы предстояло еще немало, но теперь у испанцев появилась твердая надежда на то, что они сумеют и на озере дать отпор врагу.

К этому времени в порт Веракруса прибыло несколько кораблей. Посланные не так давно за пополнением на Ямайку и Эспаньолу, теперь они вернулись. Пять десятков человек, лошади, доспехи, оружие, порох… Все это сейчас было для солдат Кортеса куда ценнее золота. Фернан с ликованием приобрел для себя новую роделу. Круглый выпуклый стальной щит с небольшим шипом в центре. Он походил на потерянный во время «Ночи Печали» как две капли воды.

Еще более важной покупкой стал шлем. Добыть его оказалось сложнее. Их привезли немного, а желающих хватало. Кирасы почти никого не интересовали. Испанцы уже убедились, что в здешнем жарком климате стальной панцирь слишком изнуряет лишним весом, да и чересчур нагревается. Большая часть конкистадоров предпочитала хлопковые стеганки.

А вот шлемы расхватали быстро. И все-таки Фернану удалось обзавестись островерхим шлемом с небольшими, опускающимися вниз полями. Почти такой же он потерял во время битвы при Отумбе. Заплатил Гонсалес за него немало, в очередной раз мысленно благословляя предусмотрительность Себастьяна, который настоял, чтобы Фернан захватил золота из сокровищ Монтесумы.

Дождались они и кораблей из Испании. Алонсо де Пуэртокарреро все же добрался на родину и принес весть о том, что открыта новая земля. Теперь небольшой флот из четырех бригантин привез двести солдат и несколько десятков лошадей. Сам Алонсо оставался пока в Вальядолиде.

Эрнан Кортес с тревогой читал его письмо, где Пуэртокарреро сетовал на непроходимые джунгли бюрократического ада. В Совете Индий – чиновничьем аппарате, занимающимся Новым Светом, заседали друзья и покровители губернатора Кубы. Поддерживая Диего Веласкеса, они видели в своевольном генерал-капитане лишь мятежника и бунтовщика. Алонсо потратил уже немало денег, времени и сил для того, чтобы донести истинное положение дел до короля, но пока что не слишком преуспел. Хорошо еще, что удалось добиться хотя бы небольшого подкрепления!

Эрнан Кортес сложил письмо и задумчиво начал расхаживать по комнате. Да, здесь мало покорить ацтеков. Нужно еще чтобы в далекой Испании стало известно о его заслугах. Будучи юристом, Кортес отлично представлял всю бесконечную череду препон, которые мог воздвигнуть перед Алонсо какой-нибудь крючкотворец из числа сторонников Веласкеса. Ну что же, пока следует сосредоточиться на местных проблемах. Если он проиграет войну императору Куаутемоку, то его не спасет никакой испанский чиновник. Если же он победит ацтеков, тогда можно будет подумать и о том, как склонить на свою сторону Совет Индий.

Армия выросла. Одних только испанцев насчитывалось уже около девятисот человек. Союзные индейцы исчислялись десятками тысяч. Пришло время выступить против Теночтитлана…

4. «Оружие Мичоакана дарует победу…»

Шикотенкатль с возрастающим неодобрением смотрел на упорные приготовления к войне. Ни гибель восьми сотен испанцев во время «Ночи Печали», ни мощь армии ацтеков, ни очевидная неприступность Теночтитлана явно не могли поколебать Кортеса. Жители Тлашкалы, воодушевленные успехами чужеземцев, толпами спешили присоединиться к их армии. Авторитет Кортеса рос буквально на глазах. По своему влиянию, популярности, преклонению местных племен он превратился в исполина, рядом с которым самые прославленные вожди казались ничтожными муравьями. Еще бы! Никому еще не удавалось войти в Теночтитлан с войском и заставить считаться с собой всесильного Монтесуму. А вот Кортес смог…