Закат Пятого Солнца

У Монтесумы есть завистники и недоброжелатели. А у кого же их нет? Фернан легонько тронул за плечо Веласкеса де Леона и отозвал его для разговора. Подальше, чтобы никто из индейцев не услышал. А то все прикидываются, что ни слова не понимают по-испански, но так ли это на самом деле? Хуан внимательно выслушал подозрения Гонсалеса, и красивое лицо его омрачилось.

– В твоих словах есть смысл, – признал он. – А может быть, все еще хуже. А что, если цель заговора – не спровоцировать нас на бой. Что если их задача – это убийство Монтесумы? Недовольные нами вожди и жрецы понимают – стоит лишить нас такого заложника, как мы сразу же потеряем все свое влияние.

– Неожиданная стрела из зарослей и император погиб, – прошептал Фернан. – Если сами мы и пробьемся обратно к кораблям и даже сумеем вернуться к своим соратникам в столицу, то много ли после этого навоюем? Нас всего-то четыреста человек, да еще пара тысяч союзных тлашкаланцев. В Теночтитлане же сотни тысяч людей.

– Нужно любой ценой сохранить Монтесуме жизнь, – сказал Хуан. – Будем настороже. В случае каких-то непредвиденных ситуаций сразу же хватаем императора и возвращаемся обратно к бригантинам. Я предупрежу солдат.

Когда корабли причалили в охотничьих угодьях, полсотни конкистадоров остались на побережье. Они охраняли бригантины и с тревогой ждали любого сигнала, свидетельствующего, что их подозрения не напрасны. Два десятка испанцев с обнаженными мечами неотступно следовали за императором. Монтесума же азартно стрелял во взлетающих птиц из лука, или сбивал самых мелких пташек с помощью духовой трубки, метко пуская в них маленькие шарики.

– Замечательно, – бормотал Себастьян. – Примитивное ружье. Только вместо пороха пулю толкает дыхание самого императора. Какая честь для снаряда! Да и для мишени тоже.

Он держал в руках свой верный арбалет. Хотелось и самому поохотиться, показать искусство испанского стрелка. Но разве до того ему было сейчас? Тут, не ровен час, бить придется в двуногую цель. Леса полнились звуками. Крики попугаев, шорох листьев, хруст веток под ногами. Происхождение остальных звуков Риос не взялся бы определить.

Фернан с обнаженным клинком в руках шел рядом с Монтесумой. Откуда ждать нападения? Не исключено, что и от диких зверей. Гонсалес помнил давнюю схватку с ягуаром. В обычных условиях гигантская свирепая кошка слишком осторожна и просто уйдет с дороги у такой оравы людей. Но кто предскажет все случайности? Зверь запросто может оказаться бешеным. Меч привычно лежал в ладони. Фернан полагал себя уже не тем самоуверенным юношей, который когда-то прибыл в Новый Свет.

– Великий Монтесума, скажи, может ли кто-то другой охотиться в этом лесу? – спросил Веласкес через переводчика.

– Нет, – ответил император. – Это строго запрещено.

– А очень ли велик лес? – поинтересовался Фернан.

– Он ограничен с двух сторон озером, с третьей – рекой, а четвертый край упирается в обжитые места. Там возделывают поля, выращивают кукурузу. Но чтобы дойти туда, понадобится целый день, – охотно ответил Монтесума.

– Похоже, император знает о каждой пяди своей земли, – вполголоса заметил Фернан, не сдержав изумления. – И как можно столько всего запомнить.

Монтесума, выслушав переводчика, улыбнулся и ответил:

– Конечно же, я не помню каждое дерево в своих владениях, и не знаю по именам всех своих подданных. Но хороший правитель должен многое знать, во все вникать. Чем богата та или иная провинция, какую дань с нее можно взять, какие невзгоды постигают население. Верности или измены ждать от людей. Только тогда можно считать себя истинным повелителем.

«Такое всезнание было бы как нельзя более кстати сейчас, – подумал Фернан. – Существует ли заговор против императора? Если бы Монтесума мог это рассказать!»

Сам повелитель ацтеков вел себя совершенно беззаботно. Он много шутил, смеялся и, по всему видать, пребывал в отличном расположении духа. В этот момент слева по земле скользнула змея. Тонкое, ярко-зеленое тело скрутилось кольцами. Вверх поднялась маленькая острая голова. Фернан не стал дожидаться атаки. Молниеносно свистнул меч, устраняя угрозу.

– Я очень благодарен тебе, отважный Фернан Гонсалес, – сказал через переводчика Монтесума. – Это страшный враг, отнявший жизни многих наших охотников.

В дополнение к словам, он подарил испанцу золотую подвеску. Фернан склонился в благодарном поклоне, думая о том, был ли подарок обычной вежливостью или же очередной попыткой найти друга среди тюремщиков.

– Капитан, нужно бы отправить несколько солдат прочесывать лес, – шепотом обратился Себастьян к Веласкесу де Леону. – Пускай исследуют все вокруг и притащат сюда любого найденного индейца. Я и сам готов пойти.

Хуан огляделся по сторонам. Отряд как раз вступил в полосу редколесья. Деревья здесь стояли вольготно, на достаточно большом расстоянии друг от друга. Он видел носильщиков, которые тащили на себе корзины с едой, в добрых пятидесяти шагах позади. Так же хорошо можно было рассмотреть все, что находится впереди и по бокам. В таком месте покушение на императора невозможно устроить.

– Хорошо, но чуть позже, когда заберемся в более густые заросли, – ответил Веласкес. – Будьте осторожны. Найдите возможных убийц раньше, чем они обнаружат вас. Берите живьем.

Вскоре удача улыбнулась испанцам. Император пожелал поохотиться на какую-то птицу, которая избегала открытых пространств. Отряд повернул на запад и вскоре очутился в густых зарослях.

Идти приходилось осторожно, кругозор сузился буквально до нескольких шагов. Здесь из-за любого дерева можно было ожидать если не нападения ягуара, то стрелы в спину. Себастьян обратился к Веласкесу.

– Вот где может прятаться убийца.

– Отправляйтесь, – коротко ответил тот.

Фернан, Себастьян и еще четверо конкистадоров в скором времени отделились от основного отряда и разошлись широкой цепью, выискивая любую опасность. Гонсалес простоял пару минут в одиночестве, напряженно вслушиваясь. Джунгли полнились звуками, но все это было не то. Птичьи заливистые трели, резкие крики попугаев, шелест ветра в ветвях. Ничто не указывало на то, что где-то поблизости скрывается человек, который хотел бы убить Монтесуму. Император и его свита, тем временем, ушли уже довольно далеко вперед. Вот мимо прошли и носильщики. Фернан видел их сквозь просветы в деревьях.

Конкистадор поспешно сбросил с себя стеганку. Он делал это неохотно – толстая куртка показала себя хорошим доспехом, но она слишком стесняла движения и делала человека неуклюжим. Где уж тут незаметно красться по лесу? Кирасу же он вообще оставил во дворце.

Оказавшись в одной рубашке, Фернан чувствовал себя как будто голым. Если где-то поблизости прячется подосланный убийца, то ему ничего не стоит всадить первую стрелу в одинокого испанца, а уж потом без помех отправить на тот свет императора ацтеков. Да ведь в лесу и без того хватает опасностей. Гонсалес отлично помнил о змеях и ягуарах. В случае нападения никто к нему на выручку не поспеет. Помимо воли в голову пришла мысль о том, что золотая фигурка бога-плута лежит в кошельке на поясе. Стоит ли ждать от него новых каверз?

Фернан осторожно крался среди деревьев, держа меч и кинжал наготове. Он внимательно осматривался по сторонам, пытаясь обнаружить присутствие в лесу посторонних. Ничто пока не указывало на это. Ни человеческих следов, ни подозрительных звуков. Монтесума со свитой шел шагах в двадцати левее. Отсюда его было не видно, так что испанец решил подойти поближе.

Нырнув под низкой нависающей веткой, он увидел осторожно пробирающегося впереди индейца. Тот, как будто почувствовав опасность, обернулся и тут же бросился наутек. Фернан, уже не скрываясь, рванулся вслед за ним. На индейце был длинный плащ серо-зеленого цвета, голову венчал головной убор в виде короны из зеленых перьев. Вроде бы украшение, но в то же время и неплохая маскировка. В руке он сжимал короткую полую трубку, наподобие той, из которой Монтесума сбивал шариками мелких пташек. Гонсалес знал, что местные жители используют такие примитивные духовые ружья в том числе и для того, чтобы пускать маленькие стрелы.

Теперь ни о какой скрытности никто не думал. Индеец летел как на крыльях, безошибочно выбирая такой путь, чтобы не застрять в каких-либо зарослях. Фернан мчался за ним, не отставая ни на шаг. Бежать с мечом и кинжалом в руках было неудобно, но испанец не хотел терять даже долю секунды, чтобы спрятать оружие. Ацтеку нужно всего мгновение, чтобы развернуться и всадить отравленную стрелу в грудь преследователю.

“Вот глупо будет, если это всего лишь браконьер, который забрался в королевский лес наловить дичи! – мелькнуло в голове у Фернана. – Естественно, что он сейчас старается улизнуть. Хотя нет! Что за охотник с духовой трубкой? Без лука, пращи, копья. Не на колибри же он вышел охотиться!”

А еще в голове мелькала мысль о том, что он все больше удаляется от своих товарищей. Если индейцу удастся сбежать, то как потом найти дорогу обратно?

Беглец периодически отчаянно оглядывался назад. Испанец мчался по пятам. Стоит замешкаться на миг, готовя свое оружие к выстрелу, и длинный меч тут же оборвет его жизнь. А Фернан бежал и думал о том, не является ли все это заранее спланированной западней. А вдруг его специально заманивают подальше, и пока он здесь гоняется за этим ацтеком, другой убийца беспрепятственно выбирает момент, чтобы сразить Монтесуму. Он надеялся, что Себастьян и остальные разведчики сумеют этому помешать.

Бежали они уже довольно долго. Индеец начал уставать. Он отшвырнул в сторону свою духовую трубку. Фернан слышал его надсадное хриплое дыхание. Он и сам уже дышал с трудом. Впереди показался узкий ручей. Туземец перемахнул через него, испанец прыгнул следом. Дальше индеец нырнул в заросли тростника. Гонсалес метнулся за ним, ломая высокие сочные стебли. По лицу хлестнула длинная пушистая метелка. Под ногами зачавкала грязь. Какой-то доли секунды не хватало конкистадору, чтобы настичь убегающего. Пол-локтя дистанции, чтобы достать его кончиком меча.

Вскоре началась более открытая местность. Беглец затравленно оглянулся. Он надеялся, что со временем ему удастся оторваться и никак не ожидал от испанца такой выносливости. Впереди показалась река. Индеец вылетел на берег и сходу, подняв фонтан брызг, нырнул в воду. Фернан прыгнул следом и наугад ударил мечом. Попал… Голова ацтека тут же показалась на поверхности. Он закричал от боли. Теперь можно было его схватить, но испанец не хотел получить укол отравленной стрелой, неожиданно вытащенной откуда-то из-под одежды.

Фернан с размаху несколько раз ударил индейца по мокрой голове клинком плашмя. Тот обмяк и закачался на воде. Гонсалес сорвал с него намокшую корону и, схватив за волосы, потащил на берег, оскальзываясь на каменистом дне. Обыскал – никакого оружия у пойманного не нашлось. Рана оказалась не опасной – распорота нога чуть ниже колена. Если выломать ему крепкую палку для опоры, то пленник сможет дойти обратно до отряда испанцев.

Фернан прикоснулся к кошельку на поясе, в котором лежал насмешливый золотой идол.

«Слабоват этот истукан против испанского кабальеро, – самодовольно подумал он. – Сколько уже раз я побывал на краю гибели, но всегда ухитрялся уцелеть. Вот и сейчас я выследил убийцу, а сам обошелся без единой царапины. Хотя, нужно еще из джунглей выйти. Кто знает, что нам по пути попадется?»

Гонсалес привел индейца в чувство и тот, откашлявшись, угрюмо посмотрел на своего преследователя. Испанец отрезал от плаща полоску ткани и жестом повелел туземцу перевязать поврежденную ногу. Тот тут же занялся своей раной. Но вот дальнейшего приказа вставать и идти он выполнять не собирался. Фернан был слишком утомлен этой беготней и не склонен торговаться. Острие кинжала легонько укололо шею индейца, и тот сразу же передумал упираться.

Гонсалес осмотрелся по сторонам. Бежали они довольно долго. До отряда охотников теперь добрая миля, если не больше. Да и кто знает, куда успел уйти за это время Монтесума вместе со свитой? Неудачливый убийца уж точно не горит желанием подсказать верное направление. Испанец жестом приказал пленнику двигаться вниз по течению реки. Она, в конце концов, впадает в озеро, а там, на побережье, остались бригантины, полсотни конкистадоров да еще слуги Монтесумы и рыбаки.

Дорога оказалась сложной. Поток вилял из стороны в сторону, периодически преграждая путь то зарослями камыша, то обширными полями топкой грязи. Раненый туземец, опираясь на самодельный костыль, медленно хромал вперед, не решаясь больше злить вооруженного испанца. Идти пришлось долго. Через добрых два часа, уставшие и голодные, они добрались до кораблей. Фернан сдал пленника другим солдатам, чтобы потом, по возвращении в Теночтитлан, его смогли допросить при помощи нормального переводчика. После чего Гонсалес, взяв в проводники одного из индейцев, помчался по следам охотников. Его пропажа наверняка всполошила Веласкеса де Леона и остальных.

Так и оказалось. На одной из полян был устроен пикник и, пока император и его приближенные обедали и развлекались проделками шутов, почти половина испанцев обыскивала окрестности, пытаясь понять, куда же делся Фернан. Его появление вызвало искреннее облегчение у конкистадоров. И не менее сильную тревогу, когда он рассказал о поимке убийцы.

– Ничего, доставим его в столицу. Там Марина все из него выудит, – сказал Веласкес де Леон. – Узнаем, кто желал смерти повелителю ацтеков и задавим заговор в корне.

А Монтесума в очередной раз показал, что не так уж он и беспечен, как могло показаться со стороны. Он безошибочно узнал среди толпы испанцев Гонсалеса и пригласил его для разговора.

– Вы, друзья мои, постоянно говорите, что рады оказывать мне услуги, но я даже не ожидал, что ваше усердие столь безгранично. Наверное, Фернан, ты успел истребить всех змей в лесу, чтобы они больше не угрожали моей жизни, – заметил император, намекая на утреннее происшествие с убитой рептилией.

За шуткой легко можно было прочитать подозрение. Действительно, Фернан пропустил почти всю охоту. Монтесума не мог не удивиться долгому отсутствию испанца.

– Ты так долго пропадал, что мое сердце стала терзать тревога, – продолжил император. – Местные чащи опасны для одиночки. Если уж за одну змею я наградил тебя скромной безделушкой, то за половину дня ты наверняка перебил их целые сотни. И заслуживаешь достойного подарка.

С этими словами Монтесума снял с груди золотое ожерелье великолепной работы и торжественно водрузил его на шею Фернана.

Вскоре после этого император решил возвращаться на берег. И вот тут испанцев ждал неприятный сюрприз. Пойманный с таким трудом убийца оказался мертв. Разъяренный таким поворотом событий Веласкес де Леон устроил подчиненным строгий допрос.

– Мы связали этого мерзавца и заперли в трюме, в небольшой клетушке, – отчитался один из конкистадоров. – Корабль хорошо охраняли, на него не сумел бы попасть ни один дикарь. Но примерно через час я заглянул к пленнику, а он уже не дышит.

– Тело осмотрели? – хмуро поинтересовался Себастьян, присутствовавший при разговоре.

– Да, у покойника две раны. Одна нанесена мечом, а вот вторая… Небольшая царапина на плече, но вокруг нее кожа почернела. Яд, скорее всего.

– Проклятье! – вспылил Фернан. – Я же обыскал убийцу, у него не оставалось при себе отравленных стрел.

– Скорее всего, когда мы вели пленника к кораблю, в него выстрелил кто-то из многочисленных индейцев, крутившихся на побережье, – сказал солдат. – Духовая трубка мала по размеру и почти незаметна, да и стреляет бесшумно. Я видел такие у туземцев, когда несколько лет назад исследовал побережье Флориды под началом у храброго Понсе де Леона. Сама стрела больше похожа на обычную колючку. Верная смерть, хотя и почти неразличимая для глаз.

Испанцы остались ни с чем. Единственная ниточка, которая тянулась к нанимателям убийцы, оказалась разорванной. Не меньше беспокоило и то, что заговорщики успели с такой легкостью убрать пленника. Император, его свита и конкистадоры грузились на корабли, а Веласкес де Леон и Фернан внимательно осматривали сотни индейцев, которые рассаживались по своим каноэ. Где-то среди них находился тот, кто участвовал в заговоре и, скорее всего, он был не одинок. Как вывести их на чистую воду?

До Теночтитлана бригантины доплыли без происшествий. Но испанцы вздохнули с облегчением лишь тогда, когда увидели, что их дворец не пострадал, а из него выходит Эрнан Кортес, в сопровождении нескольких десятков солдат, чтобы приветствовать охотников.

В столице же недовольство постепенно продолжало нарастать. Кортес добился размещения на верхней площадке одной из пирамид креста и иконы Божьей Матери. А также заставил Монтесуму принести вассальную присягу королю Испании. После этого конкистадоры окончательно потеряли покой. Фернан, равно как и остальные, не снимал доспехов ни днем, ни ночью. Он спал, не выпуская из ладони рукоять меча, регулярно стоял в карауле и видел, что все эти предосторожности вовсе не напрасны.

Индейские вельможи, слишком осторожные, чтобы открыто призывать к мятежу и попасть из-за этого под арест, не скрывали своего враждебного отношения к испанцам. Сторонников Кортеса все еще было слишком мало, чтобы мечтать о контроле над столицей. И без сомнения, ацтеки не собирались дожидаться, когда же чужеземцы изменят соотношение сил в свою пользу.

Вот так и сегодня. К Монтесуме пришли гости. Один из них, племянник правителя, молодой вождь Куаутемок, остановился перед входом, смерив стражу яростным взглядом. Гонсалес и сам впился в него глазами. Если этот ацтек думает, что его гнев столь грозен, что испанский кабальеро опустит взор, то он ошибается! Казалось, что совсем еще юный индеец, гордый и импульсивный, готов схватиться за оружие и попытаться освободить дядю силой. И все же до этого не дошло. Вождь смирил свое негодование и быстро вошел в зал. Там уже началась аудиенция.

Впрочем, как оказалось, поединок между Фернаном и Куаутемоком стал бы лишь мелкой досадной неприятностью по сравнению с тем, что сообщили императору его подданные. Стоило им уйти, как Монтесума пригласил к себе Кортеса вместе со всеми капитанами.

– Мой верный друг и великий брат Малинче… Горе переполняет мое сердце, но я вынужден сказать тебе то, что только что узнал. Увы, наши грозные боги Уицилопочтли и Тескатлипока разгневались. Жрецы говорят, что они грозят покинуть эти земли, оставив их совершенно беззащитными.

– Вот и славно, – буркнул Альварадо. – Мы столько сил приложили для того, чтобы изгнать проклятых демонов из этих краев, а теперь они сам вознамерились уйти. Нам только на руку. Туда им и дорога!

– Народ напуган, – продолжал император. – Если боги нас оставят, то гибель всего мира неизбежна. Жрецы говорят, что есть лишь один способ умилостивить Уицилопочтли. Нужно свергнуть символы чужих богов с наших пирамид, а всех вас пленить и принести в жертву.

Лицо его выдавало искреннюю обеспокоенность, как будто эта новость вызывала у него лишь огорчение. Итак, вызов брошен. Ацтекам надоело терпеть новые порядки, навязанные чужеземцами. Кортес, услыхав такие вести, даже бровью не повел.

– Уэй-тлатоани, я надеюсь, ты понимаешь, что мы не позволим резать себя на алтарях, – веско сказал он. – Внуши своим подданным, что эта плохая мысль. Если дойдет дело до войны, то Теночтитлану она обойдется слишком дорого.

– На этот раз даже я вам не смогу помочь, – мрачно ответил Монтесума. – Жрецы полагают, что вы меня околдовали, а потому мои слова больше не имеют прежнего влияния. Спешите, возможно, вы успеете покинуть столицу до того, как вожди соберут войска. Если пожелаете отступить, то вам не будут чинить препятствий.

Выйдя из зала, испанцы собрались на совещание.

– Дикари держат нас за круглых дураков! – злился Альварадо. – Думают, что можно вот так запросто нас запугать. «Убирайтесь, мол, пока целы, а не то хуже будет».

– Думаешь, индейцы блефуют?

Голос Кортеса был спокоен. Лицо генерал-капитана не выражало ни малейших признаков волнения. Лишь сосредоточенный взгляд выдавал напряженную работу мысли. Вспыльчивый Альварадо раздраженно передернул плечами и ответил:

– Они видят, что мы не собираемся уходить и надеются нас запугать. Жители Табаско и Тлашкалы тоже были о себе высокого мнения, пока не получили хорошую трепку!

– У нас в руках их правитель, – напомнил Веласкес де Леон. – Они побоятся нанести ему какой-то ущерб своими действиями.

– Вожди ацтеков поняли, что медлить нельзя, – сказал Кортес. – Они отнюдь не глупцы. Они увидели, что я переманиваю на свою сторону все больше мелких касиков и решили не дожидаться, пока мы станем слишком сильны. Мы не покинем столицу. Число наших сторонников постепенно растет. Нужно еще немного потянуть время. Скоро мы сможем взять город под свой контроль.

– А индейцам мы что скажем? – спросил Альварадо.

– Объясним, что не можем уплыть, так как у нас нет кораблей. Пускай подождут, пока мы их построим. Я даже прикажу Сандовалю начать создание нового флота на побережье, но при этом не слишком торопиться.

Ацтеки, как будто, поверили такому объяснению и согласились подождать. А Монтесума принялся вести свою игру…

28. Хуан Веласкес де Леон

Монтесума, даже находясь в почетном плену, продолжал править страной. Чиновники из столицы и провинций посещали его ежедневно. Кроме них регулярно приходили жрецы самых разных богов, а также жены из гарема. Не говоря уж о слугах, которые во множестве окружали своего повелителя. Так что Монтесума отлично знал обо всем, что происходило в его государстве. Наверняка ему было известно о мелких вождях, которых Эрнан Кортес лестью и обещаниями переманивал на свою сторону. Возможно, он знал и о визите купцов, с которыми генерал-капитан надеялся заключить союз. Император не собирался покорно ждать, когда же Кортес войдет в силу.

Хуан Веласкес де Леон, по долгу службы находящийся во дворце почти постоянно, много времени проводил в обществе Монтесумы. Он каждое утро посещал императора вместе с Кортесом и другими капитанами. Хуан ежедневно назначал караулы, стоящие в тронном зале, иногда и сам командовал охраной императора во время наиболее торжественных приемов. Да и свободное время Веласкес часто проводил в компании уэй-тлатоани, то за настольными играми, которые индейцы очень любили, то просто коротая время беседой.

Привязанность императора к Хуану крепла с каждым днем. Монтесума обращался с командиром своей охраны как с любимым сыном. Племянниц в жены больше не предлагал, но подарками и вниманием баловал сверх меры. Титул уэй-тлатоани не зря переводился, как «Великий Оратор». Монтесума действительно блистал красноречием, превознося в беседах отвагу, ум и решительность Веласкеса де Леона. И чем больше он усердствовал на этом поприще, тем сильнее беспокоился Эрнан Кортес. Неужели император ацтеков надеется переманить Хуана на свою сторону?

В один из дней Монтесума пригласил Хуана для беседы. Придя в зал, Веласкес не нашел там ни слуг, ни Ортегилью – испанского юношу, которого Кортес назначил пажом при императоре. Кроме уэй-тлатоани в помещении находились два конкистадора-охранника, которые сидели возле входа и не могли слышать разговор. А рядом с Монтесумой замер лишь один слуга. Индеец из тех, кто когда-то приходил с посольством еще на побережье, когда Кортес даже не основал Веракрус. Этот ацтек уже сносно говорил на испанском языке. Сразу было видно, что беседа предстоит конфиденциальная и не для чужих ушей.

– Садись, мой дорогой друг, – обратился к Хуану Монтесума. – Ты ведь не откажешься выпить со мной какао?

Веласкес учтиво поздоровался и сел в плетеное кресло, примерно такое же, в котором восседал сам император. Тот подал гостю чашку с горячим какао, к которому конкистадоры успели уже пристраститься. Монтесума был, как и обычно, приветлив и радушен. Справился о здоровье, рассказал пару смешных историй. Как будто бы обычная дружеская беседа. Но отсутствие свиты настораживало испанца сильнее, чем звук взводимого арбалета. Что за новая ловушка ему уготована? Свидетелей убрали явно не просто так.

– Хуан, я уже не раз убеждался в том, что ты храбрейший и мудрейший из моих белолицых друзей…

Увидев по лицу Веласкеса, что он не согласен, Монтесума добавил:

– Ну, разве что после Малинче, которого вы называете Кортесом. Но у твоего командира хватает забот, так что я не решаюсь просить его о помощи в этом вопросе. Не мог бы ты оказать мне услугу? Ты знаешь, что мой племянник Какамацин, повелитель города Тескоко, был столь безрассуден, что организовал заговор против вас. Мне пришлось заключить его под стражу. И теперь в Тескоко правит его совсем не подходящий для такой роли младший брат…

Монтесума умолк, давая Хуану время переварить услышанное. Веласкес просто онемел от прозвучавшего намека. Это была великая честь. Ведь Тескоко, находящийся на восточном берегу одноименного озера, считался вторым по размерам, богатству и влиянию городом всей империи после самой столицы. А император продолжил: