Infinitism. Главный мистический опыт

Герман еще несколько секунд смотрел прямо мне в глаза, ожидая реакции, но я растерянно стоял и не знал, что ему ответить. Отступив, он начал ходить из стороны в сторону, сложив руки в кулаках на поясе.

У меня сложилось такое первое впечатление от его слов, будто бы его кто-то сильно обидел и он просто потерял веру в человека. У меня не укладывалось в голове, как этот оживший образ воина буквально только что признался мне в капитуляции. От этого во мне закипели злость и обида на его безволие и отсутствие веры в лучшее. Как можно жить с такой чернотой и безнадегой в душе?

– Герман, отчасти ты прав, но только отчасти. Нельзя просто так сдаваться! И вообще, ты сам себе противоречишь. Говоришь, что всем нам следует коллективно покончить жизнь самоубийством, а сам-то чего ждешь? Может, после такого поступка люди заинтересуются и пойдут за тобой.

– Все верно, именно так. Я хочу, чтобы кто-то пошел за мной. Но сейчас еще рано.

– Если ты обо мне, то сразу скажу, что я не пойду. Это слишком просто. Это трусость – сдаваться вместо того, чтобы принять испытания.

– Я считаю иначе. Я уверен, что все обстоит ровным счетом наоборот и суицид – это смелость. Перебороть страх перед незнанием того, что тебя ждет дальше. Страх перед тем, как этот мир будет существовать без тебя. По-твоему, камикадзе на войне тоже были трусами? Оставшиеся без патронов солдаты, подрывавшие себя последней гранатой вместе с врагами, тоже трусы? Для меня это героизм. Разница состоит лишь в том, что именно ты принимаешь за войну – вражеских солдат с винтовками или эту жизнь, которая также хочет убить тебя, только медленнее.

– Война – это совсем другое дело. Нельзя это сравнивать. Ты же сам говорил, что почитаешь древнескандинавский эпос. Куда подевался твой дух воина?

– Дух воина… Все эти воины нужны только для того, чтобы защищать богатство местных элит. Страшно осознавать это, но так всегда было и будет. Тот же скандинавский эпос был построен на культе семьи, а в нашей славянской культуре был бог Род. Причем обрати внимание на то, что в обязательном порядке надо было родить наследника – мальчика, воина. Чтобы он потом отдал свою жизнь за золото правителя. Но похоронят его как патриота и героя, защитника своего народа. Культ предков создан для того, чтобы рожать много солдат, которые будут пушечным мясом на войнах. Это происходит и по сей день.

– И что ты предлагаешь? В чем тогда смысл существования? Нести в себе эти знания и тонуть в депрессии?

– Да какой тут смысл существования? Жизнь обречена на пребывание в депрессии. Радость и счастье могут быть только в виде мимолетного обмана, а потом ты снова реально посмотришь на мир и твоя депрессия вернется. Она неизбежна, даже если твоя жизнь складывается удачно. Мысль о том, что когда-то обязательно придется умереть, будет постоянно ввергать тебя в уныние. Перед самой смертью ты не будешь счастлив, тебя переполнит скорбь. Зачем обманывать себя и отдалять этот момент, который сделает ужасными последние минуты твоей жизни? Лучше сейчас все перегрустить и перехандрить, тогда и будущая неизбежная смерть станет для тебя плавной и спокойной. Она будет обычной. Может ли жизнь быть прекрасной, если она в любом случае закончится смертью? Не думать об этом означает лишь самообман. Как и искать смысл в жизни, когда каждую секунду мы движемся к смерти. Ищи смысл в смерти!

– Герман, извини, но я не согласен с тобой. Что-то в твоих словах есть, но мне кажется, что ты неверно их складываешь. В результате получается что-то страшное.

– Страшное, как наша жизнь. Уверен, ты еще припомнишь мои слова.

– Возможно.

Мне стало неприятно находиться с ним рядом, захотелось уйти. Наше общение стало складываться в тяжелом и неприятном ключе. Мне казалось странным слышать настолько глубокое отчаяние в словах такого сильного во всех смыслах человека. Его идеи невольно стали и меня заражать негативом к окружающему миру.

Герман начал отрабатывать бой с тенью. Резкие громкие выдохи от ударов спугнули окружающих ворон, и они разлетелись в разные стороны. Получилась весьма эффектная картина завершения его пламенной речи. Удлиненная черная тренировочная кофта с большим капюшоном делала его похожим на образ смерти с косой. Мне стало как-то беспокойно находиться рядом с ним. Не столько от того, что я страшился его самого, сколько от того, что я боялся проникнуться его словами и принять их.

– Эй! Бутылку не забыли положить в мусорку? – Герман окликнул собравшихся уходить мужичков.

– Зачем? Дворник подберет, – ответили они ему.

– Вы что, свиньи? А ну живо убрали за собой!

– Ты кого тут учить собрался, щенок?

Герман дернулся к ним. Я хотел придержать его за руку, но не успел, как и не смог произнести ни слова, чтобы он не горячился, потому что просто оторопел от страха перед надвигающейся конфликтной ситуацией.

Герман схватил оставленную на лавке бутылку и подошел близко к этим двоим. Протянул им бутылку, чтобы они ее взяли, но мужик с сальной бородой отмахнул ее рукой. Герман ответил на это ударом ноги ему в живот. Неопрятный бородач упал на спину и скорчился от боли. Второй мужичок потянулся левой рукой к Герману, при этом долго размахиваясь правой, но не успел нанести удар, поскольку получил бутылкой по лбу. При этом она не разбилась, а смачно прозвенела на всю округу. После проведенной дополнительно подсечки мужик в шапке повалился к своему другу.

Герман засунул бутылку в куртку бородача и спокойным шагом пошел обратно. Из окна дома высунулась какая-то женщина и истошно заголосила: «Ты что творишь? Убийца! Сейчас полицию вызову!»

Услышав это, я перепугался и побежал. Оглянувшись через несколько секунд назад, я ожидал увидеть догоняющего меня Германа, но лишь заметил, что он как ни в чем не бывало продолжает отрабатывать удары на покрышках.

Я не останавливался и продолжил убегать. В моей душе было четкое ощущение, что мы больше никогда не увидимся.

2 февраля 2014 г., в гостях у Миши и Хели

Я проснулся от того, что услышал, как мама собирается на работу. Она всегда делала это очень шумно. Казалось, будто бы нарочно, потому что завидовала моей счастливой возможности поспать еще.

На самом деле я не возражал бы просыпаться так же рано, как и она. Приветствовать утреннее солнышко и завтракать вместе с мамой. Как в американских фильмах, когда вся семья по утрам дружно кушает вместе. Детишки – обязательные кукурузные хлопья с молоком и тосты с арахисовой пастой. Родители – яичницу с беконом и кофе. Папа обычно уже сидит в выглаженной офисной рубашке, готовый быстро промокнуть рот салфеткой, сесть в машину и поехать на работу. Мама же завтракает в фартуке, потому что она все готовила. Детишки – в ярких цветных футболках. Конец сцены.

Если я и просыпаюсь в такую рань, то обычно вообще не завтракаю, ограничиваясь стаканом теплой воды, а мама вообще может просто скушать сосиску с черным хлебом, запив ее сладким чаем. Не выходит у нас настолько яркого и красочного киношного завтрака, как мне хотелось бы.

Но такие ранние пробуждения были крайне редкими для меня. Обычно я засыпал довольно поздно, ближе к трем часам ночи. После захода солнца мое тело только разогревалось, а после полуночи приходило долгожданное вдохновение, в результате чего мое сознание начинало генерировать разные неземные образы, которые я старался быстро переносить на бумагу в виде рисунков.

Плоды своих творческих усилий я обычно никому не показывал, поскольку не думал, что у меня получается что-то красивое. Я не учился на художника, поэтому просто вкладывал всю душу в свои рисунки, чтобы они получились максимально красивыми. Ночная тишина и покой способствовали этому. В это время ничто не нарушало плавную и четкую передачу мыслей из моего сознания в реальный мир.

На кухне стояла кастрюля с горячей кашей. Увидев ее, я сразу вспомнил совершенно бредовый сон, который мне приснился сегодня. Мне привиделось, что я застрял одной ногой в болоте по колено, но оно было таким тягучим, что не выпускало меня и не позволяло дернуться вверх ни на сантиметр. Рядом рос густой лес, и мне было боязно от того, что кто-то может выйти из чащи и напасть на меня, пока я обездвижен. Мне становилось все страшнее, поэтому я начал прикладывать еще больше сил, чтобы выдернуть ногу из болота. Внезапно из леса вышел красивый олень и неторопливо направился в мою сторону. Мое волнение резко спало, когда я почувствовал исходящую от него добрую энергию. Однако дальше пошел уже полный бред. Как только лесной красавец приблизился ко мне, моя нога легко вырвалась из болотного плена, после чего я последовал за оленем. Он вывел меня на опушку, где уже была расстелена скатерть, на которой лежали фрукты и стояла большая кастрюля с половником.

Удивительно, как часто подобные видения вспоминаются в течение дня. Встречаешь какой-то предмет, слышишь определенное слово из сна – и тут же вспоминается вся картина. Выходит, сегодняшняя ночь была пророческой. Вещая кастрюля, ага. Что же касается остального, то пока даже представить не могу, к чему это.

Записал содержание сна в дневник сновидений и немного перекусил. Каша была очень вкусной, но я скушал только небольшую тарелку. Когда желудок набит, это сразу сказывается на энергии. После сытного обеда всегда хочется прилечь на диван и заснуть, пока организм занят перевариванием пищи.

Миша и Хель пригласили меня сегодня к себе в гости. Спросили, есть ли у меня варган. А он у меня внезапно есть. Надеюсь, что все же не только из-за этого позвали.

Недавно снова был сон с демоном. Не могу сказать, что каждый раз вижу в этих видениях одну и ту же персону, но испытываемый при этом особенный страх всегда отличался от всех остальных моих жизненных опасений.

Когда идешь по улице и видишь вдалеке бездомную собаку, ты понимаешь, что она может начать лаять на тебя. Когда подходишь к краю крыши многоэтажного дома, ты ощущаешь боязнь высоты – того, что тебя начнет затягивать в пропасть.

Будто у каждого страха есть свой сорт. Физически он проявляется одинаково, но на подсознательном уровне конкретный ужас всегда разный, отличающийся своим запахом и оттенком.

Подобный личный отпечаток имел и страх, который время от времени встречался в моих снах. Пролистал несколько дней в дневнике и перечитал этот сон:

«Я в спешке передвигался по лесу, будто что-то должен был срочно найти. Казалось, я вышел на след Маши и вот-вот обнаружу либо ее, либо какую-то очень важную зацепку. Чисто интуитивно я выбирал направления между голыми деревьями без веток, будто выбирая коридоры. Вышел на опушку, представлявшую собой небольшой холмик с редкой травой, посреди которой росло высоченное дерево. Эта лесная возвышенность была похожа на невысокую землянку. Я стал обходить опушку по кругу. С другой стороны оказался круглый вход, плотно заваленный тонкими сухими ветками. Я почувствовал, что нашел свою цель! Руками начал раздвигать ветки. Внутри норы было темно. Неожиданно в глубине появились еле заметные светящиеся звериные глаза. Этот ужасный взгляд был уже знаком мне, как и запах данного страха. Я замер, мое дыхание остановилось. За долю секунды я будто бы увидел свое будущее, в котором этот зверь резко вырывается из темноты и вонзает острые зубы в мою шею. И зверь дергается! А я просыпаюсь».

Это странно, но мне очень часто снится лес. Сны с его участием бывают особенно яркими и запоминающимися на события.

Еще я совсем не могу увязать увиденную информацию в последовательный образ. Я что-то чувствую на интуитивном уровне, но как только образ начинает складываться, он сразу рушится в моем сознании, а снова собрать его уже не получается. Не хватает какой-то важной детали, склеивающей все это воедино.

Как правило, понимаешь, к чему снился сон, когда предсказанное им событие уже произойдет. Но никто не следит за своими ночными видениями так детально, как я. Чувствую, что мне осталось сделать всего пару шагов, чтобы разгадать эти сны, тогда все ниточки свяжутся. Уверен, что смогу научиться понимать знаки, события и образы, которые вижу во сне. Но можно ли будет тогда менять свое будущее, обходя предсказанные плохие и негативные события?

Эта землянка из сна… Она напоминала огромное черное сердце, а большое дерево было будто бы толстой артерией, которая шла вверх к голове. Кстати, во сне я не видел верхушку этого дерева.

Как оказалось, Миша жил в квартире Ангелины, но она просила называть себя Хелью. Большая однушка располагалась на десятом этаже новостройки в одном из новых жилых комплексов на юге Москвы.

Это было просторное жилище с балконом. Стены драпированы широкими кусками индийской ткани с мантрами. При этом сама комната была почти пустой. Диван, круглый стеклянный столик, коврики для йоги в углу, шкаф с полками, на которых располагались всякие этнические сувениры с книжками, и все.

Солнце светило прямо в окно, подсвечивая каждую пылинку, летавшую по комнате.

Я встал в коридоре между кухней и основной комнатой, в которой сидела Хель.

– А для чего вам варган-то? – спросил я, положив его на тумбу.

– Миша хочет играть на нем в путешествиях перед людьми и собирать железную мелочь, – ответила Хель.

Она сидела у столика на полу, сложив ноги. На ней была надета очень открытая белая майка и велюровые домашние штаны сиреневого цвета. Ее руки были покрыты цветными татуировками в виде цветов и змей. Миша стоял на кухне и чистил ножом яблоки. Закричал оттуда:

– Как ты четко все обрисовала! Прямо мелочь железную собирать. Вот и буду тренироваться, чтобы купюры бумажные кидали!

– Далеко собрались?

– Я один собираюсь, – уверенно ответил Миша, неся в руках большую белую тарелку с кусочками яблок. – Ты проходи, садись. Чего стоишь? Будь как дома!

Я прошел в комнату и присел на диван. Миша встал ближе к окну, чтобы видеть нас обоих. Пережевывая яблоко, он качался с одной ноги на другую.

– А почему не вместе поедете?

– Миша надолго хочет, а у меня здесь работа и разные дела. Я не смогу.

– Очень надолго? Скучать не будете друг по другу?

– Знаешь, посмотрим еще. Если получится, то я вообще не планирую возвращаться, – ответил Миша с набитым яблоками ртом.

– Как это? Почему? А как же Хель? Ты что, оставишь ее?

– Да. Если ты об отношениях, то они у нас свободные. Традиционные отношения – это обуза, если они мешают развиваться одному из партнеров.

Хель открыто посмотрела прямо мне в глаза, давая понять, что она разделяет это мнение.

– Вот такие у нас отношения. Многие их не понимают. А я считаю, что это, наоборот, более высокий уровень. Без ненужных привязанностей, чувства собственничества и все такого.

– Хель, и ты так просто отпустишь его?

– Да. Если по-настоящему любишь, то должен желать своему партнеру только счастья и развития, не мешая ему при этом. А если тупо хочешь, чтобы он был рядом, то это и не любовь вовсе, а банальное эгоистичное желание обладать и развлечь себя…

– Звучит достаточно трезво, но я бы так не смог. Однако и эгоистом тоже себя не считаю.

– Пропавшая девушка, о которой ты рассказывал. Ты ее любишь? – спросил Миша.

– Маша… Да.

– Вот тебе и наглядный пример. Время и расстояние. Кстати, как продвигаются поиски?

– Как они могут продвигаться? Если в физическом плане, то ничего нового, а если в духовном, то я слежу за своими снами и развиваюсь. Зацепок пока нет, но иногда всякие интересности снятся.

– Например? – поинтересовалась Хель.

– Будто бы за мной охотится страшный демон, подбираясь все ближе и ближе. Я часто вижу его глаза, но каждый раз они принадлежат уже другому преследователю. Они смотрят на меня, парализуют и пронизывают насквозь всю душу.

– Ого… И как близко он подбирался к тебе? – спросил Миша, дожевывая яблоко, пока Хель внимательно слушала меня с нарастающей озабоченностью на лице.

Я слегка напрягся, поскольку мне показалось, что они понимают, о чем я говорю.

– Близко. Примерно на метр. Но ты же знаешь, что во сне пространство ощущается иначе.

– Оно тебя еще не трогало?

– Нет, а что? Ты можешь что-то рассказать об этом, Миш?

– Да нет, просто интересно.

– Просто вы так внимательно слушали… Мне показалось, что вам это знакомо. Или вы думаете, что я сказки рассказываю?

– Ой, да нет, ты что! Мы сами те еще сказочники, – расслабившись, ответила Хель и прошла на кухню.

– Я совсем немного занимался сновидениями, так что не назвал бы себя экспертом в подобных вопросах. Кстати, все хотел спросить, Герман тебе ничего не писал? – перевел тему Миша.

– Мы с ним виделись как-то раз, но потом не общались.

– Да? И как он?

– Ты с ним тоже не общаешься, да?

– Нет. С того еще раза, как приглашал его к кришнаитам. Так как он?

– Странный какой-то. Очень агрессивный и обиженный на все общество. Загрузил меня своим негативом, который я потом весь день переваривал. Не могу сказать, что он не прав, но все же это слишком. Надо как-то жить. В общем, теперь тоже не хочу с ним общаться. Будто бы эта его душевная тяжесть заразна.

– Примерно представляю, о чем он говорил. К черту его! Иногда просто становится страшно находиться с ним рядом.

– Есть такое. Миш, так куда и почему ты хочешь уехать?

– Подальше. Туда, где потише и покультурнее. Где не празднуют военные праздники и где нет всего этого нашего милитаризма.

– Их же почти во всех странах празднуют, разве нет? Это настолько критично?

– Для меня да! Такие образы формируют сознание общества. У нас несколько военных праздников в году. Для меня уже само совместное расположение рядом слов «война» и «праздник» кажется диким. Война – это смерть. Если большие влиятельные дяди хвалятся крутым ядерным оружием и ракетами, а все кричат в ответ «Ура!», то мне становится стыдно за людей. Что означает это «ура»? То, что это все даже без войны может взорваться рядом с нами и мы все подохнем? Я не хочу жить в таком обществе, которое опасно само для себя и не будет развиваться как человеческое общество.

– Да ладно тебе, Миш. Воспринимай это все как игру, в которой мировые правители выступают в роли школьников, хвастающихся, у кого круче и дороже игрушка. Таким образом они просто реализуют свое ущербное детство. Все же у них хватает ума не воевать. Сейчас не то время. Просто вокруг много необразованных людей, у которых реально такие ценности. Когда они были маленькими, то думали, что их боятся и уважают из-за наличия у них самой большой палки. Вот и сейчас их уровень сознания остался на том же уровне. Руководители разных стран знают, что таких людей очень много, поэтому и хвастаются своим оружием, получая всеобщие уважение и поддержку.

– Все так и есть. Но в нашем обществе это особенно цветет. Точнее, вянет. А я вообще энергетический вампир – смотрю на людей и заряжаюсь их энергией. Но когда вижу вокруг только зверей в человеческом обличье, то и сам начинаю вянуть.

– Ну, я за счет энергий окружающих не живу, но прекрасно тебя понимаю. Конечно, хотелось бы жить в более образованном и сознательном обществе. Точнее, чтобы именно наше общество стало таким.

– Но сам понимаешь, как неохота отдавать свою жизнь на его воспитание, а перед смертью увидеть, что она прожита зря. Поэтому я выбрал более простой вариант и поищу для себя другое общество, в котором стану намного полезнее этому миру. Слушай, я пока потренируюсь на варгане, ладно? Потом здесь же его оставлю, заберешь у Хели.

– Без проблем, я сам очень редко на нем играю. Ты через сколько дней собираешься уезжать? Кстати, так и не назвал направление.

– Думаю, – Миша задумался, смотря в окно, – что в ближайшие несколько дней. Ладно, нам тут делами своими заниматься пора уже. Спасибо, что принес варган! Прости, что так тебя выпроваживаем, просто время…

Хель вышла проводить меня, улыбаясь у двери. Я попрощался с ними и вышел. Всю дорогу домой думал о том, что меня как-то подозрительно быстро выпроводили. Вспоминал, о чем говорили. Вроде бы достаточно лаконично общался, как всегда. Что же произошло? После каких моих слов они не захотели, чтобы я у них находился? Хотя, может быть, мне все это просто показалось… Не так уж часто я хожу по гостям, чтобы проводить подобный анализ.

23 февраля 2014 г., суицид

Вполне обычное и традиционное для меня утро ознаменовалось наступлением самого безумного дня в моей жизни. Мама разбудила меня в восемь часов и подарила носки на День защитника Отечества, после чего быстро собралась и ушла на работу, а мне позволила спокойно поспать еще часок в честь праздника.

Это были черные носки с красными советскими звездами. Если начать зашнуровывать ботинки и посмотреть на них вниз головой, то рисунок превратится в дьявольские пентаграммы. В целом я не считаю символы таким уж важным элементом в развитии духовных и моральных качеств человека. Сами по себе они ничего не несут, это мы их чем-то наделяем. Поэтому мамины носки я с радостью надел, хотя такая звезда в обоих положениях мне не очень понравилась.

Дальше начался мой обычный утренний ритуал, состоявший из заваривания чая, наблюдений за улицей и завтрака. Затем я всегда включал компьютер и пробегал глазами свежую информацию, появившуюся за ночь и утро.

Именно в такой последовательности я все сделал и на этот раз, предполагая, что получу сегодня поздравления с мужским праздником от немногочисленных знакомых девушек. Пока загружался компьютер, вспомнил слова Миши о зашкаливающем милитаризме нашего общества. Не могу не согласиться с ним. Я вот не имею никакого отношения к армии, а мне все равно прилетают подобные поздравления. Мужчина у нас априори считается солдатом, боевой единицей. При этом твое личное мнение выслушают уже после того, как расстреляют за отказ идти с автоматом на врага.

Зашел в соцсеть и увидел, что ко мне в друзья добавилась Хель. Я сразу узнал ее по фотографии на аватарке, поскольку она не шифровалась. Открыл ее сообщение, подсознательно ожидая увидеть поздравление. Однако прочитал я там вот что: «Герман покончил жизнь самоубийством».

Что? Как? Как он мог?! Несколько секунд я пытался убедить себя, что это злая шутка или дурацкий розыгрыш, но в душе все сразу уже понял. Я слышал и видел его отчаяние, но… Что же он сделал с собой? После нашего последнего разговора у меня остались даже некая злость и обида на него, но сейчас все это моментально улетучилось и простилось. Мне стало очень жаль его! Я… мне кажется, я скучал по нему. Хотя если бы этого не произошло, то не исключено, что я так никогда и не увидел бы его больше.

– Когда? Как? – спросил я ее.

– Приезжай, расскажу, – быстро ответила Хель.

Также быстро я оделся и поехал к ней.

Хель открыла дверь и высунула голову в проем.

– Хель, так что случилось?

– Он повесился. Заходи! – очень спокойно и буднично ответила она.

Уже с порога в мой нос ударил сильный запах благовоний. Хель села на диван, взяв в руки планшет с прикрепленным к нему листом раскраски. Там были нарисованы цветы, половину из которых она уже успела разукрасить. На столике тлела ароматическая палочка в специальной алюминиевой подставке. Пройдя к нему, я встал так, чтобы пахучий дымок тянулся ровно посередине между нами. Замолчав, я стал ожидать подробного рассказа о произошедшем, но Хель стала как ни в чем не бывало разрисовывать картинку и вообще перестала обращать на меня внимание.

– Хель, рассказывай же!

– Мише сообщили их общие знакомые, ну а я решила тебе рассказать.

– А похороны когда?

– Не знаю. Этот вопрос меня не интересует. Обездушенное тело уже не является Германом. Неважно, кто, что и как будет делать с ним. Его уже нет. Все, точка.

– А Миша где? Он ничего не сказал?

– Он уехал.

– Куда? В это свое путешествие?

– Да, в путешествие.

– Почему не сообщил, не попрощался?

– Миша, знаешь ли, импульсивный человек. Накопилось у него всякое, вот на эмоциях и дал низкий старт. Он и со мной толком-то не попрощался.

– Ужас какой, что происходит. Ну и денек.

Моя голова все еще не хотела воспринимать свалившуюся на меня информацию. Я встал у окна и начал тереть пальцами виски, как бы пытаясь зацепиться за иллюзорный шанс на то, что все это сон. Однако он не прекращался.

В моей жизни еще никогда не умирали люди, которых я знал так близко. Обычно они просто уходили без вести и следа, оставляя призрачную надежду на будущую встречу и фантазии о том, как они продолжают жить. Сегодня появилась реальная смерть. Буквально недавно я смотрел этому человеку в глаза и обменивался с ним важными для меня мыслями, а сейчас его просто нет. По факту нет. Все услышанные им от меня слова и передуманные им обо мне мысли – все это ушло в вечное и недоступное живым хранение в небытии.

– Чай будешь? – отложив в сторону свое художество, спросила Хель.

– Давай.

– Присаживайся.

Хель пошла на кухню. Палочка на стеклянном столике дотлела, оставив на подставке столбик пепла. Я подошел к шкафчику и стал рассматривать стоявшие в нем книги. Многие названия были знакомы мне, некоторые произведения я даже читал. Внезапно заметил лежавший сверху тетрадный листок в клетку, на котором было что-то написано. Нагнулся поближе и прочитал: «Я зашел на чужую территорию. Исчезаю, иначе меня сожрут».