banner banner banner
Неизвестный Пири
Неизвестный Пири
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Неизвестный Пири

скачать книгу бесплатно


Дневник Аструпа: «У нас… был превосходный вид на обширный фьорд, который начинался на восточном побережье, врезаясь в толщу земли и переходя в гигантский ледник на восточной стороне, на котором мы стояли, а слева от нас (на севере. – Д. Ш.) тянулись высокие и крутые горные склоны, уходящие на запад насколько хватало взгляда. Однако с нашего поста наблюдения мы не могли разглядеть ложе фьорда дальше, на севере и северо-востоке, так что сложно что-либо сказать о его протяженности… Но одно мы знали точно: континентальный лед Гренландии не распространяется дальше 82-й параллели на север. Пири назвал наше открытие Индепенденс-фьорд (но пока осталась неопределенность, назовет ли он его фьордом или заливом) – в память о том дне, когда на этот фьорд впервые смотрел человек»[29 - Independence – независимость (англ.). 4 июля – День независимости Соединенных Штатов.].

Под парусом

Первые дни обратного пути были простыми. Но затем все мыслимые трудности обрушились на усталых людей и обессилевших собак. Запись в дневнике Пири за 14 июля:

Сегодняшний день для меня тягостный, и у меня случился тяжелый приступ хандры, так что мне пришлось отправить Аструпа вперед и самому управлять собаками, чтобы отвлечься от своих мыслей.

Налетали бури, опускался многодневный туман, путешественники угодили в рыхлый снег, где движение с нартами из-за трения стало мучением. Используя опыт экспедиции 1886 года, на нарты поставили парус. Последние 7 дней отряд летел под горку со средней скоростью 32 мили в день. Всего в пути они провели 72 дня.

Превосходная экспедиция. Второе в истории – северное!.. – пересечение Гренландии. Впервые люди прошли путь туда и обратно: от западного берега к восточному и от восточного к западному. Успешная зимовка! Сама жизнь шести колонистов, включая женщину, – ценнейший вклад в мировую культуру. Научные результаты! И метеорологические записи, и геологические коллекции, описания флоры и фауны, наблюдения Вергоева за приливами, исследование доктором Кука почти неизвестных миру полярных жителей Гренландии. Всем этим лейтенант Пири мог гордиться, и, бесспорно, это была ступень к признанию его заслуг во всем мире.

Но Пири торопился. Он был тенью своей безудержной самооценки. Его не устраивал скромный фьорд на восточном побережье Гренландии, ему требовалось сенсационное открытие: Гренландия – остров. Но как доказать это, если северного края Гренландии наши герои не видели? Пири предположил, что существует канал, идущий от скалы Флота на запад-северо-запад и соединяющий Индепенденс-фьорд на восточном побережье Гренландии и фьорд Норденшёльда на западном. Этот воображаемый водный раздел якобы образует северную границу Гренландии; дальше, севернее, лежит другая земля – остров или острова, – названная лейтенантом Землей Пири. Восточнее Индепенденс-фьорда появилось Восточно-Гренландское море. Три объекта, придуманные Пири, – канал, фьорд и море – исчезли с карт уже в начале XX века. Земля Пири – полуостров – осталась, она и есть самая северная часть Гренландии.

В 1909 году, обвиняя доктора Кука во лжи, Пири использовал американский фразеологизм gold brick – «обман», буквальный перевод на русский язык – «золотой кирпич». Слова означали, что вместо слитка золота – открытия Северного полюса – доктор Кук преподнес миру кирпич, завернутый в золотую фольгу, то бишь ложь об открытии Северного полюса. Сообщая о канале Пири в 1892 году, лейтенант, если использовать его жаргон, подарил обществу именно «золотой кирпич» – не то, что он увидел, а то, что он хотел увидеть.

Автор вспоминает, что еще в молодости с восторгом прочел книгу Пири «По большому льду», так же как и книгу Нансена «Пересечение Гренландии». В 2000 году автор сам стал организатором не менее эпохальной лыжной экспедиции через Гренландию, от восточного берега до западного. Скажу о ней несколько слов.

Один из трех новых «пересекателей», использующий в обычной жизни для передвижения инвалидную коляску, в Гренландии сидел в специальном кресле, поставленном на лыжи, и шел вперед, отталкиваясь от снега и льда лыжными палками, – силой рук. Автономная команда из России прошла 640 километров, поднялась на высоту 2046 метров и была в пути 46 дней. Так вот, восхищаясь Пири, автор никогда не размышлял о том, что же именно он открыл, что он увидел, находясь возле своего утеса, что он сказал и нарисовал в этом историческом месте. Какая разница? Я думал так, потому что главным для меня были переход Пири по ледниковому щиту Гренландии и его зимовка. Тогда я полагал, что Пири – великий первопроходец. Собственно, таковым мое мнение и осталось. Но кое-что добавилось. Еще раз шлю поздравления Роберту Брайсу, американскому архивисту и писателю, автору объемной книги «Кук и Пири. Контроверсия завершена». Главы 3–5 в значительной степени посвящены Северо-Гренландской экспедиции Пири – в них собран великолепный материал. И в том числе строка из дневника Пири: «Мое скромное открытие – лишь фьорд Гренландии». Пири знал правду. Но этой правды, по его мнению (автор абсолютно уверен: по его ошибочному мнению), было недостаточно для настоящей славы.

В 1891–1892 годах в Северной Гренландии лейтенант Пири приобрел громадный опыт. И кроме прочего, он провел неприметное исследование – примут американцы его выдумку или нет? Первую, потому что за первой последуют другие. Публикой «канал Пири» был принят охотно.

Роберт Брайс пишет: «В Европе, однако, возникли определенные сомнения… Эйвин Аструп, составляя свой собственный доклад для Норвежского географического общества, отметил, что невозможно сделать однозначный вывод из того, что они видели со скалы Флота. В Германии и Франции критики назвали выводы Пири “опрометчивыми” или того хуже. “Норвежцы, как правило, точные наблюдатели, и, если не доказано иное, их докладам следует доверять” – сказано в одном из комментариев».

Журнал Американского географического общества привел мнение французского географа Шарля Рабо, сравнивавшего опубликованные записи Аструпа с отчетом Пири: «Эти два документа и приложенные карты показывают противоречия, которые в значительной степени уменьшают значение путешествия. Карта [Пири] в Geographical Journal доказывает островное положение Гренландии… Карта Аструпа совершенно иная… Более того, отчет Аструпа формально опровергает отчет мистера Пири. “Мы признали, – пишет первый, – что, возможно, Гренландия простирается на север”. Где и когда мистер Аструп получил право вложить эти слова в уста Пири?»

Джон Уимс, защищая Пири, предположил: «С того места, где он стоял, казалось, что Индепенденс-фьорд простирается далеко вниз на северо-запад, без сомнения, до западного побережья, словно канал; огромная расщелина отделяла вершины ближайшего плато от вершин за ним. Пири подумал, что это доказывает островное положение Гренландии. Однако он ошибался, расщелина не была каналом, и окончание земли Гренландии лежало в сотне миль от этого места. Позднее враги Пири использовали эту ошибку с целью поставить его в неловкое положение и превратили расщелину “канал Пири” в ярлык. Но некоторые исследователи, последовавшие за Пири к скале Флота, объяснили, как могла произойти ошибка».

В самом деле, некоторые датские ученые деликатно пришли на помощь Роберту Пири. Однако, возможно, они не стали бы напрягать фантазию, если бы прочли горькие слова Пири в его дневнике: «Мое скромное открытие – лишь фьорд Гренландии».

Пири «забыл» об этой записи, преданный Уимс ее тоже не упоминает.

Удалил с карты канал Пири Людвиг Мюлиус-Эриксен, датский писатель и опытный исследователь, возглавивший в 1906–1908 годах экспедицию в Северную Гренландию. Эриксен обнаружил, что там, где должны были быть вода и лед, лежала труднодоступная пересеченная местность. Эриксен и два его спутника, Нильс Петер Хоег-Хаген и Йорген Бронлунд, умерли от голода, и широко распространено мнение, что причиной их смерти была как раз ошибочная карта, которую преподнес миру искатель славы лейтенант Пири.

Тело Бронлунда было найдено сразу, тела двух других обнаружила датская правительственная экспедиция Эйнара Миккельсена (1909–1912). Документы Мюлиуса-Эриксена были доставлены в Данию. Из них следует, что канал Пири не существует. Честь того, что это открытие стало известно миру, принадлежит Миккельсену.

Еще один датчанин, знаменитый Кнуд Расмуссен, нанес рельеф «канала Пири» на карту. Подойдя к скале Флота через 20 лет и 10 дней после Пири и Аструпа, Расмуссен обнаружил их гурий[30 - Гурий – пирамида, сложенная из камней.]. В нем лежали записка лейтенанта и американские газеты со статьями о нем. Вот документ Пири, очень полезный для нашего повествования:

В этот день с одним компаньоном Эйвином Аструпом и 8 собаками достигли этой точки, пройдя по внутриматериковому льду от бухты Мак-Кормик Китового залива более 500 миль. Как мы, так и собаки находимся в хорошей физической форме.

Я назвал этот фьорд Индепенденс в честь Дня 4 июля – дорогого для всех американцев. В этот день внизу мы увидели его [фьорд].

Убили 5 мускусных быков в верхней долине и видели несколько других.

Завтра я отправляюсь обратно к Китовому заливу.

Р. Э. Пири, ВМС США

Никаких намеков на канал Пири.

Вернемся к двум первопроходцам. 4 августа захватывающий дух поход завершился. Чуть раньше в бухте Мак-Кормик появился «Кайт», готовый забрать участников экспедиции. Полярная эпопея близилась к концу, и, казалось, все складывалось превосходно. Но несчастье, которое настойчиво стучалось в дверь, все-таки произошло.

Вергоев

Вот что известно о смерти Вергоева. 9 августа Пири отправился в боте в залив Инглфилд, чтобы

изучить неизвестные и потому такие влекущие к себе берега.

Лейтенант перечисляет тех, кто пошел в это плавание, названное им «пикником, простой прогулкой»:

Пять моих верных эскимосов… были гребцами, а на Мэтта были возложены обязанности повара. На корме рядом со мной сидела миссис Пири.

Говорится о восьмерых, хотя в лодке был и девятый – Вергоев. Через два дня бот находился в куте бухты Боуден. Пири пишет:

Отсюда ушел Вергоев, чтобы пройти по леднику, а затем к Красной скале. Здесь я в последний раз видел его.

По-видимому, Вергоев успешно повторил один из своих предыдущих маршрутов. Дальнейшие события описывает Эндрю Фримен, пользовавшийся независимыми источниками. Вергоев сказал Куку, который был старшим в отсутствие Пири, что идет в верхнюю часть бухты Мак-Кормик собирать минералы и вернется через четыре дня. Он взял винтовку и несколько банок мясных консервов. Когда время вышло, Кук начал поиски[31 - По-другому описывает последние скитания Вергоева Р. Брайс («Кук и Пири…», с. 81), ссылаясь на дневниковые записи Джибсона 12–18 августа 1892 года.]. После прихода бота с начальником экспедиции поиски были усилены, и о них подробно рассказывает сам Пири.

Следы бедного юноши были обнаружены на краю одного из глетчеров. Но, как пишет Пири:

Нигде на всей поверхности большого ледникового потока не было найдено следов человека, сходившего с ледника. Вывод был неизбежен: Вергоев, переходя ледник, вероятно, в туманную погоду, поскользнулся и упал в одну из бесчисленных зияющих расщелин. Подобного рода несчастья ежегодно случаются в ледниках Альп. Большой ледниковый поток, где безвременно погиб наш товарищ, носит теперь имя Вергоева.

В сноске к основному тексту книги Пири добавляет:

Поиски Вергоева в течение 6 суток вели все члены моей партии и экспедиции профессора Гейльприна, экипаж «Кайта» и девять эскимосов. Последним было обещано, что первый увидевший Вергоева получит ружье и ящик патронов. Поиски были прекращены после того, как стало ясно, что никакой надежды найти его нет.

На одном из наиболее заметных мысов лейтенант оставил запас продуктов, которых «одному человеку должно хватить больше чем на год».

…Я просил туземцев предпринять все возможные усилия, чтобы найти Вергоева. Если же он придет когда-нибудь в их поселения, они должны позаботиться о нем, как обо мне самом, а я, вернувшись сюда следующим летом, вознагражу их так щедро, что они даже представить себе не могут.

В Доме Красной Скалы 23 августа Пири оставил письмо:

Джону Вергоеву

Минералогу Северо-Гренландской экспедиции 1891–1892 годов

Уважаемый сэр,

Мы сделали все, чтобы найти Вас в течение прошлой недели силами всего отряда, но безуспешно. Цепляясь за мизерную надежду, что у Вас еще может быть все в порядке, я оставил для Вас [запасы]…

Все эскимосы будут заботиться о Вашем комфорте в меру своей способности и проведут Вас на мыс Йорк весной следующего года, где вельбот остановится для Вас. Рекомендую Вам добраться до мыса Йорк не позднее 1 июня.

С уважением,

Роберт Пири, командир Северо-Гренландской экспедиции 1891–1892 годов

Вергоев сделал последнюю запись в своем дневнике двумя неделями раньше. Грустные слова: «Вторник, 9 августа 1892 года. Температура в 7 утра – 36,5°, мистер Джибсон обратил мое внимание на снегопад; я увидел несколько снежных хлопьев. Вместе с тем это самое теплое время года, и снег кажется странным».

Фредерик Кук прокомментировал смерть Джона Вергоева по-своему: «Он был энтузиастом, который не пожалел ни времени, ни денег, ни самой жизни ради Пири. С ним обращались, словно с эскимосской собакой. Когда я видел его в последний раз в лагере, он, весь в слезах, рассказывал о несправедливости Пири. Миссис Пири (я упоминаю ее весьма неохотно) тоже сделала многое, чтобы отравить ему жизнь, и об этом Вергоев только и говорил. В конце беседы он произнес: “Я не хочу ехать домой на одном корабле с этим человеком и этой женщиной”. Это последние слова, которые я от него услышал. Он так и не поехал домой на корабле Пири, а пошел через ледники, где остался навеки, провалившись в синюю пасть трещины».

Эти слова написаны в книге «Мое обретение полюса» в пору резкой и скандальной полемики между Куком и Пири. Думаю, доктор Кук субъективен, но и Пири не откровенен. Отчитываясь самым подробным образом о поисках Вергоева и прочувствованно сообщая о скорби, он нигде не упоминает о своем явном или неявном, но существовавшем конфликте с Вергоевым. С точки зрения политеса все верно. Лейтенант вовсе не заинтересован в каких-либо упреках в свой адрес.

А фраза «Я не хочу ехать домой на одном корабле с этим человеком и этой женщиной» все-таки представляется достоверной. И вот почему. В 1892 году вышла книга Роберта Кили «Путешествие на “Кайте” с экспедицией Пири». Кили приводит письмо, которое он получил от дяди Джона Вергоева А. Кейгвина. Из текста выясняются следующие факты: «Вергоев держал при себе (вероятно, пряча около Дома Красной Скалы) все записные книжки, все исходные записи наблюдений и температур, приливов и т. д., все свои инструменты, которые находились в хорошем состоянии; и он оставил только те, которые были сломаны или повреждены.

В своей комнате в Доме Красной Скалы он оставил только одежду, которая была абсолютно никчемной, а несколько хороших костюмов вместе со всем своим нижним бельем спрятал».

То, что юноша скрыл данные своих бесценных наблюдений, можно объяснить неприязнью к Пири, но прятать инструменты и одежду, включая нижнее белье, имело смысл только в том случае, если он хотел остаться в Гренландии. Далее Кейгвин пишет: «Вергоев не был “авантюрным” или “безрассудно храбрым”. Он тщательно анализировал ситуацию даже в тех случаях, когда другие вели себя опрометчиво. У него был очень большой запас осторожности, и он не знал неудач, так как прекрасно осознавал, что он может совершить, а от чего ему следует отказаться…

Он никогда не обманывал, даже в самом раннем детстве. Он был очень добросовестным. Он был порядочным во всех своих делах. У него были две странности (единственные две, о которых я знаю): он никогда не принимал одолжений и не гостил ни у кого, так как всегда хотел жить по собственным средствам и платить за все, что получал.

…Кажется, он никогда не думал, что кто-то особенно интересуется тем, где он находится. Он обычно пропадал и приходил, не информируя никого о своих передвижениях. Близко зная его, мы объясняли это его скромностью и недооценкой своих возможностей, что было присуще его характеру. Он никогда не хвастался своими достижениями и никогда не волновался, когда кто-то его хвалил или ругал. Он редко говорил о себе».

Дядя Джона Вергоева справедливо говорит, что только один факт подтверждает смерть племянника – то, что его не нашли. И приводит аргументы в пользу того, что он не погиб, а остался жив, скрывшись. И главный довод, конечно, – спрятанная одежда и приборы…

«Будут, конечно, разные мнения относительно того, можно ли оправдать его поведение, – пишет Кейгвин, – но нужно иметь в виду одну вещь. Он выполнял свою работу хорошо и честно до того дня, когда экспедиция завершила свои исследования. Его определенно можно извинить, если он отказался участвовать в триумфальной процессии в честь возвращения экспедиции. Он не заключал никакого контракта о возвращении обратно вместе с отрядом. Это только предположение, что все хотели вернуться. Он не хотел и, как свободный человек, имел право остаться. Четыре члена отряда высказали свое мнение, что руководитель заставит всех участников вернуться вместе с ним. Вергоев оспорил свое право поступить таким образом и предпринял единственный способ, чтобы предотвратить акт произвола, – спрятался. Я думаю, что каждый разумный и великодушный американец оправдает его поступок».

Это логичное рассуждение. Наверное, задержаться в Гренландии было правом Вергоева. Похожий случай, когда член команды Пири вопреки его желаниям и приказу остался в Гренландии, а не вернулся домой в Соединенные Штаты, произошел в 1902 году – ослушником стал доктор Дедрик. Мы поговорим об этом в главе 7. О Вергоеве же придется сказать одно – если бы он остался жив, через какое-то время об этом узнало бы цивилизованное общество…

Заканчивая историю о первой, очень успешной, экспедиции Пири, автор хочет заверить читателей, что на небосклоне полярного исследователя, кроме славы и денег, могут гореть и другие звезды. Изнуренный, голодный, сплошь и рядом разочарованный неудачами, ты возвращаешься из полярных районов домой, говоря себе: хватит; хорошо, что все завершилось; не самым лучшим образом, но терпимо, и пусть этот мой поход в высокие широты будет последним. Однако время идет, и ты понимаешь, что вовсе не устал, сил более чем достаточно, и тебе необходимо снова попасть туда – в мир, где вокруг лед, хотя бы потому, что этот мир прекрасен, а ты чувствуешь и знаешь это.

Глава 4. Вторая экспедиция в Гренландию. 1893–1895 годы

Пири рвался на Север и продолжал мечтать. В декабре 1892 года он написал маме:

Следующей весной и летом я должен завершить исследование северной земли, которую я обнаружил прошлым летом… вернусь в сентябре на корабле, который придет за мной. После моего возвращения мне нужен еще год отпуска, во время которого я планирую читать лекции и писать книгу. Мое пребывание на Севере по времени будет не дольше, чем это было раньше, и я не нацелен завоевывать Северный полюс, да и не планируется никакая работа, которая не была бы достаточно обычной, безопасной и простой…

…Я верю, милая мама, что все же совсем скоро твой сын станет известнее Стэнли и ничто не омрачит поставленный мной рекорд.

Но прежде предстояло кое-что сделать: получить отпуск, найти деньги, собрать команду и подготовить снаряжение.

В ответ на прошение об отпуске пришел отказ. В резолюции министра Трейси говорилось, что инженер-строитель Пири направлен на верфь в Норфолк. Успехи путешественника вызывали очевидную ревность у военных коллег; общее мнение состояло в том, что негоже быть лейтенантом на флоте, носить военную форму и не прослужить на корабле и одного дня. Неприязнь со стороны морских офицеров будет сопровождать Пири долгие годы, до тех пор пока он не уйдет на пенсию в чине контр-адмирала.

Президент Американского географического общества генерал Вистар поверил во все географические открытия Пири и, как пишет Брайс, «впечатленный планами и решимостью Пири… связался с министром Трейси, убеждая его отменить все приказы и предоставить Пири отпуск».

Ходатайство подействовало – Пири отпустили, и он не забыл услугу – в 1895 году вершину к северу от скалы Флота он назовет горой Вистар.

Чтобы добыть деньги, Пири взялся за лекции. Он прочел 165 лекций за 106 дней!

Мэтт Хенсон, одетый в полярные меха, и пять ездовых псов украшали лекционные залы. Когда выступление затягивалось, собаки начинали выть, вынуждая Пири закончить рассказ. Сбор денег продолжался даже перед отходом судна «Фэлкон»[32 - Falcon – сокол (англ.).], на котором разместились члены экспедиции. Экскурсия на корабль, заваленный снаряжением, стоила 25 центов – желающих были тысячи.

В состав новой партии Пири позвал в первую очередь тех, кого уже проверил в Гренландии: Кука, Аструпа, Хенсона. Кук ответил: «…я решил, что пойду с вами в следующее путешествие…»

Пири не скрывал радости:

Надо ли говорить, как я счастлив услышать, что Вы готовы снова испытать опасности Арктики.

На следующий день после Вашего письма пришло письмо от Аструпа: длинное, страстное и полное энтузиазма. Он безумно хотел бы отправиться в путь еще раз, и я был более чем рад сказать ему «да».

Мэтт также полон желания поехать снова, так что бо?льшая часть моей старой команды будет со мной.

Но между Куком и Пири возникли разногласия. Друзья Кука, узнав, что он изучал гренландских аборигенов, попросили его выступить с докладом в Королевском медицинском обществе в Бруклине. После лекции многие слушатели настоятельно советовали Куку написать книгу о его медицинских и антропологических работах. Главный аргумент звучал убедительно: уникальные наблюдения, измерения и фотографии, сделанные в Северной Гренландии, приобретут ценность для ученого мира только в том случае, если сам автор, основательно проанализировав их, сделает выводы. Согласившись с коллегами, Кук попросил у Пири разрешение на публикацию.

Казалось бы, исследования доктора Кука, оформленные в виде научного произведения, могут быть только плюсом для Пири – организатора и руководителя экспедиции. Но он отказал Куку.

В контракте были прописаны права Пири, и Кук подчинился, однако считал отказ несправедливым. Правда Кука состояла не только в законопослушности, но и в его собственных представлениях о честности и порядочности, и он известил Пири: «После второго и более внимательного рассмотрения вопроса об Арктике я определенно решил не участвовать в следующей экспедиции.

Я сожалею, что так поздно сообщаю Вам об этом, но надеюсь, что это не причинит Вам серьезного неудобства.

Если, однако, я могу быть чем-то полезен Вам при подготовке к будущей экспедиции, в частности, в то время, когда Вы находитесь в Европе, я буду очень рад помочь Вам».

Пири ответил:

Стоит ли говорить, что я крайне расстроился, узнав о Вашем решении. Оно не причинит мне серьезного неудобства, скорее это личное разочарование. Я получил письма от пары десятков врачей, которые хотят пойти со мной. Я планирую быть в Нью-Йорке в пятницу и субботу на этой неделе и надеюсь встретиться с Вами.

Пришло еще одно письмо:

Я сожалею, что Вы не поедете, но полагаю, что у меня нет возможности убедить Вас отказаться от Вашего взвешенного решения.

Миссис Пири была на четвертом месяце беременности и вновь сопровождала мужа. Хороший врач был необходим Пири, но Кук проявил твердость и не изменил решение. Тем не менее они остались друзьями, и по просьбе Пири перед отплытием «Фэлкона» Кук проверил здоровье каждого члена отряда.

На зимовку шли 14 человек: чета Пири и няня, врач Эдвин Винсент, Аструп и Хенсон, Самюэль Энтрикин – первый помощник, Ивлин Бриггс Болдуин – метеоролог, Хью Ли, Джордж Кларк, Джордж Карр, Джеймс Дэвидсон, Уолтер Свейн и Фрэнк Стоукс – художник, оплативший свое участие в экспедиции.

Слишком много! Предыдущая экспедиция Пири, если забыть о смерти молодого Вергоева, прошла на ура. Ее кажущаяся легкость и захватывающие результаты оказали лейтенанту медвежью услугу. Он увлекся. Куда делась его славная теория о том, что больших результатов следует добиваться малой группой? Добавлю: малой группой, в которую входит сам Пири! Ведь он – движущая сила, он – сгусток энергии, его воле подчиняются все и вся. Среди спутников нет второго Пири, да и не может быть.

План лейтенанта состоял в следующем. Весной отряд из восьми человек пересечет Гренландию. От скалы Флота три человека пойдут вдоль побережья на север и, может быть, посетят Северный полюс. Трое других будут держать курс на юг, нанося на карту неизвестное северо-восточное побережье Гренландии. Вторично преодолев белую пустыню уже новым путем, они возвратятся на зимовочную базу. Двое последних – охотники. Они заготовят мясо овцебыков на обратную дорогу для северного отряда и для самих себя.

План впечатляющий, но донельзя легкомысленный. Никакой связи между отрядами нет, на помощь друг другу путешественники прийти не могут. Люди, между тем, почти все новые и непроверенные. Вероятность беды при таких условиях чрезмерно велика.

В Гренландию Пири взял восемь осликов, почтовых голубей, стеклянную крышу для дома, против которой, кстати, возражал Кук. Но самым рискованным экспериментом, по мнению автора, были роды в Арктике. И я имею в виду не только здоровье матери и ребенка, но и тот дискомфорт и напряжение, которые должна была испытывать мужская часть колонии – десять человек (не считая врача и начальника). В первой Северо-Гренландской экспедиции никто из четырех членов команды не был в восторге от соседства с семьей Пири. Теперь семья пополнилась младенцем и няней, а мужское население увеличивалось в 2,5 раза. Странный и крайне экстравагантный эксперимент над своими коллегами поставил лейтенант.

3 августа «Фэлкон» подошел к берегу в заливе Инглфилд. Через неделю закончилось строительство дома, названного Энниверсари-лодж[33 - Anniversary Lodge. Anniversary – годовщина и lodge – домик (англ.). Очевидно, название появилось в связи с пятой годовщиной свадьбы Джозефины и Роберта Пири.], и 20 августа судно ушло. 12 сентября Джозефина родила девочку весом 9 фунтов, получившую имя Мэри Анигито[34 - Marie Ahnighito. Имя дано в честь няни-инуитки.]. На протяжении всей зимы в Энниверсари-лодж из близких и далеких поселков приезжали люди, чтобы поглядеть на белую малютку и убедиться, что она состоит из плоти, а не из снега, как были уверены все местные. И тем не менее за Мэри закрепилось еще одно имя – Snow baby (Снежный ребенок). Джо приняла меры на случай своей смерти – с первых дней приучила кроху к бутылочке, подкармливая ее сгущенным молоком.

«Фэлкон»

К сожалению, рождение Мэри было единственным счастливым событием, за ним последовала череда неприятностей.

31 октября огромный айсберг откололся от ледника Боуден, подняв циклопический вал воды, обрушившийся на лед залива и берег. Новый катер и две лодки поселенцев были уничтожены. С берега волна унесла почти все запасы горючего. Во время несчастья Пири в лагере не было, и Ли поспешил сообщить начальнику ужасную весть. По словам Ли, лейтенант задумался, а затем с бессознательной театральностью воскликнул:

Судьба и сама преисподняя против меня, но я все же выйду победителем!

Кажется, что когда Роберт Пири пишет, то одновременно с восторгом читает себя, а когда говорит, то с тем же восторгом слушает себя. Это и есть неконтролируемая театральность, обращенная к главному зрителю – самому себе.

Энниверсари-лодж

Караван из осликов

Комната семьи Пири

«Она потянулась к золотой полоске». Подпись из книги Р. Пири