скачать книгу бесплатно
– Что ж, мне уже тридцать. Вы меня успокоили.
«Я приехал в Рим не для того, чтобы утешать обделенных, – подумал Джек. – Заставлю Деспьера заплатить за себя и свою девушку. Это будет моим единственным достижением за день».
Деспьер ошибся, сказав, что в том ресторане, куда он привел их, не было туристов с двенадцатого века. Напротив Джека в углу небольшого зала сидела тихая американская пара, казавшаяся четой молодоженов. Они серьезно изучали меню; девушка, подняв голову, обратилась к стоявшему перед ней официанту:
– Я хочу что-нибудь типично итальянское. Омлет – это итальянское блюдо?
Джек готов был поцеловать ее в чистый, прекрасный американский лоб.
Интерьер этого типичного римского ресторана не радовал глаз: стены были расписаны кричаще яркими видами Неаполитанского залива; люстры в виде безвкусных модернистских конструкций висели под потолком столь высоким, что благодаря какому-то акустическому эффекту посетителям приходилось кричать, чтобы их услышали соседи по столику. Деспьер заказал для всех местное фирменное блюдо – spaghetti alle vongole[16 - спагетти с морскими гребешками (ит.).], официант поставил на стол открытый графин с широким горлом, наполненный вином.
– По мнению Джека, в характере Мориса Делани есть тайные красоты; сейчас он поведает нам о них, и я смогу нарисовать объективный портрет великого человека.
Джек попытался вспомнить, как однажды вечером, более двадцати лет назад, он познакомился с Делани. Случилось это в гримерной; кроме режиссера, в убогой полутемной комнате находились Лоренс Майерс и девушка, впоследствии ставшая женой сценариста. Только что закончился спектакль, в течение недели апробировавшийся в Филадельфии. Майерс и его невеста сидели рядом на старом диване, Джек очищал перед зеркалом лицо кольдкремом.
– Это была первая пьеса Майерса, – сказал он. – Драматург радовался положительным откликам прессы и успеху, который вещь имела у публики, все говорили, что Хэрри Дэвис – он играл главную роль – станет звездой. Дэвис уже умер. Майерс – тоже.
Джек замолчал, пытаясь понять, зачем сказал об этом, ради чего воздвиг над заброшенными могилами забытых американцев надгробия из слов, объявив своим слушателям об их смерти. В этот миг Джек как бы воочию увидел живого Майерса – бледного, нервного молодого человека в изношенном костюме, сидящего возле смущенной девушки, которая напоминала гувернантку, отпущенную на выходной; она любила Майерса так неистово, что превратила их жизнь в цепочку ужасных сцен ревности, оборвавшуюся в тот день, когда Лоренс покинул кислородную палатку, чтобы умереть.
– Майерс где-то познакомился с Делани, все знали, что режиссер находится в зрительном зале и следит за спектаклем, – продолжил Джек. – Делани недавно закончил свою первую полнометражную картину, она имела шумный успех; прилетев на восток, он заехал в Филадельфию, чтобы посмотреть спектакль и поделиться своим мнением с Майерсом.
Пока подошедший официант расставлял тарелки, Джек, смежив веки, вспоминал, как выглядел Делани, когда ворвался в гримерную. Молодой, грубоватый, самоуверенный, с хриплым голосом, одетый артистически-небрежно, Делани был в дорогом пальто из верблюжьей шерсти, на его шее развевался, как флаг, кашемировый шарф; его разъяренное лицо пылало, в движениях чувствовался избыток жизненных сил, казалось, он обладал неистощимым запасом энергии.
– Он заявил следующее, – продолжил Джек, когда официант ушел, – «Забудьте о прессе, Майерс, вы – конченый человек. Что они тут смыслят, в Филадельфии? В Нью-Йорке вас разорвут на куски!»
– Это на него похоже. – Деспьер сухо усмехнулся, его вилка замерла над тарелкой. – О таком Делани я и пишу.
– Он пожалел Майерса. – Джек вспомнил побелевшее лицо сценариста и слезы, выступившие на глазах его девушки. – Лучше знать правду заранее, чем ринуться в Нью-Йорк полным радужных надежд и испытать сильнейшее разочарование.
Джек увидел, что Вероника понимающе кивнула. Мисс Хенкен ела торопливо, как бы украдкой, словно ей редко удавалось наесться досыта и она боялась, что в любую секунду ошибка, по которой она попала сюда, может раскрыться и ее попросят покинуть ресторан.
– Что еще хорошего он сказал? – спросил Деспьер.
– В гримерную зашли режиссер и продюсер постановки, – продолжал Джек, – они тоже хотели узнать мнение Делани; повернувшись к ним, Морис закричал: «Вы собираетесь везти этот балаган в Нью-Йорк? Что происходит с театром? Неужели театральные деятели окончательно утратили самоуважение? Неужто у них совсем не осталось вкуса, чувства меры, любви к своей профессии?»
Даже сейчас, спустя два десятилетия, Джек отчетливо слышал резкий, раздраженный голос, звучавший в темной комнате, он вспомнил, какие чувства испытывал, сидя перед зеркалом и восхищаясь Делани; Джек, видевший недостатки спектакля, разделял оценку Делани и презирал окружавших его людей, которые из-за слабости и сентиментальности обманывали себя. «Если бы в те годы, когда я впервые приехал в Нью-Йорк, – продолжал Делани, размахивая кулаком перед носом продюсера, словно собирался ударить его, – мы увидели бы такой прогон, то поспешили бы скрыться в горах, надеясь, что мусорщики сожгут театр дотла. А сегодня у вас хватает нахальства стоять здесь и заявлять мне, что вы собираетесь везти это в Нью-Йорк! Позор! Позор!»
– Что ответил продюсер? – спросил Деспьер.
– Продюсер сказал: «Мне кажется, мистер Делани, вы пьяны», после чего вместе с режиссером театра выскочил из гримерной.
Джек усмехнулся, вспомнив их паническое бегство.
– Видите, – сказала Вероника, – я вам говорила, что в молодости мистер Делани был интересен.
Она слушала Джека так внимательно, что совсем забыла о еде; Джек постоянно чувствовал, что она не отводит глаз от его лица.
– А что стало с бедолагой-сценаристом? – спросил Деспьер. – Он прыгнул в реку и утопился?
– Нет. Делани посоветовал ему забыть о пьесе. В конце концов, как сказал Делани, если первая вещь автора проваливается, это приносит ему только пользу. Делани поведал Майерсу о том, как семь лет вкалывал в театре, пока к нему пришло хоть какое-то признание, о том, как его выгоняли из съемочной группы в самом начале работы над первыми двумя картинами. А еще он заявил: «Послушайте, молодой человек, эта вещь никуда не годится, но у вас есть талант, и в конце концов вы создадите нечто стоящее».
Джек задумался. У Майерса действительно был талант; но жизнь его сложилась неудачно, он стал алкоголиком и умер в возрасте тридцати трех лет, но мог ли Делани предвидеть все это в тот вечер?
– Затем он спросил Майерса, есть ли у того деньги, на что драматург, засмеявшись, ответил: «Шестьдесят пять долларов». Морис заявил, что приглашает Лоренса в Голливуд для работы над сценарием кинокартины; получив гонорар, Лоренс сможет заняться новой пьесой. И еще он порекомендовал Майерсу не приглашать друзей и родственников на нью-йоркскую премьеру и не обсуждать ее с ними, а прийти к нему в отель. Майерс и его девушка воспользовались советом Делани. Премьера провалилась, зрители начали уходить уже в середине первого действия, невеста Майерса плакала в последнем ряду. Это был к тому же день ее рождения; она, конечно, не поверила Делани, считая, что пьеса уступает только «Гамлету», и взяла на работе отпуск, чтобы отпраздновать с Майерсом его успех. Но ее ждало горькое разочарование. Они с Майерсом отправились в отель к Делани; войдя в «люкс», они застали там режиссера; он ждал их, сидя перед тортом со свечами, приготовленным для девушки. Они спустились в бар, немного выпили; Делани запретил им читать завтрашние рецензии, которые, по его выражению, будут способны искалечить человека. Затем он спросил, где они планируют провести ночь. Майерс вместе с двумя актерами жил в квартире без горячей воды, он не мог пригласить девушку к себе, и она собиралась заночевать у родственников на Морнингсайд-Хейтс. Делани заявил, что в эту ночь им не следует расставаться. Он отвел их к портье и сказал ему: «Послушайте, это мои друзья. Они не женаты; я хочу, чтобы они получили просторную комнату на одном из верхних этажей, где тихо, а воздух свеж, с выходящими в сад окнами, из которых виден мост Джорджа Вашингтона и Джерси. Я хочу, чтобы у них было все, чем располагает этот отель. Они закажут шампанское, икру и жареного фазана, а вы все запишите на мой счет». Затем, поцеловав их обоих, Делани пообещал заказать билеты в Калифорнию на послезавтра и удалился.
Джек умолк, предавшись воспоминаниям о далеких днях, пережитых катастрофах, несбывшихся надеждах, пролитых слезах, безжалостной честности, целительном прямодушии, юношеской вере. Он не стал говорить им о себе, о том, как Делани мимоходом, как бы случайно, не расточая комплиментов, нанял и его; он не рассказал им о своей первой жене, ненавидевшей Делани за то, что он занял важное место в жизни Джека. Все это не имело прямого отношения к Делани и не представляло ценности как материал для статьи.
– Вот что произошло сто лет назад в Нью-Йорке, когда я был молод, – закончил Джек, снова принимаясь за спагетти.
– Если бы эту статью писала я, – сказала Вероника, и Джек обратил внимание на то, что она по-прежнему не спускает с него глаз, – я бы включила в нее эту историю. Точно в том виде, в каком мы ее услышали.
– О чем она говорит? – Деспьер пожал плечами. – О том, что в молодости мы все были лучше? Это общеизвестно.
– Возможно, – согласилась Вероника, – но эта мысль не испортит статью.
– Он пользовался колоссальным успехом у женщин, – заметила мисс Хенкен, поглощая спагетти и моллюсков. – Сплетен ходило предостаточно… Он спал со всеми подряд. Напишите это. Читатели придут в восторг.
– К совету Фелис стоит прислушаться, – серьезно сказал Деспьер. – Она держит руку на пульсе публики.
– Уверена, – мисс Хенкен лукаво посмотрела на Джека из-под белесых бровей, – в молодости, когда вы выглядели так, как в «Украденной полночи», вы тоже могли переспать с любой.
– Я составлю для вас список, мисс Хенкен, – с неприязнью в голосе произнес Джек, – прежде чем уеду из Рима.
– Теперь он – женатый человек, – усмехнулся Деспьер, – и государственный деятель. Не береди ему душу сладостными воспоминаниями.
– Я просто сделала ему комплимент, – обиженно произнесла мисс Хенкен. – Что, теперь и комплимент мужчине сделать нельзя?
Джек встретился глазами с Вероникой; девушка загадочно улыбнулась, склонив голову. «Похоже, она считает, что я и сейчас выгляжу недурно», – подумал удивленный Джек.
От Деспьера, замечавшего все, не укрылось, что Джек еле заметно переглянулся с Вероникой; француз откинулся на спинку кресла, из-под прикрытых век посматривая на них обоих и, как показалось Джеку, обдумывая план мести.
– Будь осторожна в разговорах с ним, – лениво сказал он. – Его жена ужасно ревнива. И к тому же она очень красивая. Настолько красивая, что стоит Джеку покинуть город, как она тотчас становится самой популярной женщиной в Париже. Между прочим, Джек, я тебе говорил, что утром мне звонила знакомая из Парижа? Она видела твою жену. Я тебе говорил?
– Нет, – ответил Джек, – не говорил.
– В три часа утра Элен видели в «Белом слоне». Она танцевала с каким-то греком. Моя приятельница его не знает, но, по ее словам, танцует он великолепно. Она сказала, что Элен выглядела сногсшибательно.
– Не сомневаюсь, – сухо произнес Джек.
– Они – самая счастливая семейная пара из всех известных мне, – завершил свою месть Деспьер. – Правда, Джек?
– Не знаю. Я не знаком со всеми твоими женатыми друзьями.
– Если бы я мог надеяться на успех, – сказал Деспьер, – то обязательно бы приударил за Элен. Она прелестна, а с ее мужем не скучно. Нет ничего хуже, чем роман с женщиной, муж которой – зануда. Никакая женская привлекательность не послужит достаточной компенсацией за те часы, что вам придется проводить в его обществе, изображая из себя друга семьи.
Мисс Хенкен нервно рассмеялась: журналист дал ей возможность заглянуть в бесконечно далекий от нее мир адюльтера. Деспьер, радуясь одержанной победе, занялся спагетти.
Не дождавшись кофе, он взглянул на часы и вскочил с кресла.
– Придется вас покинуть. У меня свидание. Мы обязательно должны каждый день встречаться за ленчем.
Помахав рукой, он отошел от столика. Хозяин ресторана поспешил к французу. Деспьер обнял итальянца за плечи и вместе с ним направился к двери. Джек проводил их взглядом, сердясь на себя за то, что позволил Деспьеру уйти, не оплатив хотя бы половину счета. Он посмотрел на Веронику, желая понять, как она реагирует на то, что Деспьер внезапно покинул ее, но девушка с невозмутимым видом ела грушу.
«Похоже, я ошибся», – подумал Джек.
А через несколько минут, когда они допили кофе и Джек попросил счет, подошедший к нему хозяин ресторана, широко улыбаясь, заявил, что ленч уже оплачен.
– Синьор Деспьер, – добавил итальянец, – сказал, что сегодня вы все – его гости.
Глава шестая
Когда они вышли на улицу, мисс Хенкен сообщила, что отправляется в Чинечита[17 - Римский киногородок, где находится ряд киностудий.] узнать насчет работы; они поймали для нее такси, и она уехала. Судя по выражению ее лица, она привыкла обходиться без провожатых.
– Вам в какую сторону? – спросила Вероника.
Она стояла, распахнув пальто, и Джек догадался, что девушка демонстрирует свою фигуру.
– Я пройдусь пешком до отеля.
Собираясь попрощаться, Джек задумался, должен ли он из вежливости спросить ее телефон. «Не буду, – решил он, – все равно я им не воспользуюсь».
– Можно ли прогуляться с вами? – Вероника снова облизала языком уголок рта.
– Конечно. Я буду только рад. Если вы никуда не торопитесь.
– До пяти часов я свободна.
– А что вы делаете потом? – спросил Джек.
– Работаю. В бюро путешествий. Отправляю людей в те места, где хотела бы побывать сама.
Солнце скрылось за зловещими, свинцово-черными тучами, которые наступали на Рим с севера; ветер рвал в клочья края афиш, расклеенных на желтых стенах домов.
Они прошли мимо двери, возле которой просила милостыню согбенная, плохо одетая женщина с грязным ребенком. Держа малыша одной рукой, нищенка бросилась вслед за Джеком, повторяя: «Americano, americano»[18 - Американец, американец (ит.).]. Вторую руку, скрюченную, давно не мытую, она протягивала вперед.
Джек, остановившись, дал ей столировую монету; женщина, не поблагодарив, вернулась к двери. Джек почувствовал, что она смотрит ему вслед, не испытывая признательности и удовлетворения; сотня отданных лир не избавила его от ощущения вины, вызванного вкусной горячей пищей, обществом хорошенькой девушки, роскошью гостиничного номера.
– Это напоминание, – серьезно сказала Вероника. – Я о женщине.
– Напоминание о чем?
– О близости Африки и о той цене, которую мы за нее платим, – пояснила девушка.
– В Америке тоже есть нищие, – заметил Джек.
– Не такие. – Вероника ускорила шаг, словно спеша уйти подальше от женщины с ребенком.
– Вы бывали в Америке? – спросил Джек.
– Нет. Но я знаю.
Они молча перешли улицу, свернули за угол, миновали витрину бакалейного магазина, уставленную сырами, колбасами и оплетенными узкогорлыми бутылками с кьянти.
– Вам безразлично, – негромким голосом спросила внезапно Вероника, – что ваша жена танцует с кем-то в Париже в три часа утра?
– Да, – сказал Джек и подумал: «Это не совсем верно».
– Американские семьи счастливее итальянских, – с досадой произнесла она.
«Ну, – подумал Джек, – тут я мог бы с ней поспорить».
– И вообще, – заметил он, – я не уверен, что она на самом деле танцевала в три часа утра.
– Вы хотите сказать, Жан-Батист соврал?
– Сочинил, – поправил ее Джек.
– В нем плохое перемешано с очень хорошим, – сказала Вероника.
Джек почувствовал влагу на верхней губе. Он понял, что из носа снова потекла кровь. Смутившись, он остановился, вытащил платок и приложил его к носу.
– Что с вами? – Вероника испуганно посмотрела на Джека.
– Пустяки, – глухо ответил он. – Нос кровоточит. Королевская болезнь, – пытался пошутить Джек.
– Это всегда так начинается? Без всякой причины?
– Только в Риме. Вчера какой-то человек меня ударил.
– Ударил вас? – изумленно спросила она. – Почему?
– Понятия не имею. – Джек тряхнул головой, раздосадованный усилившимся кровотечением и вниманием прохожих. – Как предупреждение.
Он стоял посреди оживленной улицы, расстроенный, подавленный снами, недобрыми предчувствиями, образами мертвых, близостью опасности, одиночеством, страхом, который внушала ему грядущая ночь.
– Надо поскорей добраться до вашего отеля, – сказала Вероника.
Остановив такси и держа Джека за локоть своей сильной и нежной рукой, она усадила его, точно инвалида, в машину. Сейчас Джек радовался тому, что в такую минуту был не один.
Возле отеля Вероника, не позволив Джеку расплатиться с водителем, сделала это сама; потом она взяла ключ у портье и остановилась у двери лифта рядом с Джеком, готовая в любой момент подхватить его, если он начнет падать. Кровь шла не переставая.
В кабине лифта перед глазами Джека, старавшегося ничем не привлекать внимания рослого парня в ливрее, нажимавшего кнопки рукой, обтянутой белой перчаткой, возникло странное видение. Он явственно осознал, что, пока девушка ходила за ключом, в дальнем конце коридора он заметил Деспьера и женщину в голубом платье; они сидели рядом и серьезно беседовали о чем-то. Джек был уверен в том, что в какое-то мгновение Деспьер поднял голову, узнал его, кивнул и отвернулся.
– Вы их видели? – спросил он Веронику, которая замерла возле него.
– Кого?
– Деспьера и какую-то женщину. В вестибюле.
