скачать книгу бесплатно
– Меня?
– Ну, она сказала: одного из родителей.
– А почему бы не мать? – спросил Джордах. – Ты ей сказал об этом?
– Лучше, чтоб она об этом не знала, – сказал Рудольф.
Джордах снова внимательно поглядел на него поверх лодки.
– Мне казалось, французский – один из твоих любимых предметов.
– Так оно и есть, – подтвердил Рудольф. – Пап, нет смысла терять время. Ты должен пойти с ней поговорить.
Джордах продолжал оглаживать дерево. Затем вытер пот со лба и опустил рукава. Натянул на голову кепку, накинул на плечи, как мастеровой, кожаную куртку и зашагал. Рудольф двинулся за ним, не осмеливаясь намекнуть, что, прежде чем идти в школу, ему следовало бы зайти домой и переодеться.
Мисс Лено сидела за столом, проверяя работы. В школе было пусто, но в окно доносились крики со спортивной площадки. За то время, пока Рудольф ходил домой, она успела по крайней мере раза три подкрасить губы. Рудольф впервые заметил, что они у нее тонкие и кажутся пухлыми только благодаря толстому слою помады. Она подняла глаза, когда отец с сыном вошли, и поджала губы. Джордах, прежде чем войти в помещение, надел куртку и снял кепку, но все равно выглядел как мастеровой.
Мисс Лено встала из-за стола.
– Это мой отец, мисс Лено, – сказал Рудольф.
– Здравствуйте, сэр, – сухо поздоровалась мисс Лено.
Джордах промолчал. Он стоял перед ее столом, покусывая усы, держа в руках кепку, – этакий покорный пролетарий.
– Ваш сын, по-видимому, сообщил, зачем я вас вызвала?
– Нет, – ответил Джордах. – Что-то не припомню, чтобы он мне что-либо сказал. – В его голосе слышалась какая-то особая, нехарактерная для него кротость, и у Рудольфа мелькнула мысль, а не боится ли отец этой женщины.
– Мне даже неудобно рассказывать. – И мисс Лено снова сорвалась на крик: – Безобразие!.. И кто бы мог подумать?! Лучший ученик!.. Значит, он не сказал вам?
– Нет. – Джордах терпеливо ждал с таким видом, точно он весь день и всю ночь раздумывал над случившимся, пытаясь понять.
– Eh, bien [4 - Что ж (фр.).]. Бремя ложится на мои плечи, – сказала мисс Лено. Она нагнулась, открыла ящик и достала рисунок. Даже не взглянув на него, она положила лист от себя подальше. – Посреди урока, когда все писали сочинение, вы знаете, чем он занимался?
– Нет, – сказал Джордах.
– Вот, полюбуйтесь!.. – И жестом трагической героини она сунула ему под нос рисунок сына.
Джордах взял его и повернул к свету, падавшему из окон, чтобы получше разглядеть. Рудольф с тревогой всматривался в лицо отца, пытаясь угадать его реакцию. Он почти не сомневался, что тот сейчас развернется и даст ему затрещину, и думал, хватит ли у него мужества вынести удар, не дрогнув и не вскрикнув от боли. Однако по лицу Акселя невозможно было ничего прочитать. Казалось, рисунок заинтересовал его, но в то же время озадачил. Наконец он ткнул толстым пальцем в слова: «Je suis folle d’amour».
– Дело в том, что я не знаю французского, – наконец произнес он.
– Не в этом суть, – волнуясь, произнесла мисс Лено.
– Но здесь что-то написано по-французски.
– «Я сгораю от любви, я сгораю от любви!» – перевела мисс Лено. Она уже поднялась со стула и нервно расхаживала позади стола.
– Что это вы? – Джордах наморщил лоб, словно пытаясь понять то, что было выше его разумения.
– Вот что здесь написано! – пронзительно выкрикнула она, показывая пальцем на рисунок. – Я перевела то, что ваш талантливый сын здесь написал: «Я сгораю от любви, я сгораю от любви»! – выкрикнула она.
– Понимаю, – словно только сейчас его осенило, сказал Джордах. – А что, по-французски это неприлично?
– Мистер Джордах, – с усилием сдерживаясь и обкусывая помаду с губ, произнесла мисс Лено, – вы когда-нибудь учились в школе?
– В другой стране, – сказал Джордах.
– В какой бы стране вы ни учились, вы считаете возможным, чтобы молодой человек во время урока рисовал свою учительницу обнаженной?
– О-о! – удивленно протянул Джордах. – Так это вы?
– Да, я, – отрезала мисс Лено, скорбно глядя на Рудольфа.
Джордах внимательнее пригляделся к рисунку.
– А ведь и правда похоже, – после паузы заметил он. – Никак теперь учительницы позируют голыми?
– Мистер Джордах, я пригласила вас не для того, чтобы вы надо мной насмехались, – с достоинством заявила мисс Лено. – Насколько я понимаю, дальше нам с вами разговаривать бесполезно. Я не собиралась причинять вашему сыну неприятности и показывать это безобразие директору, но теперь вижу – ничего другого мне не остается. Не смею вас больше задерживать. А теперь верните мне, пожалуйста, рисунок. – И она протянула руку за рисунком.
– Так, значит, вы утверждаете, это нарисовал мой сын? – отступив на шаг и продолжая держать рисунок, спросил Джордах.
– Совершенно точно, внизу стоит его подпись, – сказала мисс Лено.
– Вы правы, это подпись Руди, – снова поглядев на лист, согласился Аксель. – Значит, его рисунок. И без экспертизы видно.
– Я полагаю, директор вызовет вас в ближайшее время, – продолжала мисс Лено. – А теперь, пожалуйста, верните мне рисунок. Я очень занята и уже потеряла достаточно времени из-за этой мерзкой истории.
– Пожалуй, я сохраню его на память. Вы же сами сказали, это Руди нарисовал, – спокойно произнес Джордах. – Видно, что у парня талант… А какое сходство! – Он восхищенно покачал головой. – Я и не подозревал, что у Руди такие способности. Мы вставим рисунок в рамку и повесим дома. В наши дни за такие картины с голыми женщинами платят большие деньги.
Мисс Лено опять прикусила губу и онемела. Ошеломленный поведением отца, Рудольф не сводил с него глаз. Он никак не предполагал, что отец устроит целый спектакль, разыгрывая этакого наивного и в то же время хитроватого деревенщину.
Мисс Лено наконец обрела дар речи.
– Убирайтесь отсюда, вы, невоспитанный, грязный иностранец, и забирайте своего гадкого сына! – перегнувшись через стол, прошипела она.
– На вашем месте я бы не стал так выражаться, мисс, – спокойно заметил Джордах. – Эта школа существует на деньги налогоплательщиков, а значит, и на мои, так что я уйду отсюда, когда сочту нужным. К тому же если бы вы не ходили по школе, виляя задом в этой вашей узкой юбке, и у вас не торчали бы сиськи наружу, как у дешевой шлюхи, может, ребята и не стали бы рисовать вас голой. Если хотите знать мое мнение, сними с вас все эти корсеты и бюстгальтеры, вышло бы, что Руди еще приукрасил вас на своем рисунке.
Лицо мисс Лено налилось кровью, а рот перекосился от ненависти.
– Я все о вас знаю. Грязный бош! – выкрикнула она.
Джордах перегнулся через стол и влепил ей звонкую пощечину. Удар прозвучал как выстрел. Со спортивной площадки больше не доносилось голосов, и мгновение в комнате царила мертвая тишина. Мисс Лено так и застыла на месте. Затем рухнула на стул и, закрыв лицо руками, разразилась потоком слез.
– Я не привык, чтоб со мной так разговаривали, поняла, шлюха французская?! – сказал Джордах. – Я не для того приехал сюда из Европы, чтобы такое выслушивать. Будь я французом – а они нынче задали стрекача после первого же выстрела грязных бошей, – я бы хорошенько подумал, прежде чем кого-нибудь оскорблять. К твоему сведению – может, тебе от этого полегчает, – в шестнадцатом году я собственными руками всадил штык в спину одному французу, когда тот пытался удрать к своей мамочке.
Джордах говорил спокойно, ровным голосом, точно речь шла о погоде или заказе на муку, и Рудольфа начала бить дрожь. Ирония звучала еще невыносимее из-за этого почти дружелюбного тона.
– И если ты вздумаешь отыграться на моем сыне, – безжалостно продолжал Аксель, – советую опять же хорошенько подумать сначала. Я живу недалеко отсюда и в случае чего могу заглянуть еще раз. Вот уже два года мой сын получает по французскому только отличные отметки, и, если в конце года отметка у него окажется ниже, я не поленюсь зайти в школу, чтобы задать несколько вопросов. Пошли, Руди.
Они вышли из класса, оставив за столом рыдающую мисс Лено.
Отец и сын шагали молча. Поравнявшись с урной на углу улицы, Джордах остановился, почти машинально порвал рисунок в клочки и выкинул их. Потом взглянул на Рудольфа.
– Дурак ты, верно? – сказал он.
Рудольф кивнул.
Они продолжали идти к дому.
– У тебя уже были женщины? – спросил Джордах.
– Нет.
– Это правда?
– Я бы сказал тебе.
– Думаю, сказал бы, – согласился Джордах. – Чего же ты ждешь?
– А куда торопиться? – занял Рудольф оборонительную позицию. Никогда раньше ни отец, ни мать не говорили с ним о сексе, а сейчас уж был совсем неподходящий момент. Перед глазами у него стояло искаженное, подурневшее лицо мисс Лено, рыдающей за учительским столом, и ему было стыдно, что эта глупая визгливая баба могла быть предметом его страсти.
– Когда начнешь, – продолжал Джордах, – меняй их почаще. И смотри не вообрази, будто на свете для тебя существует лишь одна-единственная женщина, иначе испортишь себе жизнь.
– Хорошо, – ответил Рудольф, хотя твердо знал, что отец не прав. Совсем не прав.
Некоторое время они снова шли молча. Завернув за угол, Аксель спросил:
– Тебе неприятно, что я ее ударил?
– Да.
– Ты жил только в этой стране, – сказал Джордах. – Тебе не понять, что такое настоящая ненависть.
– Ты действительно заколол француза штыком? – Рудольф должен был знать правду.
– Угу. Одного из десяти миллионов. Французом больше, французом меньше – какая разница?
Они подошли к дому. Рудольф чувствовал себя подавленным и несчастным. Ему следовало бы поблагодарить отца за то, что он вступился за него, и понимал, что мало кто из родителей поступил бы подобным образом, но не мог выдавить из себя ни слова.
– Я убил еще одного человека, – продолжал Джордах, когда они остановились около булочной. – В Гамбурге в двадцать первом году, уже после войны. Ножом. Пожалуй, пора уже тебе знать побольше о родном отце. Ну, увидимся за ужином. Мне надо поставить лодку в сарай. – И, сдвинув кепку на затылок, он заковылял к реке.
Когда в конце учебного года вывесили список с отметками, против фамилии Рудольфа в графе «французский язык» стояло «отлично».
Глава 4
I
Спортивный зал начальной школы находился неподалеку от дома Джордахов и, кроме субботы и воскресенья, был открыт до десяти часов вечера. Два-три раза в неделю Том приходил сюда поиграть в баскетбол, или просто поболтать с ребятами, или покидать по маленькой кости в мужском туалете, подальше от глаз тренера.
Том был единственным из своих сверстников, кого парни постарше принимали в игру. Он завоевал это право кулаками. Однажды, войдя в туалет, когда игра в кости шла полным ходом, он протиснулся между двумя игроками и, опустившись на колени, швырнул свой доллар в кучу мелочи. Потом, повернувшись к Сонни Джексону, девятнадцатилетнему парню, заводиле всей этой компании, догуливавшему последние деньки перед призывом в армию, сказал: «Ты устарел, приятель». Сонни, сильный, коренастый задира, был очень обидчив, и Том намеренно выбрал его для своего дебюта. Взглянув на Тома с раздражением, Сонни выкинул его доллар из кучи: «Вали отсюда, молокосос. Здесь играют мужчины».
Ни секунды не раздумывая и даже не вставая с колен, Том наотмашь ударил его. В последовавшей затем драке Том и завоевал свою репутацию рискового парня. Он подбил Сонни глаза, разбил в кровь рот, потом отволок побежденного в душ, открыл кран и целых пять минут держал под холодной водой. После этого, когда бы он ни появлялся в спортивном зале, его всегда принимали в игру.
Сегодня никто не кидал кости. Долговязый двадцатилетний Пайл, добровольно ушедший в армию еще в начале войны, демонстрировал ребятам самурайский меч, якобы захваченный им собственноручно на Соломоновых островах. Пайла отчислили из армии после того, как он трижды перенес малярию и чуть не умер. До сих пор кожа у него была желтоватая.
Том скептически слушал рассказ Пайла о том, как он бросил гранату в пещеру – так, на всякий случай, – и оттуда послышался крик. С пистолетом в руке он подполз к пещере и увидел там убитого японского капитана. Рядом лежал меч. Тому казалось, он слушает рассказ Эррола Флинна в голливудском фильме, а не парня из Порт-Филипа. Но он молчал: у него было миролюбивое настроение, да и не мог же он вздуть за вранье такого больного и желтого парня.
– …а спустя две недели я этим мечом отрубил одному япошке голову, – завершил свой рассказ Пайл.
Кто-то потянул Тома за рукав. Это был Клод, как всегда, в темном костюме, при галстуке и с пузырьками слюны в уголках рта.
– У меня есть для тебя новость, – прошептал он. – Идем отсюда.
– Подожди, – отмахнулся Том, – дай дослушать.
– Остров мы уже взяли, но на нем все еще пряталось много японцев, – продолжал Пайл. – Они выходили по ночам и обстреливали нас. Нашему командиру это действовало на нервы, и он три раза в день высылал группы боевого дозора, чтобы очистить местность от этих гадов.
Однажды, когда я был в таком дозоре, мы заметили япошку, который пытался переправиться через ручей. Он был легко ранен и, выбравшись на берег, сел на землю, держась руками за голову, и чего-то залопотал. Офицера с нами не было, только капрал. «Послушайте, ребята, – сказал я, – не дайте ему уйти, а я сбегаю за мечом, и мы его казним как положено». Капрал малость струсил: приказ был брать их в плен. Но офицера-то рядом не было, а эти гады, между прочим, убивая наших парней, всегда отрубали им головы. В общем, мы проголосовали, парни связали японца, а я принес свой самурайский меч. Мы заставили японца, как принято, встать на колени и опустить голову. Так как меч был мой, мне и пришлось им работать. Я замахнулся и… бац! Башка покатилась по земле, прямо как кокосовый орех, с выпученными глазами. Кровища брызнула, наверное, футов на десять. Говорю тебе, – заключил Пайл, любовно поглаживая меч, – эти штуки не шуточки.
– Брехня, – громко сказал Клод.
– Что? – заморгал глазами Пайл. – Что ты сказал?
– Я сказал – брехня, – повторил Клод. – Никакому япошке голову ты не рубил. А меч, могу поспорить, купил в какой-нибудь сувенирной лавке в Гонолулу. Мой брат Эл знает тебя, он говорит, у тебя кишка тонка даже кролика убить.
– Послушай, детка, – рассердился Пайл, – хоть я и болен, но, если ты не замолчишь и не уберешься отсюда, я так тебя отделаю, что своих не узнаешь. Никто еще не говорил мне: «брехня».
– Валяй, я жду, – ответил Клод. Снял очки и положил их во внутренний карман пиджака. Без очков он выглядел трогательно беззащитным.
Вздохнув, Том поднялся и загородил Клода спиной.
– Всякий, кто тронет моего друга, будет иметь дело со мной, – сказал он.
– Ну что ж, я не возражаю, – ответил Пайл, передавая меч соседу. – Хоть ты и малолетка, новичок.
– Брось, Пайл, он убьет тебя, – заметил парень, беря у него меч.
Пайл неуверенно обвел глазами собравшихся в кружок ребят. На их лицах он прочел явное предостережение.
– Впрочем, я не за тем вернулся домой с Тихого океана, чтобы драться здесь с разной мелюзгой, – громко заявил он. – Давай сюда меч. Мне пора.
И ушел. За ним молча разошлись и остальные, предоставив туалет в полное распоряжение Тома и Клода.
– Чего ты этим хотел добиться? – раздраженно сказал Том. – Он не сделал ничего плохого. К тому же ты знаешь, ребята не дали бы ему со мной схватиться.
– Мне просто хотелось увидеть, какие у них будут морды, только и всего. – Клод стоял потный и улыбался. – Все решает сила! Грубая сила.
