скачать книгу бесплатно
– Ни на что.
…Вот поэтому Лера и удивилась: надо же, сегодня без свидетелей.
– Сколько ей было лет? – строго спросил Стерлядкин.
– Сорок восемь.
– Да, рано. Молодая женщина. И с кем же вы остались?
– Ни с кем. Я – одна.
Лера стала рассказывать, как это было, но Стерлядкин оборвал её ледяным голосом:
– Всё, хватит. Не надо мне больше об этом рассказывать.
В его «высоком кабинете» была ещё одна смежная комнатка. Главный редактор вынес оттуда пять тысяч рублей:
– Отпевайте. И гроб забивайте в храме! – велел он.– У вас на сегодня очень много дел!
Вошла Булкина:
– Эраст Эрастович, к вам – Жерехов.
– Татьяна Яковлевна,– разорался Стерлядкин, – представлять посетителя всегда нужно полным именем. Иначе все будут думать, что я – неграмотный.
…Пришла Надежда Васильевна, принесла свидетельство и справку о смерти. И Леру разодрало грязное любопытство: от чего умерла, от чего? От диффузного мелкоочагового кардиосклероза.
И тут Леру прорвало, она расплакалась. Лазарикова по-матерински прижала её к себе. Она была старше её мамы на четыре года, и выглядела шикарно: белая короткая куртка, стрижка, укладка.
Мама рассказывала, что у Надежды Васильевны в Фергане был роскошный дом с фруктовым садом. Когда они приехали сюда, то вчетвером снимали комнату-десятиметровку. Но им удалось хорошо устроиться и в России.
В семь вечера Лера позвонила из автомата у Старой почты. К её огромной радости, Зинаида Фёдоровна уже вернулась из командировки.
– Можно к вам прийти? – спросила Лера.
Можно.
– Как твои дела, Лерочка?
– Маме сегодня ночью умерла.
– Моя мама тоже ночью умерла. Давай я тебя покормлю.
Девятнадцатилетняя дочка Зинаиды (она просила называть её так), Илонка, была на учёбе в Тульской области. В этом году она окончила педучилище в Ногинске, собиралась работать в их с Лерой школе, но так и не сдержала своего обещания.
Хозяйка налила Лере тарелку щей. Вошёл её бывший муж, Виктор Степанович, с которым они проживали в одной квартире, увидел гостью и остался недоволен. Но Зинаида сказала:
– Вить, надо покормить человека. У неё сегодня мама умерла, а в мае – бабушка.
А потом они прошли в маленькую комнатку, где Зинаида жила с дочкой. Там помещалось и пианино, и детская стенка, и две кроватки. И Зинаида помолилась за Леру по своей вере:
– Господи, благослови Лерочку, ты же видишь, как ей сейчас тяжело.
В глубине души Лера надеялась, что хозяйка предложит ей переночевать у неё, но этого не случилось. А второй раз навязываться Лера не стала.
Ей оставалось только пойти к тёте Тане Ковровой и забрать у неё деньги. В августе мать сдала квартиру каким-то бомжам с работы тёти Тани, и та теперь передавала арендную плату. Обычно она сама приносила им деньги, а сегодня почему-то не пришла.
Тётя Таня тоже спросила, как дела, и Лера, поколебавшись, всё-таки сказала, что случилось. Коврова остолбенела и дала Лере от себя лично тысячу рублей.
– А этим мы пока ничего не будем говорить,– решила тётя Таня.– А то вдруг они решат, что их теперь выгонят. Ты, если что-то у тебя случится, обращайся ко мне.
Она словно бы пророчествовала, что ничего хорошего в жизни Леры уже не будет. Только голод, болезни, наезды бандитов. И Лера холодно сказала:
– Спасибо, конечно, но я никому не хочу быть обязанной.
Лера знала, что Коврова – гадкая сплетница. Она передавала бабкам на лавочке абсолютно всё, что узнавала. И она рассказала квартирантам, какая же Лера гадина,– совершенно спокойно, без слёз и истерик, и резания вен, сообщила ей о смерти своей матери!
Тётя Таня тоже не предложила ей остаться. Да, она жила в тесной однокомнатной квартирке без чулана и балкона вместе с мужем Сергеем Ивановичем, но Леру устроил бы коврик у двери, лишь бы ей быть среди людей. И она вернулась в свой ад.
Она не спала почти двое суток, и сейчас это сказывалось. Лере казалось, что у неё сейчас разорвётся голова. Она встала, как сомнамбула, и безуспешно попыталась найти свидетельство о смерти отчима.
Лера легла спать, но просыпалась каждый час.
Глава 3. Закопают – станет легче
В девять утра Витя повёз её в похоронную фирму, что напротив травмпункта, где Лера в очередной раз сидела и заполняла какие-то квитанции. Деньги, полученные вчера за квартиру, улетели то ли на гроб, то ли на копку могилы. В этом царстве Безенчука тоже стояли выставочные гробы,– расписные и лакированные, как шкатулки. А точнее, в «Нимфе», где было несколько владельцев, а у Безенчука – индивидуальное предприятие. Сейчас бы они назывались ООО «Нимфа» и ИП Безенчук.
Ещё Никодимов сказал:
– Лерочка, давай съездим к нотариусу, узнаем, что там и как.
Леру всю затрясло:
– Нет! – закричала она.
Она не хотела принимать наследство, становиться собственником. Сегодня Анастасия Владимировна должна была получить свидетельство о праве собственности, но вчера она умерла.
Лера подумала: а не сократил ли Стерлядкин жизнь её матери хотя бы на месяц?
Пока она работала, мать сидела в отпуске. За все двадцать четыре дня она так и ни разу не вышла на улицу, и это было страшно.
С графиком и «Горожанке» было непонятно, то ли ходить, то ли не ходить. Свою работу она могла бы выполнять и дома, но Лера всегда хотела быть среди людей.
Когда ей запретили появляться на работе, Лера матери ничего не сказала. Та её живьём бы съела. Каждый вечер, когда Лера возвращалась с работы, Анастасия Владимировна спрашивала заискивающе:
– Тебя не выгнали?
И накаркала!
Так прошли август, сентябрь. Мать денег не спрашивала, говорила:
– Ты их не трать, копи на установку телефона. Ты даже можешь оформить его на себя!
И вот в октябре, на ночь глядя, мать объявляет:
– Завтра мне к нотариусу, дашь мне денег.
Это был конец света. Лера, может быть, и выкрутилась бы, но третьего дня Никодимова скрутила ДПС за «остаточный алкоголь». Выкупить права стоило шесть тысяч рублей. Мама позвонила и велела отдать Никодимову в долг все деньги, которые есть в доме (ведь без его машины она не смогла бы попасть на работу). И Лера наскребла из кубышки, и остатки их с матерью зарплат.
И она пожелала матери умереть ночью, только бы с утра она её не истязала. Лера ворочалась, просыпаясь каждые полчаса. И она придумала сказать, будто бы отдала их взаймы Вите на салон красоты.
Утром мать ласково позвала её. Лера беспомощно достала из кубышки оставшуюся мелочь, пролепетав:
– Всё, больше ничего нет.
– Где деньги?!! – закричала мать.
– Я дала взаймы.
– Кому? Г… ты!
Этот день Лера сочла самым страшным в своей жизни. После обеда она пошла в «Горожанку». Бог знает, что ей это стоило! Она, конечно, понимала, что «пособие» ей никто платить не станет, но она же заработала что-то в августе. Только депонента не вышло.
– Вы прекратили к нам ходить,– заявил Стерлядкин,– поэтому мы перестали включать вас в зарплатную ведомость. Теперь мы перевели вас с зарплатной на гонорарную основу. Вам просто поменяли график работы, а вы перестали работать.
– Хорошо, но в августе-то я работала.
– Двух тысяч вполне достаточно,– хмыкнул Стерлядкин. – И не такая уж вы и бедная, если ходите в кожаной куртке.
Эту куртку Лера носила одиннадцать лет.
Лера ждала возвращения матери, как приговорённый к смерти – палача.
Для оплаты госпошлин мать, как бухгалтер, выписала себе аванс. И началось традиционное гестапо:
– Скотская рожа, где деньги? Кто вообще знает, что у тебя есть деньги? – чётко, как диктор, выговорила мать.
– Ну… все знают.
– Кто эти «все»?
– Ну… на работе.
На самом деле в «Горожанке» все её знали и презирали как нищебродку.
– А может быть, – задохнулась от ненависти мать, – ты вообще всем рассказываешь о том, что у нас есть?!!
А что у них есть? Пара «Бентли», недвижимость на Адриатике? Это Анастасия Владимировна расписывала всей бухгалтерии, что бабушка при жизни не перевела её долю в квартире на себя. «Насть, мать тебя – не любила! Ей было достаточно у нотариуса заявление написать. И как ты теперь будешь в очередях стоять с таким здоровьем?» – «Я знаю».
А мать всё больше и больше заглатывала бездна ненависти:
– Это вообще не твои деньги, они мне нужны!–То же самое говорил и Стерлядкин.– Я же слышала, как ты всю ночь не спала, ворочалась! А когда я просила тебя купить мне крем на козьем молоке, а ты всё не покупала, я сразу поняла, что денег у тебя не было!
Её воспалённый мозг отчего-то решил, что Лера такая добрая, что дарит каким-то «друзьям» крупные суммы. А ей просто ничего не платили, вот она и врала всё время.
– Я даже знаю, кому ты их отдала! – кричала мать.
Лера подумала, что она говорит о Стерлядкине, но она вешала всех собак на несчастную Илону Протасову, которой вообще теперь не было в области! Но её единственные друзья никогда не спрашивали с неё никаких денег, Зинаида, наоборот, приглашала то на празднование столетия своей веры в России, то на венчания по их обряду, предлагая безвозмездно оплатить дорогу!
Лера считала, что ни по закону, ни по морали она уже ничего не обязана докладывать матери. Но та истязала её, где она бывает вечерами, и Лере пришлось наврать, что она встретила на площади девочку Илону, с которой они учились в одной школе. Можно сказать, что она дружила и с матерью, и с дочерью, но всё-таки Илоне были куда ближе подружки-сверстницы. А мать дико ревновала и, по своему обыкновению, поливала грязью людей, которых она совсем не знала.
– Где деньги?!! – как буйно помешанная, орала мать.-И куда же ты их дела? Десять тысяч– это очень много. Даже если ты компьютер на работе испортила, с тебя бы столько не взяли.
И вдруг – словно лёгкий прохладный ветерок в жару, словно кто-то её успокоил: эта травля – последняя, больше так уже не будет. Святой Дух, что ли?
– Знаешь что, Лер ,– мать задыхалась в своей ненависти, уже не зная, что ей придумать. – Я не буду тебе бабкину квартиру подписывать, ты всё промотаешь. Я оставлю её Виктору Владимировичу. Где деньги?!!
И тогда Лера пообещала, что обо всём расскажет завтра. Потому что вдруг ночью мать умрёт, и каяться уже ни в чём не нужно будет?
Но в эту ночь мать не умерла. Настало солнечное осеннее утро, которое мать взорвала, испоганила своим маниакальным криком:
– Ну и где деньги?!!
За ночь, чуть успокоившись, Лера отредактировала свою покаянную речь, а то она уже весь этот бред собиралась рассказывать, что она-де покушалась на честь примерного семьянина Стерлядкина. Матери вся эта мерзость будет поводом для очередных издевательств. Поэтому Лера представила всё так: ей заказали предвыборный агитационный материал, но этот кандидат не прошёл, вот её и наказали рублём. Это было куда правдоподобнее истинному положению вещей, и мать поверила.
– Вот будешь теперь знать, как в «комках» работать! Ну, сколько бы ты меня ещё обманывала?–уже сладенько пропела она. – Надо было вчера сказать: «Мам, у меня нет денег!»
Но Лера вспомнила, как отчим однажды сказал:
– Насть, что ты делаешь? Лерка всё время врёт, потому что знает, что будет такое, что лучше домой не приходить.
– Ха, так я же всё равно узнаю! – самонадеянно заявила мать.
– Ну и что? Пусть хоть на несколько дней гроза отойдёт.
Когда Лера ещё только начала работать, мать всё допытывалась:
– А заявление ты писала? А трудовую у тебя взяли? Я спрашиваю, чтобы тебя там не обманули!
И Лера врала: да, всё оформили по высшему классу. Очень уж ей хотелось там работать. Как ни странно, мать ни разу не спросила про свой любимый медицинский полис, которым сама никогда не пользовалась, – она ещё при жизни несчастной Марины Павловны сделала ей фальшивый, будто бы Лера работает у них секретарём. А Лере было западло иметь такой зелёный «аусвайс».
– А вдруг глаз, нос, ухо, аппендицит? – причитала мать. – Мы больничный по этому полису брать не будем, он нам не нужен! – успокаивала она себя.
Вот так на два выходных они стали лучшими подругами. Но Лера чувствовала себя ужасно, как будто она голая, или с неё содрали кожу. Дружить с её матерью – это же противоестественно!
***
Кладбище Леонтьевка было закрытым, разрешались лишь родственные захоронения. Новое место давалось на два человека. На одном участке покоились бабка с дедом, на другом – отчим.
