Литература ONLINE (сборник)

скачать книгу бесплатно


Домой возвращаться решительно не хотелось – и он пошел в школу, в надежде, что она открыта, несмотря на предупреждение об отмене занятий.

…Школа и впрямь оказалась открытой, хотя и почти пустой.

Гардеробщица тетя Наташа, всегда строгая, сегодня его встретила почему-то очень тепло:

– Еще один герой явился, – сказала она, и отправила его в столовую – пить горячий чай.

Оказалось, что ещё около десятка мальчишек и девчонок из разных классов пришли-таки на занятия. Уроки отменили, но пришедших не выгоняли домой: сначала поили чаем, так же, как Эрнесто, а потом отправляли в мастерские, где девчонки вырезали из бумаги к празднику снежинки, а парни мастерили что-то под руководством любимого всеми трудовика Ван Ваныча. В мастерских было тепло и уютно почти по-домашнему, все весело делились впечатлениями о том, как добирались сегодня до школы, и у Эрнесто немного отлегло от сердца, но мастерить ничего не хотелось, и он заглянул в спортзал.

Там он увидел одинокую фигурку, которая раз за разом кидала в баскетбольную корзину мяч. Узнал Вальку и в некоторой нерешительности замер.

– Чего стоишь-то? – раздался его голос. – Давай заходи, раз пришел.

Больше ни о чем не разговаривая, они начали по очереди кидать мяч: сначала просто так, а потом «на очки». Валька, как всегда очень точный, ни разу не проиграл.

Потом он неожиданно и словно не в тему спросил в лоб:

– Случилось что-то у тебя?

У Эрнесто был позыв рассказать ему всё как есть, но он сразу же понял: не сумеет он всё рассказать так, чтобы понятно было. Врать тоже не хотелось, поэтому он ответил коротко:

– Обещал сегодня книгу вернуть человеку, а не получилось.

Валька помолчал, размышляя, а потом уточнил:

– Девчонке обещал?

Эрнесто кивнул.

Валька вновь задумался, а затем выдал:

– Так занеси ей домой. Удивится, конечно, но так даже лучше будет.

На секунду в глазах Эрнесто вспыхнул отчаянный огонек надежды, но тут же потух.

Он покачал головой:

– Не знаю я, где она живет…

И тут же неожиданно вспомнил, что случайно это знает! Однажды она при нем объясняла кому-то по телефону: «Маяковского, 54, квартира 82. Пятый этаж». Теперь это всплыло откуда-то из глубин памяти.

И он засиял.

* * *

По-хорошему стоило бы сначала зайти домой и переодеться во что-то более теплое – до улицы Маяковского добираться было много дальше, чем до дому, да и отчим уже наверняка рвал и метал, потеряв его… Но, здраво взвесив все обстоятельства, Эрнесто рассудил: если зайдёт домой, то вряд ли оттуда вновь сумеет вырваться без скандала. А ещё он побоялся, что не решится на это предприятие, если начнёт долго о нем раздумывать. Поэтому он поступил просто: оделся и вынырнул вновь на мороз с твёрдым намереньем не отступать от задуманного.

…У подъезда девятиэтажки он от холода едва богу душу не отдал, но всё никак не мог заставить себя позвонить по домофону в нужную квартиру. Выручила какая-то тетка, вышедшая из подъезда.

Понемногу оттаивая, Эрнесто медленно, ступенька за ступенькой, поднялся на пятый этаж и застыл перед дверью, вновь не в силах заставить себя позвонить. Стоял довольно долго, пока откуда-то снизу не донеслись шаги: кто-то поднимался. И тогда он набрался храбрости, и нажал кнопку звонка.

…Дверь в другой мир открывается всегда неожиданно: за ней оказалась вовсе не Ирина Георгиевна, а какой-то парень с длинными волосами. Смешавшись и сообразив уже, что скорее всего неправильно запомнил адрес, Эрнесто попятился, но парень не выказал никакого удивления и сказал: «Проходи и закрывай дверь», а затем куда-то исчез.

Вешалка в прихожей была плотно завешана куртками, на полу уже имелась целая куча обуви, а из глубины квартиры слышна была негромкая мелодичная музыка и голоса людей.

Нерешительно стянув куртку, он пристраивал ее на вешалку, когда из комнаты выпорхнуло какое-то новое создание: нечто воздушное, порхающее и с сигаретой в руке.

– О, какой замерзший чувак, – произнесло оно и исчезло, чтобы буквально секунду спустя вернуться вновь с кружкой.

Жидкость, которую Эрнесто непроизвольно хлебнул, оказалась винно-горячей, и у него немедленно закружилась голова. Уже почти забыв, зачем сюда пришёл, он шагнул в комнату и увидел там много людей, сидевших прямо на полу, который был застелен ковровым покрытием. У большинства в руках были кружки с такой же жидкостью, как и у него, некоторые курили сигареты. Чувствуя себя неловко стоящим там, где все остальные сидят, он тоже опустился на пол и тут же почувствовал себя лучше: он как бы стал частью всего здесь происходящего на равных с остальными. И в этот момент он увидел её: она сидела к нему вполоборота, так и не заметив незваного гостя.

…Все о чём-то негромко разговаривали, но как раз в это время замолкли, глядя на Ирину Георгиевну. А та сидела задумчивая посреди комнаты и вертела в руках кружку.

Потом начала говорить:

– Мне достался тост пятый по счету. И я хочу выпить за вас, дорогие друзья.

Кое-кто уже отхлебнул, но она продолжала:

– Иногда я задаюсь вопросом, почему я так люблю гостей. Почему у меня всегда есть в холодильнике водка, которую я никогда не пью, и сало, которое я никогда не ем? Почему есть сигареты, которые я не курю, почему у меня не одна зубная щетка, а несколько? Вы – воздух в моем шаре, вино в моей бутылке, табак в моей сигарете… Знаете, мне кажется, что без вас я пустая внутри, как матрёшка. Оболочка без содержания. Поэтому я и хочу выпить за вас!

И тут Эрнесто словно со стороны услышал собственный голос:

– Неправда, вы совсем не пустая. Просто вы не знаете об этом, вот и заполняете себя чем попало сверх всякой меры.

Все обернулись к нему с удивлением, а он не видел ничего, кроме её огромных глаз. Поднявшись, он сделал то, о чем мечтал уже давно – приблизился к ним вплотную, он сказал:

– Я люблю вас.

И эти бездонные глаза вдруг часто-часто заморгали и вдруг наполнились слезами, а со всех сторон – и это было для Эрнесто полнейшей неожиданностью – раздались аплодисменты.

* * *

Наша семейная легенда гласит: папа не позволил маме отказать ему. Не помешали ни разница в возрасте, ни прочие бесчисленные аргументы. Рождество они встречали вдвоём, а как только папе исполнилось восемнадцать, они поженились.

А теперь, по традиции нашей семьи, пятый тост всегда поднимает мама. И всегда пьёт за папу и за нас с Ленкой тоже. Скоро, я думаю, ещё внуков начнёт поминать…

Жвачный человечек

Препод был забавный: маленький, сутулый, в обтрёпанном пиджачке, вечно обсыпанном перхотью. Свой предмет – высшую математику – он читал вяло и занудно. Казалось, его совсем не интересует внимание студентов, однако в аудитории стояла тишина, только ручки поскрипывали, да время от времени жалобные вздохи раздавались. Знающие старшекурсники объяснили уже, что ежегодно два-три студента из-за этого вот безобидного на вид дядечки вылетают из института…

Саша изо всех сил старалась вникнуть в суть объясняемого материала, трясла недовольно своей рыжей гривой, но интегралы у неё в тетради упорно превращались в пляшущих человечков, корчащих страшные рожицы. Она закрашивала рожицы чернилами, но они появлялись вновь неведомо откуда. Наконец она зевнула, пообещала себе, что перексерит эту лекцию у Машки и, подперев рукой щеку, занялась любимым занятием – разглядыванием однокурсников.

А посмотреть, кстати говоря, было на что: только на первый взгляд казалось, что все записывают лекцию. На самом деле Женька с Юркой режутся в «Феодала», Маринка отправляет кому-то эсэмэску, а Лёшка… хм, Лёшка опять что-то выцарапывает рукой с внутренней стороны парты. Саша не первый раз уже замечала за ним эту странную особенность! Приглядевшись, она слегка сморщила носик: «Фу, как негигиенично!». Лёшка старательно расколупывал пальцами левой руки залежи жевательной резинки (правой он старательно писал лекцию) и скатывал из них шарик. По мере разработки месторождения шарик становился всё больше и больше, потом переместился на другой конец парты, на нём появились глазки-точечки, нос-черточка, и большой улыбающийся рот. Жвачный человечек.

Удивившись, Саша начала наблюдать за Лёшкой и на других парах. Тот всё время садился в разные места, но после его ухода можно было совершенно точно определить, где он сидел: на уголке его парты всегда обитал человечек.

…Вообще Лешка ей не то чтобы не нравился, просто… не мужик. Она так всегда делила мужчин: «мужик» или «не мужик». Определить просто: мужик сказал – мужик сделал. Может и не умён особо, да надёжен. Не обязательно «тупой, упорный», как смеялись над всеми, кто поступал в Горный, но обязательно сильный, с характером. Ну вот Яшка, например, – яркий представитель: такой, если надо, и в тайге не пропадёт, и водку стаканами пить будет, и грязной работы не побоится… А Лёшка… ну мальчик ещё: светленький такой, с кудряшками, глазки голубенькие, мечтательные. И сложеньице у него хиленькое – ну разве мужик?!!

Саша вздохнула, «не мужик» Лёшка где-то в глубине души ей все-таки был симпатичен: и умный, и ухоженный, и с девчонками вежлив всегда… Блин! Чересчур вежлив! В этом всё дело!

* * *

Восемь километров по лесной дороге до карьера – разве ж это расстояние для будущих геологов? Никто не стонал, девчонки даже развеселились, а самые бойкие из них стали петь популярные песенки, остальные подхватили: «Ксюша, Ксюша, Ксюша, юбочка из плюша…».

Парни не пели – шли немного в сторонке, некоторые ухмылялись. Яшка, который, кстати, в летнюю сессию именно у математика получил «хвост» на осень, был мрачноват – шёл поодаль от других. Саша, воспользовавшись его задумчивостью, подхватила еловую шишку и запустила в его сторону. Промазала, но он заметил. Заулыбался, подмигнул. Потом подобрал и сделал вид, что бросает назад. Саша взвизгнула, кинулась прочь… Яшка за ней. Как-то незаметно они оказались в стороне от дороги, среди деревьев.

Им что-то кричали вслед, но они бежали, бежали…

* * *

…Поцелуи у него оказались вовсе не такими приятными, как она себе представляла. Слишком жадные. Слишком слюнявые. А руки его, вместо того чтобы обнимать, начали быстро-быстро расстегивать пуговицы на её джинсах.