скачать книгу бесплатно
– Меня зовут Даша…
Пятница, 27 августа 1999 года. Нью-Йорк
Подлетали к Нью-Йорку. Темнокожая стюардесса помогла Максу заполнить въездную декларацию.
Сели в JFK. Это аэропорт имени Джона Фитцджеральда Кеннеди. Багаж пришлось ждать минут сорок. Чёрный таможенник спросил только одно: как долго Макс собирается быть в Штатах?
– Three weeks, – довольно уверенно.
Таможенник посмотрел Максу в глаза, потом ещё раз – на красную обложку заграничного паспорта с советским ещё гербом, хмыкнул и резким ударом проштамповал визу. Макс же, прежде чем сунуть паспорт в поясную сумку, внимательно рассмотрел визу и с удовлетворением осознал, что на благословенной земле Америки он вполне законно может пребывать шесть месяцев кряду.
Было поздно, что-то около часа, и Макс решил остаться на ночь в порту. Устроился в мягком кресле в окружении таких же, как он, пассажиров. Хотел вздремнуть, но не вышло. Помешал соотечественник. Точнее, бывший соотечественник, а ныне гражданин Украины – небритый дядечка лет сорока с взъерошенными редкими кудрями и взглядом человека, охваченного нешуточной паникой.
Звали его Эдиком. Прилетел из Варшавы, с опозданием на сутки. По-английски – ни слова. Его никто не мог понять, хотя он пытался поставить на уши все справочные службы.
А лететь ему надо было в Детройт. Поскольку Макс скоренько выяснил, что до утра рейсов в Детройт быть не может, он предложил Эдику не дёргаться. Они ушли в бар и коротали ночь с баночным пивом, чипсами и разговорами ни о чём.
Утром Макс помог бывшему соотечественнику разобраться с билетами. Когда у Эдика на руках был билет, Макс ему наказал не отлучаться от стойки регистрации дальше туалета.
Утро над JFK выдалось тёплое и солнечное. В начале девятого Макс отправился на «подземке» до World Trade Center (знаменитые «Близнецы», их не стало одиннадцатого сентября две тысячи первого). Под землёй же пересел на Path-train и направился до Jersey-city.
Наверху довольно легко нашел 65, Tonnele Avenue. Правда, там вместо искомого Mayflawer Hotel теперь находился Best inn. Suits. На reception Максу неспешно и толково объяснили, что теперь здесь нет комнат дешевле полутора сотен баксов за ночь.
Максу всё это очень даже не понравилось. Мало того, он был слегка ошарашен, когда прикинул, что двадцать ночевок в Best inn. Suits обойдутся без малого в три тысячи американских долларов. Таких денег на гостиницу у него не было. Тем более что округа выглядела так себе – загород он и есть загород. Далеко не то место, где проживают исключительно вежливые и добропорядочные американские буржуа. Проще сказать, впечатление такое, что по ночам в таком районе лучше не появляться.
Макс пошёл до ближайшего магазина. Купил телефонную карту. На станции Gornal square торговец сувенирами, чёрный и пожилой, минут двадцать помогал Максу позвонить по купленной карте. И ни фига. Смахивая со лба капли пота, пожилой афроамериканец сказал, чтобы Макс отправился в магазин и вернул карту.
Хозяин магазина, латинос с ясными карими глазками, пробовал звонить сам, но в итоге сказал, что вероятнее всего Макс даёт неправильные цифры. Ерунда какая-то. Макс даже успел слегка взмокнуть и разволноваться. Попросил у хозяина пепси из холодильника. Сделал несколько жадных глотков и буквально приказал себе: только без паники, дедушка, т-твою мать…
Тут случилось то, что и должно было случиться. Хозяин ещё раз попробовал набрать номер и… получилось. Макс приложил к уху трубку и наконец-то услышал родную речь. Понимая, что он находится в стране, где буквально всё стоит денег, Макс начал скороговоркой объяснять в общем-то незнакомому человеку, что с ним случилось. При этом Макс, разумеется, надеялся на понимание. Хотя…
Пару недель назад Макс уже разговаривал с Игорем Бабичем. Из Питера. Его телефон дала одна хорошая знакомая одного хорошего знакомого. Пару лет назад она останавливалась в Нью-Йорке у Бабичей, и «осталась-таки очень довольна». Тот разговор с Игорем что-то не очень понравился Максу. Особенно когда Игорь предложил встретить его в JFK и шутливым тоном уточнил, что это обойдётся Максу в «каких-то пятьдесят долларов». На что Макс таким же шутливым тоном ответил, что лично он за пятьдесят долларов в Нью-Йорке до любой точки доползет на животе. Закончился тот разговор тем, что Игорь пожелал Максу в Нью-Йорке всяческих успехов, но при этом вскользь и уже на полном серьёзе рекомендовал никуда и ни на чём не ползать, а действовать исключительно осмотрительно и не прибегать к услугам незнакомых людей.
– Особенно соотечественников? – шутливо уточнил Макс.
В трубке послышались короткие гудки, и Макс тогда так и не понял – это Игорь бросил трубку без ответа или связь внезапно нарушилась.
Теперь Максу было не до шутливого тона. Он объяснял Игорю своё положение так, что со стороны это выглядело, будто он только что провалился в яму с дерьмом и не знает, как из неё выкарабкаться.
Игорь выслушал Макса. Ни разу не перебил. Но при этом Максу казалось, что на другом конце трубки нет-нет да и раздаётся что-то вроде хихиканья. Когда Макс закончил, возникла пауза. Тут у Макса со лба сорвалась большая капля пота и звучно упала на зеркальный прилавок.
– Смею заверить, – наконец раздался уверенный голос Бабича, – что в любом случае вы не останетесь в Нью-Йорке один на один с вашими проблемами.
После чего Игорь предложил Максу подъехать к нему в офис. Это в Бруклине, на 18-й Avenue.
На дорогу у Макса ушло часа полтора. Офис находился от станции подземки в двух сотнях метров. Вокруг – двух-трёхэтажные дома, завешанные цветастыми вывесками – вперемешку на английском и русском языках. Макс читал вывески, точно первоклассник букварь – медленно и с чувством понятной радости, и за себя тоже.
В офисе Игоря не оказалось. В соседней комнате говорили по-русски. Макс вежливо постучал. Круглолицая брюнетка с весёлыми глазами сказала, что Игорь оставил для Макса свежую русскую газету со словами, что скоро и сам появится.
Макс устроился в коридоре на продавленном кожаном диванчике и развернул незнакомый для себя еженедельник «В Новом Свете». Его внимание почему-то привлекла страничка с брачными объявлениями типа «Симпатичная тридцатилетняя еврейка познакомится с чистоплотным евреем не старше сорока для самых серьёзных отношений».
Минут через двадцать появился Игорь. Это был среднего роста крепыш лет пятидесяти с короткими густыми волосами. На ухоженном, чуть полноватом лице посверкивали небольшие смешливые глаза. Над пухлой верхней губой – щёточка жёстких рыжеватых усов. Рядом стояла молодая женщина с неброской внешностью, но очень толковыми и выразительными глазами. «Инна… Моя правая рука», – представил Игорь уже в офисе.
– Так вот вы какой… – произнес Игорь, не уточняя, впрочем, какой. Затем протянул правую руку для пожатия, а левой рукой похлопал Макса по плечу. – Милости просим, господин писатель… – всё шутливо, кивая в сторону дверей офиса.
Внутри небольшой, но достаточно просторной комнаты Игорь усадил гостя в кресло, предложил минеральной воды из холодильника. После чего попросил Макса ещё раз пересказать историю его приключений в Нью-Йорке.
Теперь Макс начал издалека. Сказал, что в Питере он живёт за городом. Что он в общем-то неплохой и достаточно известный журналист. Автор нескольких популярных книжек. Что нынешней весной у него вышел том избранной прозы под общим названием «Страсть». Это два «романчика» (именно так Макс называл свою крупноформатную прозу), повесть и с десяток рассказов.
– Эта книга у вас с собой? – спросил Игорь, закуривая и продолжая внимательно разглядывать Макса.
– Да, конечно, – ответил Макс и достал из дорожной сумки пухлый том в твёрдой обложке.
Игорь взял книгу крепкими пальцами. Попробовал на вес. И, глядя на дорогую матовую обложку, украшенную живописным изображением шута, закивал:
– Солидно.
После чего отдал книгу Инне. Та сидела за рабочим столом, закинув нога на ногу. Стройные ноги были оголены до розовых трусиков. Инна начала листать книгу, одновременно при этом курила и прихлёбывала из белой кружки дымящийся кофе.
Макс продолжал рассказывать, как один знакомый журналист из Львова заверил его, что лучше, чем в Mayflawer Hotel, ему в Нью-Йорке не будет. Что он снимет двухместный номер, договорится об оплате за одного, а через недельку знакомый журналист тоже прилетит, и они заживут весело, беззаботно и недорого.
– Недорого – это сколько? – уточнил Игорь.
– Сто пятьдесят долларов за ночь.
Возникшую паузу заполнила Инна. Всё это время она продолжала листать подаренную книгу.
– Можно я вслух? – спросила, не отрывая глаз от страницы. Не дожидаясь непонятно чьего разрешения, начала читать с выражением:
– «Все утро пытался ответить на вопрос, чем отличается умная женщина от глупой?» – «И как, ответил?» – «Пожалуй». – «Это любопытно». – Я молчу. – «Не хочешь говорить?» – «Умная женщина сосредоточивает внимание на достоинствах мужчины, а глупая – на недостатках».
– Неплохо, – отреагировал Игорь, выпуская дым из губ, сложенных трубочкой.
– А вот ещё, – не унималась Инна. – «Ночью мне снится сон: ты целуешь меня в анус, сплёвываешь и говоришь: „Господи, какая мерзость!..“».
– Куда-куда целуешь? – переспросил Игорь, точно плохо расслышал. Хотя переспросил, едва сдерживая смех.
– В анус!.. – Инна не произнесла, а воскликнула, захлопав в ладоши.
Макс старался не выражать эмоций. Ему почему-то стало так стыдно за себя, точнее, за телефонный разговор с Игорем из Питера. И так захотелось, чтобы он действительно не оставил его в Нью-Йорке один на один ни с чем и ни с кем.
Инна закрыла книгу и хотела положить её в бежевую дамскую сумочку, такую, что носят через плечо.
– Нет уж, сначала мы с Натальей почитаем, – остановил её Игорь. И шутливо прибавил: – Ты ещё маленькая читать такие серьёзные книги. – И, обращаясь к Максу: – Да вы у нас, похоже, не только талантливый, но и смелый писатель, – с неприкрытой иронией.
Макс откинулся на спинку кресла и негромко парировал:
– Писатели – это Чехов, Бунин. Я же делаю тексты. Их можно читать. А можно и не читать. Всё равно ничего не изменится.
– Вот так, Инночка, – сказал Игорь, гася сигарету.
После чего взял в руки белую телефонную трубку, нажал кнопку с автонабором и начал разговаривать, как стало понятно, с женой Натальей. Сказал, что вот и «писатель» объявился. Что выглядит он очень даже симпатично. Что уже подарил том своей «избранной» прозы. Что в Нью-Йорке у него возникли проблемы с гостиницей и он очень рассчитывает на их с Наташей гостеприимство.
Макс не слышал и не мог слышать, что отвечала жена Игоря, но можно было догадаться, что она от такой информации не в восторге. Что Макс, конечно же, большой засранец. Была же у него возможность сделать всё по-людски, а не сваливаться на голову, точно дерьмо от пролетевшей птицы. Возможно, она напомнила Игорю, что у них всё занято, и не пристроить ли писателя где-нибудь на Briton Beach?
На что Игорь ответил:
– Наташа, это всегда успеется… – и прибавил: – Да, конечно. А там посмотрим…
Макс понял, что Игорь с женой примут его у себя, отчего у него еле слышно вырвалась:
– Вы никогда об этом не пожалеете…
Игорь не ответил, лишь хмыкнул в усы. После чего предложил Максу оставить в офисе дорожную сумку и прогуляться до ближайшего китайского ресторанчика. И перекусить. А когда вернётся, Игорь отвезёт его на Staten Island.
Суббота, 2 апреля 2011 года. Лахта. Церковь Св. Апостола Петра
Макс вместе с Дашей простояли всю службу, опустив глаза.
Вспоминали старшего брата Макса – умер девять дней назад.
Батюшка закончил службу короткой проповедью. Из сказанного Макс запомнил одну только фразу: «Любовь без терпения – это эгоизм».
Пятница, 27 августа 1999 года. Нью-Йорк (продолжение)
…Они катили по залитым солнцем улочкам Brooklyn на новеньком чёрном Pontiak Grand AM SE. То и дело притормаживали на перекрёстках и вежливо пропускали пешеходов. Мимо плыли двух-трехэтажные особнячки и особняки – будто нарисованные умелой и талантливой рукой.
Макс невольно «фотографировал» всё, что возникало перед глазами.
…Вот их обгоняет потрёпанный кабриолет Ford с открытым верхом. За рулём моложавый афроамериканец с белой головой. Изо рта торчит горящая сигара, напоминающая бикфордов шнур…
…Вот куда-то спешит молодой ортодоксальный еврей с пейсами, одетый – в такую-то жару! – во всё чёрное. Рядышком, с двух сторон, семенят два одинаковых рыжеволосых мальчика. Еврей держит их за руки. Мальчики едва за ним поспевают. Оба – копии большого еврея. И оба тоже с пейсами и во всём чёрном…
…Вот стоит перед «зеброй» темнокожая красавица в голубеньком коротком платье, с выпирающими к носу грудями и фигуркой балерины…
За спиной красавицы дом с круглыми белыми колоннами, увитыми диким виноградом, и с цветником – высокие раскидистые кусты алых и жёлтых роз. Из открытого настежь окна над дубовыми парадными дверями, украшенными витражом, выглядывает морщинистое лицо древней старухи. Она машет кому-то рукой, улыбаясь и сверкая живыми и озорными глазками.
Внезапно для Макса все небольшие картинки разом куда-то пропали. Перед любопытным взором возникло одно огромное полотно. Точнее, панорама. Впечатление такое, что их новенькая чёрная машина не катила по асфальту пролёта моста, а буквально парила. Далеко справа были чётко, словно в фокусе, видны небоскрёбы Manhattan. Впереди – надвигающийся холмистый остров, облепленный домами и виллами, похожими на огромные тропические цветы. А слева – гладь сине-зелёной океанской воды. До самого горизонта.
– Впечатляет? – спросил Игорь.
– Не то слово, – ответил Макс.
– Мне тоже нравится.
– Таких красивых мостов мне не попадалось в Европе…
– Verrazano и здесь считают не мостом, а произведением искусства…
Чувствовалось, что Игорю приятно, что увиденное производит на гостя сильное и нескрываемое впечатление. Через три недели Макс обо всём этом будет лишь вспоминать, а он, Игорь Бабич, его супруга Наталья и младший сын живут здесь уже одиннадцать лет. И эта красота принадлежит им на тех же правах, что и нескольким миллионам коренных ньюйоркцев. Мало того, он и его семья – часть этой красоты. Ведь они вкраплены в эту красоту и вписываются вполне органично, хотя появились здесь с карманами, полными не долларов, а надежд. А теперь вот раскатывают по Великому городу на вполне приличных авто, живут не где-нибудь, а на Staten Island. И в supermarket расплачиваются кредитными карточками не самых последних банков.
Макс уже сообразил, что у Игоря должны быть неплохие жилищные условия. Но только когда подъехали к невысокому, плетённому из крашеных реек забору и остановились напротив роскошного каменного особняка с высоким крыльцом, Макс осознал, как ему повезло. Сразу врубился, что тут он не пропадёт и не заскучает. Вспомнив то, что с ним происходило утром на 65, Tonnele Avenue, он не удержался и произнёс:
– Вот уж действительно, Нью-Йорк – город контрастов…
Осень 1993-го. Санкт-Петербург
С Маринкой вышло так. Банкет устроили в шведском ресторане на Старо-Невском проспекте. Повод – успешное окончание Всероссийского журналистского теннисного турнира. Началось всё, как водится, мило, строго и торжественно. Короткие умные речи господ-организаторов и спонсоров. Награды победителям. Ответные слова благодарности участников.
А закончилось, тоже как водится, банальной пьянкой. С явным перебором крепких напитков. Шумными застольными разговорами на привычные национальные темы «Кто виноват?» и «Что делать?». Блужданиями между столами безликих мужчин и женщин, имеющих обыкновение проявлять слабость – приближаться на ватных ногах и бесцеремонно признаваться в любви почти незнакомым людям. При этом «безликие» пытаются грубо душить объятиями и печатать слюнявыми поцелуями. Были, впрочем, и те, у кого явно свербело желание плеснуть в какую-нибудь не понравившуюся физиономию шампанским. После чего могла бы завязаться милая сердцу потасовка. С расквашенными носами. Визгом женщин. Звуками разбитой посуды и поломанной мебели.
Не плескали. Видимо, несмотря на алкоголь, помнили, что внизу, в холле, их встречали рослые парни с коротко стриженными головами, квадратными плечами и взглядами, как у быков перед схваткой с тореро. Теперь эти парни сидели за столиками, явно рассаженные чьей-то опытной рукой. Точно шахматные фигуры. И наверняка были готовы во всякую минуту вежливо угомонить любого, кто осмелится выломиться из рамок более или менее пристойного поведения.
В подобных мероприятиях Макс человек искушенный. Доводилось тусоваться, начиная от копеечных фуршетов по случаю открытия-закрытия первенств на призы «Пупкин лимитед» и кончая роскошными банкетами в Кремле. Не говоря уж о приемах в Wimbledon или Roland Garros.
Поэтому он посиживал себе скромненько под слегка запылёнными листьями искусственной пальмы. И глотал ледяную водочку из хрустальной рюмочки. И неспешно закусывал водочку разными вкусностями. И наблюдал, как Маринка, явно обалдевшая от всего разом (для неё это был первый выход в теннисный «свет»), весь вечер не покидала танцевальный подиум. И весь вечер около неё крутился теннисист-журналист из Львова Олег Медынцев. С этим высоким, стройным атлетом с толковыми глазами, носом с горбинкой и тонкими капризными губами Макса связывали давние приятельские отношения.
…Они познакомились в Алма-Ате, где в 90-м играли неофициальный чемпионат СССР среди журналистов. Макс тогда проиграл Олегу в финале, проиграл в первую очередь потому, что слишком поздно сообразил, что имеет дело с подготовленным, хитрым, коварным и беспощадным соперником. Главная ошибка была в том, что Макс, готовясь к финалу, чрезмерно сосредоточился на слабых местах в игре соперника – бросались в глаза. А почему было не подумать о достоинствах, в частности, умении играть по счёту?.. Иными словами, на корте Медынцев выглядел особенно хорошо, когда разыгрывались «важные», ключевые очки.
Хотя какой шанс был у Макса в третьем сете, когда при счёте геймов 4:4 он мог одним точным ударов взять чужую подачу. Не повезло. Мяч, посланный вдоль боковой линии, мимо провожающих глаз соперника, приземлился чуть-чуть в ауте…
Именно этот финал их и сблизил. Причина, казалось, вполне объяснимая: одному было приятно выиграть, другому – не стыдно покинуть корт с головой, втянутой в плечи.
Летом 92-го Макс пригласил Олега Медынцева в Питер. Тогда ещё проводилось ветеранское теннисное побоище на кортах «Буревестника». Медынцев это приглашение принял, а когда заявился в Питер, то как-то естественно воспользовался гостеприимством Макса.
По утрам они отправлялись на корты, играли турнир, а к вечеру возвращались в Лахту. Покупали в «сельпо» упаковку баночного немецкого пива. Распивали в саду. Болтали на разные житейские и профессиональные темы.
В один из таких вечеров гость, в неожиданном для Макса порыве, разоткровенничался. Поделился тем, чем обычно не делятся абы с кем. Это была история личной драмы. Когда Он, что называется, любил Её всеми фибрами души. А Она в итоге разочаровала так, как может разочаровать только женщина, и, конечно же, любимая именно «всеми фибрами».
Был вечер. На дорожке к дому появилась странная парочка. Вызывающей красоты особа «далековато за тридцать», а рядом с ней – верзила под два метра и с торсом древнегреческого атлета. И совсем юным лицом. И с широкой крепкозубой улыбкой. Особа была явно незнакомая, а в верзиле Макс, хотя и с трудом, признал сына лучшего институтского друга.
– Дядя Максим! – радостно воскликнул верзила.
– Да это никак сын Жоры Числова! – в свою очередь воскликнул Макс.
И они крепко обнялись, как могут обняться только искренне обрадованные встрече старые знакомцы.
Лола, так звали особу, владела на Центральном рынке Екатеринбурга сетью ларьков. Прикатила в Питер «слегка развеяться». И заодно прикупить «кой-каких модных шмоток», которые здесь «подешевше». При этом спутнику отводилось несколько важных ролей – охранника, носильщика и самца, что всегда под рукой.
Гости с Урала пробыли в Лахте пару ночей, и обе ночи Лола провела в постели львовского теннисиста-журналиста. Макс, правду сказать, не очень-то задумывался над этим неоспоримым фактом. Хотя для него было несколько странноватым, что в доме появились мужчина и женщина, практикующие случайные интимные отношения так же легко и просто, как они принимают душ или чистят зубы…
* * *
…Из шведского ресторана возвращались под землей. На «Гостинке» перешли на другую линию. Медынцеву надо было выходить на «Горьковской». В вагоне он обнял их, как родных, и сказал:
– Ощущение такое, что наша песенка обрывается, а самое задушевное так и не спето. Или я не прав, Мариночка?..
У Мариночки блестели глаза, как у молодой кошки, что оказалась на воле и только что не визжала от предчувствия чего-то нового и необычного. Макс же, наоборот, предчувствовал, что ничем хорошим это не кончится, но предпочел довериться случаю. В конце концов, сказал он себе, ты же достаточно мужественный человек и не должен отворачиваться от сюрпризов, что приготовляет судьба.
