Охота на Тигра 3. Настоящий полковник

– Естественно, и на «Осу», и на «Шмеля». И вот тут мы подошли к главному, из-за чего мне и необходимо было ваше присутствие здесь лично. То, что я сейчас вам покажу и расскажу – строжайшая тайна. И к противнику, особенно к немцам, не должна попасть ни при каких обстоятельствах.

– Разве немцы нам враги, у нас ведь очень тесное сотрудничество во всех военных областях. Особенно в авиации. Да и в артиллерии тоже.

– Вот и хорошо, нужно перенять у них лучшее, но вот гранатомёты, которые я вам сейчас покажу, к немцам попасть не должны. Вообще, до испытания здесь, никак не афишируйте свои разработки. Работаете над мортирами и работайте.

– Гранатомёты? – Вычленил новое слово конструктор.

– Гранатомёты, – Брехт подвёл Шавырина к небольшому столу металлическому, на котором лежало несколько непонятных трубок.

– Что вы знаете о кумулятивном боеприпасе?

– Кумулятивном? Да, конечно, что-то нам на курсах не так давно читали. Там ещё, если память не изменяет, сужение струи происходит, – Борис Иванович покрутил трубки в руках.

– Это заготовки на гранатомёт. Представьте большое ружьё, которое заряжается маленькими минами, такими же, как и в миномёте. Калибр 37 миллиметров. Заряжание и запирание ствола, как и у берданки. Ходом затвора. Потом нажатие на спусковой крючок и удар бойком по небольшому вышибному патрону, сразу загорается и запал, который горит несколько секунд. Упала гранатка, взорвалась, а если выстрелит вверх, то взрыв и разлёт осколков произойдёт в воздухе. Мины в миномётах точно так же можно отградуировать. Таким способом можно добиться взрыва в нескольких метрах от земли. Представляете, взорвать несколько сотен таких гранат или мин над окопами противника. Вот! – комбат погрозил кому-то за стеной кулаком, – Тут вам не там.

– Да уж, в умелых руках страшное и очень эффективное оружие, на самом деле окоп почти не спасает, – сразу согласился Шавырин и, отложив ствол будущего гранатомёта, взял макет следующего оружия, – А это я полагаю и есть гранатомёт, который стреляет кумулятивными снарядами, уж больно специфическая форма снаряда.

– Точно, там ведь полость нужна и потом воронка. Но это на самом деле только макет, как устроен снаряд кумулятивный, я представляю, а вот сделать его и, самое главное, забросить его метров на двести в сторону танка или ДОТа я не могу. Образование не то, да и завода под рукой нет, а ещё нет под рукой Владимира Иосифовича Рдултовского с его конструкторским бюро. Так что, на вас вся надежда, товарищ Шавырин.

Борис Иванович пробыл тогда в этой необычной воинской части всего два дня. Познакомился с чертежами и мыслями Брехта по поводу нового оружия. Даже непонятно было, то ли этот ушастый комбат мечтал, то ли описывал где-то виденное уже оружие. Да нет. Бред. Где он мог это видеть? Нет ничего подобного ещё в мире. Борис Иванович знал бы. На дорогу Брехт выдал ему десять тысяч рублей. И когда конструктор принялся отнекиваться, даже порычал на него. При этом уши ещё больше у комбата оттопырились.

– Считайте, что это не вам. Это для ускорения работы. Нужно там рабочих оставить сверхурочно и премию им выплатить, нужно, чтобы вы несколько раз, не опасаясь за семейный бюджет, скатались в Москву и Ленинград к Рдултовскому. Думаю, даже мало вам дал, но вы, если что, телеграмму пошлите, ещё немного подкинем. Грядёт большая война, и считать деньги в это время дурь полнейшая. Эти поделки наши с вами миллионы жизней спасут. Окрысьтесь, Борис Иванович, на эту работу. Совсем мало времени осталось.

И вот Шавырин приехал сюда снова, самое интересное, что стоило ему отбить телеграмму, что готов продемонстрировать «пчелиный рой», как тут же пришёл ему вызов в военкомат и опять выдали предписание. Какие-то интересные рычаги может этот комбат надавить, минуя всякие громоздкие согласования.

– Приехали, товарищ Шавырин, – потряс его за рукав водитель.

Надо же, задремал в тепле. И то, десять дней в поезде мёрзли. Хорошо, сейчас в баньку, а потом можно и показать «рой» этот. Гранатомёт ручной назвали «Шершнем», а противотанковый большой гранатомёт «Трутнем».

Событие четвёртое

Объявление у регистратуры: «Больничные листы не выдаём! До поликлиники дошли? И до работы дойдёте».

Хитрые и коварные врачи спрашивают, где болит, а потом давят туда и бьют молоточком!!!

Начальник штаба Особой Краснознамённой Дальневосточной армии Кирилл Афанасьевич Мерецков проснулся поздно. Нет, он слышал, как побудку в военном городке пропела трубы, потом топотали за окнами, но заставить встать себя Мерецков не мог. Морозило, несмотря на то, что в комнате было если и не жарко, то тепло, его морозило. Простыл. Вчера, как идиот, стоял в холодном тамбуре и курил одну папиросу за другой. Ну, хотя бы шинель накинул, нет в одной гимнастёрке. Да и ехавшие с ним люди уговаривали курить прямо в вагоне, но воспитание не позволяло. Да, нет, ни при чём тут воспитание, чего себя обманывать. Хотелось побыть одному и подумать, не отвлекаясь на ежеминутные дела. Авиация тому причиной. Современная война не возможна без авиации. У ОКДВА авиационная группа на третьем месте в СССР. Много самолётов, много лётчиков. А вот авиации нет, и об этом ему сказал не кто-нибудь, а председатель недавно побывавшей на Дальнем Востоке комиссии из Москвы корпусной комиссар Михаил Фёдорович Березкин: «Слабые успехи по воздушной стрельбе, бомбометанию, и особенно по выполнению всякого рода авиационных тактических учений».

Уезжая, комиссия составила приказ, в котором связывала это с безответственностью авиационных командиров и штабов с «отсутствием должной наземной подготовки» к отработке учебных задач в воздухе и с тем, что в практике командирской учёбы «из всех предметов наиболее запущены, заброшены, забыты – тактика авиации и общевойсковая». А проведённый 8 – 12 февраля в Приморской группе сбор начальников штабов эскадрилий и отдельных авиаотрядов и начальников отделений штабов авиабригад показал, что дело ещё и в низкой квалификации. Было указано, что авиационных штабистов отличают не только «слабые навыки и знания по составлению штабной оперативной документации, а именно: боевой приказ, сводки и боевое донесение, и ведению оперативной рабочей карты», но и «низкий общий уровень знаний» по технике и боевому применению авиации – особенно по штурманскому делу, бомбометанию и радиосвязи. И эту же картину вскрыла и инспекторская поверка боевой подготовки и общего состояния ВВС ОКДВА, проведённая 27 февраля – 5 марта 1935 года комиссией помощника начальника Управления ВВС РККА по политической части корпусного комиссара Михаила Фёдоровича Березкина.

Полный разгром. Самолёты грязные, треть в неисправном состоянии и не сможет взлететь по тревоге. А те самолёты, которые всё же взлетят, представляют собой не боевую единицу, а длиннющий список недоделок и неустранённых поломок. Скрутили проволокой, грязью залепили и вперёд, «Родину защищать». Сам бы ходил с револьвером и расстреливал через одного, чтобы остальные начали, наконец, служить, как того требовали уставы, а не, как захочется самому. Человек всегда будет стремиться к минимуму телодвижений. И его постоянно нужно принуждать это делать. Тот, кто думает, что какая-то пролетарская сознательность заставит лётчика учить «Устав» или проверить лишний раз исправность самолёта перед вылетом, тот либо дурак, либо враг.

Вот вернётся из этой поездки по югу Приморья и нужно будет самым серьёзным образом поговорить с Блюхером. Тот тоже почти самоустранился от руководства армией, в эдакого доброго барина превратился, раздаёт звания и поощрения, выслушивает победные реляции и отписки. Вон москвичи приехали и ужаснулись. И авиация просто самый бросающийся в глаза участок. Не лучше и в танковых войсках, и железнодорожных. Про дисциплину в Особом колхозном корпусе даже думать страшно.

– Кирилл Афанасьевич, – сунулась в приоткрывшуюся дверь голова племянника Сергея, – Там комбат пришёл, спрашивает, не нужен ли доктор, я ему сказал, что вы болеете. Говорит, у него лучшие доктора во всём СССР.

– А ну их … – договорить Мерецков не успел, так как в комнату, легонько отстранив племянника, вошёл тот самый неугомонный комбат. Брехт – необычная фамилия. Писатель есть такой и видный деятель Коминтерна.

– Товарищ начальник штаба армии, разрешите вас мои доктора посмотрят, испанка же лютует, не ровён час. У меня на самом деле лучшие доктора в стране, китаец так просто волшебник.

Лень было возражать, лень прикрикнуть на нарушителя дисциплины… Или на самом деле нужен врач, вон, голова болит и знобит.

– Китаец говоришь? Ну, зови, а русского нет что ли, я слышал, у тебя в батальоне целый медсанбат есть, не по чину, – знобит, хотел пошутить, не получилось.

– В Греции всё есть! Найдём русского, у нас целый профессор бывший есть.

– В Греции? Какая Греция.

– Это шутка. Известная фраза Антона Павловича Чехова из водевиля «Свадьба». Сейчас будут вам врачи, Кирилл Афанасьевич, – лопоухий комбат исчез и в комнату легко поклонившись, вошёл китаец в своих лёгких шёлковых одеждах. Бритый налысо, но с длинной седой, аж светящейся белым, бородой.

Глава 3

Событие пятое

Корреспондент берет интервью у таможенника:

– Скажите, почему вы решили стать таможенником?

– Знаете, я в детстве посмотрел фильм «Белое солнце пустыни». Меня потряс образ бескорыстного, преданного Родине таможенника Верещагина…

И опять же эта тарелка чёрной икры…

Иван Яковлевич специально подкормленным штабистом был о визите большого начальства предупреждён. А по официальным источникам так ни слова, ни полслова и не прозвучало. Никто даже телеграммы не отбил, что встретьте, мол, дорогие хозяева. Как эти «генералы» в своих длиннющих шинелях десять километров вышагивать собирались. Инкогнито, ёксель-моксель! Представил себе гуськом идущих начальников, под дождём и приличном ветре. Даже мысль появилась поступить таким образом. Передумал сразу. Лучше наоборот, встретить по первому разряду, как дорогих гостей. С ними ещё работать и работать, тьфу, служить и служить. Будут хорошо к тебе относиться, и, смотришь, какие блага обломятся дополнительно.

К инспекции этой внеплановой готовиться не нужно. Траву, там, в зелёный цвет красить и паребрики в белый. Паребрики сделаны из гранита, и красить их совсем не обязательно, хоть смотрится и не так парадно. Помнил Брехт в молодости к первомайской демонстрации все рабочие коллективы и школьников старших классов выгоняли на улицы города перед «Праздником Мира и Труда» порядок наводить. Субботник, хоть и не в субботу, а целую неделю. Нужно много было чего сделать, и траву причесать на газонах, выбирая прошлогодние листья и мусор, за зиму накопившийся, собрать. Один пачку сигарет пустую выбросит, второй. Бычки эти чёртовы, как специально, в траву сухую напиханы. А ещё обязательно известью покрасить низ деревьев и паребрики. А потом ровно один день город стоит чистый, вымытый, парадный. И демонстрация. Зря потом будут говорить про то, что людей туда загоняли. Может лишь отдельные ленивые особи. А так люди приходили радостные с детьми маленькими, если те ещё не годились по возрасту для колонны школьников. Играет музыка. Исподтишка ходит рюмка с «солнцедаром» или другим каким вермутом, а то и беленькая плещется. Гармошки кое-где наяривают. Люди смеются, дети берегут шарики друг от друга. Своя-то вязанка разноцветная должна быть большая и невредимая, а вот бросить стёклышко в шарик соперника (по красоте) – это святое дело.

Прошла демонстрация, люди компаниями разбрелись по домам продолжать праздновать этот самый «Мир – Труд – Май», а город опять замусорен. Опять бычки прямо слоем лежат там, где стояли, собираясь, цеховые колонны. Бутылки по кустам акации, полопанные шарики разноцветные, брошенные тополиные ветки с пророщенными в банке с водой на подоконнике заранее листочками. Не Армагеддон, но неприятно. Идёшь мимо такого сборища окурков и удивляешься. Вот, в трёх шагах урна. Пустая. Неужели нельзя подойти и бросить?

Отвлёкся. Ни одного окурка в воинской части у Брехта не валялось, по той простой причине, что никто не курил. От слова «совсем». Приходили и офицеры курящие, и солдатики, особенно, если не из крестьян, а городские, но с солдатами проще. Объявлялся перекур во время занятий и те, кто по недомыслию шли в курилку, а она имелась, брались на карандаш. Красивую такую беседку построили. Не для себя, а для проверяющих. Их не переделать быстро. Пусть так мучаются. Их пропащая жизнь. А солдатики или офицеры, что клюнули на замануху с курилкой, подвергались геноциду. Их заставляли столько тренироваться без всяких перекуров, пока они не давали «честное комсомольское», что бросят курить и не командиру слово давали, а коллективу. И потом весь коллектив за беднягой следил и обнюхивал, за донесение про нарушение слова обещано увольнение в город. Срывались, конечно, слаб человек. Начинали крутить самокрутки из хвои и листьев. И попадались, естественно. Опять геноцид, ещё жёстче. Второго срыва не бывало, ну, пока, по крайней мере.

Так что «хоронить бычок» отдельный батальон ещё ни разу не пробовал. Нарядчиков хватало, всегда всё подметено. Дома белить тоже не надо. Дома всё чёрного цвета. Всё обшиты древесиной и опалены паяльной лампой до обугливания, а потом чёрное дерево пропитано олифой. Век такая древесина простоит и ничего ей не сделается.

Цементный завод почти в два раза теперь больше даёт продукции, корейцы пашут, как пчёлки, а зыки и настоящие, и бывшие следят за оборудованием, занимаются рационализацией и прочими улучшениями. Почему бывшие тоже, так всё просто. Они отсидели, кто три, кто пять лет и сразу давай домой собираться. Пришлось Брехту долго и не по разу беседовать с каждым и объяснять, что с такой статьёй нельзя ехать домой. Сразу снова арестуют, найдут к чему придраться или тупо выбьют показания о причастности к троцкистскому заговору и тогда уже или десятка лет на лесоповале, которую мало кто переживёт или расстрел, а ещё арест семьи врага народа и детей определят в приюты. Надо вам?! Оставайтесь здесь и выписывайте семьи срочно сюда, а то их там начнут сажать и притеснять. Срочно!!! Мать вашу!!!

Все согласились и ни один не пожалел. Семьи в письмах ни о чём таком не писали, а когда приехали и рассказали, как их по-всякому притесняли, как заставляли детей от отцов отрекаться, как жёны могли устроиться только подсобными рабочими и техничками, несмотря на высшее образование. Как голодали. Там в центре никто карточную систему не отменял, там только завершился голод, унёсший миллионы жизней.

Карточки? Карточки спасли миллионы людей от смерти голодной, но прожить на них было, ох, как не просто. Хлеба рабочий получал 800 граммов в день, а вот дети нисколько, иждивенцы и прочие трудящиеся, в том числе жены и старики по 400 грамм. Крупа – по 3 килограмма в месяц рабочим, по 750 грамм прочим, а дети и этим не обеспечивались вовсе. Мяса по 200 грамм в день гегемонам и по сто остальным, но за ним нужно ещё отстоять огромные очереди. А вот очередей власть старалась не допускать. Милиция разгоняла, тогда придумали номера на руке. Так милиционеры ходили и смывали надпись химическим карандашом. А ещё придумывали переворачивание очереди. Брали и последних пропускали в магазин первыми. Словом, карточки есть, но получить по ним продукты совсем не простое мероприятие, особенно если у тебя нет бабушки или взрослых детей, которые могут убить день, например, на покупку растительного масла. Норма-то всего 750 граммов в месяц, на обычную семью из двух работающих взрослых полтора литра. Маленький бидончик. И целый день зимой в тоненьких ботиночках нужно простоять на морозе пацанёнку.

Приехали семьи, рассказали о своём житье-бытье освободившимся инженерам с цементного завода, сравнили они как в новом посёлке «Заводской» люди живут и в слёзы. Спасибо, товарищ Брехт, за наше счастливое детство, тьфу, за наше просто «счастливое».

Дома поставили на бетонные фундаменты, теперь полвека даже эти насыпухи простоят. Брехт хотел попрогресоствовать и изобрести панельные дома. Не вышло. Даже появление избытков цемента ничего не дало. Арматуру достать ещё сложней. Плюнул тогда Иван Яковлевич на прогресс и стал выпускать на одной из артелей шлакоблоки. Чего-чего, а шлака, как грязи. Сделали небольшую ручную установку и понеслась. Понаделали новые дома с казармами и вновь проблема. Если штукатурить, а шлакоблоки сырость не терпят, то опять кучу цемента переводить, а потом регулярно белить. «Нет, мы лёгких путей не ищем, мы про сайдинг слышали», – решил Иван Яковлевич и шлакоблочные дома оббили по наружи вагонкой. Тоже опалили и проолифили. Так что, весь военный городок и расположенный рядом посёлок Сталино выглядит одинаково. Это двухэтажные чёрные дома с жёлтыми черепичными крышами. Уже пожалели, что связались с черепицей. Это для Европы. В Сибири нужна другая кровля. Снега по метру выпадает. Под таким слоем «лёгкого – пушистого» снежка любая крыша рухнет, а черепица сама весит «мама не горюй». Приходится всю зиму чистить, а черепица ведь на честном слове держится. Так что сейчас, после трёх лет мучений, задумались, чем можно черепицу заменить, шифер не достать, крыть железом разоришься, да и где его взять, тем более, оцинкованное. Пока не придумали.

Чем угощать штабистов тоже не проблема. Корейский переселённый колхоз развернулся от души. Просто завалил воинскую часть и оба отпочковавшихся от неё посёлка продуктами. Хватает и на Спасск-Дальний. Арендуют у Брехта грузовики и везут на рынки, за аренду расплачиваются той же продукцией. Свининой в основном. Пашут корейцам тоже красноармейцы из отдельного батальона и тоже расплачиваются бывшие жители «Страны утренней свежести» продукцией животноводства в основном. А злаковых: пшеницы, ржи, ячменя и овса колхозная рота столько выращивает, что часть даже конфисковывает 21 дивизия по приказу с самого верха, хотя, там, рядом с ними, есть свои поля. Только там неграмотные в сельском хозяйстве офицеры командуют, а у Брехта лучшие агрономы страны собраны. Два бывших профессора из заключённых трудятся, ну и привыкшие к местным условиям корейцы, что пошли по приказу своих старших в армию тоже знают, что где и когда сажать.

И главное, трактора, комбайны и машины у Брехта работают, а там почти всегда стоят. Сломают чего и бросят, некому починить, а если даже найдут механика, то запчастей-то нет. Кто их закажет, да и кто пришлёт. Крутись, как знаешь. А у Ивана Яковлевича по существу целый завод механический рядом с частью организовался. Сам не ожидал. Ну, или пословица сработала про лежачий камень. Вот, насчёт пословицы. Как звучит первый закон Ньютона? «Всякое тело продолжает удерживаться в своём состоянии покоя или равномерного и прямолинейного движения, пока и поскольку оно не понуждается приложенными силами изменить это состояние». Ни какое яблоко ему не падало по кумполу, всё врут англичане, которые гадят, узнал русскую пословицу, которой тыща лет уже, и исковеркал на свой английский лад. Только правда она завсегда кривду покроет, как бык овцу.

Так про завод механический. Ещё зимой 1933 года Брехт поехал на цементный завод в ремонтный цех посмотреть, что из деталей на машины и трактора можно изготовить своими силами. Бедно всё. Станки тоже старенькие, электродвигателей на них нет. Есть общий вал в цеху и к нему ремённые передачи от станков. Есть электродвигатели, прислали малость, но они американские, там другие характеристики. Американский стандарт 100–127 вольт 60 герц. У нас 220–240 и 50 герц. Не хотят работать. Ни переменные не хотят, ни постоянные. Да и, если честно, такое ощущение складывается при осмотре цеха, что собрали металлолом и поставили, крутитесь пролетарии-гегемоны, как хотите.

– Не пробовали добиться новых станков? – Брехт ткнул носом Розенфельда в потёки грязи и неубранную стружку под ногами, – И полы должны быть не земляными, а набранные из деревянных плашек поставленных на попа, чтобы масло впитывали. Ну, нет бетона. Дерева-то вагон и маленькая тележка. В тайге живём.

– А время, а люди? Вы же знаете, Иван Яковлевич, что творилось, каждый день ареста ждал, не выполняли же план, – начал плакаться директор цементного завода. Менять нужно население. Еврей не может управлять большим коллективом. Менталитет не тот, склад характера. Тут не думать надо, а ходить с хлыстом. Немец нужен.

– Точно. Эх, забыл, память девичья, – сделал понурую рожицу Брехт, а потом зарычал, – Так два месяца уже план выполняете, что сейчас мешает? Зима? Потом весна будет мешать? Летом что не так будет? Чтобы завтра же организовали заготовку бобышек или боклажек, как они называются. Так что со станками? Не просили?

– Просили, нам даже выделили, приехал бывший главный инженер во Владивосток и вернулся ни с чем, говорит, не сможем мы работать. Там градуировка в дюймах или во всяких футах, у нас токари не поймут, а каждый станок переделывать тоже не получится. Тут нужны специалисты.

– В дюймах и футах? – задумался Брехт. И пошёл к своим механикам зыковским.

– Херня вопрос! – ему отвечают. – Кто мешает на чертеже ставить размеры в американских единицах. Вопрос в логарифмической линейке или таблицах Брадиса и обычном копировальщике.

– Вот так всё просто? – удивился комбат, – Тогда почему все отказываются, по словам директора, от этих станков?

– Да, где сейчас найти нормального инженера, недоучки и горлопаны. Вот беда переделать двигатели на наши параметры или наоборот ток изменить. Не вопрос вообще, а с дюймами и футами вообще ерунда, даже не верится, что там станки столько времени зря простаивают.

Брехт тогда ход конём сделал. Взял Розенфельда, переоделся в гражданское и поехали они во Владивосток. Мать вашу, Родину нашу!!! На складах кучей навалены американские станки, десятки. И фрезерные, и токарные, и даже зуборезные, и зубодолбёжные. И всё это в ужасном состоянии, станки частью вскрыты и раскурочены, какие-то запчасти пытались снять. Некоторые начали ржаветь. У одного чугунная станина лопнула. А числится всё как положено – новые станки за кучу денег. Всё это купили за золото у САСШ, а золото получили, ободрав до нитки деревню, убили миллионы людей голодом, дошли до каннибализма, чтобы станки ржавели на складе и разворовывались.

Пошёл в НКВД бывшее ОГПУ. Начальника склада расстреляли. Шутка. Не те ещё времена. Просто посадили. Провели инвентаризацию, показали усушку и утруску, а Розенфельд опосля за копейки всю эту кучу станков выписал. И отдал артели «Станочник» в аренду. Набрали из зеков, освобождающихся токарей или тех, кто сможет научиться. С высшим техническим образованием полно народа в местах не столь отдалённых.

Все машины и трактора восстановили, стали обслуживать всю округу на предмет ремонта чего железного или чугунного. Деньги и заказы рекой текут. Дворжецкий не знает, куда деньги девать. Брехт, когда только строился цех ремонтный, объехал близлежащие воинские части, предложил сломанные машины и трактора ему на баланс частично передать, а частично списать. В результате восстановили два десятка автомобилей, десяток тракторов и даже два танка стареньких. Эти были списанные и орудие снято, так переделали в трактора. Одно дело колёсный Фордзон и другое дело гусеничный тягач по сути, разная производительность труда получается. Фордзон-Путиловец даже по паспорту выдаёт всего 20 лошадей, фактически на нашем топливе и наших ремонтных мастерских и пятнадцать за счастье. А танк Т-26 самый слабенький выдаст 75 лошадей. Есть разница. Подсунули и интересный дивайс – Танкетку Т-16. Пулемёты сняты и двигатель чуть раскурочен. Привезли, облегчили, избавившись от брони и башенки, приделали кабину и получили замечательный сорокасильный трактор. Зимой на него навесили нож и стали использовать для чистки дорог и снегозадержания на полях. Да так и оставили, теперь в части есть бульдозер свой.

Ещё воинская часть могла похвастать спортивным залом. Большой светлый с двумя борцовскими коврами и рингом, а в пристрое – таком же точно корпусе, но окон поменьше, понаставили самодельных тренажёров и открыли зал гиревого спорта, атакже зал тяжёлой атлетики. Есть открытый стадион, на котором зимой и летом играют в футбол. С мячами проблема в СССР, не выпускают, приходится добывать во Владивостоке у господина-товарища Лао. У него же добыли и несколько десятков пар боксёрских перчаток.

Нет теперь по существу свободного времени у красноармейцев и офицеров. Два часа каждый должен вечером в спортзале или на футбольном поле отзаниматься. Оказалось, правда, что единоборства не каждому нравятся. Ерунда. Занимайтесь товарищи лёгкой атлетикой. Между прочим, и экзотический спорт один ввели в части – спортивное ориентирование. Так в него почти сто человек записалось. Бегают зимой и летом с компасами. Без натяжек – в мире равных нет.

А как вишенку на торте можно показать медсанчасть, которую Мерецков медсанбатом назвал. Есть за что. Выбил Брехт у Блюхера почти три десятка вакансий и занял их бывшими зыками и молодёжью. Туда же и китайские врачи включены, призваны в армию и числятся санитарами. Организованы курсы медсестёр и медбратьев с правами училища. Даже всё через того же Лао добыли и перетащили контрабандой за золото полевой американский госпиталь. Весь не нужен. Интересовала только операционная. Стол и система светильников. А ещё говорят – граница на замке. Ерунда, золотые ключики открывают любые замки.