скачать книгу бесплатно
– Ты писатель, дорогой? – надо же, какие подкованные пошли продавцы. Сам Пётр увидел значок члена Союза Писателей только вчера при вручении. В прошлой жизни не доводилось. Почему, интересно, выбран как символ именно Пешков? Чем Пушкин не угодил, или Толстой? Хотя, они же дворяне. Ну не Маяковского же или Есенина на флаг присобачивать. Самоубийцы. Кто там ещё из пролетарских? Гайдар с детскими рассказами? Нет. Новиков-Прибой? Ничего, кроме «Цусимы». Шолохов? Так он жив ещё. Действительно, получается, кроме Горького в символы никто и не годится.
– Есть немножко.
– А что написал? Я много читал.
В нескольких метрах от того места, где они стояли, был под потолком размещён динамик в виде раструба, и из него, пусть с бульканьем и треском, неслась песня, которую уже не напишет Валерий Курас.
«…Только рано в гавань кораблю,
Ты прости и знай, что я люблю,
Что я до слёз люблю,
Я люблю твои синие глаза,
От любви моей синие глаза,
Я могу о них столько рассказывать,
Но я буду их лучше целовать…»
Пётр ткнул пальцем в динамик.
– Дарагой, ты эту песню написал? – приятно видеть, как в чёрных глазах собеседника вспыхнул огонёк азарта.
Конечно, песня украдена. Чем гордиться? А есть чем гордиться. Почти нет сейчас хороших песен. Почему русские люди поклоняются нечёсаным «битлам»? Просто потому, что они из-за бугра? Нет. Для шестидесятых годов их песни и на самом деле прорыв. А вот мы этот прорыв скоро ликвидируем. Кто бы ни забросил их с Викой Цыгановой в это время или в эту реальность, но подбор у этого товарища интересный. Певица, которая знает ноты и окончила нужное учебное заведение, и какой-никакой, а писатель и поэт. Зачем забросили? Чтобы они сделали эту страну «не только в области балета впереди планеты всей». Нет другого ответа на этот вопрос. И процесс пошёл. Почему бы не гордиться этим?
– Армен, мне нужно продукты для лобио. Найдёшь хорошую белую фасоль и грецкие орехи? Ещё нужны пряности, ну и дыни с мандаринами тоже не помешают. А ещё нужна печень говяжья и морковь.
– Так ты эту песню написал? Ты Тишков? – не отступал со своих позиций армянский мачо.
– Мы, вдвоём с дочерью, – ну, раз хочет услышать ответ…
– Пойдём со мной! – вообще акцент пропал.
– Куда пойдём?
– К дяде пойдём, – и даже схватил за локоть. Приспичило?
– Армен, мне продукты надо, к ужину ведь ещё готовить. Время… – не дали договорить.
Мачо приволок его к обшарпанной, когда-то покрашенной зелёной краской, двери.
– Будут продукты, ты, дарагой Тишков, пока с дядей поговори, а я всё найду. Не пожалеешь, – кустистый вулкан втолкал Петра в комнату, прокричал что-то на одном из языков народов СССР и исчез.
Пётр огляделся. Деревянный растрескавшийся стол. С обеих сторон приставлены табуретки. Сидят два немолодых армянина, скорее всего, и играют в нарды. Тот, что лицом к двери, хозяин кабинета, наверное, очень похож на Фрунзика Мкртчяна. Через две недели ведь на экраны страны выйдет «Кавказская пленница». Только «Мкртчян» одет иначе – не галифе, а хорошие серые штаны. Сейчас все ходят в брюках, застёгнутых выше пупка, из-за чего получается несколько комичный с точки зрения Петра вид – «Чарли Чаплин жив». У него самого сейчас костюм со штанами, где ремень на два пальца ниже пупка. И не тонкий ремешок, а специально сшитый в сапожной мастерской – чуть пошире, и с замечательной пряжкой на два колка, выточенной в ЛМЦ.
– Заходи, дорогой товарищ Тишков, присаживайся, Акпер сейчас чай принесёт, – подзатыльник лёгкий, и оппонент по нардам исчез за дверью. – Я Петрос Мкртчян – директор этого рынка.
– Пётр Миронович Тишков, – представился Пётр и поискал глазами вешалку. В кабинете было жарко, в углу гудел самодельный тэн, – Мкртчян? А Фрунзик – не родственник?
– Вай! Откуда знаешь Фрунзика? Это мой племянник. Ну, не прямой племянник. Двоюродный. Вон вешалка.
Точно, в углу в доску было вбито три гвоздя, а сама доска прибита к стене. Пётр снял пальто, шарф, пристроил под вешалку многострадальный счастливый портфель.
– Так откуда Фрунзика знаешь?
– Кино смотрел. «Кавказская пленница». Скоро показывать будут.
– Да, он говорил, даже билеты уже принёс. Слушай, Пётр Миронович, ты где такой костюм взял? Я всё достать могу в Москве, а такой костюм не видел.
– Сшили у нас в городе.
– А, хороший портной. Еврей, наверное? – Петрос пальцами потрогал материал, покрутил Петра, даже пуговицы расстегнул. Любознательный, чёрт.
– Пётр Миронович, а ты только песни пишешь?
– Нет. Я – Первый Секретарь Горкома КПСС.
Оба-на. Угол-шоу. Товарищ директор чуть не по стойке смирно встал.
– Извини, уважаемый. Садитесь, пожалуйста.
Как раз Акпер чай принёс в дебильных подстаканниках, и полный поднос всевозможных конфет – даже трюфели просматривались.
– Угощайтесь, Пётр Миронович.
– Дорогой директор…
– Какой директор! Для вас, уважаемый, просто Петрос, – набулькал из заварочного чайника в стакан чего-то почти чёрного.
Пётр попробовал. Вещь. Такого хорошего чая он в этом времени ещё не пил.
– Вкусно? – заметил это дядюшка Петрос.
– Да, спасибо, очень хороший чай. Индийский? – Пётр ещё отхлебнул, потянулся за трюфелем.
– Зачем индийский! Армянский. У нас один район в горах есть, Мегри называется. Там чай немного выращивают. Только три верхних листочка самые красивые девушки собирают. Надо тебе? Есть у меня небольшой запас.
– Кто же от такого хорошего чая откажется? – Штелле продолжал отхлёбывать, одновременно осматривая помещение. Какая-то временность, неустроенность.
– Дорогой Пётр Миронович, у меня есть родственники и друзья в Москве. Три родственника и три друга. Они директора ресторанов. У всех есть музыканты. Приходят люди отдыхать, танцевать. Хотят твои песни слушать. Начали их учить, даже исполнили пару песен, а тут приходят люди из управления по защите авторских прав и говорят, что автор запретил исполнять другим музыкантам свои песни. Это правда? – Директор достал пачку «Мальборо» из кармана и протянул, раскрыв, Петру.
– Я не курю, и, пожалуйста, при мне не курите. У меня от табачного дыма сразу голова начинает болеть.
– Как скажешь, уважаемый Первый Секретарь! Хочешь, вообще брошу?
– Подожди, Петрос, я потом тебе газету дам. Прочитаешь – может, и вправду захочешь бросить. А ещё я по руке гадать умею. Дай левую, – оп-па, а ведь человек какой-то борьбой занимается. Карате?
– Что скажешь, уважаемый?
– Умрёшь от рака лёгких, если не бросишь курить. А ещё тебе нужно меньше мяса есть, больше свёклы, – это ведь каждому посоветовать можно.
– Ох, – дальше текст на смеси русского непечатного с армянским, похоже, тоже не литературным.
– Ну, будущее не предопределено. Бросишь курить, больше будешь есть овощей, и проживёшь до ста лет, – попытался успокоить товарища Пётр.
– Спасибо, уважаемый, я послушаю тебя. Только ведь мы про дело не договорили. Разреши моим родственникам и друзьям исполнять у себя в ресторанах твои песни.
– Знаешь, Петрос, почему я запретил? – задумался Пётр.
– Нет! Хорошие песни, вся страна слушает, почему нельзя исполнять?
– Есть песни, которые должны исполнять певцы с определённым голосом. А если их будут петь другими голосами, то получится плохо. И люди послушав, будут думать, что песня плохая. Зачем мне это?
– Ты великий поэт, Пётр Миронович, но плохой знаток людей. Люди всё равно будут твои песни петь. Это не остановить запретом. Только вот, разрешив моим родственникам и моим друзьям, ты можешь заработать деньги и тоже стать другом, а не разрешив, ничего не приобретёшь, – как-то устало, как маленькому непонятливому ребёнку, пояснил старший Мкртчян.
– Хорошо, Петрос. Я завтра в ВУОАПе разрешу исполнять песни с концерта на 8 марта. И что я с этого буду иметь? – у Петра уже созрел план. Деньги ему не нужны, а вот кое-какие продукты…
– Две тысячи рублей тебя, Пётр Миронович, устроят? – ну, вот сейчас начнётся торговля.
– Мне деньги не нужны. Давай округлим сумму до двух тысяч четырёхсот рублей. По двести рублей в месяц. Один раз в неделю будете завозить продукты на двадцать пять рублей вот по этому адресу – это сто, – Пётр достал блокнот и записал адрес Люши. – Возможно такое?
– Напиши список продуктов. Нет проблем.
– Хорошо. На остальные сто рублей будете отправлять посылки вот по этому адресу. Тоже с продуктами, только с теми, что не портятся. Чай хороший, грецкие орехи, пряности, фасоль, – Пётр написал на втором листке адрес Петра Оберина. Зачем самому светиться? Никуда КГБ с ОБХСС не делись. Ему вон комиссии по собачатине хватило.
– Договорились. А нет ли новых песен? – внимательно прочитал оба адреса директор рынка.
– Могу разрешить петь новые песни, которые ещё не вышли по телевизору и радио. Три штуки. Они скоро появятся в кино, будут самыми популярными в стране.
– А я тебя ругал. Нет, ты разбираешься в людях! Просто ты ещё хитрее меня. Чего же ты хочешь за эти три песни?
– Договор о поставке качественной кожи в Краснотурьинск. Только чтобы всё было официально, – нужно же снабжать обувную фабрику.
– Мало будет – три песни.
– Через месяц ещё три.
– И много нужно кожи? – Петрос почесал репу.
– Не знаю. Отремонтируют станки, научатся люди, произведём первую продукцию, поймём расход материала и производительность труда. Тогда посчитаем.
– А что шить собираетесь?
Пётр прошёл к портфелю и достал пару своих рисунков, где он попытался нарисовать угги – маленькие замшевые полусапожки.
– Красиво. Дочке такие хочу. И не дочке, ну, понимаешь. Я в деле – будет кожа, и замша, лучшая в стране. Только часть товара реализуешь через те магазины, которые я укажу.
– И как это сделать? – всё же зря он, похоже, с этой мафией связался.
– Пётр Миронович, всё будет нормально, по закону, – прочитал на его лице невысказанные сомнения Петрос.
– Ну тогда договорились. Как запустят станки и выпустят первую партию, я дам знать. Извини, дорогой, а что с продуктами? Где Армен? Мне уже пора.
– Армен, зайди, – прокричал директор рынка, и кустистый буквально материализовался у двери.
– Всё принёс, уважаемый. Вот белая фасоль, вот красная. Это чищенные грецкие орехи. Тут говяжья печень. Тут морковь. В этих пакетиках специи. В сумке мандарины. За дверью человек с двумя самыми большими дынями, и ещё один с полной сумкой гранатов, – а запах! Пётр втянул воздух.
– Это тебе подарок от друзей, – увидев, что Пётр лезет в карман за деньгами, остановил его Петрос, – Армен, закажи такси, всё туда отнеси и возвращайся, а мы пока ещё по сто грамм хорошего коньяка выпьем, за дружбу и сотрудничество.
Событие десятое
Великого математика звали Сергей Петрович Новиков. Пётр напряг память. Где-то он эту фамилию слышал, точно. В будущем, наверное, прославится. Хотя, может, и желаемое за действительное выдаёт мозг уставший. Ситуацию с провалом в памяти спасла Люша, объявив, что Серёжа является целым профессором МГУ, да ещё и член-корреспондентом АН СССР. Тогда Пётр и вспомнил, что это будущий лауреат аналога Нобелевской премии по математике – только вот ещё бы вспомнить, как сама премия называется. Хотя не очень это и важно, главное, что молодой человек и в самом деле математический гений.
К приходу гения Штелле приготовился. Он разобрал кубик на запчасти и собрал все стороны по цветам. Потом, аккуратно записывая движения, перемешал. Попробовал по записям восстановить кубик в первозданном виде – не получилось. Снова разобрал и собрал, опять, записывая, перемешал. Покрутил. Нет, тупой, видно. Но настырный. И ведь на четвёртый раз получилось! Пару раз повторил. Сходится ответ.
А тут и гений пожаловал. Поздоровался, отказался от ужина, сказал, что торопится – и был выпровожен из квартиры через три с половиной часа. Затянуло. И ведь вправду не дурак. Сдержанно улыбнулся, когда Пётр продемонстрировал свои успехи, а перед уходом те самые формулы из не вышедшего ещё журнала «Наука и жизнь» написал. А может и не те, но работали не хуже.
– Пётр Миронович, дайте на ночь? – и взгляд еврейский, со всей вековой скорбью этого народа, хоть и фамилия, и имя с отчеством чисто русские.
– Сергей, игрушка не зарегистрирована. Ты с кем-нибудь поделишься радостью, а он окажется умным и раньше меня запатентует. И что потом мне делать?
– Да я из рук не выпущу! Такая идея сейчас родилась, как ускорить процесс!
– Дай честное слово, что утром сразу принесёшь. Ровно в восемь, – доброта никогда до добра не доводила. Добро потом и не возвращается. В смысле – нажитое непосильным трудом. А ведь рабочий кубик только один пока получился – в пластмассе проблема. Но ведь господин Бик как раз главный в мире по пластмассам.
– Без пяти восемь буду в дверь стучать, – и глаза как у кота из Шрека.
– Ох, ну держи.
Пока будущий гений крутил в одной из комнат кубик уже не Рубика, они с Еленой Цезаревной пировали. Пётр вполне успел сварганить лобио. Фасоль с грецкими орехами Армен выделил, приправы тоже, ну а казан с водой и соль в квартире Чуковских нашлись. Кроме блюда грузинской кухни в меню наличествовала и русская хрень. Как это блюдо называется, Штелле не знал. Берётся печень, мелко режется, морковь натирается на крупной тёрке, и всё это вместе с луком и чесноком тушится. Но! В самом конце добавляется приличное количество мелко порезанных маринованных огурцов. Вот и весь рецепт хрени – однако пальчики оближешь. И всё это под какое-то сладкое самодельное вино, которое, прощаясь, всучил товарищ Мкртчян. Очень даже ничего. Но не из винограда – абрикос с чем-то. Объелись. Вот великий математик и выпросил кубик, пользуясь благодушным, чуть хмельным настроением.
Не обманул, принёс без пяти восемь кубик и тетрадь, а на первых двух страницах – различные формулы по сборке граней с одним цветом.
– Пётр Миронович, а где такую штуку достать можно? Когда он в продаже появится?
– Знаешь, Сергей, я точно сказать не могу, но обещаю, в СССР ты будешь первым, кто получит эту игрушку.
После завтрака Пётр проверил работу формул. Что ж, всё работало. Он переписал их на отдельный листок и заменил русские буквы на латинские. И вот меняя, вдруг осознал, что он – конченый дебил. Дак ещё ладно дебил – кроме того, ещё и неуч. Как и на каком языке он будет разговаривать с господином Марселем Биком? Он ведь ни одного толком не знает. Так, чуть-чуть немецкий – ну, типа, читаю и перевожу со словарём. Как-то не было потребностей в языках. А какие, интересно, знает этот самый барон Марсель? Имя французское. Наверное, немецкий и французский должен знать. А английский? Родился, кажется, в Италии.
Пришлось звонить на работу Люше и почти десять минут ждать. Там идёт какой-то опыт, и отойти нельзя.
– Елена Цезаревна, это товарищ Тишков вас беспокоит, – на всякий случай официально начал Штелле. Мало ли – вдруг кто подслушивает через спаренный телефон.
– Да, Пётр Миронович, – надо же, тоже официально – значит, не зря опасался.
– Елена Цезаревна, насколько хорошо вы владеете иностранными языками?
– Немецким сносно, и немного английским, – после некоторого зависания ответила Чуковская.
– Французским?
– Только несколько фраз – а что, надо что-то перевести с французского?
