скачать книгу бесплатно
– Нет, Майкл, я ничего об этом не знаю.
На минут пять воцарилась тишина, затем Майкл нашёл в себе силы, чтобы начать говорить:
– Их было двое. Но разговаривал со мной только один.
– Это были мужчины или женщины?
– Мужчины. Второй потом вообще ушёл. А первый говорил… что Блейд… убийца. Что он… – всхлип, – сядет на всю жизнь. И я тоже… потому что я всё время был рядом с ним, а, значит, я такой же, как он…
Речь Майкла становилась всё менее внятной. Верно, ему к горлу подступала истерика, но он держался, продолжая рассказывать о странной встрече, которая укрылась от глаз его психотерапевта, который должен быть в курсе подобных дел.
– Он говорил всякие гадости, – продолжал Майкл, – говорил, что мы нелюди, моральные уроды и так далее. Мне было отвратительно это слушать, я просил его уйти, но он не уходил. Я пытался позвать медсестру или врача, но меня будто никто не слышал! В итоге я просто сорвался, я закричал, чтобы он убирался прочь и не смел так говорить о Блейде, что он в тысячи раз лучше его! Я подошёл к нему и потребовал, чтобы он ушёл, даже толкнул, просто от эмоций… А он очень больно схватил меня за руку, мне казалось, он мне её сломает, а потом… ударил по лицу. Я не устоял на ногах и упал, ударился боком об спинку кровати… до сих пор очень рёбра болят.
Майкл замолчал, затем как-то задушено всхлипнул и истерично затараторил:
– Пожалуйста, верните меня в палату! Я не хочу здесь быть! Мне страшно…
Далее был слышен звук включения селектора и просьба психотерапевта о том, чтобы к нему в кабинет зашли санитары, потому что больному стало плохо.
Семь минут запись отображала лишь смазанную речь санитаров, отдельные фразы и всхлипы Майкла. Доктор отмалчивался и предпочитал оставаться сторонним наблюдателем.
Когда вся какофония звуков стихла и хлопнула дверь, оставляя мужчину в кабинете одного, он произнёс, записывая примечание к встрече:
– Гипотеза, выдвинутая мистером Бонке, требует более глубокой проверки, но на том этапе, на котором мы находимся сейчас, я согласен с ним. Пациент Майкл Билоу демонстрирует бред, основанный на идее наказания и вины, реалистичные галлюцинации, построенные на тех же идеях. На руках и лице заметны следы борьбы, что вызывает определённые опасения по поводу состояния пациента, потому что, порой, во время «борьбы» с галлюцинацией больные могут нанести себе тяжёлые и даже жизненно опасные травмы. Есть подозрения на вялотекущую шизофрению, так как зачастую этот диагноз тяжело дифференцировать с аутизмом, который приписан пациенту.
– Какая к чёрту шизофрения? – прошипел Блейд, когда запись закончилась. – Может быть, Майкл и был странным, но психом он не был никогда. Не знаю, кого они там пытались из него сделать, но это было большой ошибкой…
Включив третью запись, которая датировалась четырнадцатым сентября, Блейд начал слушать.
– Здравствуй, Майкл.
Блейд не мог знать о том, что происходило в кабинете, но по тому, что через несколько секунд сказал психотерапевт, сделал вывод о том, что его брат пытался покинуть помещение.
– Майкл, дверь заперта.
– Зачем вы всё время меня запираете? – голос напряжённый, как звенящая струна.
– Я закрываю дверь для твоего удобства и комфорта, Майкл, чтобы ты мог быть уверен в том, что никто не зайдёт сюда и не услышит твоих слов.
– Я не только об этом, – ответил парень, прижимаясь спиной к двери. – Меня здесь всё время запирают. Почему? Я же нормальный! Я могу идти домой. Зачем вы держите меня здесь?
– Майкл, – мягко и спокойно произнёс доктор, стараясь не поддаваться истерическим ноткам в голосе пациента, – поверь мне, мы выпишем тебя, как только уверимся в том, что ты полностью здоров и твоему состоянию ничего не угрожает.
– Мне ничего не угрожает! – крикнул Майкл. – Я здоров! Я хочу домой! Я хочу увидеть Блейда! Или хотя бы поговорить с ним!
– Отпустить тебя на встречу с братом мы не можем, потому что это может угрожать твоему состоянию. Поговорить с ним ты можешь, если знаешь номер, на который ему нужно звонить.
– Нет, не знаю… – сникшим голосом ответил Майкл.
Блейд в недоумении нахмурился, смотря на дрожащую линию, отображающую скачки звука на записи в звуковом редакторе. Как Майкл мог не знать номера, на который нужно звонить? Неужели, ему не передавали, что Блейд звонил?
«Эта запись была сделана 14 сентября, – думал блондин, пытаясь понять произошедшее, – я сел 13 сентября и в первый же свой вечер в тюрьме позвонил ему, значит, ему должны были передать это. Получается, не передали?».
– Доктор, а Блейд не звонил мне? – с душераздирающей надеждой в голосе спросил Майкл.
– Майкл, я не знаю. Об этом тебе стоит спросить мистера Бонке – своего лечащего врача. Именно он должен быть в курсе звонков, адресованных тебе.
Прошло около минуты. Судя по всему, Майкл не слишком радостно отреагировал на предложение поговорить со своим лечащим врачом, потому что психотерапевт спросил:
– Майкл, что случилось?
В ответ прозвучала лишь тишина.
– Майкл, тебе плохо?
И вновь парень промолчал в ответ на вопрос доктора.
– Майкл, прошу тебя, разговаривай со мной, потому что, если ты будешь молчать, я могу подумать, что тебе стало хуже, что у тебя начался приступ. И тогда я должен буду вызвать санитаров и медсестру, чтобы тебя вернули в палату и дали тебе успокоительное.
– Зачем вы меня связываете? – тонким от разрывающих сердце эмоций спросил Майкл после долгой паузы.
– Сука! – в сердцах выругался Блейд, срывая с головы наушники и вставая, сшибая стул.
Он начал расхаживать по комнате взад-вперёд, держась за голову, сжимая виски с такой силой, что, казалось, черепная коробка вот-вот треснет.
– Суки, какого чёрта вы себе позволяли?! – шипел блондин, не желая даже допускать мысль о том, что Майкл, в самом деле, мог быть опасен для себя или для кого-либо другого.
Немного остыв, Блейд вернулся к столу и, вновь закурив, надел наушники и отмотал запись назад, потому что он забыл поставить её за паузу.
– Зачем вы меня связываете?
– Майкл, ты имеешь право на то, чтобы не соглашаться с лечением и возмущаться, считать нас, врачей, не правыми, но, поверь, никто в стенах больницы не станет делать ничего, что может тебе навредить.
– Но зачем они это делают?
– Кто «они»?
– Санитары. И доктор Бонке, он всегда приходит вместе с ними, отдаёт поручение, а они его слушаются… А меня никто не слушает.
– А что ты хочешь им сказать?
– Чтобы они оставили меня в покое! – на эмоциях выкрикнул Майкл. – Я просто хочу выйти отсюда! А меня никто не слышит! Никто!…
Далее были звуки включения селектора, непонятный шум, грохот и крики Майкла – кажется, он совсем сорвался – голоса санитаров, медсестры и психотерапевта, который пытался максимально чётко и быстро дать указания и объяснить ситуацию коллегам по больнице.
Затем раздался хлопок закрывающейся двери, а через несколько секунд запись закончилась.
– Бонке, – произнёс Блейд имя психиатра, который занимался Майклом. – Кажется, нам придётся поговорить…
Парень включил новую запись, датированную первым октября. К удивлению и радости Блейда этот файл оказался видеозаписью. Впившись взглядом в экран, блондин начал наблюдать за немного дрожащей картинкой – качество съёмки оставляло желать лучшего.
На экране секунд пять не было видно ничего, кроме закрытой двери. Затем она открылась, и в комнату вошёл Майкл, вернее, его ввели, потому что за его спиной мелькнули фигуры двух слишком рослых санитаров, на фоне которых брюнет казался совсем хрупким мальчишкой.
При взгляде на брата, у Блейда сердце сжалось от невозможной помеси из боли, жалости и желания оказаться там, в этом треклятом кабинете. Майкл на видео выглядел сильно похудевшим, каким-то запуганным и совершенно растерянным; он сутулил плечи и обнимал себя руками, не двигаясь с места, стоя около двери, где его оставили санитары.
Только через несколько минут парень, так и не поднимая взгляда от пола, прошёл к кушетке, сел. Причём шёл он странно, боком, словно боялся повернуться к психотерапевту спиной. Когда он сел, оказавшись ближе к камере, Блейд смог нормально разглядеть его, разглядеть во всех деталях.
Майкл от природы был достаточно белокожим, но сейчас он был просто мертвенно-бледным; кожа его имела нездорово землянистый оттенок. На его руках угадывались синяки от капельниц и уколов, а также просто синяки, которые украшали его хрупкие запястья.
– Мекки, – прошептал Блейд, прикасаясь кончиками пальцев к экрану, на котором был изображён его такой разбитый брат, такой слабый…
– Майкл, привет, – поздоровался психотерапевт.
Парень не ответил, продолжая обнимать себя за плечи и смотреть в пол.
– Я вижу, что тебе плохо сейчас, может быть, ты расскажешь мне о том, что тебя гнетёт? – вновь обратился к Майклу доктор.
Брюнет шмыгнул носом и отрицательно покачал головой, даже не взглянув на врача.
– Майкл, если ты будешь говорить со мной, я постараюсь тебе помочь, – не оставлял своих попыток завязать диалог доктор.
Майкл снова отрицательно покачал головой, а затем, практически неслышно произнёс:
– Мне нужно встретиться с Блейдом. Я не верю, что он меня бросил…
– Что?! – выдохнул Блейд с такой силой, что лёгкие не сразу смогли вновь расправиться. – Я бросил его? Кто сказал ему такой бред?!
Словно кто-то мог услышать и ответить…
– Майкл, это невозможно.
– Я не верю в то, что Блейд ни разу не звонил мне…
– Я звонил, – странная, глупая и такая бессмысленная попытка сказать правду тому, кого уже давно нет.
Вся оставшаяся запись состояла из попыток психотерапевта достучаться до Майкла, но парень больше не произнёс ни слова, не взглянул на доктора.
Когда время встречи закончилось, а доктор уже порядочно устал от попытки превратить монолог в диалог и достучаться до того, кто словно находился за звуконепроницаемым стеклом – он всё видел, но ни на что не реагировал – врач вызвал санитаров, чтобы те провели Майкла до палаты.
– До свидания, Майкл, – произнёс доктор.
Майкл обернулся, оборачиваясь через плечо, впервые за время сессии смотря на доктора. В его глазах плескалась какая-то невозможно отчаянная боль, безысходность. Казалось, ещё чуть-чуть и он рассыплется. И ведь это было правдой – меньше, чем через полтора месяца он отчается настолько, что решит покончить с собой.
Несколько минут ничего не происходило. Съёмка продолжала идти – как видно, доктор забыл про включенную камеру. Затем дверь открылась, и в кабинет зашёл мужчина лет сорока на вид. Когда он подошёл к коллеге, оказываясь перед камерой, Блейд смог прочитать имя на бейджике: «Энгель Бонке».
– Здравствуй, Генрих, – произнёс Бонке.
– Здравствуй.
– Как мой пациент?
– Плохо… – вздохнул психотерапевт. – Услышав, что он не может встретиться с братом, Майкл вообще перестал со мной разговаривать. Знаешь, Энгель, мне кажется, что нужно как-то связаться с его братом.
– Он в тюрьме, – отрезал Бонке.
– И что? Энгель, этот парень – аутист, ему нужно хотя бы какое-то привычное окружение, чтобы нормально существовать. Его состояние и так оставляет желать лучшего. У него психика буквально по кирпичикам разваливается…
– Генрих, – раздражённо вздохнул Энгель, – что я могу сделать, если его брат не желает с ним разговаривать? Он сидит. Он убийца и, судя по всему, психопат. Понятное дело, что ему нет дела до брата. А Майкл от этого только выиграет. Потому что он ведь очень ведомый, Блейд легко мог толкнуть его на нечто жуткое и отвратительное. И, кто знает, чего мы не знаем?…
Блейд, аж, открыл рот от такой вопиющей наглости, от такой гнусной лжи. Звуки и слова застряли где-то в горле и с каждым новым вдохом сильнее сдавливали его.
– Тварь, – наконец-то выдавил из себя Блейд, не моргая, смотря на продолжающего лить грязь и ересь психиатра.
– Ты понимаешь, Энгель, что ещё немного, и мы потеряем этого парня? – вновь попытался воззвать к своему коллеге психотерапевт.
– И что ты предлагаешь, Генрих? Ехать в тюрьму и выбивать им встречу? Даже, если бы я подписался на это, чего я делать не стану, мы не сможем доставить туда этого парня, Майкла, он демонстрирует неадекватное поведение. К тому же, если бы его брат хотел с ним поговорить, он бы позвонил. Номер больницы у него есть.
– Ты уверен?
– Почему ты так сочувствуешь этому парню?
– Я ему не сочувствую, я просто хочу ему помочь.
– Мы ему не поможем. Он болен и единственный его родственник – убийца, который вряд ли выйдет из тюрьмы.
– Он осуждён на пожизненный срок?
– Нет. Но ему предстоит сидеть сорок два года. Сомневаюсь, что он протянет столько в тюремных стенах.
– Ты, главное, Майклу об этом не говори.
– Я говорю ему только факты, – прикрыв глаза, ответил доктор Бонке. – Он каждый день по десять раз спрашивает меня: не звонил ли ему Блейд? Я отвечаю правду – нет, не звонил.
– Сука, – прошипел, практически прорычал Блейд. – Я звонил. Я каждый грёбанный день звонил! Так вот, кто стоял между нами с Майклом, кто отдавал приказ не подзывать его к телефону! Конечно, он – заведующий психиатрическим отделением, он имеет на это право. Но… зачем?
– И что мы будем с этим делать? – поинтересовался Генрих.
– Будем продолжать лечение, – спокойно ответил доктор Бонке. – Сейчас ему вколют снотворное. Думаю, он должен проспать до утра. А утром продолжим работу.
– Ты можешь отправить его завтра ко мне не в обычное время, а до обеда?
– Зачем?
– Мне завтра после двух нужно быть дома. Я уже отпросился у главного.
– Как скажешь.
Запись закончилась. Блейд закрыл окно видеопроигрывателя, медля с тем, чтобы включить следующую запись. Он сидел, смотря куда-то перед собой и ничего не видя при этом. В голове было слишком много вопросов, а в крови всё сильнее закипало желание оторвать голову этой твари – психиатру Майкла, который вёл непонятную игру, что в итоге привела к трагедии.
