Ли Ховард и призраки поместья Симмонсов – Пирсов

– Да ты все это выдумываешь, – возмутилась Ли.

Но Мира не успела ответить: снизу ручейком донесся голос Пег.

– Мира? Что вы там делаете? Ужин стынет.

– Лучше нам спуститься, – сказала Мира. – И нет, – ухмыльнулась она. – Я это не выдумываю.

2

Пока Ли спускалась за Мирой по лестнице, из головы у нее не выходила мысль о призраках. Если бы год назад ее спросили, верит ли она в привидения, она бы однозначно ответила нет. Если бы попросили представить, что она будет жить в особняке одной из самых богатых семей на свете, она бы расхохоталась. А теперь она уже ничего не понимала и во всем запуталась, в том числе в существовании привидений.

Столовая оказалась столь же нарядна и изысканна, как и остальные комнаты. Светлые шторы на окнах так идеально сочетались с белоснежной скатертью, что трудно было назвать это совпадением. За длинным дубовым столом могло разместиться двенадцать человек, но все сели рядом в одном из его концов, с Тристином во главе. Взгляд Ли приковало роскошное блюдо с курицей. Казалось, ее приготовили не дома, а в дорогом ресторане. На вид она была просто великолепна, на вкус – пальчики оближешь, но удовольствия от еды Ли не испытывала.

Повар готовила ужин, желая угодить своим работодателям и подать им на стол что-нибудь вкусненькое. Все-таки это была ее работа. Но это совершенство было не сравнить с тем, что помнила Ли о еде, которую готовили ее родители. У них частенько что-то подгорало, иногда пересаливалось, особенно когда готовил папа, но эта стряпня была приправлена. Хоть она и не была идеальна, все же была гораздо вкуснее. Ли сидела за столом Симмонсов и из вежливости ковырялась в своей тарелке.

– Ты не голодна, дорогая? – спросила Пег.

– Нет, извините, – буркнула Ли, опустив глаза в тарелку. – Но все очень вкусно.

Соприкасаясь с изящным фарфором тарелки, приборы Тристина издавали приятный тоненький звон.

– Если у тебя есть какие-нибудь пожелания по блюдам, просто скажи Дженни. Я уверен, она с радостью состряпает тебе все, что захочешь.

– Дженни наш шеф-повар, – пояснила Мира, – и она может приготовить все что угодно. Только скажи!

Ли попыталась представить, как на этих роскошных тарелках красуется мясной рулет ее матери в остром соусе, приготовленном из консервированного томатного супа, а вокруг – замороженная картошка фри из пакетика и разогретый в микроволновке горошек. Представила, как в хрустальных бокалах шипит поддельная кола. Если бы не щемящая тоска у нее в груди, она бы посмеялась над этим абсурдом.

– Я рассказала Ли о призраках, – сказала Мира.

– Мира, – вспылил Тристин, громко опустив приборы на тарелку. – Забудь ты уже наконец об этой ерунде. Ты столько своего времени потратила на погоню за этими выдумками, а теперь еще хочешь тратить на них время Ли. Я не собираюсь просто так на это смотреть.

– Ну папа!

Тристин негодующе посмотрел на свою дочь. Его взгляд был так холоден, что по спине Ли от страха пробежали мурашки.

Она вспомнила о своем отце и о том, как строго он относился к правилам и какие высокие предъявлял требования. Ничего меньшего от бывшего морпеха, ставшего копом, и ожидать было нельзя. Но он никогда ее не пугал. Даже когда повышал голос, что случалось очень редко, она никогда не чувствовала с его стороны угрозы. По крайней мере, по отношению к ней.

Мира посмотрела на отца так же пристально, как он.

Ли вытянула под столом ногу и легонько толкнула ногу кузины. И улыбнулась ей той же улыбкой с ноткой гордости, с какой улыбалась портрету Коринны, как бы давая Мире понять, что та немного перегнула из-за нее палку с Тристином.

Губы Миры задрожали. Она попыталась сдержать зарождающийся смех, но ее тело отказалось слушаться и затряслось. Мира сдалась и расхохоталась.

Глаза Тристина, застигнутого врасплох, расширились от удивления.

– Вы только посмотрите на нее, – в возмущении произнесла Пег.

У Ли вырвался еле слышный смешок. Испугавшись его внезапности, она подавила его, сжав зубы.

– У меня был слишком долгий день, – сказала она. – Если никто не против, я, наверное, пойду прилягу.

– Так рано? – спросила Мира и тут же добавила: – Пожалуй, день у тебя и правда был непростой. Ничего, если я попозже зайду тебя проведать?

Еще пару часов назад Ли предположила бы, что Мира просто боится, что новоиспеченная родственница совершит какую-нибудь глупость. Эта мысль посетила ее и сейчас, но, пусть она и знала Миру всего ничего, не похоже было, что беспокоится она из-за этого. Мира боялась не того, что Ли может что-то с собой сделать, а того, что ей может что-нибудь понадобиться.

Мрачность Ли слегка развеялась.

– Я буду только рада.

Ли извинилась, вышла из-за стола и прошла на кухню, в которой, как сказала ей Мира, находился лифт. Его поставили в начале двадцатого века, когда один из членов семьи не смог больше подниматься по лестнице. Ли не запомнила, какому именно предку понадобился лифт, и не уточнила, почему он утратил способность ходить.

Как и все вещи в доме, лифт был предметом старины: прежде чем поехать, нужно было закрыть специальную решетку. Ли нажала на медную кнопку с вытисненной на ней цифрой 2 и дернулась, когда эта шаткая конструкция пришла в движение.

Чем выше поднимался лифт, тем сильнее нарастало в ней чувство одиночества. Вручную открыв решетку, она бросилась в свою комнату и бегом поднялась по лестнице, на ходу стягивая одежду. Рухнув на кровать, она разрыдалась и продолжала плакать, пока наконец не погрузилась в беспокойный сон.

В подсознании Ли, как в бульоне, варились грусть и одиночество. Не было ничего хуже этого чувства покинутости. Ей казалось, будто она одна в целом свете. Будто во всей вселенной больше никого не существует.

Ее разум охватило отчаяние, и он стал показывать ей отвратительные кошмары. Оказавшись в ловушке одного из ужасающих черных снов, Ли чувствовала, будто плавает в сиропе бескрайней пустоты. Вокруг нее шныряли смутные темные тени, от которых не получалось увернуться. Одни были твердые, как гранит, а другие – липкие, как опаленный маршмеллоу. Иногда они обрушивались на нее сверху, будто плохо уложенные покрышки, и грозились ее раздавить. Ли вздрагивала и металась.

Вдруг во сне она заметила сбоку слабый синий свет. Изо всех сил она попыталась повернуться к нему, но, как только ей это удалось, он исчез и снова появился с другой стороны, на периферии ее зрения.

Тихий и робкий голосок прошептал:

– Ты в порядке?

По телу Ли пробежал озноб. И во сне, и в реальности она свернулась в клубок и задрожала.

– Ты в порядке? – повторил голосок.

Ли показалось, будто она начинает тонуть, и она застонала.

Синий свет вдруг стал отвратительно кислотно-фиолетовым. Низкий гневный голос громогласно прорычал:

– Ты в порядке?

Ли резко поднялась. Сердце ее бешено колотилось, воздуха не хватало, все тело было покрыто мурашками.

– Ли?

На краю ее кровати сидела Мира.

– Ли, ты в порядке?

– Все… все хорошо. Просто приснился сон.

– Не похоже, что это был просто сон, – это был кошмар, – ответила Мира. – Хочешь рассказать мне, пока не забыла? Я всегда забываю свои сны, если не запишу их, как только проснусь.

– Ты записываешь свои сны?

– Да. Ну, раньше записывала. Когда мне было двенадцать, я завела для них специальный дневник. Каждую ночь я надеялась, что во сне ко мне придет Боди и заговорит со мной. Но он так и не пришел, так что дневник я забросила. Та еще жуть тебе приснилась, наверное.

– Не то слово! И в кошмаре постоянно кто-то спрашивал, в порядке ли я.

Мира виновато опустила глаза.

– Похоже, это была я. Я зашла проверить, как у тебя дела. Я стучала! Клянусь, что стучала! Я даже позвала тебя через дверь, спросила, все ли в порядке. Три раза, кажется, спросила, прежде чем войти. Я увидела, что тебе снится кошмар, и подошла. Видимо, это мой голос ты слышала во сне. Прости.

– Не переживай, – ответила Ли. – Плохие сны мне начали сниться задолго до того, как я приехала сюда. Так что на самом деле ты меня спасла от целой ночи кошмаров.

Мира игриво хихикнула.

– Рада была помочь.

Ли чувствовала, что Мира искренне хотела сделать для нее что-то хорошее. Похоже, кузина оказалась одной из самых добрых людей, что встречались Ли.

Осторожно, чувствуя, будто сильно рискует, Ли спросила:

– А тебе никогда не бывает, ну, я не знаю, грустно?

– Конечно, бывает, – ответила Мира. – Но кому хочется грустить вечно? – Лицо Миры снова сделалось виноватым. – Ой! Я ляпнула, не подумав. Прости.

– Да нет, – возразила Ли. – Ничего.

– Думаю, ты уже поняла, – сказала Мира, – что у меня есть плохая привычка говорить все, что в голову придет, не думая, что я могу кого-то ранить. Это не от злости, просто я не понимаю, как жестоко прозвучат мои слова, пока не произнесу их.

– Я тоже хочу быть с тобой честна. С тех пор как убили моих родителей, все вокруг изо всех сил стараются меня не расстроить. Обращаются со мной, как с хрупкой елочной игрушкой. Я знаю, что они так проявляют доброту, но выглядит это так фальшиво. И ты пока что одна из тех немногих, кто просто остается самим собой. Прошу тебя, не прекращай.

Впервые с момента знакомства Ли увидела, как Мира теряет дар речи.

– Ну так что? Ты в порядке? – спросила Мира.

Не изменяя свежезаключенному пакту о честности, Ли ответила:

– Мы обе знаем, что нет, – но произнесла это как бы с иронией.

– Юмор висельника! – одобряюще кивнула Мира. – Это по мне.

Ли засмеялась. Было приятно разделить с кем-то мрачную шутку и не ждать, что собеседник опять скорчит кислую мину и скажет, что смеяться тут не над чем.

– Слушай, – сказала Ли. – Я еще даже не начинала разбирать вещи. Хочешь остаться и помочь мне их разложить? После этого сна я вряд ли скоро снова лягу.

– Конечно, – согласилась Мира.

Ли спустилась по лестнице и зашла в располагавшийся под ней шкаф.

– Фу! Как тут плесенью пахнет! – поморщилась она.

– Правда? Вроде мама распоряжалась, чтобы все отдраили дочиста, – удивилась Мира. – Скажу ей, чтобы она кого-нибудь завтра сюда позвала. И раз уж ты там, проползи-ка в самый конец. Придется встать на четвереньки.

– Зачем?

– Просто проползи. А потом ляг на спину и загляни под вторую ступеньку.

Несмотря на запах, пол в шкафу выглядел довольно чисто. Ли пригнулась и прошла столько, сколько можно было пройти. Затем перевернулась на спину и легла, засунув голову под ступеньки. Проталкивая себя лопатками, она двигалась вперед, пока не уперлась в последнюю ступеньку.

Включив фонарик на телефоне, она увидела, ради чего ее сюда послали. Под второй ступенькой, в паре сантиметров от ее носа, безупречными буквами было нацарапано имя Икабод.

– Да вы издеваетесь! – закричала Ли. – Даже в таком положении почерк у него лучше, чем у меня, когда я сижу за столом!

– И чем у меня, – отозвалась Мира. – Мелкий он гаденыш.

Ли стала выползать обратно. Половицы под ней гремели.

– Ты знала, что там пол расшатался? – спросила Ли, выйдя из шкафа.

– Нет, но я в последний раз туда заходила лет так в тринадцать. Может быть, я заметила тогда и забыла.

– Давно ты сходишь с ума по призракам?

– С того самого момента, как о них узнала. Сейчас это просто забава, а в детстве я была ими прямо-таки одержима. Моих родителей это с ума сводило. Ты, наверное, заметила за ужином, что они все еще неадекватно на это реагируют. Мне кажется, я потому и люблю заводить эту тему. Очень весело их провоцировать.

– Особенно пап! Я говорила своему, что встречаюсь с…

Воспоминание будто пронзило ее сердце, и Ли замолчала.

– Ничего, Ли. Можешь не рассказывать о своих родителях, если не хочешь.

– Я хочу. И в то же время не хочу. Просто, когда я хочу, то чувствую при этом какую-то странную грустную радость.

Мира улыбнулась.

– Да ты поэт. И все-таки, если ты не готова, я не буду на тебя давить.

– Я собиралась сказать, – снова начала Ли, – что… Ты же знаешь, что мой папа был копом, да?

– Ага!

– В общем, школа у меня была не лучшая, и дети там постоянно ввязывались во всякие неприятности. И когда очередной мальчишка попадал в участок, я просила папу рассказать подробности, потому что мы якобы с тем мальчишкой встречались. Папа просто слетал с катушек!

– О, да ты сущий кошмар! И что же он сделал, когда объявился настоящий парень?

Ли собрала пальцами пряди волос, болтающиеся у нее перед глазами, и стала их рассматривать.

– У меня еще не было парня.

– Серьезно? Как у такой красавицы не было парня?

Ли почувствовала, как жар приливает к ее лицу и розовеют щеки. Мира забыла о вежливости. Она опять говорила первое, что придет на ум. И Ли от этого было неловко.

– Думаю, мне это было не особо нужно. – Стараясь перевести разговор на Миру, она спросила: – А у тебя были?

– Парни? Было несколько, но ничего серьезного. Для меня это было по большей части исследование.

Ли поморщила нос.

– Исследование?

– Ага. В первый раз я поцеловалась с мальчиком, когда мне было примерно столько же, сколько тебе. Это прозвучит ужасно, но мне он даже не слишком-то и нравился. То есть нравился… но не нравился. Понимаешь? В общем, мне хотелось узнать, каково это. Почему все вокруг только об этом и говорят. Второго мальчика я поцеловала, чтобы выяснить, по-разному ли целуются разные мальчики. По-разному, если тебе интересно.

Ли с Мирой разразились громким хохотом.

– Но надо было в этом удостовериться – вдруг так просто совпало. Так что пришлось поцеловать третьего.

– И, полагаю, четвертого и, наверное, даже пятого, – съязвила Ли.

– Эй, – запротестовала Мира, – мне просто нравится целоваться, понятно? – И она игриво ткнула пальчиком в Ли. – Просто целоваться!

– Я и не предполагала ничего другого! – засмеялась Ли.

Чем дольше Ли говорила с Мирой, тем сильнее забывала, что вообще-то должна быть в отчаянии. Они проболтали до ночи, и, когда сквозь шторы уже начал просачиваться лунный свет, Мира заснула на диване, а Ли перебралась обратно в кровать.

Ее разбудило сияющее полуденное солнце. Она взглянула на часы у кровати и с изумлением обнаружила, что уже третий час. Миры не было. Приходя в себя, Ли еще двадцать минут повалялась и пошла в душ. Этой ночью она выспалась лучше, чем за весь последний месяц. Она чувствовала себя отдохнувшей и, пусть и не ждала ничего от сегодняшнего дня, но хотя бы не боялась его.

На полпути к двери Ли остановила одна коварная мысль. Не давая себе времени передумать, она подбежала к краю, отделяющему гостиную зону от остальной комнаты, и спрыгнула, с грохотом приземлившись так, что заболели стопы. И ни на секунду не пожалела о своем решении.

Дверь комнаты резко открылась.

– Что это было, скажи мне на милость? – спросила Пег.

– Что было? – обернувшись, ответила Ли с виноватым видом.

– Ты спрыгнула, да?

– Кто? Я?

Пег улыбнулась и погрозила ей пальцем, но, очевидно, не злилась.

– Да, ты. Мира так же прыгала. Но она была гораздо младше. Веди себя хорошо.

– Что тут за грохот? – спросила Мира, заходя в комнату за мамой и сияя от гордости. – Зашла вот проверить, не сломал ли кто-нибудь себе ногу.

– Вы обе это слышали? – спросила Ли.

– Ну, я поднималась к тебе по лестнице, так что было не то чтобы далеко. Знаешь ли, уже начало третьего, – объяснила Пег. – Я хотела тебя проведать.

– А я была внизу, собиралась пойти погулять, – сказала Мира. – Надо было тебя предупредить, в этой комнате что-то не так с полом. Если сильно прыгнуть, весь дом зашатается.

– Какого черта у вас там происходит? – проревел снизу голос Тристина. – Я разговаривал с нашим нью-йоркским офисом.

– Ничего, дорогой, – крикнула Пег ему в ответ, глядя на Ли и Миру с укоризненной улыбкой. – Мы с девочками тут немного расшалились.

– Мне с минуты на минуту позвонят из нашей панамской верфи, – закричал Тристин. – Пожалуйста, сделайте так, чтобы, пока я говорю по телефону, дом вокруг меня не ходил ходуном.

– Спасибо, мам, – с усмешкой сказала Мира.

– Да, спасибо, Пег, – подхватила Ли. – Простите, что я всех побеспокоила.

– Ерунда! – отмахнулась Пег. – Ты теперь здесь живешь. Хочешь не хочешь, а придется нам привыкать к внезапному шуму. Но, прежде чем снова прыгать, – добавила она, – лучше все-таки подождать, пока твоего дяди Тристина не будет дома.

– Буду иметь в виду! Спасибо еще раз!

– Если хочешь, одевайся и пойдем со мной гулять, – предложила Мира. – Не будем мешать папе, и я как раз покажу тебе окрестности.

– Ну что, куда пойдем? – спросила Ли, выйдя на улицу.

– Я думала сводить тебя к реке, – ответила Мира. – В одно из моих самых любимых мест.

Они прошли по газону до места, где кончалась аккуратно подстриженная трава и начинался густой лес. Мира уверенно, со знанием дела отыскала протоптанную тропинку. Спускаясь по склону, та извивалась во все стороны, уводя то вправо, то влево, но все же постепенно удалялась от дома.

Ли услышала реку раньше, чем увидела ее. В середине ее быстрые воды казались глубокими и опасными, но ближе к берегу выглядели куда более покорно. В паре метров от воды росли бесчисленные деревья. Одно из них стояло отдельно от остальных, отмечая конец тропинки и начало берега.

Его огромный толстый ствол склонялся прямо над водой, сверху кора на нем совсем стерлась и стала гладкой. Ли представила, как много веков на него забирались босые ноги и прыгали в реку.

Мира села под дерево на песок и вытянула перед собой ноги. Откинув голову назад, она глубоко втянула носом пропитанный ароматом земли воздух. Затем открыла рот и с шумом выпустила его из легких, будто вторя шелесту листвы у них над головами. Ли завидовала умиротворенности своей кузины. Она села на песок рядом с ней и попыталась проникнуться хотя бы частью ее наслаждения.

– Мама с папой терпеть не могут, когда я сюда прихожу, – наконец произнесла Мира.

Ли бросила в воду камушек.

– Почему? Здесь так спокойно.

Мира показала рукой на дерево, висящее над рекой.

– Меня чуть не убило вот это дерево.

Ли изумленно посмотрела на Миру.

– Чего? Так, нельзя выпаливать что-то подобное и не рассказывать всю историю целиком. Ты же понимаешь это, да?

– Я тогда была намного младше тебя, – продолжила Мира. – Лет десять мне было, наверное. Как только выпадала возможность, я бежала сюда купаться голышом.

Ли усмехнулась.

– Не смотри на меня так, – поддразнила Мира. – Когда-нибудь и ты так искупаешься. Зуб даю.

Ли поморщилась и в отвращении выпятила губу.

– Это слишком маловероятно.

Мира хихикнула.

– Посмотрим. В общем, я пришла сюда искупаться и залезла на это дерево. Хотела спрыгнуть.

Она показала на самый высокий сук. Ее голос стал звучать как-то мрачно, будто, описывая тот день, она проживала его заново.

– Я шла по этой ветке и поскользнулась. Ударилась головой и упала в реку. Причем так сильно треснулась, что даже не помню, как рухнула в воду. Уже была в отключке.

Сердце Ли екнуло.

– И как ты не утонула?

– Понятия не имею. Через три дня я проснулась у себя в кровати с перебинтованной, как у мумии, головой. А что было между – пустой лист.

– Ну эй! – воскликнула Ли. – Нельзя же пропускать самое интересное. Что случилось?

– Смотри не лопни от любопытства, – пошутила Мира. – А я не знаю, что случилось. И никто не знает. Знаю только, что валялась тут в чем мать родила, а потом, как мне рассказали, папа нашел меня у ворот в сад – одетую в свою одежду, с окровавленной головой.

– Может, тебя настолько пришибло, что ты даже не помнила, как дошла до дома, – предположила Ли.

– Врачи говорили, что это невозможно. Я бы умерла, не пройдя и половины пути.

– Значит, кто-то донес тебя. Кто же?

– Я же сказала, этого мы не знаем. Но вот что самое странное…

– То есть до этого история была совершенно нормальной? – перебила Ли.

– Ты слушай. В общем, пока я отлеживалась в кровати без сознания, папа нанял на это дело следователей. Они пришли сюда и нашли на ветке кровь, – Мира снова показала на тот сук. – Кровь была на моей одежде и на пороге, на котором меня нашли. На стволе дерева и на песке под ним. Но по пути от реки к дому никто не обнаружил и капли крови.

Ли нахмурилась, задумавшись.

– Это же невозможно. Даже если всю дорогу тебя несли, то хотя бы пара капель крови все равно бы осталась. Кровотечение из головы обычно сильнее, чем из остальных частей тела. Как-то связано с тем, что там больше кровеносных сосудов.

– Что есть, то есть, – сказала Мира, наигранно возмущаясь.

– Я к тому, – вздохнула Ли, – что точно бы что-то осталось.

– Ну вот, не осталось.

– Тогда как ты думаешь, что же случилось? – спросила Ли, будто ей бросили вызов.

– Раньше я думала, что это Маленький Боди меня донес. Говорят, он любил здесь плавать. А сейчас… полагаю, кто-то залез на нашу землю и решил сыграть в доброго самаритянина. Но не захотел, чтобы его спалили за тем, чем он изначально тут занимался.

Ли крепко прижала ноги к груди и засунула подбородок между колен.

– Возможно.

В заднем кармане джинсов у Миры завибрировал телефон. Наклонившись в сторону, она достала его и сказала:

– А как иначе?

Мира прочитала сообщение.

– Это папа. Хочет, чтобы мы сейчас же вернулись.

– Зачем? – спросила Ли.

Мира поднялась на ноги, стряхнула песок и протянула Ли руку.

– Вот что тебе надо знать о моем папе: он владеет крупнейшей в мире судоходной компанией. И раздает указания, а не объяснения.

– Класс, – ответила Ли, позволив помочь ей подняться.

– Нет, ты не пойми меня неправильно. Он добрый, милый и вообще замечательный – дает нам с мамой сидеть на его шее. Большую часть времени. Но когда надо, он настоящий начальник.

3

Они возвращались по лесу молча. Казалось, будто своей священной тишиной он требовал к себе почтения, будто эту тишину можно было осквернить одним лишь звуком своего голоса. Для Ли тишина обычно несла с собой опасность. Она давала ее мыслям слишком большой простор – и этот простор она заполняла размышлениями о том, как ей одиноко и как можно раз и навсегда положить этому одиночеству конец.

Но сегодня тишина была другой. В голове была все та же пустота, но ощущалась она естественно, будто в таком месте иначе и быть не может. Пустота не заполнялась ядом.

По ее лицу прыгали пятнышки света и тени. Она чувствовала, как легкий ветерок ласкает ее волосы. Она чувствовала, что жива.

Деревья становились все реже, и, еще не выйдя из леса, она заметила припарковавшийся у дома темно-синий «Шевроле Камаро» тысяча девятьсот шестьдесят девятого года с откидным верхом.

– Тай! – воскликнула она и бросилась к машине.

– Кто? – крикнула Мира ей вслед.

– Тайрон Милбэнк, один из папиных друзей. Он полицейский.

Ли с налета вбежала в дом. Догадавшись, что Тай приехал по делу, она бросилась прямо в кабинет Тристина. Даже не думая стучать, она распахнула дверь и ворвалась внутрь.

Тристин вскочил со стула.

– Ли! Нельзя просто так брать и вламываться в мой офис!

Не обращая на него внимания, она подскочила к Таю и заключила его в объятия.

– Как же я рада тебя видеть! – сказала она.

– И я тоже рад. Как ты тут поживаешь?

– Пока неплохо. Тристин и Пег просто замечательные, а кузина Мира вообще чудо.

– Что ж, ты и правда стала выглядеть куда лучше с тех пор, как я тебя в последний раз видел.

Ли почувствовала, как к ее лицу приливает кровь, и, пряча глаза, провела пальцами по своей длинной челке. Когда Тай ее в последний раз видел, она лежала в больнице без сознания, накачанная лекарствами, а оба ее запястья были забинтованы. Выглядеть хуже было просто невозможно.

Ли стало мучительно стыдно и захотелось сбежать, но она осталась и выдавила из себя смущенную улыбку.

– Что же привело тебя в такую даль?

Тай поднялся.

– Я хотел задать тебе пару вопросов. Если ты не возражаешь. Я не давлю.

– О маме с папой?

– Да, милая. О твоих родителях. Ты не против?

– Думаю, нет.

– Умница.

Тай неприветливо посмотрел на Тристина. Взгляд Ли был еще куда менее мягок. Они оба не желали, чтобы он оставался в этой комнате.

– О! Кхм. Что ж, – замялся Тристин, – как я понимаю, детектив Милбэнк, вы хорошо знакомы с этой семьей. И с Ли. И если бы вы просто приехали повидаться – это всегда пожалуйста, приезжайте, когда хотите, – волнуясь, поспешил добавить он, – я бы без колебаний вас оставил.