Армейские рассказы

Зимой караси в озере не ловились, а на Урале ловились только мелкие окушки и плотвички. Нас с Петровичем это сначала устраивало, пока я не побывал на зимней рыбалке на Ишиме, где ловились большие окуни и щуки. После этой рыбалки мне стало не интересно ловить такую мелочевку в Урале, и мы туда на рыбалку больше не ходили.

А на Ишиме рыбалка мне понравилась. Во время очередной командировки в Державинск, меня на рыбалку пригласили два местных рыбака: Славка Акимов и Николай Сергиенко. Удочки у меня с собой были, а мотылем меня обещали обеспечить. Выехали мы затемно на москвиче Николая, который мне сразу объяснил, что у них здесь свои традиции, которые нужно строго соблюдать, чтобы рыбалка была удачной. Перво-наперво, нужно было, сразу после выезда из военного городка, выпить за хорошую дорогу, что мы и исполнили. Для этого нужно было выйти из машины, и выпить и закусить на капоте, так как за рулем пить нельзя. По приезду к месту ловли, сразу же выпили за счастливое прибытие. После этого пешней, по очереди, долбили себе лунки. Толщина льда была порядка 60-ти сантиметров, поэтому долбили долго. Мне, как гостю, пешню дали первому, поэтому я первым и начал ловить. Они еще не успели продолбить себе лунки, а я уже поймал приличного окуня, порядка 150-ти грамм весом. На Урале таких окуней при мне никто не ловил, поэтому я уже был счастлив. Рыбаки прекратили долбить свои лунки и сказали, что сейчас нужно срочно выпить за первую рыбку, чтобы успех от нас не отвернулся. Выпили за первую рыбку и продолжили, я ловить, а они дальше долбить свои лунки. Поклевки были не очень частыми, и кроме окуней больше ничего не ловилось, но зато окуни были, как для меня, громадными, до 250‑ти грамм весом. За два часа рыбалки я поймал их штук тридцать и был бесконечно рад, благодарил Николая и Славку за такую рыбалку.

– Да разве это рыба? – возразил Николай. – Мы таких селявок даже домой не берем, засмеют.

– Бери пешню и пошли со мной, – сказал Славка, – я тебе покажу, где ловится нормальная рыба.

– Долби здесь, – сказал он, подведя меня под куст, торчащий из воды под берегом.

– Да здесь же очень мелко, – засомневался я.

– Долби и не сомневайся, – заверил меня Славка, – только долби лунку пошире, с полметра в диаметре, а то здесь монстры живут.

Через полчаса я нужную лунку продолбил, хотя и был весь мокрый от пота.

– Что, уже выдохся? – спросил меня Славка. – Так ты настоящую рыбу никогда не поймаешь, нужно ведь еще одну лунку продолбить. Ладно, давай я сам.

Он взял пешню и продолбил еще одну большую лунку под противоположным берегом реки.

– А теперь начинаем ловить, – сказал он, снимая бушлат и свитер, и закатывая рукава рубашки.

Ничего не понимая, я наблюдал за его действиями. Он опустил руку в лунку и вытащил оттуда кусок бельевой веревки, к которому Николай привязал конец мотка другой веревки, который держал в руке. Потом Славка перешел в другую лунку, вытащил оттуда еще один конец веревки, и начал вытаскивать сеть. В сети было восемь щук, от полутора до двух с половиной килограмм весом, и несколько окуней. Окуней сразу выпустили, щук забрали, а сеть, с помощью, привязанной перед этим, веревки, вернули на исходное место. Оказывается, эта сеть у них стоит всю зиму, им остается только раз в неделю доставать улов. Исполнили последний элемент традиции, выпили за хороший улов, и поехали домой. В городке они завезли меня в гостиницу и предложили забирать весь улов, но хранить столько рыбы мне было негде, в морозилку, имеющегося в номере холодильника, поместилось только четыре самые маленькие щучки, ну и своих трудовых окуней я забрал, хотя мне еще на речке предлагали их выбросить. Окуней я сразу почистил и поместил в авоську, которую вывесил на улицу через форточку. Три дня я не ходил на ужин в столовую, питался окунями, которых жарил на имевшейся в этой гостинице кухне.

На трех дневную рыбалку на Урале я попал случайно. За полтора месяца до этого, я уехал с пятилетней Лилей в отпуск в Вертиевку, но через неделю, начальник войск связи армии полковник Петухов Анатолий Дмитриевич, телеграммой вызвал меня на работу. Оказалось, что из Главного штаба пришла директива, в соответствии с которой требовалось для всех узлов связи разработать новый, довольно объемный документ: «Паспорт узла связи». Для руководства разработкой этих паспортов я и понадобился. Через месяц, после выполнения этой задачи, Анатолий Дмитриевич сказал мне: «Теперь можешь догуливать отпуск. Только видишь-ли, вызывал я тебя неофициально, поэтому, разрешить тебе догуливать его официально, я не могу. Ты приходи на работу утром, после обеда, и вечером, а потом уходи и гуляй». То, что меня вызвали из отпуска неофициально, для меня было новостью, я думал, что официально, раз телеграмма была. Пришлось утром и после обеда показываться на работе, вечерние посещения я сразу проигнорировал. И вот, во время такого догуливания отпуска, ко мне зашел старший инженер телеграфного центра, подполковник Жуколин, которому я и пожаловался на такой отпуск. У Толи Жуколина в этом году тоже как-то не сложился отпуск, а его душа рыбака рвалась на рыбалку. Он и предложил мне наплевать на всё и на всех, и на три дня уехать на рыбалку на Урал, что мы и сделали. Поскольку рюкзака у меня не было, все необходимое я сложил в свой командировочный портфель, в который, кстати сказать, помещалось двадцать бутылок пива. Из самого необходимого, взял топорик, килограмм колбасы, полкило сала, две буханки хлеба, три килограмма картошки, специи для ухи, три литра воды, фляжку спирта, ну и, на всякий случай, три поплавочные бамбуковые удочки. Поэтому, кроме портфеля, у меня еще были авоська и толстая связка удочек без чехла, удочки у меня были трех коленки. Уехали куда-то далеко автобусом, где Толя знал хорошие места. Я ничего не знал, кроме ближнего берега Урала, поэтому, мне было все равно, куда ехать.

Толино место действительно было красивым, хотя после автобуса до него пришлось топать пешком еще километров пять. Это был небольшой, расположенный в лесу заливчик, течения здесь практически не было, высота берега над водой не более полуметра, лучшего места даже придумать было сложно. Чистой воды вдоль берега было метров двадцать, а посередине, на берегу росло дерево, которое давало неплохую тень. Справа и слева от чистой воды, росли камыши, а перед камышами, справа, еще и кувшинки. Перекусив с дороги, мы вырезали деревянные колышки для подставок, и развернули удочки. Прикормки у нас вообще не было, а из насадки только черви и перловка, можно было еще хлеб использовать, а в будущем, и вареную картошку из ухи, которую мы планировали сварить. Небольшая плотвичка и окушки начали клевать сразу, под вечер я даже небольшую щучку поймал, с полкило весом. Поклевка была очень интересной, поплавок резко утонул, наверно окунек клюнул, на крючке что-то еле трепыхалось, потом резкий удар, и сразу почувствовался вес рыбы. В пасти щуки действительно был небольшой окушек, а крючок зацепился буквально за краешек ее губы. Мне просто повезло, что она не сошла, и леску не перекусила.

Когда я начал готовить уху, у нас уже было килограмма три мелкой рыбы, поэтому свою щуку на уху я не отдал. Поскольку рыбы было много, то решили сварить двойную уху. Сначала в Толином казане я сорок пять минут варил окуней, которых потом ложкой выловил, и забросил туда картошку. Толя предлагал еще пшена добавить, как он обычно делал, но я категорически отказался, пшено в уху я никогда не добавлял. Когда картошка сварилась, вбросил мелкую плотвичку, которой было килограмма полтора. Минут через десять плотвичка всплыла наверх, глаза у нее побелели. Это свидетельствовало о том, что уха практически сварилась, осталось добавить молотый перец и свежий укропчик, после чего аромат ухи распространился по всему берегу, Толю к ужину даже звать не пришлось, сам на запах прибежал. Выпили за удачное начало рыбалки и стали закусывать ухой. Уха была настолько вкусная, что ни колбасу, ни сало мы даже не доставали. За ужином мы выпили половину фляжки спирта, и съели две третьих ухи. Чай мы планировали заварить в этом же казане, но выливать такую уху было жалко, решили обойтись без чая, ужин запили привезенной из дома водой. Незаметно стемнело, и мы возле костра легли спать. Ночью я проснулся от холода, костер давно погас, а сентябрьская ночь оказалась прохладной. Притащил валежника и снова разжег костер, потом попытался срубить небольшое сухое дерево, чтобы костер подольше горел, все это конечно нужно было сделать с вечера, но у нас ума на это не хватило. От шума проснулся и Толя, вдвоем мы срубили это дерево, разрубили на части, положили все в костер, и снова легли спать. Проснулись мы, когда солнце было уже высоко, позавтракали остатками ухи, в которой, кстати, оставленная там вчера ложка, стояла, уха превратилась в студень. Голова, после выпитого вчера спирта, прилично побаливала, поэтому заварили крепкого чая и наслаждением попили. Голова потихоньку возвращалась на место, и мы пошли ловить рыбу.

Рыба почему-то клевала хуже, чем вчера. Я уж и перловку ставил, и картошку с ухи, даже на мякиш хлеба ловить пробовал, но клев не улучшался. Толя, с одной удочкой, ушел вправо, искать более клевое место, а я остался на прежнем месте.

– Володя, я лодку нашел, – закричал он откуда-то из камышей.

Вскорости он выплыл оттуда на этой лодке. Лодкой эту посудину даже называть не хотелось, это было плоскодонное деревянное корыто, метра полтора в длину и полметра в ширину, с высотой бортов около тридцати сантиметров. При любом неаккуратном движении, это корыто могло перевернуться, но Толя решил половить с него рыбу подальше от берега, за кувшинками справа. После нескольких забросов крючок его удочки за что-то наглухо зацепился, пришлось плыть к месту зацепа, чтобы освободить крючок.

– Володя, здесь сеть, – опять закричал Толя.

Аккуратно проверив сеть он вытащил из нее пяток неплохих подлещиков. Осмотрев кувшинки и камыши, он обнаружил еще четыре сети, в которых тоже было немного рыбы. Из трех дальних сетей Толя рыбу выбрал, а из ближней не стал.

– А из этой почему не выбираешь? – поинтересовался я.

– Чтобы хозяина сетей не обидеть, он ведь, все-таки, трудился, хотя и занимался незаконным промыслом, – философски ответил мне Толя.

– Ну тогда хотя бы половину улова ему оставил, – предложил я.

– Предлагаешь рыбу обратно в сети запихнуть? Это конфискация браконьерского промысла.

Добытую рыбу положили в садки. У Толи был настоящий садок, а у меня – металлическая сетка с крышкой, которую дома я использовал для хранения картошки. Лодку Толя поставил на место, чтобы морду не набили, когда хозяин сетей приедет. Рыба клевала плохо, но рыбы у нас уже было достаточно, и это нас мало волновало, вот только жара доставала, ожидая поклевку, приходилось в тени дерева прятаться. Насколько холодно было ночью, и насколько жарко сейчас, наверно не зря казахи все время ходят в теплых халатах и шапках. В обед обнаружили, что колбаса начала портиться, вода в моей канистрочке стала теплой, и жажду больше не утоляла. Надо было сразу поставить ее в воду, может не так бы нагрелась, но мы не догадались. Пообедали обжаренной на костре колбасой, выпив только по одной рюмке разведенного теплого спирта, пить его было настолько противно, что больше не хотелось. Только после двух кружек чая наше настроение немного улучшилось. После обеда я поймал очередную плотвичку и пошел положить ее в садок. Половина рыбы в садке плавала кверху брюхом, вот этого нам только и не хватало. Сказал об этой неприятности Толе, тот меня немного успокоил, сказав, что он взял с собой пачку соли. Всю рыбу, кроме недавно пойманной, выпотрошили, посолили, а еще я предложил переложить ее крапивой, которой вокруг росло великое множество. Выкопали в тени под берегом небольшую ямку, и сложили туда эту рыбу, прикрыв сверху охапкой крапивы.

Вечером на велосипеде приехал какой-то мужик, поинтересовался клевом и уловом. Сказали, что клев очень плохой, поэтому поймали мало. Он посмотрел на наши садки и согласился, что действительно маловато поймали. Оказалось, что он и есть хозяин сетей. Он проверил сети и сказал, что у него тоже маловато, только в одной сети нормально, а в остальных только по две три рыбки. Мы ему тоже посочувствовали. Толя спросил его, можно ли завтра взять его лодку для рыбалки, он разрешил, с условием, что мы поставим ее на место. Браконьер оказался нормальным сговорчивым мужиком, мне даже жаль стало, что мы так бездарно его пограбили, и при этом даже рыбу не смогли нормально сохранить.

Вторая ночь прошла более комфортно. Мы заранее заготовили дров, поужинали колбасой и чаем, выпив почти весь оставшийся спирт. Всю ночь спали не просыпаясь. Утром проснулись опять не очень рано, позавтракали поджаренным на костре салом. Толя попросил налить ему немного выпить, но я не смог найти флажку. Куда она могла деваться, я так и не понял, но ее нигде не было, обшарил кусты вокруг нашего костра, но так ничего и не нашел. Запили чаем, и пошли ловить рыбу. С утра клев был не плохой, по килограмму плотвы мы поймали, но к обеду опять стало очень жарко, и клев совсем прекратился. Толя предложил собираться домой. Разделили посоленную рыбу, примерно килограмм по пять получилось. Мне показалось, что мой портфель стал еще тяжелее чем был, когда мы ехали сюда. Толе было хорошо, он надел рюкзак, и с крейсерской скоростью двинул на автобусную остановку, даже не оглядываясь назад, а я еле тащился далеко сзади, обливаясь потом. Было только одно желание, выпить пару глотков холодной воды. Наконец-то пришли в деревню и попросили попить воды. Какое же было мое удивление, когда мне ответили на украинском языке.

– А откуда вы украинский язык знаете? – спросил я.

– Какой украинский? – в свою очередь удивился мужик. – Мы здесь все так разговариваем, это русский язык.

В то, что это украинский язык, он мне не поверил. Наверно здесь жили люди, предки которых были переселенцами с Украины, поэтому в языке и осталось много украинских слов.

Рыбалка была успешной, рыбы было много, хотя почти вся она была с душком, как в прямом, так и в переносном смысле слова. А вот мой отпуск, так же хорошо, как рыбалка, не закончился. Когда пришло время забирать дочь, которую мне пришлось оставить в Вертиевке, откуда меня телеграммой вызвали на работу, Анатолий Дмитриевич, у которого я спросил разрешения на эту поездку, сказал, что это не в его компетенции, нужно обратиться к заместителю начальника штаба, полковнику Шаморкину, к которому мне и пришлось обратиться.

– А какое отношение Вы имеете к дочери? – спросил меня полковник. – У нее что, матери нет? Дополнительный отпуск за свой счет Вы можете взять только в случае смерти близких родственников, и то, если будет заверенная телеграмма.

Жене пришлось брать отпуск за свой счет и ехать за дочерью. Вот такая армейская справедливость, и благодарность за испорченный отпуск.

Второй раз на Ишим я попал летом. В тот год я больше месяца находился в этой дивизии, контролировал реконструкцию узла связи. По выходным работы не велись, и в эти дни мне делать было совершенно нечего. Сходил в палатку, где местный казах торговал пивом, но пиво было отвратительное, теплое и сильно разбавленное. Сделав пару глотков я вернул кружку казаху, сказав, что таким пойлом только свиней поить. Поболтался по городку и вернулся в гостиницу. На рыбалку бы выехать, удочки у меня всегда с собой были, так не на чем. Начальнику связи дивизии и начальнику узла связи служебная машина по штату не положена, а старых моих знакомых Славки и Николая здесь уже не было, Славка уехал на должность начальника связи дивизии в Нижний Тагил, а Николай перевелся служить куда-то на Украину. Все следующие выходные я провалялся в гостинице читая книгу, и мне это окончательно надоело. Решил по поводу рыбалки поговорить с начальником узла связи, Сергеем Ивановичем Горбенко, моим старым знакомым еще по одной из южных бригад, где он тоже был начальником узла связи. При нашей первой встрече, он мне, честно говоря, не понравился, показался высокомерным, барин, как про него говорил Анатолий Дмитриевич. Я тогда приехал к ним в бригаду чтобы помочь настроить аппаратуру каналообразования П-304, которую они самостоятельно не смогли настроить. Чтобы в дальнейшем обеспечить преемственность обучения, я предложил, чтобы на моих занятиях кроме специалистов, которые будут обслуживать аппаратуру, присутствовали еще начальник отделения, старший инженер и начальник узла связи, чтобы тоже имели представление об этой аппаратуре. Я в то время считал, да и сейчас считаю, что командир должен уметь делать все то, что должны делать его непосредственные подчиненные. Но у Горбенко на этот счет были свои представления, отличающиеся от моих.

– А зачем офицерам все это знать? Вот Вам два прапорщика, их и обучайте, – сказал он мне, и ушел, и больше я его в тот приезд не видел, хотя пробыл там еще три дня.

На новом месте Сергей проявил недюжинные организаторские способности, заставив полноценно трудиться старых бесперспективных капитанов, которые, при его предшественнике, вообще ничего не хотели делать, считая, что дальше Державинки их уже не пошлют. Вникнув в жизнь местных офицеров, Сергей понял, что для них здесь золотое дно, осенью, за счет охоты на гусей и уток, они запасались мясом на весь год, а зимой, в их холодильниках не помещалась пойманная рыба, перевод отсюда был бы для них наказанием. Двум, самым наглым капитанам, он вручил их личные дела и предложил в течении недели найти себе новое место, иначе он их уволит по служебному несоответствию. Через неделю оба капитана слезно молили Сергея оставить их служить на узле связи, и обещали добросовестно исполнять свои обязанности. Таким образом, вопрос с дисциплиной среди офицеров был решен. Зная эту историю, я и решил, что может он и с рыбалкой что-нибудь придумает.

Для Сергея это не было проблемой. На следующие выходные меня вывезли на один законсервированный объект узла связи, расположенный на самом берегу Ишима, на котором постоянно находились только прапорщик и один солдат. Там мне дали лодку, подсачек, садок для рыбы, и палку для удилища, червей я накопал в кошаре жившего рядом казаха. Рыбачил я здесь же, буквально напротив этого домика. Клевало хорошо, но уж слишком много мелочи, в садок я клал только то, было больше ладошки. Я наслаждался рыбалкой, такого клева у меня давно не было. Когда меня позвали на обед, от него я тоже отказался, не хотелось уходить от такого клева. Подсачек не пригодился, крупной рыбы не было, но к вечеру, ведро рыбы я наловил. Прапорщик сказал, что нам столько не нужно, поэтому полведра более мелкой рыбы я отпустил, а из остальной он сварил тройную уху. Пол-литра спирта, которые Сергей выделил мне на рыбалку, оказались как нельзя кстати. На следующее утро я проснулся пораньше, чтобы не пропустить утреннюю зорьку. Правду говорят: «Кто рано встает – тому Бог дает». У меня сразу клюнул крупный линь. С большим трудом я дотащил его до лодки и подцепил подсаком, по моей оценке, в нем было килограмма полтора. Потом клюнул мелкий окушек, а пока я его вытаскивал, его проглотила довольно крупная щука, примерно на килограмм. Пытаясь вырваться, она сделала несколько кульбитов, но я, все-таки, дотащил ее до лодки. С первого раза взять ее подсаком не удалось, подтянул ее еще раз к борту лодки и хотел уже повторить попытку, но щука ударила хвостом о борт лодки и сбежала. Адреналин зашкаливал, уже то, что я подержал ее на крючке, для меня было счастьем. А через час еще одна хорошая поклевка, тоже линь, примерно такой же, как и первый. Пять минут упорной борьбы – и он у меня в подсачке. Мелкую рыбу я теперь вообще не брал, а крупная больше не брала, поэтому, когда позвали на завтрак, я сразу поплыл к берегу. Позавтракали вчерашней ухой, которая казалась еще более вкусной, чем была вчера. После завтрака прапорщик предложил пожарить пойманных линей в газете, обещал, что это будет очень вкусно. Я такого блюда еще никогда не пробовал, поэтому сразу согласился.

Прапорщик приступил к приготовлению блюда. Пока солдат разжигал костер и поддерживал его, чтобы нагорали угли, он выпотрошил линей, посолил их снаружи, без очистки чешуи, а внутрь заложил мелко нарезанный зеленый лук, петрушку и укроп, все перемешанное и подсоленное. Затем завернул каждого линя в три или четыре большие газеты, типа «Правды», и положил под нагоревшие угли костра. Я с интересом наблюдал за всеми этими действиями, мне казалось, что газеты сейчас сгорят, и рыба окажется в пепле, но ничего подобного не произошло. Обгорел только верхний слой бумаги, нижние слои бумаги пропитались жиром и слиплись в единое целое, образовав своеобразный панцирь. Через полчаса прапорщик сказал, что рыба готова, он достал ее из костра, разрезал газеты и развернул рыбу. Теперь я понял, почему не нужно было очищать ее от чешуи, шкура, вместе с чешуей, прилипла к газете, и перед нами лежала уже полностью очищенная и от чешуи, и от кожи рыба. Рыба действительно оказалась очень вкусной, такой вкусной рыбы я еще никогда не ел. А пара рюмок разведенного спирта сделали ее вообще шедевром кулинарного искусства. Пригласили на пир и солдата, конечно же, для него без спиртного, и от этого деликатеса вскорости остались только косточки. Прапорщик рассказал мне о своей мечте, сделать электрическую удочку, чтобы не тратить много времени на рыбалку, а быстренько наловить сколько нужно рыбы, и уехать. Я сказал, что мне такая рыбалка была бы не интересна, ведь сам смысл рыбалки именно в том, чтобы сидеть и ждать поклевку, а затем, если клюнет приличная рыба, вываживать ее, здесь уже соревнование, кто кого победит. Если все это убрать, то что останется? Ничего. Как в магазине, только бесплатно. Нет, это не интересно.

Через пару месяцев после этого, когда я дежурил на командном пункте армии, к нам пришло сообщение, что в державинской дивизии погиб солдат, зашел по пояс в воду, стало плохо, и он утонул. Поскольку сообщение было довольно странным, начали разбираться подробнее. Оказалось, что солдат, который жил на законсервированном объекте, пошел на Ишим купаться и нырнул в воду с высокого берега вниз головой, но, в месте ныряния, оказалось очень мелко, он ударился головой об дно и сломал шейные позвонки. Я понял, что такую смерть нашел себе тот солдат, который помогал нам жарить линей, жаль парня, до дембеля ему оставалось служить пару месяцев.

Еще раз я попал на рыбалку на Ишиме в составе группы проверяющих, когда мы проверяли дивизию по частным вопросам. Нашу группу тогда возглавлял член военного совета армии, генерал Устинов. В воскресенье у нас был выходной, и нам разрешили отдыхать по своему плану, а генерал собрал в доме офицеров всех прапорщиков дивизии, чтобы не пьянствовали в выходной день, и провел с ними двух часовую воспитательную беседу. Поздно вечером жены прапорщиков начали, обрывая телефоны, названивать командованию дивизии и спрашивать, куда дели их мужей, почему они до сих пор домой не вернулись. Мероприятие у генерала оказалось крайне неудачным, после воспитательной беседы прапорщики весь день пропьянствовали, благо у жен теперь не нужно было отпрашиваться, их ведь на работу вызвали.

А нас пригласил на рыбалку наш старый знакомый, Юра, бывший адъютант командующего армией, а ныне молодой командир полка. Юра не ударил в грязь лицом, обеспечил всех и удочками, и наживкой, а еще накрыл на берегу Ишима приличную поляну с шашлыками. Большинство от этой поляны так и не отходили, а мы с Сергеем Сергеевичем, офицером из отдела химзащиты, и Колей Заболотневым, офицером из нашего отдела ловили рыбу с лодки, но Коля вскоре попросился на берег, ему досталось место посредине лодки, а оттуда неудобно было ловить, его удочка все время путалась то с моей удочкой, то с удочкой Сергея Сергеевича. Он стал ловить с берега, а для нас двоих в лодке было полное раздолье. Как всегда, клевали окушки с ладошку и такая же плотва. У меня опять клюнул мелкий окушек, а его догнала небольшая, с полкило, щучка. Я подтянул ее к лодке и уже хотел вытащить из воды, но и она провернула свой знаменитый щучий финт, ударила хвостом о борт лодки и была такова. Наловив полведра рыбы на уху, мы с Сергеем Сергеевичем тоже присели к поляне. Я рассказал Юре про щуку, которая ушла от меня, и вспомнил, что такой же финт щука проделала и в прошлом году, когда я рыбачил на Ишиме, вспомнил и про прапорщика, который тогда приготовил вкуснейших линей в газете. Так он же погиб, сказал Юра. Делал электрическую удочку, для чего перегородил Ишим двумя, находящимися на расстоянии десяти метров друг от друга сетками «рабица», и подключил их к напряжению 380 В. Но где-то был плохой контакт, и удочка не работала. Он крикнул солдату, чтобы тот отключил напряжение, полез в воду и поправил соединение провода с сеткой. Дал команду включить напряжение, но удочка снова не работала. Так продолжалось несколько раз. В очередной раз он полез в воду забыв дать команду на отключение напряжения. Вот так погиб второй мой знакомый по прошлогодней рыбалке.

Коля Заболотнев с рыбалки на поляну пришел последним. Ему сказали, чтобы сам себе наливал и закусывал тем, что видит, так как уха еще не готова. Коля налил себе в стакан из фляжки спирта, разбавил его водой из пол литровой банки, и залпом выпил, глаза его округлились, лицо вытянулось, он схватил стоявшую рядом литровую банку и глотнул из нее, глаза его еще больше округлились, в них застыл ужас. Ми смотрели на него и ничего не могли понять. А Коля схватил трех литровую банку, сделал глоток из нее, и чуть ее не бросил, еле успели подхватить, побежал к реке и стал пригоршнями пить воду из реки. Мы начали догадываться, что произошло, во всех банках, из которых пытался запить Коля, был спирт. Вода стояла в десяти литровой канистре, но он об этом не знал, так как слишком поздно пришел к поляне и не слышал, когда объясняли, где и что стоит.