скачать книгу бесплатно
Путешествие по небесной России
Александр Шкут
Обычный россиянин попадает в необычную современную Россию, из которой сразу очень желает вернуться домой, где всё привычно, хоть и нелюбимо. Однако молодому человеку совершенно неизвестно, как возвратиться обратно, из-за чего приходится посещать странные места и встречать странных жителей. Впрочем, все названия с именами вдруг оказываются до боли знакомыми, что не оставляет героя равнодушным и заставляет смотреть на Россию другими глазами. “Русь, куда ж несёшься ты?" – задаётся он не единожды вопросом на ходу. В грязь политики, религиозный рай или к вечной любви?Содержит нецензурную брань.
Александр Шкут
Путешествие по небесной России
И в небесной России
Есть небесный Башкортостан!
Там, в небесной Уфе,
Я, наверное, пьян.
Где народный герой
На небесном мчится коне –
Там, в небесной новостройке,
Ты приходишь ко мне!
“Пилот”, “Горько”
Глава I. Туманный дьявол
Русоволосый худощавый молодой человек вышел из подъезда кирпичной коричневой пятиэтажки значительно раньше положенного времени. Нельзя было сказать, что он испытывал трепет к свежему воздуху или в целом к природе – скорее, наоборот: на шашлыки выбирался только ради мяса и выпивки, купался в море исключительно для того, чтобы размяться, на пассажирском сидении автомобиля предпочитал уткнуться в телефон, не брезговал – как обычный беспардонный россиянин – швырнуть окурок в траву или ливневую решётку, словно это урна. Однако этим утром Андрей остаться в четырёх стенах просто не мог, поскольку, вопреки невниманию к природной повседневности, по-настоящему сильно любил катаклизмы. Любил настолько, что в пиковые моменты непогоды мог ухнуть, как ухают парящиеся в бане мужики при ударах горячим мокрым веником! Когда в городе задувал матёрый ветрище, молодой человек сразу же шёл за чем-нибудь в магазин. Когда, будто плёткой, хлестал ливень, Андрей мог пойти к другу в соседний район или, стоя под подъездным козырьком, задумчиво потягивать сигаретный дым. Когда стояла невыносимая для многих жара, фанат стихий извилистыми путями бродил по кварталам. Когда ударял мороз, молодой человек спешил вдохнуть через шарф его свежесть – в точности такую, какую пропагандировали в рекламных роликах стиральных порошков, – и пройтись по ставшему твёрдым словно асфальт замёрзшему морю.
Почему Андрей не жаловал окружавшую среду – он сильно не задумывался. Если же подобные мысли и закрадывались в его голову, то почти всегда неразрывно связывались с образом России. Не то что молодой человек совсем не считал себя патриотом – нет, разные моменты приносили ему радость, схожую с чувством любви к Родине, наподобие празднования 9-го мая, исполнения родных песен на пьянках или просмотров душевных советских комедий на Новый год. Но куда чаще любитель катаклизмов презирал мир, в котором жил: хрущёвки, плоские панельки без балконов, старый общественный транспорт, бедность и на её фоне – многих людей. Андрей никоим образом не считал себя органичной частью всего перечисленного. Он видел себя другим, достойным большего, значительно более чистого, отлаженного, можно даже было несмело сказать – конечно, с некоторой скидкой, – аристократичного. Когда удавалось неплохо подзаработать на продажах, хоть случалось это не столь часто, фанат стихий стремился покинуть вызывавшую у него бытовую брезгливость страну. Он посетил дважды Сеул, до которого всего пара часов лёта, и несколько раз Китай, а точнее – приграничные Суньку с Чунькой (Суйфэньхэ и Хуньчунь. – Прим. автора), где россияне любили покутить в выходные, затовариться трикотажем, шубами или же сделать себе зубы, и расцветший за последние годы, сопоставимый по числу жителей с Москвой Харбин, в чьём старорусском центре, как прикидывал Андрей, он уже мог бы проводить экскурсии для новичков.
Однако вследствие разницы собственного менталитета с восточным молодой человек не ощущал себя в азиатских государствах своим – разве что в отношении инфраструктуры. Оттого в далёких мечтах он представлял себя жившим где-нибудь в Европе. Впрочем, Андрей отдавал себе отчёт в том, что желание его по своей сути являлось лениво-бабским, в стиле “я хочу жить в домике у моря, но ничего для этого делать не намерена, поэтому надо найти такого мужа, который меня туда отвезёт”: мужчине же почти невозможно было отыскать себе такую обеспеченную женщину, да и если бы найти удалось, то зачем ей такой бездельник был бы нужен. Любитель катаклизмов прекрасно осознавал, что для воплощения в жизнь подобных грёз предстояло реально много работать, добиваясь постоянно профессионального роста, или же элементарно по-крупному воровать. Ни к тому, ни к другому у него тяги не наблюдалось. К первому – из-за лени, ко второму – из-за страха, а по правде – тоже из-за лени. Можно, конечно, ещё было податься в Москву, куда стекались почти все нефтегазовые российские доходы, и люди за ту же работу получали в разы больше, но и на это требовалось ещё решиться, всё продумать, но главное – накопить немалый капитал на первое время. Столичный вариант Андрей в конце концов всё время отгонял от себя и сосредотачивался на более мирских делах. Например, как наступившим утром – на новой стихии.
Захлопнувшаяся подъездная дверь оставила молодого человека наедине с практически непроглядной белой пеленой – видимость составляла от силы пять метров. Никогда в жизни владивостокец не видел такого насыщенного тумана: ни очертаний тебе двора, ни окон этажей выше второго! Он достал сигарету и закурил.
На работу можно было не спешить, поскольку ещё час назад секретарша сделала массовую телефонную рассылку сообщений о том, что в офисе всех сотрудников станут ждать лишь тогда, когда туман рассеется: из-за него городские власти полностью остановили движение общественного транспорта и, как обычно, перекрыли огибавшую сопки трассу между Седанкой и Тихой (районами Владивостока. – Прим. автора). Обладатели же личных авто рисковать своими железными конями не спешили сами – на владивостокских подъёмах и спусках при почти нулевой видимости самоуверенность являлась опасной вдвойне, если не втройне. Приморским водителям ещё крупно повезло, что на улице стоял июнь, а не зима с её обледенелыми дорогами, окутывавшими заснеженные холмы.
Выпускавший струи дыма Андрей и в обычные дни не рвался на работу, а уж в свете случившегося катаклизма – тем более. Работа была для него рутинной, не интересной и, само собой, не любимой. Отучившись на архитектора, после чего отслужив год в армии, достойного места вчерашний выпускник не нашёл: ни в творческой стезе, ни в денежной. Когда же подвернулась возможность на время попробовать себя в продажах материалов для крупного строительства, молодой человек, махнув рукой, устроился. Возведение объектов инфраструктуры на Дальнем Востоке России, приуроченное к саммиту Азиатско-Тихоокеанского сотрудничества, сулило немалый доход, ведь государство решило прилично раскошелиться и с истинно русским размахом провести встречу мировых лидеров на острове Русский (острове, соединённым с южной частью Владивостока Русским мостом. – Прим. автора). По её завершении Андрей, однако, из новой профессии не ушёл: обвыкся, потерял былой энтузиазм, стал тяжёл на подъём, а проще говоря – именно с той поры взялся часто лениться.
То ли дело курение – для него всегда находились силы: глубокой ли ночью или, как в этот день, спозаранку, когда пальцы, казалось, держали бездымную сигарету. Белые струившиеся потоки полностью сливались с туманным фоном.
Любуясь стихией, дальневосточник перво-наперво вознамерился оценить её размах – и проще всего это было быстро сделать, поднявшись на расположенную за домом Тигровую сопку. Хоть она и являлась одной из самых невысоких владивостокских сопок, тем не менее с неё открывался отличный вид на город и окружавшее его с трёх сторон Японское море. Последняя тяжка окончательно утвердила цель взобраться наверх в виде практической задачи. Запущенный щелчком тлевший окурок нашёл своё пристанище в траве возле серой приподъезной урны.
Бодро зашагавший Андрей, будто саблей, резко замахал руками в разные стороны – тщетно: как и ожидалось, белая пелена осталась непоколебимой, сверх того – не получила не единой раны. Если же из клубившегося противника всё-таки вытекла воздушная кровь, то она определённо была такого же белого цвета, как и он сам.
Владивостокец обогнул пятиэтажку, нашёл ведший в безымянный тупик поворот, который обнаружил бы даже с закрытыми глазами – и вскоре свернул с асфальта на тропинку, протоптанную среди приземистой дикорастущей зелени. К своему удивлению, дальневосточник несколько раз едва не сбился с земляной дорожки, чего раньше не случалось с ним ни в трезвом, ни в хмельном состоянии. Лишь когда подошвы чёрных туфель коснулись скалистой породы, Андрей понял, что неожиданные проблемы с ориентированием позади – до вершины оставалась плёвая дюжина метров.
Подъём на сопочный пик показал, что вокруг не изменилось ровным счётом ничего: наверху царил такой же густой туман, как у подъезда. Единственное, на Тигровой всем телом ощущались порывы прохладного ветра, который вместо свежести дарил озноб, несмотря на джинсы, лёгкий тёмно-синий свитер с треугольной горловиной и голубую рубашку под ним.
“Н-да, хоть глаз выколи, – подметил про себя молодой человек, поёжившись. – Вот это туманище!”
На верхней точке сопки напросились два вывода. Во-первых, катаклизм определённо был что надо. Необычный, повсеместный, целиком поглощавший город, с минимальной видимостью, практически – слепотой. Во-вторых, раз речь шла о тумане, то следовало спускаться к воде, потому что именно с неё белая пелена чаще всего надвигалась на Владивосток, делая его самым туманным городом России. Значит, на берегу бухты можно было по максимуму проникнуться чувством вовлечённости в непогоду.
Более ни о чём не раздумывая, Андрей приступил к спуску с Тигровой, который удавался куда сложнее, чем подъём. То тут, то там, подошвы предательски соскальзывали и со скальных выступов, и с земляных кочек.
Асфальт вернул походке, казалось, надолго потерянный ритм. Причём глухие звуки шагов стали хорошо слышаться из-за непривычной тишины: время от времени шелестела лишь листва да однажды совсем рядом мелькнул мужик, разговаривавший со своей таксой. Пары человек не встретилось даже у “Серой лошади” – сталинского дома с памятниками и колоннадой на крыше, – миновав по уклону которую, Андрей вышел к горбатой Алеутской улице. Всегда шумная, и она молчала точно затаившаяся рыба: ни шума спешивших автомобилей, ни света их фар, пытавшегося пробиться сквозь туман.
Но одним несомненным плюсом тревожная тишина обладала. Чтобы перейти Алеутскую, обычно требовалось спускаться вдоль неё дальше: либо на приличное расстояние до наземного перехода, либо в другом направлении – до подземного. В новых же условиях, повторно осмотревшись и прислушавшись, молодой человек просеменил на противоположный край дороги прямо через две сплошные. От неё до воды было рукой подать.
Нырнувший в хорошо знакомый проулок приморец вскоре оказался у долговязого белоснежного дома краевого правительства, видного в ясную погоду откуда угодно. Дальневосточника нисколько не смутило, что именно возле главного городского здания из тумана проступили силуэты растерянных, вероятно – китайских, туристов. Под схожий с мяуканьем лепет, типичный для всех восточных народов, мужчина и женщина метались из стороны в сторону. Через несколько секунд они исчезли столь же внезапно, как появились. “Точно ёжики в тумане, только с узкими разрезами глаз”, – подумалось фанату стихий. Он не знал, как выглядели в Поднебесной ежи и прочие виды диких животных, но некоторые из них, по предположению Андрея, должны были являться не менее узкоглазыми, чем люди. Ведь всё дело в тамошних ветрах – по крайней мере, так владивостокца учили в школе.
Пропавшие в белой пелене азиаты оказались единственными, кого молодой человек встретил на примыкавшей к административному зданию центральной городской площади. Туристов, которых завсегда на ней пруд пруди, в особенности из Китая и Кореи, понять приморцу было легко: бродить по чужому городу в чужой стране среди непроглядного тумана – не лучшее удовольствие в жизни. Что же касалось россиян, то их дальневосточник понимал не меньше: кому захотелось бы идти на работу практически вслепую, если официально разрешалось на неё не спешить?
Пересёкши площадь почти наощупь, молодой человек отклонился всего на десяток метров от привычного маршрута до проступившей в клубах безлюдной лестницы – она вела на Корабельную набережную, чья ровная кромка позволяла шагать гораздо бойчее.
Впрочем, более уверенно любитель катаклизмов шёл недолго: у памятника основателям Владивостока – белой стелы с чёрными якорями по бокам, символизировавшей нос причалившего к берегу корабля, – Андрей резко остановился. Его буквально пошатнул порыв сильнейшего ветра, обдавший мелкими каплями. “Чрево стихии стало куда ближе, оно где-то совсем рядом! – смекнул приморец. – Теперь надо подождать и оценить обстановку”.
Не успел он толком начать прислушиваться, как последовал новый порыв. В этот раз тело даже повело вправо. Дабы удержаться на ногах, дальневосточнику пришлось сделать два лишних шага. “Вот это настоящий катаклизм!” – восторжествовал внутри себя владивостокец.
Под стать новым хвалебным мыслям ветер качнул гостя набережной ещё. Затем ещё, и ещё. Молодой человек сдвинулся дальше вправо, потом попятился – и снова ощутил толчок в бок. Андрея начало водить по кругу. Тотчас непогода добавила оборотов. Не будучи хлипким, дальневосточник еле-еле удержал равновесие – для этого пришлось буквально раскачиваться на одной ноге, так как другая на сантиметры приподнялась над плиткой. При балансировании владивостокец впервые всерьёз испугался: не из-за ветра как такового, а из-за близости разволновавшейся воды – приморцу никак не хотелось элементарно свалиться в бухту.
Однако беспокойство о потенциальном намокании через мгновенья совершенно потеряло смысл – ветрище рванул с такой силой вверх, что уже обе Андреевы ноги расстались с твёрдой поверхностью. Тут же стихия крепко прижала подошвы к бетонной плитке – но лишь для того, чтобы с неизмеримо большим усердием приподнять их снова. Туфли оторвались от набережной – и уже больше на неё не вернулись.
Дальневосточника стало кружить в воздухе как нечто невесомое. Плеска воды любитель катаклизмов больше не слышал – в ушах гудел один вездесущий разбушевавшийся ветер.
Глава II. Камень
Сколько времени прошло с начала полёта, минуты или десятки минут, Андрей не знал и даже не мог предположить. Судя же по явно понижавшейся температуре воздуха, владивостокец допустил, что его несло по невидимой белой спирали куда-то вверх: если это было так, то он с большой долей вероятности находился внутри туманного дьявола – редчайшего природного явления, при котором туман закручивался в вихрь. До сих пор, как хорошо знал фанат стихий, никому из учёных не удалось и мало-мальски исследовать данные смерчи – о них делали выводы только по рассказам очевидцев.
Молодой человек вертелся в белой пелене не один: те же круги описывали поднятые ветром с земли окурки, обёртки от мороженого, пустые сигаретные пачки, травяной сор. Периодически из клубов проступали вещи покрупнее и потяжелее: пластмассовые бутылки из-под газировки, стеклянная пивная тара разных цветов, надувшиеся полиэтиленовые пакеты – всё то, что можно было найти не только в урнах, но и прямо на газонах либо в придорожных кустах. Единожды мелькнули синяя бейсболка, вероятно, сорванная воздушным потоком с чьей-то головы, а также раскрытая серая женская сумка, по предположению приморца, выброшенная в городскую зелень каким-нибудь владивостокским вором.
Подобно летавшему мусору в Андреевой голове крутился хоровод из мыслей. Дальневосточник уже с позитивом вспоминал недавнее расставание с Олькой и её отъезд из их съёмной квартиры к родителям, поскольку девушке не придётся беспокоиться из-за происходившего с ним. Что до собственных отца с матерью, то в их отношении любитель катаклизмов почему-то переживал меньше: он давно жил отдельно, как-то всё время был предоставлен себе и нёс ответственность за себя сам.
Хотя едва Андрей следом задумался о самом худшем развитии событий, размышления о родителях стали куда более чувственными. Дабы отогнать скверные догадки, он начал прикидывать, что же с ним случится, если всё как-то обойдётся.
Правда, ни об этом, ни о чём-то другом рассуждать долго не получалось, потому что приходилось то и дело уворачиваться от кружившего мусора. Иногда манёвры не удавались – что-то прокатывалось по свитеру с джинсами, что-то на время застревало за воротом рубашки, а что-то увязало в волосах. В такие моменты повторялись навязчивые мысли, что выкидывать окурки куда попало больше не стоило.
Неожиданно туманный гость вспомнил о своём телефоне, лежавшем в кармане, и решил посмотреть, доступна ли сеть. Но как только пальцы извлекли мобильный наружу, его по касательной сильно ударила взявшаяся буквально из ниоткуда пустая пивная бутылка. Сотовый предательски выскочил из ладони и отправился в белоснежную пропасть, сопровождаемый нервным криком “Аааааа!”
Довольно быстро смирившись с потерей, владивостокец, уже с полгода намеревавшийся поменять морально устаревший китайский аппарат на более престижную модель, бросил вслух:
– Ну и чёрт с тобой!
Стремительное расставание с телефоном даже позабавило пострадавшего. “Так и надо избавляться от старого!” – подумал он и через секунду ловко увернулся от нового стеклянного снаряда, ушедшего, точно не сумевший приземлиться самолёт, на второй круг.
Впрочем, Андрей мало чем отличался от проносившегося мусора. Молодого человека, как и бытовые отходы, кружило и кружило, кружило и кружило, отчего ему всё более казалось, что воздушный хоровод уже никогда не остановится. Голова из-за верчения в одном направлении соображала меньше, тяжелевшие веки исподволь норовили сомкнуться, внимание к происходившему с каждой минутой угасало. И когда дальневосточнику подумалось, что вот-вот он погрузится в какой-то безумный вальсирующий сон, темп кругового движения принялся активно замедляться, мусор – пропадать, а туман – местами проясняться. Даже уставшие глаза стали замечать в нём внушительные пустоты.
Вскорости не осталось ни одного окурка, ни одной бутылки, ни одного пакета. Прекратился и подъём. Андрей это понял, глядя на изменение направления движения воздушных полостей: впредь они взялись плыть вверх, что прямо говорило о начавшемся спуске. “Неужели теперь я буду падать? – ужаснулся словно уколотый иголкой фанат стихий. – Как, как же так??” Но не успел он додумать свою чёрную мысль, как ноги во что-то упёрлись, тотчас подкосились – и владивостокец повалился наземь.
Распластавшись, он провёл подушечками пальцев по покрытой тонким туманным слоем твердыне, однако так и не смог понять, что за материал под ним. Наощупь неизвестная рельефная поверхность являлась достаточно тёплой: не холодной как металл или каменная порода и не горячей как что-то опасно нагретое. Чтобы лучше её разглядеть, Андрей взмахами ладони избавил на время маленький участок от сплошной пелены: проступившее полотно донельзя напомнило рассыпанную повсюду белую мраморную крошку. За секунды тонкий слой тумана снова закрыл её собой.
Любитель катаклизмов осторожно приподнялся: сначала облокотился на руки, затем посидел на корточках, а после встал во весь рост. На новой высоте окружавшее пространство просматривалось заметно лучше, нежели внизу или на набережной, и походило на зал с кривыми подвижными клубившимися стенами, а также менявшим форму потолком. Спустя короткое время одна из зальных сторон и вовсе перестала быть цельной – из тумана проступил белоснежный контур огромной арки.
Не желая подчиняться чужой воле, которая просто-таки будто подталкивала выбрать расчистившийся путь, молодой человек решил немного пройтись в других направлениях. Он сделал несколько шагов право, следом влево, затем назад, но везде туфли быстро нащупывали крутые спуски в белую пелену: определённо, альтернатива ведшей к арке дорожки отсутствовала. Ощутив безысходность, Андрей вновь перевёл взор на единственный в округе объект. Из-за переменчивой облачности он в одночасье почти скрылся из вида, но чуть погодя, точно по мановению волшебной палочки, превратился в прекрасно различимую массивную триумфальную арку. Над её проёмом золотилась надпись из толстых букв: “НЕБЕСНАЯ РОССИЯ”.
– Чёрт возьми, что тут творится? Где я?? – выругался туманный гость.
Немедля он сильно ущипнул себя – не помогло. Ударил правой пяткой по левой ноге, прямо по большой берцовой кости, дабы совсем сделалось больно – не помогло. Не поменялось абсолютно ничего, кроме того, что нога прилично заныла. Осознавая тщетность новых попыток очнуться от неведомого сна, фанат стихий попробовал собраться. Он, как мог, успокоился, пригляделся к полностью проступившей из тумана арке и принялся думать.
Поначалу Андрея удивило то, что сооружение с названием, в котором фигурировало слово “Россия”, было не обшарпанным, не потрескавшимся, но потом он понял, что в принципе все въездные ворота в мире пребывали в хорошем состоянии, даже в России: “Нет, уж что-что, а их содержат как надо! Они – первая витрина”.
Других вариантов не оставалось: дальневосточник робко направился к арке. Едва ли не после каждого своего медленного шага он озирался по сторонам. Правда, это давало мало толку, поскольку слева, справа, сзади и спереди густой туман, точно находясь на натянутой привязи, не отступал и не подбирался ближе.
Подойдя к проёму вплотную, по-прежнему не намеренный действовать по чужой указке туманный гость рискнул обогнуть белоснежное сооружение. Попытка не удалась: стелившийся внизу туман скрывал всё те же, уходившие в белое никуда, крутые склоны. Тогда, прежде чем прошагать сквозь арку, бывший студент-архитектор внимательно осмотрел её. Внешний вид являлся простым, лаконичным: скульптуры, барельефы (выпуклые скульптурные рельефы, выступающие над плоскостью менее, чем наполовину. – Прим. автора) и горельефы (выпуклые скульптурные рельефы, выступающие над плоскостью более, чем наполовину. – Прим. автора) отсутствовали. Форма свода, несомненно для Андрея, представляла собой цепную линию (линию, в которую вытягивается цепь, прикреплённая к двум столбам. – Прим. автора). Глядя на неё, владивостокец сразу припомнил, что по дороге, составленной из подобных дуг, можно смело ездить на велосипеде с квадратными колёсами – в точности так же, как на велосипеде с обычными круглыми колёсами по обыкновенной ровной дороге. Яркое воспоминание о студенческом прошлом вызвало у молодого человека улыбку, с которой он и вошёл в арочный проём.
При пересечении невидимой границы ничего не произошло. Белое небо не рухнуло на белую землю, туманный дьявол не захватил повторно свою жертву. Пройдя несколько метров вперёд, приморец обернулся и поразился тому, что клубы тумана уже наполовину поглотили арку. “Странно, как же странно это…” – сделалось не по себе Андрею. Он отвёл глаза и опасливо продолжил путь внутри белёсого пространства с ограниченной видимостью.
Единственная дорожка, покрытая тонким туманным слоем, не меняла ни своего направления, ни своей ширины. Вскоре белоснежное сводчатое сооружение полностью слилось с белой стеной.
Чем дальше дальневосточник продвигался, тем больше ощущал себя ёжиком в тумане – как встреченные им азиаты на площади Борцов Революции. Вместе с тем Андрею думалось, что если бы он наблюдал за собой с высоты, то сходство с компьютерной стратегией получалось бы полным: в игре герой тоже куда-то шёл, и по мере его движения на экране показывались новые участки игрового поля, а пройденные – исчезали. “Да, настоящий виртуальный мир… – подытожил про себя фанат стихий. – Наверное, я всё же сплю, и мне снится компьютерная игра”. Впрочем, несмотря на свою лень, владивостокец мог уверенно сказать, что компьютерными играми не увлекался, предпочитая им активный веб-сёрфинг (лазание по интернету в поисках разнообразной информации. – Прим. автора).
Туманный путь оставался пустынным ровно до того момента, пока из впереди копошившихся клубов не проступил большой белоснежный округлый силуэт. Приморец остановился, прислушался, сосредоточенно посмотрел по сторонам – вокруг всё было так же бело и тихо. Ещё более осторожно, чем раньше, он двинулся дальше, навстречу препятствию.
Вблизи оно оказалось огромным белым камнем. Высотой исполин был примерно по Андреевы плечи, а в обхвате – будто упитанная продавщица из продуктового магазина, расположенного на первом этаже родной пятиэтажки. Камень, как и парадную арку, покрывал золочённый текст. Читая, молодой человек не верил глазам:
Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что.
Иначе не попасть обратно в земную Россию.
Любитель катаклизмов обомлел.
– Да что за чертовщина творится!? – выругался он, задрав голову куда-то вверх. – Туда, куда, принеси, отнеси! Не попасть!! Что значит “не попасть”?? Что за бред? Когда это всё закончится??
С досады Андрей пнул камень туфлей, вследствие чего настала очередь правой ноги заныть.
– Кх-кх, а ты не кричи, мил человек, и по камню не бей! – вдруг послышался чей-то хрипловатый голос из-за белой глыбы. – Он, конечно, всё стерпит, как бумага, но всё же ни в чём не виноват!
– Это ещё кто? – стал шёпотом задавать вопросы сам себе Андрей, вжав голову в плечи. – Я что, тут не один?
– Не один! – тут же куда бодрее буркнул приморец, едва осознал, что произошло. – Не один!!
В нетерпении владивостокец отошёл на край дорожки и заглянул, насколько это удалось, за глыбу. В считанных метрах от неё стоял невзрачный, приземистый, но крепенький старичок с короткой седой бородой. Одет он был во всё бежевое: от самых бровей вверх тянулся усечённый, не остроугольный, колпак, напоминавший грешневик (старинный головной убор, похожий на короткий цилиндр с узкими полями. – Прим. автора), туловище покрывала подвязанная поясом косоворотка, широкие штанины ниже коленей переходили в онучи (закреплённые верёвками портянки. – Прим. автора), стопы плотно обжимали лапти. Вид незнакомца почему-то вызвал у дальневосточника ассоциацию с футболистом: если бы в Древней Руси играли в футбол, то игрок должен был выглядеть именно так.
– Дед, ты кто? – обыденно обратился на “ты” к пожилому человеку приморец, предпочитавший и в общественном транспорте вместо того, чтобы уступить место пенсионерам, уткнуться в телефон, как делало немалое число Андреевых сверстников.
Не проронив ни слова, неизвестный поплёлся к камню. Старческая непредсказуемость озадачила туманного гостя и нагнала прилично страха.
– Так кто ты? – повторил владивостокец, только уже тише.
Незнакомец снова ничего не ответил. Правда, в этот раз он бросил прищуренный взгляд на вопрошавшего и быстро опустил глаза.
Трижды уточнять одно и то же фанат стихий не решился: он отступил на пару шагов, очень желая при неминуемой встрече сохранить хоть какое-то расстояние до старика.
Поравнявшись же с глыбой, белобородый путник остановился, прислонился к ней рукой, дабы перевести дух, и неожиданно заговорил:
– Интересно, кх-кх, почему большинство выглядывает слева от камня?
Странный встречный вопрос поставил Андрея в тупик. Молодой человек будто набрал в рот воды и не сводил со старца взора.
– То-то же. С собой разобраться не могут, а уже спрашивают у тебя, кто ты такой и откуда. Кх-кх!
Прокашлявшийся старикан выдержал порядочную паузу, словно смакуя, до чего ловко ему удалось вогнать в ступор собеседника, который по-прежнему молчал.
– Ладно, будет с тебя, – удовлетворённо улыбнулся белобородый старик. – Всего понемногу. Рассказываю тебе, кх-кх, кто я. Для тебя, как и для других, как и даже для самого себя, я – имярек. Просто имярек. У меня нет имени, нет фамилии, нет прозвищ. Я сам по себе, кх-кх.
Дальневосточник непонимающе насупил брови.
– Вот тебя как зовут? – поинтересовался незнакомец.
– Андрей… – еле пробормотал любитель катаклизмов, вдруг понявший, как сильно у него пересохло во рту.
– Вот, ты – Андрей, а я – имярек. Я – настолько рядовой житель небесной России, что у меня нет никакого имени. Меня, кх-кх, не узнаешь в толпе. Ты всегда пройдёшь мимо, даже не бросив на меня хоть сколь-нибудь изучающего взгляда. Ты ни за что не зацепишься в моём облике. Я как бы существую, но меня как бы нет. Я как бы везде и как бы нигде. Кх-кх, и нет, я такой не один. Нас много, имяреков. Просто тут один. А так нас много в небесной России. Мы и есть небесная Россия!
– Вот, посмотри внимательно на меня, – старец снял следом колпак. – Что ты видишь особенного?
Приморец оценивающе уставился на чужую голову: над морщинистым лбом белела седая копна волос, среднего размера уши примыкали к впалым старческим щекам, средней толщины нос соприкасался с седыми усами, внешне неотделимыми от стандартной белой бороды, которая полностью скрывала подбородок.
– А теперь закрой глаза, – попросил старикан, – и назови самую яркую выделяющуюся деталь!
Туманный гость сомкнул веки и попробовал с ходу определить наиболее запомнившийся элемент внешности неизвестного. Как назло, ничто не выходило на передний план: варианты перебирались по кругу.
– Вот, я же говорил! – усмехнулся старик. – А ты мне всё не веришь!
– Ну пускай – “имярек”. Мне-то что? – огрызнулся задетый владивостокец. – Имярек, так имярек. Ты лучше скажи, где я!
– Вот чудак, кх-кх! Там же написано! Ты в небесной России! Или читать не умеешь? Не умеешь, кх-кх?!
– Дед, давай серьёзно! Что мне до твоих шуток? Как отсюда выбраться?
– Вот же, – хмыкнул старикан, – наконец вопрос по сути! Кх-кх, а то, кто ты, где я…
Белобородый незнакомец подошёл на расстояние шага к Андрею, так и не решившемуся сдвинуться с места.
– А теперь слушай сюда, мил человек, – надев колпак, старик поднял вверх указательный палец. – Теперь серьёзно, кх-кх. Я для того и хожу тут, в тумане, туда-сюда, инспектирую, чтобы вам помогать. Вы же как дети, кх-кх! Ведь мы же сейчас разойдёмся – и больше не увидимся! Где тебе ещё помощи искать? Кх-кх, нет, я не собираюсь давать тебе советов. Советы – зло! Тот, кто даёт советы направо и налево – ничего не стоит! Если совет просят дать, то ещё можно подумать, кх-кх. Но чтобы самому?! Кто ты или я такой, чтобы давать советы?! Нет. Я тебе расскажу негласные правила, кх-кх, а ты уж, будь добр, ради себя же намотай их на свой несуществующий ус!
Старикан почесал нос, после чего добавил:
– Это – правила собственной жизни жителя небесной России, то есть – простого россиянина.
