скачать книгу бесплатно
Был уже конец ноября. Снег все еще не выпал, и вечерами, в темноте, окрестности казались особенно мрачными. Нина по-прежнему каждый день отправлялась на поиски Васи, хотя давно уже потеряла всякую надежду. Однажды, вернувшись домой после очередной прогулки, Нина залезла под душ, чтобы немного согреться, и в этот момент ей показалось, что звонят в дверь. Она выключила воду и прислушалась: звонок громко и настойчиво повторился. Нина, не вытираясь, надела халат и выскочила в коридор.
– Кто там? – спросила она через дверь, различив в глазок очертания незнакомой мужской фигуры.
– Вы – Нина?
– Да, – ответила она и почувствовала, что у нее быстро забилось сердце.
– Вам записка от Юрганова, откройте.
Нина не помня себя начала отпирать многочисленные замки, на которые запиралась с тех пор, как ее стали одолевать ночные страхи.
– Сейчас, сейчас, – бормотала она. – Пожалуйста, подождите, я сейчас…
Наконец дверь открылась. На пороге стоял молодой человек, коротко стриженный, в кожаной куртке.
– Вот, возьмите, – сказал он, лениво перебросив во рту жвачку, и протянул ей смятый и довольно грязный клочок бумаги.
– Спасибо, – пробормотала она и развернула записку, в которой была всего одна фраза: «Я никого не убивал. Лев».
Нина несколько раз перечитала, затем, в одном халате, надетом на голое тело, бросилась за молодым человеком, который успел отойти от дома на добрую сотню метров.
– Подождите! – крикнула она и бросилась бежать за ним.
Молодой человек остановился и, не сделав ни шага ей навстречу, ждал, пока она добежит до него.
– Скажите, ради Бога, что это значит? – спросила Нина, запыхавшись, и протянула ему записку.
Молодой человек на записку не посмотрел (очевидно, был знаком с ее содержанием) и равнодушно ответил:
– Сидит ваш Юрганов за мокрое, по сто пятой.
– Но за что?
– Чего – за что? Я же говорю, за мокрое.
– То есть вы хотите сказать, что он кого-то убил?
– Я сказал – сидит, а замочил или нет, откуда мне знать? Мне маляву велели передать, я передал, а остальное меня не касается, – Он повернулся, чтобы уйти.
– Пожалуйста, подождите, – остановила его Нина, – скажите хотя бы, где он?
– В Бутырке, где же еще? – бросил молодой человек и быстрыми шагами направился к метро.
Нина вернулась домой, сбросила халат и забралась под одеяло, чтобы согреться. Все происшедшее казалось ей кошмарным сном. Юрганов – в тюрьме за убийство? Как это может быть? Как они не понимают, что такой человек, как он, не мог убить? Просто не мог, и все. Достаточно немного поговорить с ним, чтобы понять, что он добрый, тонкий, прекрасный человек. Да что там – поговорить? Достаточно взглянуть ему в глаза. Нина вспомнила выражение его глаз, когда он брал на руки Васю: в них светилась такая нежность. И кот, который как огня боялся мужчин, так как наверняка в свое время ему крепко досталось именно от представителей сильной половины человечества, любил Юрганова и доверял ему. А кота не проведешь – у кота инстинкт! За что же они держат его?
Вдруг Нина вспомнила, как после злополучной кражи представляла его себе за решеткой, а потом в суде, и вскочила как ошпаренная. «Это я, я во всем виновата! Если бы не моя дурацкая выходка, ничего бы не случилось».
Ей почему-то стало казаться, что, если бы они не «поссорились», его обстоятельства могли бы сложиться по-другому и несчастья не произошло бы. А теперь она не знает, ни где, ни когда, ни как это случилось. Парень так спешил и был так холоден и равнодушен, что она, растерявшись, не задала ему самых главных вопросов и, кроме того, что он в Бутырке, ничего не знает.
Нина закрыла глаза и представила себе это «страшное место»: переполненные камеры, баланда в алюминиевых мисках, уголовники с татуированными телами. И посреди этого ужаса – Юрганов. Завтра же она пойдет и все выяснит, и – кто знает? – может быть, все еще уладится?
Она снова легла и попыталась заснуть, но сон не шел к ней. «Его обвиняют в убийстве, которого он не совершал, я уверена. Во всяком случае, умышленно он не мог его совершить. Но ведь я ничего не знаю: бывают же страшные случайности, и тогда человека все равно судят за убийство, пусть и непредумышленное. Что, если это именно так? Если так, ему дадут небольшой срок, и я буду писать ему и ждать. Интересно, сколько дают за непредумышленное убийство? Год, два, три? Ничего-то я не знаю! Не знаю самых простых и необходимых вещей. И потом, я совершенно одна. Мне не к кому обратиться, некого попросить о помощи. Я даже не могу сказать об этом Марго, моей лучшей подруге!»
Нина представила себе, как Марго, узнав о том, что произошло, с торжеством восклицает: «Ну? Что я вам говорила? Он к тому же еще и убийца!»
Правда, Юрганов упоминал своего товарища, чью дачу он должен был охранять. Но все, что она о нем знает, сводилось к тому, что он – известный фотограф, что зовут его, кажется, Павел и что у него дача в Озерках. Можно ли найти в Москве человека по этим признакам? Наверное, если постараться. Что еще? Завтра же она поедет в Бутырку и попытается что-нибудь выяснить и попросить свидание, и если свидание не разрешат, то хотя бы передаст посылку и письмо. Да, главное, письмо, чтобы он знал, что он не один.
2
В Бутырку на следующий день Нина не попала. Когда она освободилась после занятий, было уже два, и ей пришлось взять такси, потому что, во-первых, она не знала, каким транспортом туда можно добраться, во-вторых, чувствовала, что опаздывает.
Таксист, которому она с некоторой опаской назвала интересующий ее пункт назначения, нисколько не удивился и кивнул, будто она попросила отвезти ее не в тюрьму, а к Большому театру или на Черемушкинский рынок.
Подъехав к Бутырке, Нина поняла, что опоздала: окошко закрылось. Ей объяснили, что приезжать надо рано, к семи, а то и к шести утра и вставать в очередь, а очередь, как правило, очень большая.
На следующий день она приехала туда в половине седьмого. Во дворе было еще темно, но посетителей собралось уже человек двадцать: некоторые тихо переговаривались друг с другом, но в основном люди стояли молча, время от времени поглядывая на часы.
К восьми, когда должно было открыться заветное окошко, перед входом собралась толпа. Когда открыли дверь, ведущую в помещение, Нину оттеснили, и она оказалась в третьем десятке. Очередь двигалась медленно: Нина передвигала по полу тяжелую сумку, набитую продуктами, и прислушивалась к обрывкам разговоров стоящих рядом людей.
– Запрещено, – ответила женская голова в маленьком окошке, когда Нина спросила, может ли она хотя бы передать Юрганову письмо.
– Но почему? Это всего лишь записка: в ней нет ничего запрещенного. Прочтите, она не запечатана.
– Женщина, отойдите, – сказала голова, – вы что, не видите? Вон какая у меня очередь, а вы тут со своими записками. Отойдите!
Очередь тоже начала выражать недовольство, и Нине пришлось отойти от окошка, так ничего и не добившись. Она поставила на пол тяжелую сумку и стала ждать, пока очередь рассосется и она сможет подойти и снова попытаться договориться с «головой».
– Что, передачу не принимают? – услышала она за спиной чей-то голос и обернулась. Это был немолодой мужчина, одетый, несмотря на довольно теплую погоду, в зимнее пальто с серым каракулевым воротником.
Нина кивнула.
– Вот и я тоже, – вздохнул он. – Приехал из Омска повидать сына, а свидания не дают.
– Вам-то почему не дают? Вы же отец!
– Отец-то отец, да сынок чего-то тут натворил, вот и отказали. И передачу не берут.
– И что же делать?
– Что делать!.. Ждать, когда разрешат: не лететь же обратно. У вас тоже сын?
– Нет, – сказала Нина.
– Муж, значит?
– Нет, – вздохнула она, – и не муж.
– Кто ж тогда? Брат, что ли?
– Нет… мы не родственники.
– Не родственники? – удивился мужчина. – Ну кто ж тогда вам разрешит? Тогда не разрешат, это точно.
– А если у него никого нет! – воскликнула Нина, которой хотелось хоть кому-нибудь высказать возмущение местными порядками. – Если он один, значит, он не имеет права даже на передачу?
– Да-а… – Дед сочувственно покачал головой. – По какой статье хоть он сидит-то у вас? По сто пятьдесят девятой?
– А что такое – сто пятьдесят девятая? – спросила она.
– Сто пятьдесят девятая-то? Мошенничество. У меня сын – по сто пятьдесят девятой.
– Нет, – сказала Нина.
– А по какой же?
– Не знаю, – ответила она и с тоской подумала: «Что он ко мне привязался?»
– Не знаете? – опять удивился он. – Что он сделал-то?
– Он ни в чем не виноват.
– Ну это понятно, что не виноват, – усмехнулся дед. – Но шьют-то ему что?
– Убийство, – тихо сказала Нина.
– У-у, – протянул мужчина, и Нине показалось, что он посмотрел на нее с уважением. – Тогда пиши пропало – не дадут вам свидания.
Нина переложила сумку с передачей из одной руки в другую и повернулась к выходу.
– А знаете что? – раздался опять голос деда. – Вы пойдите к следователю. Скажите, так, мол, и так: хочу сообщить данные по делу. Он вас и примет. А вы, – он перешел на шепот, – ему, ну, это самое, дайте, понимаете? И скажите: мол, я ему жена, что хотели, мол, пожениться да не успели зарегистрироваться, то-се… Может, он свидание-то и разрешит?
Нина посмотрела на него:
– А как я его найду?
– Кого?
– Следователя.
– Так вы сходите в прокуратуру, там и спросите.
– В какую? Я даже не знаю, в какую прокуратуру надо обращаться.
– Так, я думаю, по месту жительства! Или, может, по месту преступления? А вы спросите!
Нина помолчала. Не рассказывать же ему, что у человека, к которому она пришла, места жительства нет, а о месте преступления ей ничего не известно. Слишком все это сложно и странно для этого простодушного деда.
– Как вы думаете, – спросила она, – здесь мне могут сказать, кто его следователь? Они здесь это знают?
– Здесь-то? А как же! – У деда вытянулось лицо в ответ на такую наивность и незнание жизни. – Здесь у них все прописано: кто следователь, кто адвокат, по какой статье сидит, кого пускать на свидание, кого не пускать. А как же! Все записано. Следователь-то сюда приходит на допрос, как же им не знать?
– А они мне скажут, если я спрошу?
– Так отчего ж не сказать? Небось, скажут: не военная тайна. Вы только тихонько так попросите: мол, надо со следователем переговорить, мол, имею данные по делу.
Нина поблагодарила и опять встала в очередь.
* * *
Через сорок минут, выходя из СИЗО, она знала, что дело Юрганова ведет следователь Анатолий Петрович Залуцкий из N-ской районной прокуратуры. Сегодня же она по справочному телефону узнает адрес, а завтра, после занятий, поедет к нему. Как хорошо, что ей попался этот дед и надоумил ее узнать про следователя: конечно же, беседуя с ним один на один, она сможет узнать все подробности, рассказать все, что знает о Юрганове, и спросить, чем можно ему помочь. А потом будет видно.
Кроме того, Нина вспомнила, что в прошлом году у нее был частный ученик, Саша Лопухов, отец которого был известным юристом. Она не имела ни малейшего представления о том, какие дела он ведет, но было совершенно ясно, что он мог помочь ей найти хорошего адвоката, специалиста по уголовным делам, и, может быть, даже дать полезный совет.
Но ей не повезло. Илья Александрович Лопухов был в отъезде и вернуться, как сказал его сын Саша, должен был не раньше второй половины декабря.
– Я могу вам чем-нибудь помочь? – спросил Саша.
– Нет, спасибо. Я даже не уверена, что мне может помочь твой отец. Если позволишь, я позвоню недели через две.
– Конечно, конечно, звоните, – весело сказал Саша и повесил трубку.
Со следователем тоже все было непросто. На месте его не оказалось, и никто не мог ей ответить, когда он вернется и вернется ли вообще до конца рабочего дня.
– А завтра? – спросила она. – Завтра он будет?
– Не знаю, – ответила неприветливая дежурная, – он мне не докладывает. Вы запишите его телефон и звоните. Как сможет, так и примет.
Выйдя из прокуратуры, Нина пошла по Тверскому бульвару, и вдруг взгляд ее упал на афишу: на белом прямоугольном листе под большой черно-белой фотографией, изображавшей красивую брюнетку с длинными разметавшимися от ветра волосами, было написано: «Павел Салтыков. Портрет современника».
«Это же тот самый Павел Салтыков, фотохудожник, его товарищ», – подумала Нина и снова посмотрела на афишу. Открытие выставки должно было состояться в четверг, и лучшего способа повидаться с единственным человеком, знавшим Юрганова, найти было трудно.
Открытие было намечено на двенадцать часов, но у нее в это время были занятия и отменить их, конечно же, было невозможно. «Неужели придется просить Марго меня заменить? – подумала Нина и слегка поморщилась при мысли о подруге. – Во-первых, в четверг у нее свободный день и перспектива выхода на работу вряд ли ее обрадует. Во-вторых, когда она узнает, зачем это нужно, она вообще вряд ли согласится».
Но выхода не было, потому что застать Салтыкова на выставке наиболее вероятно можно было только на вернисаже, и, вернувшись домой, Нина бросилась к телефону.
На сей раз ей повезло. Марго, выслушав ее просьбу о замене, не проявила особого интереса к тому, чем вызвана эта просьба, и сразу же согласилась.
– Да ради Бога! Тем более что в четверг мне все равно придется там быть.
– Зачем? – удивилась Нина. – У тебя же свободный день!
– Ты не поверишь: Козловская отказалась от поездки в Англию, а так как следующая очередь – моя, Ирма Петровна позвонила мне и велела срочно оформляться. Я тебе уже сто раз звонила, хотела рассказать, но тебя не было.
3
В небольшом особнячке на Гоголевском бульваре, где располагался Фотоцентр, было полно народу. Публика была пестрая: попадались длинноногие красавицы, элегантно одетые немолодые мужчины, студенты и арбатские старушки в старомодных шляпках. Нина направилась к раздевалке и, не успела снять пальто, как услышала возле себя знакомый голос:
– Нина, ты? Как ты сюда попала?
