скачать книгу бесплатно
Надежда Петровна предложила написать письмо самому Сталину, думая, что он знает, какие это были честные и порядочные люди.
В ответ Светлана сказала:
– У нас на работе редактор предупредил, что уволит любого сотрудника, кто будет вслух говорить, а тем более писать об этом.
Они решили сами сходить в следственный комитет и там узнать местонахождение Ивана и Анатолия.
Поход туда на следующий день оказался безуспешен, просто их никто туда не допустил.
Часть третья
Лагеря
Глава 5
Серый дом на Литейном
Помни, каждая жизнь имеет свою цену
Находясь в машине в окружении вооружённых людей, Иван в первый раз ощутил на себе насилие. Исполнявшие чей-то бессмысленный приказ эти безразличные к его судьбе люди разговаривали с ним тычками своих автоматов до тех пор, пока, наконец, машина не остановилась. Открыв заднюю дверь, один из них подтолкнул его к выходу. Оказавшись на свежем воздухе, Иван узнал здание Большого дома, возле которого он бывал и ранее, и, конечно, знал, что на этом месте ещё в царские годы была знаменитая тюрьма. Говорили, что в его коридорах подследственным, которых вели на допрос, было запрещено встречаться. Конвоиры прятали их в специально установленные большие шкафы, поворачивая лицом к стене, чтобы избежать любого контакта. При встрече тихие вздохи для них были единственным способом общения.
Не радовали и всевозможные прозвища этой зловещей организации, такие как Серый дом, Малая Лубянка, вызывавшие у него чувство страха. Все эти картинки возникли в голове Ивана тогда, когда его вели по узкой лестнице на пятый этаж и по длинному казённому коридору.
Его втолкнули через высокую тяжёлую дверь в комнату, где за столом сидел следователь в форме. Иван, сделав по инерции несколько шагов вперёд, остановился, не зная, что делать дальше.
Следователь же, сидя за столом, напомнил о себе громким голосом, сказав:
– Ну что, Иван Шишков, давай раскалывайся, рассказывай, кто тебя вовлёк в преступную группу по разбазариванию государственных фондов?
– Ни в какой преступной группе я никогда не состоял, – ответил Иван.
На что последовало новое обвинение:
– Ты, как и твои кореша, посягнули на святые основы, завещанные нам великим Сталиным. Кто тебя вовлёк в работу по организации всероссийской ярмарки? Почему были испорчены сотни тонн продукции и растрачены миллионы рублей государственных средств?
– Это ошибка. Мы не портили продукцию и не тратили государственные средства, – ответил Иван, стараясь отвечать спокойно, что выводило из себя блюстителя закона.
– Короче, у меня нет времени с тобой разговаривать сейчас, вот тебе лист бумаги и карандаш. Ты должен о своих преступлениях всё написать. И чем подробнее ты это сделаешь, тем лучше для тебя и твоих проходимцев. Все фамилии твоих учителей, всё, чему тебя научили эти предатели, что ты натворил сам должно быть отображено здесь.
– Но мне нечего писать, я честно выполнял свою работу.
– Посмотрим, когда ответишь на все вопросы, – сказал он и нажал на кнопку, вмонтированную в стол.
Дверь раскрылась, и вошёл новый человек в форме.
– Увести, – отчеканил следователь.
Ивана отвели в комнату, где прямо на полу сидело около двадцати человек мужчин. Присмотревшись, пытаясь найти среди них Анатолия и других его товарищей, и, не найдя их, он отошёл в сторону, а потом также, как и другие арестованные, уселся на пол и задумался.
Он представил себе ту камеру пыток, где жестокие следователи начнут выбивать из него нужные им показатели его мнимых преступлений перед родиной, и вновь подумал об Анатолии:
– Неужели над его друзьями применяли насилие, требуя показаний? Почему от Анатолия нет никаких известий? Где он мог быть сейчас? Может, за стеной в другой комнате, а, может, его уже куда-то увезли?
Ему захотелось поговорить с кем – либо из присутствовавших здесь людей, а вдруг кто-то знает или видел его, и стал выбирать лица и искать в них отзыва на своё желание, но увидел, что почти все они отводили от него глаза.
И ему стало понятно, что разговоры между ними были запрещены, а боязнь каждого усугубить свою судьбу останавливала их желание общаться.
Ивану казалось, что он понимал этих людей, поэтому больше не смотрел в их глаза, а углубился в рассуждение текста своих показаний следователю. Он решил честно признать свою правоту, считая, что ярмарки были традиционными на Руси мероприятиями, открывавшими людям возможность свободной торговли. И эта ярмарка, по его мнению, имела ту же цель, только она была более масштабной и целенаправленной. Проведение её в Ленинграде, по его мнению, придавало ей больший авторитет и значение. По крайней мере, ни один из областных руководителей не высказал своего неудовольствия, а организаторы ярмарки работали честно и с высокой долей ответственности. Он не увидел в этой работе признаков вредительства.
Ему было непонятно только одно: почему не были поставлены товарные вагоны для отгрузки товара? Иван объяснил в записке и то, как ходил в управление железной дороги, с кем там разговаривал, выясняя причины отсутствия вагонов, как писал докладные в Смольный, не добившись результатов.
Ещё он написал, как участвовал в организационном совещании, где ему поручили работу с ответственными лицами, написал об Анатолии Дмитриевиче, как о честнейшем человеке, доверивший ему эту работу. Не забыл он сказать и то, что делал всё, чтобы работа по организации оптовой ярмарки прошла успешно.
В комнате было необычайно душно и дурно пахло, в ней происходило постоянное людское движение. Некоторых вызывали на допрос. Кто-то вновь занимал свои места, некоторые уже никогда не возвращались обратно.
Так как уборных в помещении не было, то заключённые часто просились вывести их, хотя охранники на это реагировали неохотно, а когда выпускали, то постоянно грубили.
Так прошла ночь и целый день. Время тянулось нескончаемо медленно. Наступил вечер. Трудно было определить точное время, в высоком единственном окне комнаты отражалась только желтизна вечерних фонарей. Усталость стала брать своё, и Иван на полу свернул своё тело калачиком и уснул.
Неожиданно дверь распахнулась, и вошедший человек в форме громко сказал:
– Иван Шишков, на выход.
Пришлось подняться и направиться вслед за ним и вновь оказаться перед тем же следователем, который, прочитав показания, сказал:
– То, что ты написал, никому не интересно. Что ж будем допрашивать, раз не желаешь рассказывать всю правду.
– Я же правду написал, – робко произнёс Иван.
А теперь изволь отвечать однозначно на мои вопросы, – сказал он, а потом долго и нудно задавал примитивные, но подчас провокационные вопросы.
Иван не знал, как он оценит их, не нанесут ли его ответы вред ему самому и другим людям.
Вопросов было много о нём самом и его родителях, о работе во время войны и его друзьях.
Следователь спрашивал его также о том, знал ли он о вредительских действиях ленинградской антипартийной группы, и понимает ли он, куда ведёт вредительская экономическая политика Вознесенского?
Это были трудные вопросы, но Иван уже догадался, что доказывать что – либо следователю было бесполезно, поэтому на большинство вопросов отвечал коротко и однозначно: нет.
Ему было не совсем понятно только одно, почему следователь долго выяснял у него чисто профессиональные его качества как горного инженера.
В целом же Ивану показалось, что следователю было всё равно, что он отвечал ему, потому что сразу после допроса он вызвал ещё двоих своих помощников, принёсших ему листок бумаги, и, держа лист перед собой, зачитал то, что там было написано.
Это было уже готовое постановление тройки членов суда, решившие осудить Ивана Шишкова «за участие в антисоветской группе, посягательстве на святые сталинские основы плановой экономики, вовлечение себя в работу по организации антисоветской всероссийской ярмарки, порчу продукции и растрату государственных средств на десять лет колонии без права переписки в первый год заключения».
Глава 6
Дорога к вечной мерзлоте
Ивана повели в комнату, где уже сидели только что осуждённые на длительные сроки заключения люди.
Ночью их строем вывели из Серого дома и, погрузив в машины, отвезли в вагон товарного поезда с нарами, сделав его на целый месяц местом проживания почти тридцати человек.
Вагон, набитый людьми, двигался по железным дорогам России. Его, то отцепляли от поезда, то прицепляли к новым составам. Поезда делали свои остановки только в безлюдных местах, где разрешалось справить нужду, да размять у вагона ноги.
Следовавшие вместе с ними охранники в контролируемом ими пространстве разрешали заключённым свободно перемещаться и общаться между собой.
Иван узнал, что в вагоне были в основном люди грамотные и даже учёные, обвинённые в действиях, которых они никогда не совершали.
Люди в вагоне сдружились между собой, не замечая своих обременений и обмениваясь различной профессиональной и личной информацией. Иван уже потерял счёт дням, когда их привезли на маленькую станцию без названия, заставив выйти из вагона и, построив колонной, куда-то повели. Шли около часа. Но вот показалась широкая река с небольшой деревянной пристанью, незаметно приютившейся на пологом берегу. Примерно через такое же время к пристани подошёл теплоход. Протяжный глухой гудок его вскоре известил опустевшие берега реки об отплытии их вниз по течению. Чем ниже теплоход опускался по течению реки, тем шире были её берега. Заключённые совсем перестали ориентироваться во времени, а весь распорядок происходил только по командам.
Наконец, теплоход гудком вновь напомнил о себе и приблизился к пристани. Все сошли на берег.
Бескрайняя панорама то ли реки, то ли моря предстала перед ними. Дул сильный ветер. Им приказали одеть все свои одежды, а потом в открытом кузове машины привезли к небольшому деревянному посёлку, где распределили в бараках по нарам.
Примерно через час к ним явился человек, представившись Васиным Константином Дмитриевичем и объявивший себя начальником работ.
Он сказал, что ему поручено провести с ними разведочные работы по добыче руды, при этом, спросив:
– Вы, как мне сказали, специалисты и геологи?
Утвердившись, что это так, сказал:
– Хочу предложить вам работать так, чтобы ваш срок заключения засчитывался как один год к трём. Работу начинаем с завтрашнего дня. Подъём в шесть утра. Кто здесь геологи, прошу подойти ко мне, остальные свободны.
Иван и ещё четыре человека подошли к нему. Васин потребовал пройти вместе с ним в другой барак, где, оказалось, у него был свой кабинет.
Там он, усадив всех на стулья, спросил:
– Вы из Ленинграда? – и, не дожидаясь ответа, продолжил:
– А я вот из Москвы, уже второй сезон работаю здесь на объекте. Скоро здесь будут построены крупный посёлок, рудник, обогатительная фабрика, аэропорт. От бухты Зимовочной, что на берегу реки Широкой, куда вы прибыли на теплоходе, будет построена узкоколейка. Это глубокий залив, к которому могут подходить суда с большой осадкой. Уже сейчас они туда прибывают, доставляя нам топливо, сборные дома, трактора, вездеходы, буровые станки, строительные материалы. Нам предстоит добывать руду, и я бы хотел, чтобы вы стали мне помощниками, и если согласны, тогда по рукам.
Он рассказал также о крупных экспедициях геологов, топографов, геофизиков, сумевших провести систематическую геологическую съёмку и создать геологические карты рудопроявления в этих местах.
– Однако практическая работа только начинается, и если мы найдём здесь обогащённые руды, о чём никто, кроме вас, не должен знать, то все по заслугам получим своё: вы скорейшее освобождение, мы – награды, а здешние места новую жизнь, – уточнил он.
Начальник экспедиции здесь же своей властью назначил их бригадирами среди заключённых, объяснив задачи на завтрашний день.
Выйдя из кабинета Васина, Иван почувствовал усталость, какое-то томительное и беспокойное чувство охватило его. Вместе с остальными геологами он направился к бараку, но, не дойдя до него несколько метров, увидел большой камень и, подойдя, сел на него. Оглядевшись вокруг, неожиданно вспомнил другой камень, уральский, на котором он когда-то, словно на троне, восседал свободным человеком.
То была одна из первых в его жизни геологических экспедиций, оставившей глубокий след в его памяти. Он представил себе Владимира Петровича, уверенно приведшего его к тому драгоценному камню, похожего своим внешним видом на трон. Уже тогда он проникся к нему уважением, считая его наставником и мудрым человеком, не боявшийся никаких трудностей. Сейчас же Иван хотел быть похожим на него, понимая, что ему теперь предстоит выдержать новое испытание, заново познать самого себя, испытать свою совесть трудом и терпением, погасив в себе любую надменность и тщеславие характера. Он хотел следовать путём своего учителя.
С такими мыслями он вошёл в барак, где был скудный ужин, за которым последовал по единой команде отбой.
На следующий день ровно в шесть часов утра дежурный объявил подъём. Теперь всё было расписано по времени: несколько минут на подъём, построение, перекличку, умывание и завтрак. После новой переклички заключённых построили по бригадам и строем отправили на работу к участкам, находившимся примерно в часе пешего хода от посёлка.
Целый день с помощью кирок и лопат они по указанию Васина рыли ямы. Иван трудился на совесть наравне со всеми, отчего его руки покрылись волдырями. Работали до тех пор, пока не последовала команда: «Конец работе, обед».
Прибыла полевая кухня. Мужчины подходили к котлам, подставляя алюминиевые миски и кружки, и, расположившись на обочинах вырытых ими ям, с жадность глотали еду, запах которой ветром разносился над полем.
После обеда они вновь углубились в свои норы, выбрасывая на поверхность никем ещё до них не тронутую землю. Двенадцать часов работы пролетели быстро, усталость валила с ног.
Прибыв к своему бараку и поужинав, все как один упали на свои жёсткие постели.
Так пролетел их первый трудовой день, за которым последовал второй, третий… Это была медленная, кропотливая и нудная работа.
Через несколько дней в шурфах были заложены патроны с аммонитом, и вот настал момент, когда над замёрзшей тундрой прокатился гулкий взрыв, перевернувший и выбросивший на поверхность тонны нетронутой миллионы лет до этого арктической земли.
После того, как отгремели взрывы, с одного из участков прибежал к Ивану весь взъерошенный, взволнованный радиометрист.
– Пойдёмте! Скорей! Ураганная активность! Нашли руду! – закричал он.
Иван помчался к Васину, чтобы сообщить ему об этом. Когда они подошли к шурфу, где находился радиометрист, то увидели лежащие раздробленные глыбы породы, к которым он прикладывал свой радиометр. Прибор трещал, захлёбывался, задыхаясь. Стрелка скакала, не поспевая за выбросами активных импульсов.
– Вот он, звёздный час! – подумал Васин, отправляя о сделанной находке рапорт.
Вскоре пришла министерская директива о том, чтобы из отвалов пройденных выработок, собрать в бочки всё, что может считаться рудой. Ею заполнили несколько десятков бочек.
Чтобы открыть такие полезные компоненты и на других участках, были заложены и более глубокие шурфы, однако там результаты были неутешительными. Да и на расчётной глубине в других местах, где ожидалась встреча с рудным телом, не оказалось ничего.
Начальник управления, требуя результатов, пустил в ход всю имевшуюся в резерве технику. Заработала так называемая «тактика переворачивания тундры». Бульдозеры и экскаваторы рыли длинные разведочные канавы и глубокие ямы, и вскоре по тундре потянулись километры рвов, которые не успевали обследовать специалисты, так как эти разработки в оттаявшем грунте обрушивались и оплывали.
На объект зачастили различные комиссии и представители. Иван, понимая бессмысленность продолжения поисков и втайне обрадовавшись этому, сказал Васину:
– Прекращайте изуродовать природу, здесь ведь нет радиоактивных продуктов.
На что тот ответил:
– Я уже говорил руководству, что в тундре нет необходимой выработки, но они твердили своё, мы обязаны найти руду. У нас есть средства, возможности, деньги. У нас есть воля. Мы перевернём тундру, но сделаем то, что должны сделать, всегда помня, что товарищ Сталин нас учит: «Нет таких крепостей, которые большевики не могли бы взять»!
Сам Васин был в тяжёлом расположении духа, ведь в этом была и его ошибка. Он осунулся, потерял прежний здоровый цвет лица.
В сентябре начались первые морозы, становилось холодно. Тогда же поступила команда и для заключённых: сменить лагерь.
Куда лежал их дальнейший путь, никому не было известно, но той же дорогой на прицепе автомашины они были привезены к бухте.
Шёл снег. Грелись у костра, разведённого кем-то на берегу реки.
Но вот раздался хриплый гудок, и на воде показался теплоход, вскоре причаливший к берегу.
Заключённым был отдан приказ занимать места в нижней палубе по правой стороне. Ивану досталось место с края от прохода.
Через час под завывание мотора и шума воды, слышавшегося из-под днища, теплоход начал своё движение.
Глава 7
Енисей
