скачать книгу бесплатно
Обряд венчания, в котором глубокий духовный смысл, будоражил душу Матвея. Он стоял ни жив ни мертв. Он оцепенел. Он потерялся в этом незнакомом божественном пространстве. Многоликие иконы со стен храма смотрели сочувственно на него. Сердце билось учащенно. Звучали слова молитвы. А он, Матвей, стоял растерянный и потрясенный. Какая-то неведанная духовная сила вливалась в него. А он покорно впитывал ее в себя и слабел от непонимания происходящего. Таинство венчания полностью завладело его человеческим существом. За него за Матвея шла борьба – света и тьмы. Бог с дьяволом боролись за него. А поле битвы было сердце человеческое. Потому что сердце Матвея болезненно ныло и отчаянно стучало, словно просило о помощи.
А Алена строго следовала указаниям священника. С какой-то дрожью и обостренной чувствительностью воспринимало все происходящее. Душа ее летала и плакала от любви и святости. Горение свеч, лики святых, напевные голоса хора и напутственный смысл молитв возносили ее в необозримую глубину божественного таинства.
– Благослови их, Господи Боже наш, якоже благословил еси Авраама и Сарру!.. Сохрани их, Господи Боже наш, якоже сохранил еси Ноя в ковчеге!.. Помяни их, Господи Боже наш, якоже помянул еси Твоих 40 мучеников, низпослав им с небесе венцы!.
Святые мученики не отрекались от любви Христовой даже перед мученической смертью, но доказывали в страданиях великое терпение, потому что терпение рождает любовь. И брак, как обретение единства, являет мученический подвиг, добровольной жертвой – отдавая себя ради другого, о чем свидетельствует возложение венцов на молодых, как Господь возлагает венцы на мучеников.
На Матвея и Алену возложили венцы под благословение Божие.
– Венчается раб Божий Матвей рабе Божией Елене!.. Венчается раба Божия Елена рабу Божию Матвею! – произносит священник.
Венцы в виде царских корон над головой молодых держали свидетели. Венцы – это, с одной стороны, награда за соблюдение чистоты женихом и невестой, за готовность их на подвиг супружества, а с другой – знак царственного достоинства, которое приобретают муж и жена, несущие полную ответственность над своей семьей, как суверенным царством, малой Церковью. Священник призывает на жениха и невесту благословение Божие, троекратно молясь с воздетыми руками:
– Господи Боже наш, славою и честию венчай их!
Затем священником читается Евангелие о посещении Христом брака в Кане Галилейской. Это чтение говорит не только о благословении Богом «законного супружества», но и о заступничестве Божией Матери за вступающих в брак.
Затем Матвею и Алене преподают общую чашу с вином. Хор в этот момент поет «Отче наш», и слова «да будет воля Твоя» воспринимаются как свидетельство того, что брак является исполнением молодоженами воли Божией. Чаша же вина приобретает смысл того, что супругам нужно будет вместе пить наполненную чашу жизни, со всеми ее радостями и невзгодами.
Все! Венчание состоялось.
Матвей облегченно вздохнул. Он почувствовал удивительную легкость и расслабление. Ему казалось, что еще немного и он взлетит, переполненный любовью и каким-то невообразимым подъёмом летающей души. Мир изменился вокруг. Краски стали ярче. Иконы ближе. Песнопение мелодичнее. Алена еще ближе и красивее. Он вдруг всем сердцем понял, как дорога она ему. Любовь засверкала в его глазах. Вдруг неизвестно откуда-то в нем поднялась и заволновалась все заполняющая нежность к ней, благодарность за все: «Алена – это мой ангел! И он будет со мной вечно!»
Соединив руки молодоженов, священник совершил с ними Крестный ход вокруг аналоя, на котором лежало Святое Евангелие. Троекратное – в честь Пресвятой Троицы, обходят они аналоя по кругу, при этом хор поет песнопения:
– Исаия, ликуй – Дева име во чреве и роди Сына Еммануила, Бога же и Человека!.. Святии мученицы!.. молитеся ко Господу спастися душам нашим! Слава Тебе, Христе Боже, апостолов Похвало! Вспоминаются пророки, апостолы, мученики и все святые, которые проповедали пришествие в мир Спасителя, имя которому – Любовь.
Так и сама жизнь в браке – это дерзновенная проповедь о великой мечте. Чтобы в нашем мире жила – не умирала, не скудела, а торжествовала Любовь!
Затем с молодых снимают короны – венцы. Видимые венцы с головы снимаются, но небесные венцы Божественной благодати остаются на главах супругов на всю жизнь!
В заключение священник благословляет Матвея и Алену двумя иконами – Спасителя и Богородицы. Эти святые образа молодые забирают с собой, чтобы поставить иконы в своем доме. Перед ними будут совершаться домашние молитвы супругов, а после – их детей, внуков и правнуков.
Восторженные и счастливые, Матвей и Алена выходят из церкви. Небо светилось бирюзой. Птицы восторженно щебетали. Пахло свежей скошенной травой. Ветер волновался в березовых просторах. Над перелесками висела тонкая пыльцовая дымка. А в душах молодых сияла божественная благодать. Они создали свою малую церковь, которую благословил Господь. Они – муж и жена! Радость-то какая!
Свадьбу сыграли через неделю. Собрался весь поселок. Разрывалась гармошка. Бабушки тянули женские страдания. Пели все. Громко кричали: «Горько!». Свадьба была душещипательная. Громкая. Звучная. Матвей был на седьмом небе от счастья, а Алена снова превратилась в ангела. Теперь она была и женой, и ангелом одновременно. Народились у них два замечательных сына. И любили ее мальчишки играть с уже не молодой овечкой Моли.
КРЮЧКОВА Александра
Иконописец
Кто бы мог подумать, что решение квартирного вопроса кардинальным образом изменит мою судьбу и переместит меня в совершенно иную реальность! Воистину: неисповедимы пути Господни, господа!
Всё началось с того, что я поссорился с девушкой, а затем и с собственной матерью. Вернее, девушка бросила меня, потому что я так и не смог подарить ей квартиру на годовщину нашего знакомства. И тогда я, как ни прискорбно признаться в этом сейчас, бросил свою мать. Конечно, она была тут ни при чём, не ей же дарить квартиру моей девушке, когда у неё самой вообще квартиры никогда не заводилось, – мы жили в деревенском доме. Однако в итоге, оставив наш захолустный тёмный уголок, но не теряя надежды на светлое будущее, я перебрался в город.
В начале мне пришлось поработать курьером по доставке продуктов и пожить в «общаге» – убитой однокомнатной квартире на первом этаже в пригороде, снимаемой сразу всемером – мной и ещё шестью такими же, как и я, курьерами. Через год, устроившись водителем в службу такси, я смог накопить денег на аренду отдельной квартиры.
Надо сказать, квартира мне потребовалась срочно – я познакомился с Лейлой. Магически-очаровательная, черноглазая богиня с арабским именем, которое в переводе означает «Сумерки», или попросту «Ночь», она не без гордости позиционировала себя коренной горожанкой в 1001-м поколении и обитала с родителями как раз в престижном районе у женского православного монастыря. Конечно, брать штурмом Лейлу одновременно с её родителями и их квартирой в придачу я не отважился, поэтому решил снять студию поблизости, сразу с мебелью и ремонтом, чтобы не заморачиваться.
Однако в том районе ничего подходящего, кроме «двушки» на 13-м этаже, не нашлось. Квартира оказалась достаточно светлой, с прекрасным ремонтом, мебелью и бытовой техникой, но с одним… «тараканом»: на стенах повсюду вместо картин висели… иконы, и в договоре аренды указывалось, что снимать их со стен категорически запрещено.
Агент по недвижимости, милая блондинка студенческого возраста, заметив мой немой вопрос при прочтении договора, сказала, что квартира принадлежит тому самому, находящемуся рядом с домом, женскому монастырю.
– Да Вы не переживайте! Монашки же не пойдут проверять, сняли Вы иконы или нет! Главное, потом, когда соберётесь съезжать, повесьте их обратно!
…Вечером в день заезда, чтобы отметить не столько переселение, сколько начало очередного жизненного этапа, весь в мечтах о Лейле, я пригласил на «мальчишник» своих «продуктовых собратьев», ранее деливших со мной «общагу».
Уже за полночь, когда ребята засобирались домой и одевались в коридоре, один из них вдруг вскрикнул, уставившись на стену, и прошептал:
– Этот чувак на иконе пригрозил мне пальцем!
«Собратья» подняли несчастного на смех. Но я, взглянув на «пригрозившую» икону, замер в оцепенении – изображённый на ней Святой приложил палец к губам: «Тсс!!!»
Проводив ребят, я вернулся в квартиру и решил сразу же завалиться спать, оставив уборку «на завтра», но, заходя в спальню, смежную с квартирой соседей, внезапно заметил у окна… монахиню!
Я инстинктивно перекрестился, но картинка не поменялась.
– Не снимай иконы, Стефан, – ледяным голосом произнесла Монахиня и тут же исчезла.
***
На следующий день, в воскресенье, я рискнул пригласить к себе Лейлу, и она согласилась! Скинув дорогие меха, Лейла окинула взглядом квартиру и удивлённо спросила:
– А почему ты не сказал, что ты – иконописец?! Или эта квартира – музей православных икон?
– Ну-у-у… – мне совершенно не хотелось терять Лейлу. – Убрать?
– Конечно! Я же – мусульманка, у нас не принято так. И вообще… не хочу, чтобы они на меня глазели!
Я бросился судорожно снимать иконы, складируя их в тёмный угол стопками, как книги, а они, как назло, рассыпались… Сколько их было во всей квартире? Явно больше ста…
Лейла… Ах, Лейла…
Она ушла в полночь. Я сидел на кухне за кофе с коньяком и курил, как внезапно… почувствовал поток холодного воздуха за спиной. Обернувшись, я увидел…
– Здравствуй, Стефан, – всё тем же ледяным голосом сказала Монахиня. – Они скоро придут. Верни иконы на место. И уезжай отсюда.
Я не успел ничего ответить, как послышался шум. Монахиня удалилась в спальню и принялась читать молитвы, но кто там хихикал и шушукался?! Я вышел из оцепенения и осторожно подкрался к приоткрытой двери. Увиденное мной походило на сон: бесы – или черти? – высовывались прямо из стены, граничащей с соседней квартирой, строили рожицы и хихикали над монахиней, которая продолжала молиться у стопок сложенных мной в тёмном углу икон.
Вскоре раздался жуткий удар в стену со стороны соседей, будто некто взял гигантскую кувалду и решил сломать перегородку между нашими квартирами.
– Чего ждёшь? Повесь иконы! – ледяным голосом приказала Монахиня, обернувшись.
Но я выбежал в прихожую, оделся и уехал к «собратьям».
***
В понедельник мне совершенно не работалось. Кто бы сказал, что я начну бояться того, чего ещё вчера для меня не существовало в принципе!
Возвращаясь с работы, я всё-таки решил расспросить консьержку о соседях.
– Опять стучит? Да она сумасшедшая! – шёпотом произнесла консьержка, будто боялась, что нас кто-то подслушивает. – Одинокая, если не считать чёрного кота, но молода ещё, а уже того, с приветом, кукукнутая! Вроде, притихла на время, а теперь опять за своё? Несколько лет подряд стучала так, что весь дом по ночам не спал! Ходили жильцы и к ментам, да что с них взять? В дурку же её не заберут. Менты даже воров не ловют, а тут – бесы!
– Бесы? – оживился я.
– Так стучать только одержимый может! Силы-то в ней сколько, а? Сходили б лучше в церковь и батюшку ей позвали. На отчитку!
Ничего более от консьержки узнать мне не удалось, однако и этого вполне хватало, чтобы хоть как-то успокоиться: дело ясное, что дело тёмное!
Вернувшись в квартиру, я развесил иконы по стенам. Конечно, я не помнил, в каком именно порядке они располагались первоначально, но с ними всяко лучше, чем без…
Мои размышления прервал внезапно раздавшийся звонок в дверь. На пороге стояла Лейла.
– Привет! – удивлённо, но одновременно обрадованно, произнёс я.
– Привет! Вот мимо проходила, подумала… нет ли у тебя желания посмотреть вместе… фильм сегодня вечером?
– В кино? – переспросил я, пропуская её в прихожую.
– Нет, просто по телеку…
Лейла разделась и, бросив взгляд в спальню, воскликнула:
– Как?! Опять?! Ты же снял эти деревяшки!
Наверное, именно в тот момент я впервые начал задумываться о борьбе Сил Света и Тьмы за душу человека.
– Лейла… Видишь ли… по договору аренды… здесь живу я… но не совсем один… Эти иконы…
– Не один?! – Лейла подошла к двери в ванную, но остановилась и подняла брови домиком.
– Да. Здесь ещё… бесы… у соседки… Поэтому иконы, они…
– Бесы?! – Лейла подошла ко мне. – У соседки? А при чём тут ты?
– Они сюда через стену приходят.
– От соседки? – переспросила Лейла.
– Да… И монастырь попросил…
Лейла покрутила пальцем у виска, оделась и ушла…
Я стукнул кулаком в стену, а потом поснимал все иконы, проклиная и себя, и их, и бесов, и консьержку, и монахиню за… Лейлу… как внезапно…
Из стены вылезла голова чумазого чёрта.
– Коньячку не найдётся? – поинтересовался он.
– А разве бесы пьют? – ошеломлённо спросил я.
– Нет, конечно! Нюхают! – чёрт расплылся в улыбке чеширского кота и, хихикнув, подмигнул: – Нас к земному тянет – праной не корми! По телу скучаем – потому в живых и вселяемся!
«Чёрти что!» – подумал я, не особо доверяя рогатому, но пригласил его на кухню и попросил рассказать, что здесь происходит, в обмен на бутылочку Реми Мартин.
– Что происходит? – усмехнулся чёрт. – Война, братан!
– За душу соседки? – переспросил я.
– Не, за все!
– А соседка, она – кто?
– Ведьма! Точно тебе говорю! Но не с неё всё началось и не ею, надеюсь, закончится! Квартира соседняя проклята. Лет десять назад мужчина там девушками баловался. Одна из них приревновала его к прочим, заключила договор с Силами Тьмы, и нас сюда к нему отправили на подселение! Мужик нас приютил и начал спиваться, в итоге убил по пьяни ту, которая его приворожила. Квартиру вскрыли при понятых, труп вынесли, а его посадить не успели – застрелился. А мы тут остались – новеньких поджидать. Ну, приехала семья стариков с дочкой – твоей соседкой. И мы принялись их окучивать! Старушка повесилась, узнав, что у неё рак, старик порезал вены в ванной, а дочка ударилась в колдовство и состряпала алтарь Дьяволу – прямо во всю вашу общую стену! С её стороны, разумеется. Но однажды, когда она стала нас видеть, испугалась и сбрендила – купила топор и носится за нами по ночам по всей квартире! Пытается разрубить на части! Смешная такая! Иногда мы в неё прыг-скок, и – за гантели берёмся! Я при жизни боксёром был, но у неё груши нет! А гантели ещё от её отца-спортсмена остались. Налей коньячку-то, не жадись!
Я разлил коньяк по бокалам, но в тот же момент появилась Монахиня. Она осенила нас огромным крестом, принялась читать молитву, и чёрт, повизгивая, сбежал к соседке.
– Кто Вы? – спросил я у Монахини.
– Это моя квартира, – ответила она.
– Но разве квартира не принадлежит монастырю?
– Я вела недостойную жизнь, и Бог решил вразумить меня соседями. Мне пришлось покреститься, выучить молитвы и продать почти всё имущество, чтобы купить «живые» иконы, написанные монахами на Афоне. Они защищали меня от Зла. Эти триста икон я собирала много лет, всё чаще и чаще читая молитвы, пока однажды моя квартира не превратилась в келью. Мирская жизнь осталась далеко позади. Три недели назад меня приняли в монастырь в обмен на эту квартиру.
– Три недели назад?! – непроизвольно воскликнул я.
– Да, именно. Обычно квартиры тех, кто приходит на постриг, продаются, а выручка поступает в казну монастыря. Я была категорически против продажи – вряд ли кто-то сможет без Божьей помощи противостоять здесь Злу. Мне было важно сохранить в квартире намоленные «живые» иконы. Но ни монастыри, ни монахи не застрахованы от Нечисти, молодой человек. Один из бесов соседки вселился в игуменью. Она умертвила мою плоть ядом накануне Вашего заселения, чтобы поскорее заполучить квартиру в своё полное распоряжение и, естественно, для продажи. Только деньги, как Вы понимаете, не поступят в казну монастыря. Правда, соблюдая внешнее приличие, игуменья решила не трогать квартиру в течении 40 дней после моей смерти.
– И Вы до сих пор верите в Бога, который позволил игуменье убить Вас?
– Её план удался только по одной причине – Бог решил, что моей душе лучше уйти прямо сейчас. Она созревала здесь, в этой квартире, пока не сделала свой окончательный осознанный выбор в пользу Света.
– Но мой контракт с агентством подписан на год…
– Вы не продержитесь здесь более 40 дней, Стефан. Советую вернуть все иконы на стены и как можно скорее уехать отсюда.
Сказав это, Монахиня исчезла.
***
Всё, что происходило со мной далее, казалось бесконечно длинным кошмарным сон. Я метался между Лейлой – с горем пополам мне всё-таки удалось с ней помириться! – и иконами, снимая их каждый раз, когда она приходила по вечерам, но ленясь вешать их обратно. Между мгновенно улетучивающимися бутылками Реми Мартин и бесами, всё чаще забегающими ко мне на коньячок с выматывающими душу разговорами об их проделках и уловках, используемых при совершении обрядов изгнания. Между колдуньей и прочими соседями, собирающими подписи на очередных петициях, тщетно вызывающими полицию и берущими в осаду проклятую квартиру.
Адские перестукивания по ночам превратились в настоящую войну: соседка-колдунья пыталась снести нашу общую стену, соседи отвечали ей ответным ударом – били в батареи, в пол, потолок, стучались к ней в дверь, низвергали потоки проклятий со всех сторон света!
Месяц бессонных ночей на поле боя, и я был выжат как лимон! Мне хотелось бежать отсюда прочь, но по условиям договора аренды, заключённого на год, расторжение без оплаты всего срока было невозможно. Поскольку миллионером я так и не стал, мои финансы пели романсы, удерживая меня в рамках заключённого договора, как террористы – заложника.
Под утро того дня ко мне явилась Монахиня.
