Радуга судьбы

скачать книгу бесплатно


Высунувшись через пару секунд из-под скамейки, Труфин сказал:

– Вот, держи! – и отдал ребёнку его сине-зелёный мяч.

– Спаси-и-ибо! – протянул мальчик в комбинезоне и шапке с помпоном, с улыбкой принимая из рук незнакомца самое дорогое, что у него есть.

«Дядя? Хм… А ведь правда!..»

Он почувствовал мгновенный прилив сил, его будто зарядило энергией. Стало легче внутри, тяжесть учебников за спиной почти не чувствовалась. Повернув за переулок, Коля снял с себя рюкзак, прокрутился с ним в руках раза два и упал в снег недалеко от дороги, раскинув руки и ноги в разные стороны. Он пролежал так минуту, пока не начало возвращаться ощущение холода. Наконец, вспомнив о гитаре, он встал и медленным шагом пошёл на курсы, уже давно опоздав на них.

VI

Такое состояние в сердце нашего приятеля не могло испариться на следующий день. Коля шёл в школу, беззаботно размахивая пакетом со сменной обувью. С бело-серого неба падал лёгкий снежок, застилая путь крошечными узорами-снежинками и изредка укладываясь на очки и нос школьника.

В десяти шагах от Коли посреди шоссе тихо ехал трамвай, следуя своему обыкновенному маршруту. Дорогу переходила девушка лет двадцати с сумкой за плечом, осторожно поглядывая по сторонам на несущиеся автомобили. Когда она почти подошла к рельсам, трамвай неожиданно затормозил, хотя до остановки было ещё достаточно расстояния, чтобы не прекращать движение. Девушка смущённо заулыбалась и, поклонившись водителю трамвая, быстро перебежала на другую сторону шоссе. Коле тоже захотелось улыбнуться. Он завернул в переулок.

– Да, да, – пронёсся мимо прохожий, держа руку около уха.

– Не, ну пойми… – прокричал другой своему спутнику.

– Маш, всё, я ушла! Оставайся тогда здесь! – отрапортовала женщина маленькой девочке, пытавшейся понять, в чём она виновата, и пропищать сквозь слёзы что-то невнятное в ответ матери.

– Завтра в пять на ВДНХ. Окей?

– Ань, ты сдурела? Какой пылесос?!

– И сколько это будет? То есть как двадцать?..

«Ты подумай-ка, – отозвалось в голове Коли, – все куда-то спешат, чего-то хотят, спорят… А зачем? Какая разница: двадцать, тридцать… Да хоть сто пятьдесят! Неужели они думают, что теперь это действительно важно?»

– Эй! Вали отсюда! – выкрикнул толстый господин пьяным голосом вдогонку уходящему вдаль хмурому человеку в шляпе. Коля краем глаза оглядел их и прибавил шагу. Спустя пару минут он уже вошёл в здание школы.

Разумно заметить, что для него это было самое радостное начало буднего дня перед учёбой. Не считая первое сентября в первом классе, разумеется: этот обман забыть сложно. На лице счастливчика виднелась беззаботная улыбка. Особенно ярко светились теперь сквозь очки оживлённые глаза, будто пронизывая насквозь всё, что попадалось им на пути, и обжигая всё яркими искрами.

С нескромным свистом ворвался Труфин в кабинет географии, не обращая внимания на тех, кому тоже, кстати, было на него всё равно. Он поздоровался с полнотелой угрюмой учительницей, которая, впрочем, ещё с прошлой недели успела ему изрядно поднадоесть. Прозвенел звонок, все уселись за парты. Прослушав ради приличия пять минут лекцию преподавательницы, Коля достал бумажку, вложенную в дневник, и с умным видом стал разрисовывать клеточки. Потом темп этого увлекательного занятия понемногу ускорился: начали появляться волнообразные линии, затем какие-то каракули, подразумевавшие под собой пейзажи и портреты людей, сидящих в глубине листка и смотрящих друг на друга. Значение этих таинственных силуэтов было понятно лишь Коле. Это и печалило, и забавляло его. Он не мог ни с кем поделиться своими творениями, так как все начинали смеяться над тем, что изображено на смятом листке. Зато для Коли это было родным, на этих самых листочках он мог поселить каких угодно людей, мечтать о самом сокровенном, дорогом ему одному. На клетчатых листках ему никто не мог указывать, он был вправе делать всё, что захочет. А в этот день воображение творило немыслимые образы.

Прошёл урок, на этот раз незаметно. Труфин выпрыгнул из класса и побежал к доске объявлений. Найдя в расписании восьмой «Б» посреди груды таблиц и надписей, он, недолго думая, помчался на первый этаж к физкультурному залу. Он пролетел по лестнице, подпрыгивая на каждой ступеньке. Оставались считанные секунды до того, как Коля подбежал бы к дверям. И вот он увидел тех самых ребят с соседнего столика в столовке, тут же разглядел среди них и свою вчерашнюю спутницу в клетчатой юбочке и школьном кардигане, болтавшую с двумя одноклассницами. Спортивной формы на ней не было. Школьница была освобождена от физкультуры с сегодняшнего дня.

Он не подошёл к ней. Невидимая стена остановила его. «Что я ей скажу?» – пронеслось в голове Коли. – «Что я собрался делать?» Эти два вопроса ударили по его сердцу, которое начало уже сильно биться при виде Кати. Он понял, что первый раз в жизни боится подойти к тому, с кем уже общался. Одна за другой стали всплывать в нём мысли, о которых он не догадывался прежде. «А ведь это я виноват в том, что произошло вчера, – говорил он себе, медленно поднимаясь обратно по лестнице и вспоминая о больной ноге его таинственной знакомой. – Не я начал разговор! Если бы она не сказала ни слова… я бы прошёл мимо… И когда мы шли, она тоже начала говорить первой… Неужели я ничего бы ей не сказал?» Коля шевелил губами, проговаривая что-то вслух, задавая вопросы и отвечая на них. Но никто его не слышал и не видел…

Два дня проплыли без единого изменения. Ничего не получалось, ничего не двигалось, а время шло. Только раз за это короткое время взгляды Коли и Кати встретились. Но ненадолго. Обошлось лишь приветственной улыбкой, во время которой Коля ни на шутку испугался своей скромности. Он вновь ощутил величие своей беспомощности. «Да, в женщине, как говорится, должна быть загадка, но иногда эта загадка способна убить того, кто пытается её разгадать», – думал Труфин, случайно натыкаясь на философские мысли в своей голове. Чем больше времени проходило с того дня, тем сложнее было что-то предпринимать. Коле казалось, что исправить ошибку позже будет глупо. Он не мог ничего с этим поделать, а на уроках не мог думать ни о чём другом.

Кабинет физики выглядел по-прежнему мрачно. Шёл очередной учебный день, школьники рассаживались за парты. Труфин пробирался вперёд, поглядывая на электрические приборы и механизмы, заточённые в тёмных стеклянных шкафах. Два раза в год учительница доставала одно из тех устройств и начинала наглядно что-то объяснять. Только тогда всем становилось интересно. Сегодня все заманчивые электрические машинки так и остались запертыми вдали от любопытных учеников.

Труфин подошёл к первой парте, поглядывая на дверь лаборантской, где и находилась на тот момент классная руководительница восьмого «А», преподавательница физики. Рядом, как и раньше, сидел Кротов, сонно смотря куда-то в угол кабинета с угрюмым лицом.

– Здоро?во! – начал он грубым тоном. – Я вчера со своими поругался!

Коля вопросительно окинул его взглядом, но не промолвил ни слова.

– Я им говорю: «Да не хочу я быть юристом!» А они мне, знаешь, чё? – Коля поднял брови и ещё раз взглянул на своего собеседника. – Сказали, что это несерьёзно. Мол, спорт для тех, кто плохо учился, у кого нет возможности хорошее образование получить. А на кой оно мне сдалось?! – нахмурившись и повысив тон, продолжал Дима.

– Ну а ты что?

– Сказал, что хватит уже! Надоело. И правда: почему я должен делать, что не хочу? Ну… покричали друг на друга. Так и не знаю, поняли или нет.

Коля с сожалением вздохнул.

– Ладно, проехали, – прервал Дима сам себя.

Посидели молча. До урока оставалось ещё пять минут. Через некоторое время Дима взбодрился и стал потихоньку хихикать.

– Ты чего, как под гипнозом? Влюбился что ль? – спросил он, всё ещё улыбаясь. Коля вдруг сделался серьёзным, чуть-чуть прищурил глаза и повернул голову к Диме. Тот кашлянул и быстро замолчал.

– По-твоему, любовь – это смешно? – строго спросил Коля. Он смотрел теперь поверх очков испытующим взглядом на оторопевшего одноклассника. Дима на секунду потерял способность что-либо отвечать.

– Да… нет. Я так, пошутить хотел…

– Не смешно! – отрапортовал Коля. «Да, ведь это, действительно, любовь! – подумал он. – И почему люди говорят на эту тему с пренебрежением и насмешкой?» Пауза затянулась.

– Это та из параллельного класса? – неожиданно сообразил Кротов, опять выстраивая свой рот в беззаботную улыбку. – Я видел, ты давно её высматриваешь!

Труфин искоса поглядел на него и, дёрнув уголком рта, спросил:

– А что?

– Да не, ничего. А что ты в ней нашёл? Она ж невзрачная какая-то, – с деловым видом подметил сосед по парте, продолжая улыбаться.

– Чего? Да что ты в этом понимаешь! – рассердившись, ответил Коля.

– А что?

– Говорю: не всё так просто.

– Хм. Ну и ладно, – закончил Дима, осознав, что продолжение бессмысленно. Тем более, урок начался.

VII

О чём бы ни беседовали школьники на переменах, их разговоры всегда заканчиваются слишком неожиданно.

– Телефоны все сдали? Встаём, встаём! – подойдя к доске, сказала Диана Альбертовна. Все нехотя поднялись с парт.

Классная руководительница восьмого «А» вселяла страх в каждого второго ученика. Духи? Дианы Альбертовны, запах от которых распространялся по всему кабинету и не давал спокойно вздохнуть, смешивались с её странным акцентом, хоть и весьма понятным. Поговаривали, что она была наполовину грузинкой или армянкой. Хотя и это было не точно. Школьники прозвали её Дианой Джугашвили. О южном происхождении свидетельствовал, кроме акцента, слегка крючковатый нос. Это была единственная преподавательница, которая собирала у всех перед началом урока телефоны и складывала на ящик с мелом около доски. Она не допускала никакой болтовни, а её стрельба из-под очков не пропускала ни одной шпаргалки. Поэтому она постоянно причитала, что на остальных уроках все учатся лучше, чем у неё.

Нет, в целом, Диана Альбертовна была общительным человеком, могла спокойно поговорить с кем-то из учеников на отвлечённую тему. Но, когда она садилась за рабочий стол кабинета физики, всё в ней скукоживалось и превращалось в весьма сложный характер.

– Садитесь! – приказала учительница. Все повиновались. – Перед тем, как перейти к теме урока, обсудим…

«Ну вот, началось! – с раздражением подумал Коля. – Добро пожаловать, сейчас вы услышите всемирно известный монолог… Ладно, а то отвлекусь ещё», – остановился Коля.

Диана Джугашвили стала говорить о самом важном событии текущего месяца. О дежурстве. Никто, кроме учителей, не понимал, почему оно вызывает у них ещё большее волнение, чем успеваемость школьников.

Коля всеми силами пытался сосредоточиться на словах учительницы, так как не хотел лишних неприятностей. Он уже давно научился притворяться, что слушает. Но делать это всерьёз не получалось. Его мысли не покидала длинноволосая чернобровая красавица с прекрасным именем Катя.

«Верно: нет идеальных людей. Наверняка, у неё есть недостатки, как и у всех. Но не всё ли равно? Странно: когда человек влюблён, он выглядит грустным… Но как он может быть грустным, если он счастлив?»

– Нужны двое, кто придёт к восьми часам. Есть желающие?.. Понятно…

Труфин стал вызывать её в памяти, старался вспомнить каждое слово, сказанное тогда за школьным двором. Он представлял в своём воображении те глаза лесного цвета, очаровательный ровненький носик, чёрные брови, длинные волнообразные волосы школьницы, сияющие на солнце. Его затылок вновь покрывался мурашками, правда, более слабыми. Когда Коля долго думал о ней, когда он присутствовал в воображаемом мире мыслей и мечтаний, здесь, в реальной жизни, за первой партой кабинета физики, он реже моргал, иногда слегка наклоняя голову на бок, будто рассматривая что-то или прислушиваясь к тому, что слышал только он. Снова Труфин переживал тот день, представляя всё в новых красках.