Не дружи с этой девочкой

– Вот спасибо, благодетель нашёлся! Смысл покупать дачу у родственников, если те потом приезжают, как к себе домой? А мы её продали, имей совесть. За нормальные деньги. Тётя Маша половину счёта небось опустошила.

– Оль, ну ты преувеличиваешь. И мы не ездили туда сто лет, а вдруг ей помощь нужна? Доску там прибить или что?

– Ты, что ли, прибивать собрался? – мать села за стол, вооружилась вилкой вместо лопатки, и с ехидным смешком указала на грудь мужа. – Или копать будешь? Давно лопату в руки не брал?

– А что, уже и лопату нельзя… – и вдруг он сдулся, – ладно, с лопатой идея плохая, но ребёнок просится на дачу, с этим ты что делать планируешь?

Мать сдержанно хмыкнула и перевела пронзительный взгляд-прожектор на Катьку, от волнения прилипшую потной спиной к стенке.

– Ма-а-ам, я ничего такого не просила. Просто сказала, что там было здорово! Ты сама схватила ту старую фотографию, вот я и вспомнила!

– Где вы с Томой? – мать первая надкусила рыбу и начала неторопливо жевать, а муж и дочь заворожённо смотрели ей в рот. – Ага, помню. И с чего ты вдруг собрался на дачу? А, Гена? Что задумал?

– Ничего, Оленька. Просто хотел порадовать Катю, – Гена вцепился в вилку и неловко царапнул ею по тарелке – пальцы плохо слушались.

– Ясно, – с набитым ртом кивнула хозяйка, – значит, на дачу. Хорошо, будет вам дача. Предлагаю тебе съездить к тёте Маше на пару дней, разведать обстановку, вскопать огород, канаву почистить… И что ещё тётка попросит. И если после твоей бесплатной помощи она всё ещё будет согласна принять меня и Катю в гости, мы приедем. Так пойдёт?

– Более чем! – вымученно восхитился Гена. – Отличная выйдет поездка.

Катька страдальчески придвинула свою тарелку и уставилась на дрожащий край рыбного филе. Будь её воля, она бы про ту дачу и не заикалась, ну а теперь как отвяжешься? Придётся уехать с ними. А что будет с Никитой? Вдруг передумает ждать их второго свидания, пока она шляется незнамо где? И хотя первое ещё не состоялась, Катька уже боролась с малейшими препятствиями на пути их будущего счастья. Нужно срочно объяснить Никите про мамины закидоны, а ещё лучше – как-то отговорить мать, пока бедный отец вкалывает на тётю Машу.

Что бы отец ни задумал, призрак старшего брата теперь просто обязан подсказать ей, что делать. Или он не брат, а пугало огородное. Пора как-то налаживать контакт, а не глазки строить.

И Катька решительно зажевала, твёрдо решив потребовать от призрака каких-никаких аргументов и что вообще происходит с папаней.

Тома подкралась сзади и стремительно прижала ладони к глазам – Катька взвизгнула, не глядя лягнула со всей дури и радостно захохотала при виде довольной физиономии отскочившей подружки.

– Сдурела?! – Тома демонстративно отряхнула совсем не испачканные джинсы. – А если бы попала?

– А ты не подкрадывайся, чучело! Времена нынче суровые. Люди пропадают.

– Ладно, проехали. И где твой колдун? Снова опаздывает? Ирку в тёмном подвале зомбирует?

– По-твоему, это смешно? – насупилась Катька.

– Не-а. По-моему, ты повредила мозги, раз тебя ничего не смущает, но мы сейчас это исправим. Я задам Никите несколько вопросов, как договаривались, – безапелляционно сообщила Тома, – и если ответы меня устроят, свалю и делайте, что хотите.

– Спасибо, мамочка, – съязвила Катька.

– Кстати, а почему тебя отпустили в парк? Я думала, после исчезновения Ирки тебя посадят под замок и в школу будут конвоировать. Как ты отбрехалась?

– Папа уехал на дачу, а мама сказала вернуться в семь.

– В семь? И всё? И никаких «бойся коварных маньяков и никому не отпирай, деточка»?

– И всё. Почему-то тема с Молчановой её не впечатлила, – Катька неожиданно поёжилась. – Знаешь, что она сказала? Что Молчанова сама напросилась, нечего шляться с кем попало.

– Ну, конечно, – задумчиво прикусила губу Тома, – а ты у нас шляешься только со мной. Что за дача, кстати? Вы же её продали.

– Да та же самая дача! – выпалила Катька с досадой, собираясь пожаловаться на крушение планов на выходные, но из кустов выскользнул знакомый силуэт.

Тома ощутила нечто вроде удара под дых. Никита дружелюбно улыбнулся обеим девочкам и обнял Катьку за талию, а Томе ласково бросил:

– Привет, Цербер. Чего ругаетесь?

Катька хотела объяснить, но Тома уже опустила забрало и попёрла в атаку.

– Что ты сделал с Ирой Молчановой? Отвечай!

Никита вежливо приподнял брови.

– Прости, с кем?

– С той девочкой, которой ты в прошлый раз порезвился. Поставил блок. Правильно я называю? «Блок»? Мне Катька рассказала.

– Катя, – Никита убрал руку с талии и приподнял покрасневшее и донельзя раздосадованное лицо за подбородок, – мы же договорились никому не рассказывать наш секрет, забыла?

– Извини, – буркнула Катька, – она так привязалась ко мне… что мне пришлось!

Тома лихорадочно уставилась на его профиль и снова ощутила укол зависти – он смотрел на её подругу так… идеально.

– Ты не виновата, – прошептал Никита, – понимаю.

Тома ахнула в голос и Катька удивлённо отвернулась на пару секунд, но тут же вернулась к своему идеальному парню.

– Прощаешь? – по-детски деловито переспросила Катька.

– Ну, сердиться на тебя я не могу, – он радостно и мелодично рассмеялся, – так что вопрос закрыт. Но почему твоя подруга считает, что я сделал что-то плохое?

Тома мысленно взорвалась.

– А как ещё назвать? Ирка исчезла, её одежда на чердаке! Родители психуют! Это всё – не плохое?

– Исчезла? – изумился Никита. Пожалуй, абсолютно убедительно, и Тома только из вредности решила, что он наверняка притворяется.

– Да!

А Катька торопливо добавила:

– Я не считаю, что это из-за тебя.

– А она – считает, – Никита оторвал взгляд от девушки и с непонятной грустью обратился к Томе, – но почему?

– Тогда объясни, что ты с ней сделал?

– Вы обе не вполне поняли, что здесь произошло. Желание загадал не я, а Катя. Я просто помог ему исполниться. Похоже, у Кати куда больше неприязни к той девушке, чем выглядело изначально. И больше силы. Моя ошибка. Погоди, а что ты сказала про одежду?

– Нашли всю разорванную. На чердаке. Тела нет.

Никита помрачнел.

– Очень плохо.

– И что теперь делать? – пролепетала Катька.

– Попробуем вернуть, – он рассеянно отпустил заострённый кончик её подбородка и Катька всхлипнула.

– Это что же, я во всём виновата? И что с ней случилось из-за меня?

– Надеюсь, не то, что я думаю.

– Ловко, – скривилась Тома, а на вопросительные взгляды добавила ещё презрительнее, – теперь уже ты всех спасаешь, а крайняя – Катька? Может быть, она и купилась на эту чушь, но я – нет.

– Я хочу вернуть девочку не меньше вашего, – устало протянул Никита, – так что предлагаю перемирие. Сколько у нас сегодня времени, пока вас не хватятся?

– До семи. А куда мы поедем? – пискнула Катька.

– Не поедем, а перейдём. Туда, где сейчас ваша одноклассница. Только не уверен, что Тома сможет, – Никитины зрачки потемнели и остановились на переносице, точь-в-точь меж Томиных ошарашенных глаз, – что она – особенная.

– На слабо берёшь? – зло прищурилась Тома, но все трое прекрасно отдавали отчёт, что она уже на крючке. Наживка проглочена.

Никита оценивающе оглядел раздухарившуюся Тому с головы до пят и спросил совсем уж неприличное:

– У тебя парень есть?

– С какой целью интересуешься? – злобно пропела Тома.

– Нет у неё никого, – ревниво перебила Катька, – вечно готовится к поступлению.

– А по виду не скажешь, – удовлетворённо хмыкнул Никита, – ну тогда шансы имеются. Пошли, покажете тот самый чердак.

– Там всё опечатано, – предупредила Катька, – а если открыто, то нас не пустят.

– А мы не будем спрашивать разрешения, – заговорщицки подмигнул он и зашагал за подорвавшейся Томой, а Катьке оставалось лишь догонять их.

У подъезда Молчановой зевак уже не было – интересная часть с полицией, понятыми и причитаниями родителей давно закончилась, а дверь на чердак заклеили крест-накрест и опломбировали. Никита с натянутым почти до кончика носа капюшоном встал напротив и приложил подушечки пальцев к бумажке с печатью, нежно провёл ими по косяку, пробежался по оборванным двухцветным лентам и вдруг с силой вдавил обе руки внутрь. По локти. Сквозь дерево.

Тома успела разглядеть, как его кисти провалились в дверное полотно, и чуть не задохнулась от налетевшего ураганного ветра. Её больно хлестнуло по щекам чем-то влажным и прохладным и она подняла локти, защищаясь, а когда немного раздвинула их, то оказалось, что двери-то и нет. Да и стены тоже.

Обнажившийся чердак напоминал обиталище ведьмы, затянутое сизой дымкой и приторным запахом неизвестных, но, судя по всему, заманчивых сладостей, у Томы даже в животе заурчало.

Под потолком вереницами висели летучие мыши. Немигающие существа враждебно выпучили огромные, неестественные глазищи, но не улетели гурьбой, противно хлопая кожаными крыльями, как того ожидала Тома, а так остались висеть и зорко следить за незваными пришельцами.

Одежду пропавшей девушки криминалисты забрали, но обвели мелом неровный круг на полу. Тома откуда-то знала, что именно там нашли Иркино барахло, и почти видела жуткие клочья, хотя там ничего не было, кроме нарисованной белой линии.

– Я боюсь мышей, – зашептала Катька, прижимаясь к своему парню и не сводя глаз с многочисленных обитателей чердака.

– Это летучие мыши, – снисходительно бросила Тома. Она-то не боялась мышей и любых других маленьких зверушек, – только очень странные. Но вряд ли кусаются.

– Не уверена, – Катька была на грани.

– Не мышей надо бояться, – Никита подошёл к границе круга, и все мыши в комнате уставились на него одного.

– А кого? – слабо спросила Катька, оставшись без его поддержки. Она озиралась, но всё равно с опаской возвращалась к треклятым летучим мышам.

– Её, – Никита выкинул вперёд кисть и застыл с указательным пальцем, направленным в центр обведённого мелом пятна.

Сперва Тома была убеждена, что там никого нет, а потом начала различать контуры сидящей на корточках женской фигуры. Вздрагивающие худые плечи, нелепо торчащие колени и взъерошенные волосы… Она нипочём не узнала бы Ирку в этом полудиком создании, если бы не Катин взгляд, полный ужаса и вины.

Катька приклеилась к тому месту, где стояла, и зажала руками рот.

– Нет. Нет. Нет… – монотонно бубнила она и мотала головой, отрицая то, что видела прямо перед собой. Отрицая своё участие в этом чудовищном превращении.

А то, что когда-то было их одноклассницей, металось внутри линии и вряд ли узнавало кого-то вовне.

– Что с ней? – прервала заклинившую пластинку Тома. – Что вы с ней сделали?

– Гораздо важнее не это, – отмахнулся Никита, – подойди сюда.

– Зачем? – огрызнулась Тома, но сделала шаг. Потом ещё один.

– Проверим, осталось ли в ней что-то человеческое. Встань сюда.

Тома послушно приблизилась к границе, а Катька издала подобие сдавленного свиста и заткнулась окончательно.

Никита чуть подался к беснующейся фигуре, сощурился и вдруг скомандовал:

– Протяни руку в круг и сразу же убери. Только быстро.

Тома с сомнением посмотрела на тонкую белую линию, отделяющую её от неведомой опасности, и мысленно обозвала себя дурой. И послушно сунула лапу в капкан.

Худое создание совершило кульбит в воздухе и в панике распласталось с другой стороны круга, а Тома испуганно отдёрнула руку.

– Ну как? – простонала Тома, прижав покалывающее запястье к груди.

– Не так уж и плохо, – ответил Никита, – можно попробовать. Но не сейчас. Сейчас она слишком напугана.

Катька очнулась от созерцания того, что когда-то было человеком, и попятилась. Ей остро хотелось проснуться в своей комнате и обнаружить, что ничего из этого вообще не существовало в природе, она даже с силой зажмурилась и тряхнула волосами, но тварь перед ней так и продолжала скулить, вращая безумными зрачками в поисках неведомых монстров. Катька хлопала ресницами и бездумно переставляла кеды, шаг за шагом отступая к невидимой стене за спиной, пока не ткнулась лопаткой в сморщенное личико висящего вверх ногами зверька и истошно не завопила, разом выпуская наружу боль, разочарование, стыд.

Тома обернулась и с ужасом разглядела, что летучая мышь не сорвалась с места, а когтистыми крыльями возмущённо царапает Катькино плечо, а та отчаянно пытается стряхнуть цепкие лапки.

Никита в два шага добрался до Катьки и зажал ей рот левой рукой, прерывая дикий крик, а правой аккуратно вынул запутавшиеся в ткани коготки.

– Вот так… тихонько… не бойся, они тебя не тронут… – он оторвал мышь от девушки и подтолкнул Катьку обратно к кругу. Та вяло поддалась, а потом вдруг заупрямилась и с ненавистью оттолкнула парня.

Приближаться к этой твари было невозможно, немыслимо… Нет! Поживи хоть сто лет, никакими ухищрениями не вытравишь из памяти страшные, искажённые черты, лишь отчасти напоминающие человеческие. Вот уж верно говорят – отпечаталось в глазницах.

– Кать, успокойся, – увещевал Никита, – ты только хуже делаешь.

Он был прав – бедное создание сильнее тряслось от звуков Катькиного голоса и самую малость притихло, когда её всё-таки заткнули. Тома вопросительно взметнула брови – она уже не рассуждала, верить Никите или нет, и действовала на автомате, как ассистент при сложной операции.

– Придётся её успокоить, – поймал требовательный взгляд Никита и Тома уловила колебание.

– Кого? – прошипела Тома. – Ту или эту?

– Катю. Проклятая не выйдет отсюда, пока Катя не очухается. Надо срочно привести её в чувство, срочно, – он как-то нехорошо побледнел и Тома занервничала.

– Ну так целуй её, что ли! – выпалила первое, что взбрело в голову, как будто ему нужно разрешение.

Он недоверчиво всмотрелся в Томину яростную физиономию, а потом рывком прижал к себе упирающуюся Катьку и приник к стиснутым губам. Сперва та сопротивлялась, а потом разом обмякла и охотно прилепилась к напряжённому телу.

Тома собиралась отвернуться и не таращиться на эту нелепую ласку, но со странной настойчивостью и самоуничижением продолжала мучиться и глазеть. Катькины мышцы расслабились и в комнате стало светлее, а Тома хладнокровно отметила, что за окнами чердака нет ничего, ни солнца, ни фонарей, одна лишь тусклая серость без краёв, а внутри и лампочек-то нет. Висящие гирляндами мыши отбрасывали непонятные тени, но подходить к серому окну и проверять, существует ли вокруг ещё что-нибудь там, снаружи, Тома совершенно не жаждала, подсознательно зная ответ.

Источником света служила сияющая Катька, прямо в эту минуту превращающая мрачный чердак в нечто тёплое и уютное.

Создание в круге задышало спокойнее и перестало трястись, устало распластавшись вдоль линии.

Никита разорвал поцелуй и на выдохе попросил Катьку:

– Позови её. Позови проклятую.

– Кого? – Катька явно потерялась в своих грёзах и утратила связь с любой реальностью.

– Её, – Никита подвёл Катьку к меловой черте.

Она с жалостью опустила ресницы и послушно вытянула вперёд раскрытую ладонь. Создание робко качнулось навстречу, с осторожностью принюхалось и на четвереньках переместилось к Катьке, как доверчивая и верная дворняжка. И благоговейно тронуло лбом протянутую руку.

Чердак с мышами и кругом исчез, превратившись в пыльное и затоптанное людьми помещение.

Ирка Молчанова, осунувшаяся и голая, на четвереньках стояла перед Катькой. Она плюхнулась на пятую точку и неумело прикрыла себя, а потом вскочила на ноги и ринулась к двери, не разбирая дороги, Тома еле увернулась.

Якобы запертая дверь легко поддалась напору и распахнулась, а пристыженная Молчанова пулей вылетела в подъезд и звонко затопала голыми пятками по ступеням.

Катька и Тома переглянулись – Никита поправил капюшон и рванул следом за беглянкой, без прощания покинув онемевших от шока спутниц.

Вот так Молчанова и вернулась домой – раздетая и в невменяемом состоянии. Соседи потом шептались, якобы она ломилась во все двери, а до того долго сидела на последнем этаже и плакала, не в силах вспомнить номер своей квартиры, но это наглые выдумки. Девочки сразу же бросились вниз и застали Ирку, со всей мочи вжавшую кнопку звонка. Никита уже догнал её и отдал куртку, точнее накинул на голые плечи трясущейся девушки. Вряд ли Ирка тогда соображала хоть что-нибудь, кроме тяги забраться под спасительное одеяло.

Они стали свидетелями, как мать Молчановой взвыла, открыв замок и увидев пропавшую, боясь и не веря в чудо. Ирка держалась за стену, чтобы не упасть – в чужой куртке и с босыми, синюшными от холода ногами, и матери пришлось ловить ослабевшую дочь, а Никита перехватил девчачье тело и помог дотащить до кровати и накрыть.

Впопыхах потрясённая мать даже не задалась вопросом, кто и почему привёл Ирку обратно домой. Она причитала и металась по комнате, ища одежду для своей девочки и беспорядочно пытаясь натянуть носки и бельё на свернувшуюся в жалкий комок долговязую фигуру.

Никита деликатно отвернулся, кашлянул и попытался ретироваться, на пороге наткнувшись на Тому и Катьку.

– Она там в порядке? – выпалила Тома, опасаясь врываться без приглашения, но Катька уже была внутри.

У матери поплыло перед глазами, она опустилась рядом с дочерью и отчаянно вцепилась в торчащие из-под одеяла щиколотки, никак не справляясь с тем, чтобы укрыть их.

– Надо позвонить в скорую, – Катька застыла в двух шагах, немного оробев перед Иркиной матерью. Встретиться взглядом так и не решилась и мямлила, изучая хорошо знакомый рюкзак одноклассницы, сиротливо брошенный возле стола, – вдруг что-то не так.

Женщина слепо подняла глаза, силясь разобрать смысл слов и что от неё хотят эти люди.

– Кому позвонить? – пробормотала она наконец.

– Я позвоню, – буркнула Тома из прихожей и схватилась за телефон, от волнения позабыв, как в таких случаях звонить.

Никита вернулся к кровати и мягко начал:

– Не волнуйтесь так, мы сейчас сами вызовем.

– Да? – уже более осмысленно пробормотала Молчанова, гладя спину девочки поверх непослушного одеяла. – А ты кто такой? Где вы её нашли? И почему она голая?

– Я друг Томы, одноклассницы вашей Иры. Мы гуляли в парке и решили поглазеть на опечатанный чердак. Пришли, там вроде дверь открыта и ваша дочь… выскочила в таком виде.

– И как она оказалась на чердаке? Её же не было! Мы искали!

– Без понятия. Она ничего не объяснила, вообще ни слова не сказала, просто побежала вниз, а мы – за ней.

Катька энергично закивала, подтверждая сказанное.

– Я позвоню отцу… – женщина растерянно нащупала в кармане мобильник, – он же ещё не знает, что Ира нашлась!

Никита сделал страшные глаза, показывая на выход, и поднял брошенную на пол куртку, а Катька бочком-бочком двинулась за парнем. Ещё немного, и здесь будет полиция, а они толком не договорились, что рассказывать. Родители теперь точно убьют её за гулянки в компании фальшивого Томиного парня, а ещё и за то, что полезли в Иркин подъезд. Даже такая полуправда – преступление по маминым правилам.

Тома закончила с диспетчером и с сомнением переспросила Никиту:

– А нам не надо остаться здесь до приезда скорой?

Он качнул головой, а Катька пихнула подругу в бок и зашипела:

– Пошли отсюда! Надеюсь, мы успеем сочинить хоть какую-то версию для предков. Если они узнают…

– Узнают, – но Тома уже бежала вниз, перепрыгивая через ступени, – мы же теперь первые подозреваемые. Нашли её и привели домой. Допрашивать будут обязательно, Кать.

Все трое, не сговариваясь, обогнули забор детского сада и остановились на почтительном расстоянии от входа в подъезд.

– И что делать? – запыхавшаяся Катька с ужасом смотрела на часы. – Меня запалят.

– Не о том переживаешь, – Никита поморщился. – Короче, полиции скажем, что гуляли вместе и придумали сходить сюда, ясно? Про чердак – молчок. Надеюсь, это понятно, да и не поверят вам, только в дурку засунут.

– Это не тебе чуть что запрещают выходить из дома, – взвилась Катька, – мои не должны узнать вообще ничего! Меня скоро увезут на дачу, но предки всё равно что-нибудь пронюхают… Меня вызовут на допрос, да?

– Ира вспомнит… ну… про чердак? – Тома потянула Никиту за рукав, не обращая внимания на щебетание Катьки, как будто позабывшей про муки совести.

– Пока трудно сказать. Удача уже то, что она вернулась в человеческом облике.

– А в каком ещё могла? – пискнула Тома, неохотно представив то существо в меловом круге.

– Тебе лучше не знать, – грубовато прервал Никита, – так что держимся нашей версии и точка.

Тома вышла из себя. Серьёзно так, с битьём кулаками по крепкой мужской груди и размазыванием соплей и слёз. Кажется, она кричала что-то оскорбительное на всю улицу, и ему и Катьке досталось, но лицо Никиты моментально исчезло из поля зрения – он впечатал девушку в себя и перехватил согнутые руки, так что ей оставалось только брыкаться и вплотную дышать его головокружительным запахом. И пускать слюни на футболку – потом стыдно было за большущее красноречивое пятно, хорошо хоть, что помадой не пользуется.

Никита с вопиющим хладнокровием дождался финальных всхлипов чужой истерики и только потом спросил, нахально придерживая за шею и затылок и не позволяя ей оторвать помятую физиономию от пресловутой футболки:

– Успокоилась?

Она промычала что-то в знак протеста и стукнула кулаком в район предплечья, но вышло смешно и по-детски.

– Я тебе отпускаю, кивни, если обещаешь не драться.

И Тома покорно кивнула – торчать в таком положении было ещё унизительнее. Никита разжал объятия, но зорко следил за каждым её движением, будто намеревался ловить беглянку, если та надумает удрать восвояси. Беглянка же приклеилась подошвами к земле и что-то поискала в его глазах. Не нашла. И опустила веки, уставилась на запылённую бетонную пирамидку детсадовского забора.

– Вижу, успокоилась, – он вёл себя так чертовски спокойно, словно каждый день купировал девичьи истерики, и от этого Томе стало ещё хуже, но злость прошла.

– Мне надоели ваши секреты, – почти беззвучно выплюнула она, – я прикрываю вас, так что имею право знать, что происходит. Так понятно?

– Понятно, – легко согласился он, а вот Катька громко засопела, – сделаем так. Я поеду с Катей на дачу, а ты присмотришь за Ирой, хорошо?

– Это как? Во-первых, её родители пристрелят тебя. И что значит – присмотреть за Ирой?

– Не пристрелят, они меня даже не увидят. А Ира… Она будет странно себя вести, вероятно. Надо, чтобы она ела. И не оставалась одна.

– Мне что, в няньки податься? – хмыкнула Тома. – Не нанималась. И вообще, теперь предки сдадут её в дурдом или будут караулить, как Катю, – в голове у Томы отчётливо щёлкнуло и она с изумлением уставилась на подругу. – С тобой такое тоже было?

– Какое? – Катькино лицо стало жутко некрасивым.

– Как с Иркой? Тебя тоже кто-то проклял и ты вернулась обратно? И поэтому они над тобой трясутся?

– Не выдумывай, – Катька запахнула куртку, – я бы запомнила. Сама же видела эту жуть. Бр-р-р.

– А Ирка что, вспомнит?

– Так, девочки. Хорош ссориться, – Никита чуть сдвинулся, оказываясь между ними, – всё очень просто, Тома. Ты отвечаешь за Иру, поняла? Лично отвечаешь.

Он поддел Катьку за локоть и потянул прочь, а та послушно и радостно засеменила рядом. Тошно смотреть!

– А если она не захочет меня видеть? – отчаянно крикнула Тома им вслед.

– Ещё как захочет! – он приостановился и чуть повернул шею, глядя куда-то вдаль. Даже не обернулся толком. Не снизошёл. – Ну же, иди к ней.

И Тома пошла.

Уже в подъезде услышала, как скорая уже пробралась через двор и экипаж бодро затопал по лестнице. Тома посторонилась, пропуская бригаду, и через окно бросила один короткий взгляд на водителя, нервно курящего в окно. Вызов, судя по их сосредоточенным фигурам, был срочный и тревожный, так что Тома обречённо пошла по ступенькам вверх.

Шла и ругала себя за уступчивость. С какой стати он ею командует?! Кем он себя возомнил?! Ладно Катька, но она-то?! И никак не соскочить, ввязалась по-полной.

Дверь не заперли и Тома проскользнула внутрь – послушать вердикт медиков.

Тараторили быстро-быстро, но главное Тома поняла – с Ирой всё хорошо. Физически. Она не спала и вяло отвечала на вопросы. Голос сонный, но вроде бы осмысленный. Усталый.

В итоге медики посоветовали матери обеспечить покой и откланялись, а на жавшуюся в прихожей Тому просто не обратили внимания. Хозяйка тщательно заперла замок и без лишних слов уставилась на вернувшуюся девочку. Тома ждала, что её выгонят, но та тяжело вздохнула и спросила:

– Хочешь к ней?

Тома неопределённо дёрнулась, а Молчанова коснулась её запястья сухой и горячей ладонью и подтолкнула к дальней комнате:

– Она там. Иди.

– Сказали же «покой»?