скачать книгу бесплатно
Бракованное чудо
Екатерина Николаевна Широкова
Настоящая история злой мачехи #2
Дремлет славянская богиня Мокошь уже многие века, и не знает Москва, что дети Кощеи рождались не просто так, спрятанные от обыкновенных людей и оборотней в детском доме в Серебряном бору. Точнее, это их держали подальше от всех, пока они ещё слишком малы, чтобы контролировать себя.
Вторая книга в серии "Настоящая история злой мачехи".
Екатерина Широкова
Бракованное чудо
Выходило так, что последние лет пять я пропустила – ничего не помню, но за это время моя же семейная жизнь ничуть не разладилась.
Царёв выглядел на зависть – подтянутый, холёный. Уверенный. Он чуть наклонился, не отпуская руль, и небрежно коснулся моих губ, при этом с заднего сиденья послышалось сдавленное фырканье. Удивлённо обернулась и успела увидеть, как Алёнка деланно закатила глаза, но демонстративный жест скорее походил на привычку, чем на подлинное неодобрение. Царёв лишь усмехнулся, покосившись в зеркало заднего вида, и завёл автомобиль.
Да, эта дерзкая девчонка определённо была моей падчерицей, только с вытянувшимися конечностями и уже слегка наметившейся грудью, которую не скрывал даже унылый грязно-розовый балахон. Что же, оно и понятно, подросток. Получите-распишитесь. Её лучшие детские годы, когда мозг уже включили, а гормоны ещё нет, пролетели мимо меня. И даже вспомнить нечего – пустота.
– Везёт же им! – Алёнка сплющила свой нос о стекло, провожая взглядом старый фасад детского дома, окружённый молодой порослью. Похоже, пепелище не стали засаживать большими деревьями, ограничившись саженцами тополей, а само здание вообще не пострадало, это я как раз помню хорошо.
– Ну ты сказанула, – Царёв снисходительно улыбнулся, – правда хотела бы жить в детдоме, а не с нами?
– Круто у них, а ты просто никогда не пробовал настоящего мертвяка.
– Ещё чего не хватало!
– Помню-помню, ты же у нас весь такой правильный, с трудом выносишь монстров. Пора бы уже привыкнуть, что я не такая.
– Да я не в этом смысле, – Царёв раздосадованно посмотрел на меня, ища поддержки, но я не знала, что сказать, – и потом, мы же тебя возим сюда регулярно, значит у тебя такой же доступ к… Пище.
– Ага, конечно. Не говори о том, о чём не знаешь, – Алёнка сменила тему. – Представляете, Никита сегодня на ВДНХ залётного оборотня засёк, какая-то малолетка пыталась приставать к ребятам. Вообще такая наивная, думала, что кто-то клюнет на её жалобный вид. Наверняка не москвичка, у нас сейчас все знают, что при виде плачущей девочки народ просто ветром сдувает.
– А как Никита понял, что она не человек?
– Так видит, шарахаются люди, обратил внимание. Та нашла лоха и повела в кусты, даже не додумалась спрятаться получше. Вот деревня, небось прямо с вокзала. Почему они все прутся именно туда? Думают, где толпы, там никто ничего не заметит?
– Хорош пальцы гнуть, лучше расскажи, что там за оборотень такой.
– Да как обычно. Пацан думал, что ему свезло, а сам брякнулся со скамейки на газон и не дышит. Девочка сидит себе спокойно, ресницами хлопает, невинность изображает. Никита говорит, что парнишка потом встал, отряхнулся и дальше пошёл гулять. Повезло.
– Где она сейчас? Забрали её?
– Да, Никита позвонил дедушке. Отвезли в зверинец. А можно мне на неё посмотреть?
– Если твоя мама разрешит, – Царёв незаметно подмигнул.
– Она мне не мама, – довольно язвительный выпад, усиленный тычком в спинку сиденья.
– То есть тебе можно называть её мамой, а мне нельзя? Что за дискриминация такая?
– Ничего не имею против Федоры, пап, но когда ты так говоришь, не все понимают, о ком идёт речь, – Алёнка сделала страшные глаза и рассмеялась своей глупой шутке.
Царёв привёз нас на подземную парковку в Москва-Сити и пока мы поднимались на лифте, та успела ловко выпросить разрешение. Девушка на входе одарила Алёнку панорамой своих белоснежных зубов, а на меня посмотрела чуть ли не с благоговением, я даже поискала глазами какое-нибудь зеркало, чтобы проверить, всё ли в порядке.
– Федора Витальевна, вас уже ждут. Объект на месте.
Объектом оказалось щуплая и юркая девочка лет тринадцати, почти как Алёнка, только одета как попало – видно, денег в её семье отродясь не водилось.
Выглядела она чересчур тощей даже для подростка – ноги, как палки, и из-за этого колени напоминали диковинный чупа-чупс. Глаза наглые, но по тому, как цепко отслеживались малейшие мои движения, сразу догадалась, что девчонка чертовски напугана.
Я понятия не имела, что делать с этим чумазым сокровищем, так что спросила наугад первое, что пришло в голову – не голодная ли она. Секретарша аж подпрыгнула от вопроса.
– Они никогда не хотят нормальную человеческую еду. Мы предлагаем, не сомневайтесь, но им не нравится. Предпочитают брать… По-своему. Раньше пытались кормить насильно, но с тех, как Римму покусали, желающих особо нет.
Наверное, моя удивлённая реакция показалась ей слишком резкой, потому что она вдруг страшно смутилась и покраснела.
– Извините, Федора Витальевна, что лезу не в своё дело. Просто, чтобы вы не подумали, что мы их тут голодом морим… – видимо, моё молчание её вдохновило, – Всё-всё, молчу, извините ещё раз.
Надо было как-то разряжать обстановку.
– А чего она у вас грязная такая? Почему не привели в порядок хоть?
– Так вы же ещё ничего не решили… Вдруг её сразу в зверинец? Тогда можно и не мыть.
От эдакого объяснения я совсем загрустила, но секретарша аккуратно прикрыла за собой дверь и я осталась один на один с объектом. Девчонка поджала под себя ноги и насупилась.
– Как тебя зовут? – присела напротив.
– А вы познакомиться пришли, что ли? – с издёвкой так, но она не удовлетворилась произведённым эффектом и вдобавок показала язык здоровенному зеркалу во всю стену.
Я инстинктивно повернула голову следом и только тут столкнулась лицом к лицу с собственным отражением. Вроде бы всего пять лет разницы, но женщина в зеркале была совсем не такой, как раньше. Черты заострились, но вместе с тем проявилась и приятная округлость фигуры. Пожалуй, так даже лучше. Рассматривала свой новый облик, пока не дошло, что это не просто зеркало, а экран для наблюдения за происходящим в комнате.
И с той стороны наверняка кто-то был.
В дверь постучали, и секретарша робко сунула к нам свой нос.
– Федора Витальевна, вас Варвара Петровна просит подойти. Говорит, срочно.
За экраном обнаружилась с блондинка с пышными формами, засунутыми в довольно спорный деловой костюм, и с явно подкачанными губами. Она отложила телефон и сказала раздражённо, постукивая ногтем по столу.
– Федора, что с тобой? Забыла, что делать надо? Да я бы сама справилась за пять секунд, но мы же договорились, что ты будешь сортировать детишек.
– Варвара?
– Ну а ты кого ждала здесь увидеть? Что так смотришь? – она с сомнением оглядела свой костюм, – Думаешь, чересчур вызывающе для депутата городской думы? Да ну тебя, какая ты занудная. Мне, например, это тело очень нравится, самое оно для милой и скромной женщины, занимающейся карьерой. Ты же не захотела, вот мне теперь приходится отдуваться за всех.
Варвара сделала паузу и с тревогой посмотрела на меня.
– Я не поняла, ты чего молчишь? Обиделась за вчерашнее? Ну и зря, я твоего Царёва и пальцем не трону, сама понимать должна. Не знаю, как ты живёшь на пороховой бочке, а я предпочитаю безопасные отношения. Мне риски и проблемы ни к чему.
– Просто скажи, что я должна сделать.
– Ясно, мы все из себя обиженные, – Варвара откинулась в кресле. – Ваше злодейское величество, будьте так любезны, определите, пожалуйста, есть ли в этой мартышке за стеклом хоть что-то полезное. У меня полный детский дом детей, знаешь ли, и все они жаждут знать, обломилось ли им хоть что-то. Лады?
– Ага. А как это именно делается?
– Издеваешься? Мне всё равно, хочешь, за руку её возьми, а хочешь, поцелуй в лобик. И давай скорее, у меня ещё дел по горло с этими перевыборами.
Перед тем, как прижать ладонь к её лбу, успела заметить странную форму зрачков – будто чернила расплескались, вылились за строго очерченные пределы окружности. Необычная метка. А потом девчонка съёжилась, зажмурила глаза и зачем-то оттопырила нижнюю губу, отчего стала похожа на резинового лягушонка, без которого я в детстве отказывалась залезать в ванную. Кстати, от этого неуместного сравнения почему-то стало легче, не так муторно.
Сначала ничего не почувствовала – только удивилась, какой лоб горячий.
Видения возникли внезапно, вытесняя друг друга, и в получившейся каше с непривычки трудно было разобраться.
Очень много всего про ночной поезд – потный мужик в брезентовой ветровке курит в тамбуре, а потом он же с хрипом оседает на ребристый металлический пол. Проводница шумно сдвигает дверь и недовольно ждёт, когда все покажут билеты. Та же проводница лежит в своём половинчатом купе, неподвижно уставившись в потолок, а очки съехали на ухо. И ещё с утра – опять эта проводница, посеревшая и с тёмными кругами под глазами, пытается не расплескать кружки с кипятком, но те предательски дрожат в её руках, а остальные пассажиры смотрят с осуждением, мол, знаем, чем вы там всю ночь занимались, стыдоба-то какая.
Похоже, девчонка отдохнула душой и телом, наелась перед Москвой до отвала. Промышляет чужой жизненной силой, но хорошо знает, когда остановиться, чтобы не потерять клиента. Опытная – даром, что от горшка три вершка, только-только одной ногой в пубертат. Обычную еду почти не ест, так что организм уже отвык и с трудом справляется с нормальной пищей, чем и объясняется отчаянная худоба.
Потом видения сменяются на Москву – вокзал очень скомкано, слишком много полиции, бочком-бочком и сразу в метро, до остановки ВДНХ.
Мельтешение отдыхающих граждан, но вместе с тем трудно выловить кого-то одного, недоверчивый тут народ, настороженный.
Наконец удача – молодой человек готов отойти в сторонку, поговорить.
А потом, как калейдоскоп, полицейская машина, погрузили без разговоров, на нытьё не реагируют. Да ни на что не реагируют – тоже оборотни, вот это неприятный поворот. И привезли не в отделение, а на огромную подземную парковку, спрятанную под кварталом разноцветных небоскрёбов, вот где раздолье, наверное. Пока ведут к лифту, девчонка вовсю крутит головой, чтобы запомнить по-максимуму, и замечает за колонной шикарную блондинку, кокетливо смеющуюся и обнимающую за шею солидного дядьку. Тот кладёт свои руки на её изящные запястья, а потом другая колонна закрывает обзор. Всё занимает буквально мгновение, но меня рывком выбрасывает из видения.
Блондинка, конечно, Варвара в новом образе. Интересно, кстати, у кого она позаимствовала эту личину. Дядька – Царёв, супруг мой законный. Смотрю, у них тут развели порядки, пока я отсутствовала.
Снова вижу зажмурившуюся пацанку, дышит часто, щёки горят. Я отрываю руку от её лба и выхожу вон из комнаты.
Стою в коридоре, пытаясь унять дрожь. Ладно, не будем пороть горячку – что она видела? Его реакцию рассмотреть не успела, может, он вовсе и не был счастлив от такого расклада. Негодовал, например, от подобной фамильярности. А если не расскажет, так просто не хочет расстраивать из-за ерунды.
Варвара приоткрывает дверь из скрытого помещения и скептически смотрит на мои муки.
– Нет, с тобой точно что-то не так. Надо будет сказать Царёву, чтобы как следует расслабил тебя, а то ходишь, как мешком стукнутая. Что хоть по девчонке? Куда её? В зверинец или уж судье отдадим?
Сцена судилища над зарвавшимися оборотнями болезненно оживает, и мне становится жалко малолетку.
– Зачем сразу к судье? Давай её в зверинец. Интересная девочка.
Довольная Варвара посылает мне воздушный поцелуй.
– Вот люблю я, когда ты так говоришь!
Царёв преспокойно пил с дочерью чай с печеньем, пока я возилась с несовершеннолетним оборотнем. При моём появлении Алёнка с напускным безразличием поинтересовалась, что же мы решили. Я коротко бросила – в зверинец. Глаза у Алёнки загорелись, а Царёв поднял брови и высказался в том духе, что в последнее время в Москве наблюдается нашествие таких вот опасных детишек, чем дальше, тем хуже, и все – с периферии.
И с явным напором – что делать-то будем? Да я понятия не имею. И как ты можешь быть таким спокойным, когда сам только что…
Алёнка без всякого стеснения включила режим подхалимажа и повисла у меня на шее.
– Мамочка, ты же помнишь, что разрешила мне? А можно я заберу себе что-нибудь? Ну пожалуйста!
Вопросительно оглянулась на Царёва, но он уставился в собственную чашку с таким отсутствующим видом, что поняла – действовать придётся полностью наугад.
– Скажи конкретно, чего ты хочешь?
– Мам, ну зачем ты так? Я просто посмотрю, что у неё есть хорошего. Всё равно же её в зверинец, а я уже достаточно большая, чтобы выбрать себе что-нибудь. Все девочки в детдоме уже нахватались всякого клёвого, а мне никак не обломится. Так нечестно, вообще-то.
– И тебя не смущает, что это оборотень? Как ты собираешься у неё что-то забирать?
Алёнка вытаращивает глаза и даже открывает рот, как будто я спросила полную дичь.
– А зачем же мы, по-твоему, в детдом ездим? Варвара нас научила, – смотрит и не может понять, в чём подвох.
– И ты специально сюда торопилась из-за этого? – пока я мнусь в нерешительности, к нам подходит сама Варвара, и Царёв сразу оживляется, отрывается от созерцания посуды.
– Что, тиранишь дочку? – Варвара легко обнимает Алёнку и насмешливо грозит мне пальцем, – Жаловалась она на тебя, – и тут же, обращаясь к Царёву, – Привет, герой. Давно не виделись.
– Привет, – теперь мне кажется, что Царёв настроен скорее неприязненно.
– Федора, хорош свою девочку мариновать, дай ей попробовать самой себя проявить. Надо же когда-то начинать, и ты сама сказала, что этот оборотень интересный. Я могу подстраховать, если хочешь. Пойдём, попробуем? А Царёв тут пока подождёт, правда? – Варвара взяла Алёнку за руку, а Царёв сморщился, будто только что съел целый лимон.
Алёнка прыгает от радости.
Зверинцем оказался целый этаж наверху. Коридоры одинаковых клетушек со стеклянными стенами, бетонный пол, кран с водой и слив в полу. Некоторые затемнены, ничего не видно, что там внутри, но большинство – пустые.
Свежее пополнение разместили дальше по коридору, вокруг – никого. Алёнка с опаской приблизилась и принялась рассматривать свою добычу, вставив пальцы в небольшие круглые дырки в стекле. Та сидит прямо на холодном полу и трясёт головой, словно надеясь избавиться от шумов в ухе, и не обращает на нас никакого внимания.
Алёнка неожиданно громко хлюпает носом и из девочки-оборотня вытекает, разливается живым пятном плотный дым. Клубы его наполовину заполняют клетку, бурлят, оставляя видимой лишь макушку девчонки, а потом осторожно начинают переливаться в Алёнку. Та стоит ровно, изо всех сил сжав побелевшие пальцы, и жадно впитывает, не отводя глаз от этой самой макушки.
Потом Алёнка сипло кашляет, схватившись за горло, и спрашивает у меня неожиданно севшим голосом:
– Мам, она какая-то… Голодная. А я не буду теперь то же самое чувствовать?
Всё закончилось так же быстро, как и началось – клетка темнеет, растворяя во мраке силуэт прижатых к стеклу человеческих рук.
Варвара покровительственно кладёт руку Алёнке на плечо и уводит прочь, отвлекая её рассуждениями про необходимость отлавливания и обезвреживания оборотней. Назидательно и фальшиво звучит заезженный лозунг про чистый город для людей.
Алёнка выглядит потрясённой и даже подавленной.
Она несколько раз обернулась, но покорно ушла вместе с Варварой, а я не могу заставить себя сделать хотя бы шаг. Хлопнувшая дверь на этаж разрывает тишину, помогает выпасть из непонятного забытья.
Из-за угла появился молодой человек лет двадцати, он кажется смутно знакомым, и память услужило подсовывает патлатого дылду из детского дома, вроде бы Никиту. Старший из бывших птенцов Зинаиды Ивановны. Нынче Никита коротко подстрижен и оброс мускулатурой – держится иначе, скорее по-мужски вальяжно, чем простительно дерзко по малолетству. И Алёнка упоминала, что именно он выловил сегодняшнего оборотня у ВДНХ.
Никита дружелюбно поздоровался и спросил, не против ли я включить свет в камерах – говорит, что видел мою Алёнку, для которой и сделали затемнение, чтобы не травмировать впечатлительную детскую психику, а он предпочитает точно знать, что происходит. Мол, так даже проще, перестаёшь видеть в них людей.
Согласилась и с опаской заглянула в клетку. Девочка-оборотень лежит на боку, согнув колени и безвольно распластав руки. Если бы несколько минут назад я сама не видела, что это всего лишь подросток, то приняла бы её за дурацкое пугало, которое к тому же забыли хорошенько набить, отчего кожаный мешок выглядит слегка великоватым для начинки.
– Всегда мозги прочищает, когда видишь их такими, какие они есть на самом деле, – Никита упёрся руками в стекло и посмотрел на пугало, не скрывая брезгливости. – А вы как, привыкли уже? Что-то видок у вас неважный…
