скачать книгу бесплатно
Прямо же передо мной располагался большой зал, поделённый явно вручную сколоченными перегородками на несколько секторов. Имелась здесь и давно погасшая кузня с очагом и маленькой литейной печью, и уголок бронника, где на верстаках так и остались лежать расклёпанные и разобранные элементы доспехов. Алхимическая лаборатория с аппаратурой, на вид дорогой, но настолько древней, что назначения многих приборов я даже не понимал, хоть и много времени провёл в кабинетах Ольши Васильевны и, в общем-то, кое в чём разбирался. Столярная мастерская с затейливой циркулярной пилой и грудами неиспользованных досок и особо огороженный от всего помещения госпиталь с несколькими койками, на перепревшем белье которых сохранились бурые пятна, а в рабочем закутке чаровника навечно застыли стрелками на полпятого высокие напольные часы.
Несколько комнат, попасть в которые можно было через двери из рабочего зала, явно использовались как спальни, причём в одной из них люди жили до самого конца, что бы там с ними ни произошло. Застеленные кровати, личные вещи на тумбочках и в шкафах и всюду пыль, тишина и запустение.
Продовольственный склад меня особо не заинтересовал. Всё те же ящики, как и на входе, с таинственными символами на боках, впрочем, некоторые из них были вскрыты, с закономерным результатом для их содержимого, ссохшегося до каменного состояния. А вот оружейная, наоборот, привлекла максимальное внимание, пусть даже с виду она была не особо богата. Ящики со штампованными ножами, точно такими же, какие использовал и я. Несколько арбалетов в оружейной пирамиде и не полностью заполненная стойка с короткими клановыми мечами. Теми самыми, бажовскими, такими же, как тот, которым виртуозно владел в своих воспоминаниях Сазим.
Стряхнув пыль с рукояти, я медленно вытянул один из деревянного крепления и поразился, как ладно клинок лёг в руку. Словно был её продолжением, а не просто полосой заточенного металла. Простой, практически без гарды, коей служило небольшое расширение у рукояти, лишённый узоров и украшений, он был инструментом убийства, а не парадной безделушкой, и я, словно зачарованный, всматривался в затейливый узор, оставшийся после клановой ковки на его полированной поверхности. Сталь, созданная и зачарованная особым образом, который я узнал из воспоминаний Сазима, словно бурлила изнутри, когда кузнец придавал ей форму. И это даже не моя разыгравшаяся фантазия, а настоящий факт, ведь, изготавливая оружие, мастер в моём клане не пользовался горном, а нагревал металл собственным зелёным пламенем и воздействовал на него живицей, отчего, собственно, и получались такие вот необычные узоры.
То, что с этим мечом не расстанусь, я понял практически сразу. Да, я спалюсь перед Ольгой Васильевной по полной программе, но… Но поставить клинок обратно на стойку было выше моих сил. Длинной лезвия чуть меньше полутора локтей, обоюдоострый, с колющим остриём, он был словно б создан именно для меня и дожидался здесь всё это время, пока я приду и возьму его в руку. При этом остальные точно такие же, как этот, были ничуть не хуже, и всё же я выбрал именно тот, за который схватился первым.
Помнится, Виктор Кравец говорил, что мне следует научиться пользоваться двумя мечами. Так вот, глупости это всё! Бажовы никогда не увлекались подобными извращениями, прекрасно понимая, что для чародея важно не количество железок в руках, а умение владеть хотя бы одной, но так, чтобы враги бежали от одного вида извлечённого тобою из ножен меча. И я теперь в лепёшку расшибусь, не буду вылезать из книги Марии, но научусь этому.
Кстати, ножны нашлись в ящиках неподалёку. Как и крепкая, и очень удобная сбруя с широким ремнём и подсумками, куда более продуманная и удобная, нежели академическая «универсалка». А понимая, что вопросы ко мне всё равно возникнут, я и вовсе перестал стесняться, позаимствовал у давно почивших предков настоящий форменный клановый плащ-пальто Бажовых. Выполненный из мягкой тёмной кожи, с твёрдым жилетом, армированными вставками и выдавленной клановой тамгой на пелерине, тот был сшит по моде прошлого века. Но если носить его не со шляпой-котелком, как тогда было принято, а поверх формы, то в полном обвесе с мечом за поясом я выглядел реально круто!
Подумав ещё немного, я снял со стены один из арбалетов и, крякнув от натуги, до предела насытив руки живицей, за специальное кольцо вытянул из герметичного чехольчика стальную тетиву и закрепил на с трудом согнутом плече. Вообще, конечно, обычный человек сделать ничего подобного не смог бы, да и я еле справился, но специального механизма у этого архаичного оружия просто-напросто не имелось. Прихватив с собой упаковку из десяти болтов, которые, кстати, многие чародеи умели метать и голыми руками на манер малых дротиков, я взвёл свою новую игрушку и уже с ней в руках отправился осматривать немногочисленные оставшиеся помещения.
В комнате, которую обозвал для себя «Хранилищем артефактов», я надолго задерживаться не стал. Просто осмотрелся, приметив уже знакомые стальные ящики, заглянул в контейнеры, заполненные, видимо, ещё неотсортированной добычей. В больших окованных сундуках обнаружились многочисленные маленькие и не очень, но довольно тяжёлые картонные коробочки, от которых слабо ощущался ток совсем уж нечеловеческой живицы.
Вскрыв одну из них и полюбовавшись на брусок некоего прозрачного материала, похожего на горных хрусталь, в центре которого был заточён кусочек словно ещё недавно живой плоти, и, посмотрев на приклеенную к крышечке бумажку с надписью «Подсердечная железа Ордриса-Жнеца», я быстро вернул её на место. Оценивать стоимость ингредиентов из неизвестных мне чудовищ я не брался даже примерно. Тем более что торговля ими с рук в Полисе была строжайше запрещена даже кланам. В общем, полюбовавшись ещё немного на расставленные на полках странные, а порой и жутковатые глиняные, деревянные и костяные идолы, так и фонящие чем-то явно не очень хорошим, я сказал сам себе, что пока мне здесь делать нечего, и поплотнее закрыл за спиной дверь. А если бы умел, то вообще чарами бы заблокировал.
Во-первых, я в артефакторике полный профан, так что копаться в натасканном предками барахле было просто бессмысленно. Во-вторых, понять-то я ничего не пойму, а вот подцепить какую-нибудь гадость, вроде проклятья или ещё чего похлеще, могу на ура. Так что трогать бажовские трофеи сейчас просто-напросто опасно. Ну и в-третьих, как бы жадность мне не напевала о том, что в руки попали миллионы, а то и миллиарды рублей, разумом я прекрасно понимал, что сейчас они для меня бесполезны!
Мало что-то найти, это что-то ещё нужно опознать, выяснить его реальную цену и успешно продать. Для подобного в нынешних условиях гарантированно нужно привлекать Ольгу Васильевну, а я пока ещё не решил, хочу этого или нет. Сам же я мог разве что сдать кое-какие побрякушки, в которых не чувствовалась живица, по цене золотого лома в ломбард, получив за явно древние реликвии в десятки, а то и в сотни раз меньше их настоявшей стоимости. С ингредиентами же вообще связываться не хотелось!
Да и вообще, проблем с легализацией и сбытом подобных находок на мой дилетантский взгляд в нынешнем положении было куда больше, чем выгод. Так что, как лежали добытые бажовыми богатства здесь, в катакомбах, никому не нужные, так пусть ещё полежат, покуда не придёт время.
Оставались непроверенными ещё две, а если с той металлической, то три двери, на одной из которых просто и без дураков было написано краской «Выход в Полис». А под ней находилась прилепленная бумажка с инструкциями и сообщением о том, что данный путь односторонний и вернуться таким же образом в убежище не получится. Так что туда я пока решил не соваться и направился к находящимся в самом конце помещения массивным воротам.
За ними обнаружился большой круглый зал с неким устройством посередине. Я даже не сразу понял, что это за агрегат с четырьмя огромными барабанами, словно окружившими небольшой зажатый между ними домик, и только потом до меня дошло, что это что-то вроде подъёмника, которые иногда используются на внешних стенах совсем уж старых небоскрёбов для особо габаритных грузов. Но ещё чаще подобные устройства можно увидеть на дне и на втором уровне в промышленных районах, а также при высотных мануфактурах из тех, что победнее.
Впрочем, лифт, ведущий куда-то вниз, был не единственным, что ждало меня в этой комнате. Прямо перед ним на полу лежал человек, одетый в приметный бажовский плащ. Точнее, древняя и неплохо сохранившаяся мумия, как я понял, подойдя поближе и внимательно осмотрев тело. Пусть смерть и не красит людей, но когда-то это был молодой и сильный русоволосый мужчина, скорее всего, лицом больше похожий на Сазима, Игната и прочих Бажовых из того воспоминания, нежели на меня, пошедшего в отца и имеющего карбазовские черты.
Рваная, явно сквозная дыра на спине мертвеца и бурые застарелые пятна под ним и на платформе подъёмника свидетельствовали о том, что смертельное ранение он получил где-то внизу, в катакомбах, но сумел воспользоваться лифтом и даже пройти пару шагов, прежде чем умереть… Так он и лежал теперь на животе с прижатой к груди левой рукой и вытянутой вперёд правой, до сих пор стискивающей ссохшимися пальцами в перчатке какой-то свёрток из плотной ткани.
«Хотя нет! – поправил я сам себя, рассматривая вогнанный в зазор между перекосившимися шестерёнками управляющего лифтом механизма чуть погнутый метательный нож. – Он сумел не только подняться сюда и пройти пару шагов, но ещё и сломать лифт, будто опасаясь, что некто там внизу сумеет им воспользоваться. Не удивлюсь, если добрался он сюда вообще только на силе воли…»
Аккуратно вытащив оказавшийся довольно тяжёлым свёрток из мёртвой руки, я, положив его на пол, аккуратно развернул ткань и тихо, но с чувством выматерился. Передо мной мягко и завораживающе светились четыре хрустальных яблочка примерно с детский кулачок размером, внутри которых весело бушевало пламя.
И ладно бы мне вспомнились только произнесённые кем-то недавно слова о тесной связи моего клана с Садовниками, что было само по себе неприятно, но перед глазами как наяву встала картина жуткого хрустального сада. Ряды аккуратно уложенных на землю тел подростков и звонко смеющаяся девушка, раскинув руки, кружащаяся под искрящимися на закатном солнце кронами. И точно такие же яблочки, только разноцветные, по одному на дерево, словно бесценные огоньки, светящиеся в прозрачной листве.
Что произошло там, внизу, в катакомбах, что мой дальний предок оказался здесь со столь страшным грузом, от которого буквально захлёстывают волны родственной живицы? Через ткань, которой, кстати, совсем не чувствовалось! На их руку напали Садовники, провели ритуал, а он один почти смог отбиться и захватить эти плоды? Или соратников перебил кто-то другой, а он смог провести ритуал и уже потом пострадал, но доставил самое ценное, на его взгляд, в защищённое место?
Аккуратно завернув яблочки всё в ту же ткань, я бережно убрал свёрток во внутренний карман формы. Что бы там ни было, как бы ни ужасны, на мой взгляд, материализованные в хрустальные деревья души, однако, если я правильно понимал объяснения той же Ольги Васильевны, это чуть ли не средоточие самой сути чародея. И если скормить простецу эти на вид твёрдые, но на ощупь мягкие и тёплые плоды, он обретёт то же самое ядро, что и донор, а, по сути, станет членом моего клана. И таковыми я могу теперь сделать четверых человек… Вот только кого?
Ладно, этот вопрос пока можно отложить. Судя по всему, плоды не подвержены действию времени, и у меня ещё будет возможность присмотреть кандидатов. А пока… я встал над телом погибшего родича. Слова поминальной молитвы Урборосу сами всплыли в памяти. Впервые мне приходилось хоронить родных, но по сердцу словно резанули бритвой.
Пусть нас даже и разделяли многие годы, но это был первый родственник, встреченный мной, как и доказательство силы клана Бажовых. Хотя бы этим он заслужил право упокоиться в стихии. Из моей руки плеснуло зелёное пламя, растекаясь по мёртвому телу, и в считанные секунды от него остался лишь пепел. Я опустился на колени, собирая его в мешочек, где раньше хранил всякую мелочёвку. Думаю, Древо академии будет хорошим местом, чтобы развеять его, пусть даже погибший там никогда не учился.
С подобными мыслями я направился прямиком в местную читальню. Из остальных комнат я уже взял всё, что мог на данный момент, а вот к книгам ещё даже не приступал. А ведь была… была надежда натолкнуться на такие же, как и та, в которой существует Мария… Но нет! То ли собрание произведений, хранящееся на полках и шкафах, было уже кем-то тщательно почищено, то ли вообще никогда не содержало подобных Марии книг. Зато где-то на полчаса моё внимание привлек раскрытый на странице с последней записью фолиант, возлежавший на кафедре, оказавшийся хроникой взлёта и падения маленькой группки моих родственников, отколовшихся от основного клана сто лет назад.
«Сегодня я, Всеволод Бажов, сын мастера-чародея, боярина Юрия Бажова своей волей и по обоюдному со старейшинами желанию бросил клич среди знавших и верящих в меня об “Исходе” отряда и новой семьи Бажовых на Поиски Лучшей Доли, и было это в дне десятом месяца второго сезона Древа…» – так начиналась первая страница, и пусть за недостатком времени читал я наискосок, но история рассвета и падения одного из кусочков моего клана, пусть, похоже, не прямых предков, брала за душу и не позволяла оставаться равнодушным.
Пятьдесят два человека, из которых было двадцать два мужчины, девятнадцать женщин, а остальные числились детьми без указания пола, ушли из главного бажовского посада в сторону московского Полиса сто сорок восемь лет назад. Проникнуть незамеченными за стену и временно обосноваться на нижнем уровне города для них не составило большого труда, пусть даже в открытых врагах у клана тогда числились чуть ли не все чародеи Москвы. Впрочем, жизнь именно в городе их не интересовала, а скрывать и прятать свои отличительные особенности мои предки умели всегда. Их влекла легенда о бесконечных и опасных катакомбах, что располагались глубоко под землёй, и когда через четыре года путь туда был найден и создано первое убежище, Бажовы-Всеволодовичи начали планомерное переселение из плохоньких квартир и трущоб, где обитали всё это время.
Поначалу всё было просто замечательно. Коридоры и помещения очищались от монстров и прочих неугодных, найденные проходы либо обустраивались так, чтобы проникнуть вниз не мог кто-либо ещё, либо разрушались и блокировались. С Полисом шла постоянная теневая торговля, дававшая подземным обитателям еду и необходимые вещи в обмен на найденные артефакты, а вскоре стал возможен и прямой обмен между ними и каким-то московским кланом к обоюдной выгоде, что исключило множество рисков и ненужных вопросов от остальных москвичей.
И всё было хорошо до эпидемии кори, случившейся в Полисе сто десять лет назад. Не обошла она стороной и подземных отшельников. Вакцинаций тогда ещё не существовало, а потому умерло тридцать два взрослых человека, и практически сразу же поддерживать нормальный быт в разросшемся, но всё равно маленьком сообществе стало невозможно. Множество детей и отсутствие свободных рук, а также возросшая смертность проходчиков в катакомбах заставили нового главу Бажовых-Всеволодовичей принять решение о частичном возвращении в клан. В результате, все дети и ещё десяток взрослых чародеев отправились в путешествие за стену, и более об их судьбе оставшимся здесь ничего не было известно.
В убежище продолжали какое-то время жить вначале три неполные руки. Затем две, ибо монстры с понижением уровня, на который опускался подъёмник, становились всё более и более опасными. А после окончившегося трагедией одного из выходов в город, когда, судя по записям, во время встречи с партнёрами на них напала третья сторона, внизу осталось всего пять человек, поддерживающих консервацию убежища и переправлявших какому-то теневому заказчику «уже оплаченный, собранный, но недоставленный груз».
«Теперь мы вынуждены спуститься вниз, потому как то, что попыталось вылезти вчера с нижних уровней, то, что мы разбудили… следует остановить. Да защитит нас великое Древо, ведь за прошедшие годы мы так и не дождались пополнения из клана, а это значит, что о нас просто не знают…» – здесь записи обрывались.
Да и вообще, на последних десяти страницах было очень мало конкретики. Становилось понятно только то, что многие из бойцов были ранены чем-то, что сумело воспользоваться подъёмником. После чего на общем собрании решено было спуститься вниз и остановить «это», но что конкретно так и не объяснялось. Результат, судя по всему, я мог наблюдать собственными газами, миссия оказалась более-менее успешной, но самоубийственной, и вернуться смог только один человек, притащив с собой хрустальные яблоки остальных.
Более мне здесь пока что делать было нечего. Потому я направился к дверке с надписью «Выход», ведь на часах уже было примерно шесть утра, а мне ещё необходимо как-то забрать свой пароцикл, подаренный кланом Ефимовых, и добраться до Академии. Впрочем, я уже смирился с тем, что опоздаю, ведь у меня даже мысли не было попытаться последовать старым маршрутом. Ну его нафиг! Там вообще водный эллементаль в тоннелях бродит! Так что, внимательно прочитав инструкцию, я открыл дверь, схватился за одну из рукоятей, свисающих с натянутой между блоками цепи, и резко дёрнул вниз.
Послышался механический скрежет и цоканье, после чего меня потащило вверх, покуда я не спрыгнул в небольшую нишу, и мир, опять закрутившись, перебросил меня в совершенно незнакомый тупичок. Явно расположенный где-то на Дне Полиса.
Глава 2
Пароцикл издал серию хлопков, плюясь из задней трубы остатками почти охлаждённого пара и конденсата, и ускорился, обгоняя медленно плетущийся грузовой паровик, чей прицепной вагон, грохоча, подскакивал на дорожных плитах, разбрасывая гружёный щебень. Юркая машинка, быстро обогнав неповоротливого работягу, понеслась вперёд, а я, поджав рычаг на рукояти, поддал ещё пару, отчего скрытый под кожухом котёл запыхтел ещё сильнее, стравливая стихийные выбросы воды и огня, а сиденье подо мной нагрелось чуть-чуть сильнее.
К сожалению, даже здесь, на четвёртом уровне, прочувствовать всю скорость этого дорогого двухколёсного аппарата было попросту невозможно. Слишком плотный мобильный поток на дорогах, слишком много людей зачастую просто перебегают через неё, не пользуясь общественными мостками-переходами, и слишком часто здесь встречаются регулируемые перекрёстки. Другое дело «Брильянтовые дороги» пятого, самого верхнего, уровня, но чтобы пользоваться ими, нужно быть богатым и уважаемым простецом, знаменитым кудесником, чародеем или чаровником.
Вот только первым на двухколёсных тарантайках ездить просто невместно, им богатые паровые кареты подавай, а среди золотой молодёжи крутой пароцикл в гараже – лишь способ продемонстрировать бунтарский дух, потому как ездить на подобной опасной штуковине им, естественно, никто не позволяет. Кудесники чаще всего также люди респектабельные, подобных странностей могут не понять состоятельные заказчики, а остальным, одарённым, так и вовсе техника не нужна – они сами по себе быстрее перемещаются. Хотя, насколько мне известно, клановые мажоры, как и богатенькие мальчики простецов, не брезговали красивыми и дорогими игрушками.
Ну и надо ли говорить, что для обычных людей пределом мечтаний оставался обычный семейный велосипед, а личный паровик самой древней модели являлся чем-то практически недостижимым. Про пароциклы же многие из них, скорее всего, даже и не слышали.
Так что Ефимовы, хоть и были удивлены тем, что отдариться за спасённую Нинку им пришлось именно пароциклом, вида не подали. Вероятно, даже обрадовались, посчитав мой ответ блажью неразумного мальчишки, потому как я вполне мог потребовать какую-нибудь супертехнику, крутое заклинание или мощный артефакт, смириться с потерей которого было бы сложно. А то и вовсе размена «кровь-за-кровь», то бишь, двух нетронутых мужчинами девушек из старшей семьи в качестве наложниц за их Клановую Княжну.
Отдали бы как миленькие, ведь сами затеяли эту демонстративную игру в благодарность и дружбу, а условия, на которых Ульрих и Нина могут быть вместе, так и не поменялись, вот мне таким образом и высказывали расположение. Правда, потребуй я девочек, скорее всего, обиделись бы, так как те должны были быть как минимум внучками Старейшин, а я, если говорить прямо, такой чести всё-таки не заслужил. Ведь не появись вовремя Мистерион, меня бы просто добили, а судьба красноволосой была бы куда менее завидной.
Вывернув на ведущую на пятый уровень круговую рампу, я притормозил перед аркой пропускного пункта и, получив от строгого усатого жандарма разрешение на проезд, вырулил по короткому съезду на «Брильянтовую дорогу» северного направления. Врубил усиленное нагнетание, звонко зафырчали внутренности аппарата, и пароцикл рванул вперёд, оставляя за собой длинный красивый шлейф белоснежного пара, тугими струями вырывавшегося из расположенных сзади труб.
Уже въезжая на ведущую к Академии радиальную трассу, пришлось скинуть скорость, потому как, хоть гнать практически по прямой на максимально возможной скорости мне и нравилось, но дорога здесь змеилась, и я имел огромные шансы просто-напросто не вписаться в очередной поворот. Так что рисковать на пустом месте как подарком, так и собственной шеей, совершенно не хотелось, благо за те несколько дней, что осваивал новую технику, я раз пять чуть было не поцеловался с деревом и незнамо сколько раз падал.
Объехав кампус по кольцевой, я оказался практически рядом с въездом в преподавательский посёлок, а там уже через несколько минут, лихо завернув своего двухколёсного коня с паровым котлом вместо сердца, остановил его на обычно пустующей парковочной площадке. Сбил каблуком откидную ножку и, устроив машину поудобнее, слез, предварительно продув вхолостую паровые трубы, избавляясь от остатков конденсата, который, если этого не сделать, обязательно даст ржавчину.
Посмотрев на уже практически безоблачное, как и вчера вечером, небо, где уже часа три как взошло солнце, нервно хмыкнул, а затем, чуть закатав рукав своего нового плаща и отогнув подворот форменных студенческих перчаток, нажал на пружинку крышки закреплённых там маленьких часиков. Щёлкнув, она отскочила в сторону, открывая циферблат с фосфоресцирующими римскими цифрами и такими же стрелками, что сейчас, в принципе, было неважно.
Десять утра… о чём практически сразу же поведал далёкий звон школьного колокола, известивший об окончании очередного урока у братьев и сестёр наших меньших. В общем-то, я тоже сейчас должен быть на паре… вроде бы на основах Права, или сегодня по расписанию монструозная анатомия? В любом случае после выхода и реабилитации у меня есть ещё один день заслуженного отдыха, который я, если честно, проведу бездарно, завалившись спать сразу же, как доберусь до кровати. Ну, или вначале приму всё же приму ванну, потому как лезть после канализации и катакомб в чистую постель совершенно не хотелось. И ещё позавтракаю, ведь, готовясь к походу, я, чтобы не перегружать себя, практически не поужинал, сославшись на отсутствие аппетита.
«В любом случае шансов пересечься в это время с опекуншей никаких, – сладко зевнув и вытащив из чехла при седле пароцикла арбалет, подумал я, направляясь к крыльцу. – Ольга если и вернулась ночью домой, то сейчас крепко спит. Ну а если это случилось сразу же после моего ухода, то искать её нужно либо в лаборатории при школе, либо на одном из полигонов…»
Именно так думал я, протянув руку к ручке. Вот только дверь открылась сама, едва не стукнув меня по лбу, и я нос к носу столкнулся с той, которая, по моему мнению, встретиться со мной «шансов не имела».
Хмурый вид, изучающий взгляд голубых глаз, внимательно ощупавший мою фигуру, видимо, проверяя, всё ли у меня на месте и не откусили ли мне ничего важного, лёгкие тёмные мешки под глазами и общий слегка усталый вид, говорящий о бессонной ночи. Причём одета Ольга Васильевна была не в привычный для неё гражданский костюм и не в белый халат, который носила в рабочее время, а в чёрный элегантный боевой мундир женского образца. С полным набором метательных ножей на перевязи, двумя ручными кинжалами на сбруе, подсумками на широком ремне, включая лёгкий топорик в изящных кожаных ножнах на пояснице. Которым она, кстати, виртуозно владела. На ногах у опекунши оказались высокие, до середины бедра, и явно очень дорогие полевые бутсы на каблуке, с навесными сумочками, размещёнными прямо под руку и закрытым колчаном для метательных игл.
«Уж не меня ли она спасать собралась… – промелькнула паническая мысль, от которой по спине пробежались мурашки. – Это плохо! Очень плохо!»
– А почему не в котелке? – вдруг ни с того ни с сего насупившись, буркнула Ольга.
– Чего?
– Ничего! Вечером поговорим, – отмахнулась женщина, выходя из дома и заставив меня отступить на пару шагов. – Пароцикл свой ещё не разбил?
– Нет, – слегка озадаченно ответил я, помотав головой.
– Ключи давай! – протянула она руку и, поймав мой взгляд, чуть раздражённо ответила: – Да не отбираю я его у тебя! Надоело за два дня ноги топтать!
– Вот… – я уронил в протянутую руку затейливый металлический цилиндрик с дырочками и зубчиками. – Там семьдесят процентов заряда живицы осталось.
– Надо будет – сама заряжу. – Отодвигая с пути, Ольга Васильевна, бросила на меня какой-то нечитаемый взгляд и добавила: – Опережая следующий вопрос – да! Умею. И получше некоторых желторотых юнцов!
– Но я не…
– Так! Короче! Кладоискатель! – остановилась она и сурово посмотрела на меня. – Иди-ка ты спать, а разбирать твои ночные похождения будем вечером. Всё! И да, если кому понадоблюсь, я в Кремле.
С этими словами Ольга Васильевна зашагала в обход дома к парковочной площадке. Секунд через тридцать запыхтел, вновь разогреваясь, котёл, затем раздался дикий свист резко спускаемого пара, и Кня’жина на огромной скорости вылетела на прилегающую к дому дорожку, а вырвавшись на основную, пробусковала с разворотом под таким наклоном, что у меня машина улетела бы в кусты. Врубила полное нагнетание и пулей улетела прочь, оставляя за собой лишь густой шлейф белого пара.
– Жесть… – произнёс я, провожая взглядом быстро исчезнувшую за очередным поворотом всадницу-пароциклистку.
Выразился бы куда грубее, однако со спины ко мне уже подошла Алёнка, а материться при девушках приличному человеку некомильфо.
– С возвращением. Господин будет обедать? – сложив ручки на передничке и чуть поклонившись, спросила девушка, когда я соизволил обернуться.
– Доброе утро, Алёна, – улыбнулся я. – Да, сделай мне что-нибудь. Поем перед сном. Накрой на кухне, а я пока пойду помоюсь.
– Как прикажете, – ответила она, сопроводив это ещё одним поклоном. – Могу я помочь вам разоблачиться?
– Не стоит, я сам, – отказался и даже как-то залюбовался стройной фигуркой девушки, отправившейся выполнять поручение.
Да. Мало того что посадская девушка-простушка впитывала знания как губка, так ещё и наставницу-дрессировщицу к ней Ольга Васильевна приставила такую, что за тот неполный месяц, что мы живём под одной крышей, мне стало казаться, будто она с детства тренировалась работать в богатом доме. Глядя на неё, особенно в последние дни, трудно было представить, что это та же первый раз приехавшая в город загородная дриада, готовая поверить на вокзале первому встречному уголовнику, говорящему, что он знаком с её «папенькой».
Ещё раз широко зевнув, на автомате прикрывая рот тыльной стороной ладони, я, расстегнув и стянув с ног бутсы, поставил их в специальную стойку для грязной обуви и направился к оружейной. Там разоблачился, оставив меч и арбалет в специально предназначенных для них стойках, сложил в корзину грязную форму и выставил в коридор, повесив на расположенный рядом крючок свой новый плащ для последующей чистки, не забыв вытащить из кармана свёрток с «яблоками». После чего, набросив махровый халат, предназначенный для подобных случаев, чтобы не сверкать исподним, и закинув сбрую с поясом на плечо, размышляя над поведением опекунши, потопал к себе наверх, дабы в первую очередь спрятать самые интересные находки в установленном в моей комнате сейфе.
В наполненной горячей водой ванной чуть было не заснул, но справился с собой, как и с шампунем, мылом и мочалкой, а, уже искупавшись, более-менее взбодрился под душем. В голову почему-то лезли всякие разные порой совершенно глупые мысли… Так, почему-то сейчас мне показалось забавным, что правильным вначале мыться в ванной, а затем в обязательном порядке принимать душ, смывая с головы шампунь. А ведь в детстве я даже не знал, что это такое, у нас в квартирке на втором уровне имелась только вмурованная чугунная муниципальная бадья, дно которой было выложенной деревянными планками. А под ней располагалась специальная печка, топить которую, чтобы получить горячую воду, следовало исключительно дорогим углём. И то это считалось шикарными условиями и нам завидовали!
Надо ли говорить, что использовали её только для меня и иногда, когда я был совсем мелким, после в тёплой воде мылась мама, если, конечно, по какой-то причине не могла оставить меня под чьим-нибудь присмотром. А так родители всегда ходил в общественные бани, как и все наши соседи.
Душ же я первый раз увидел только в приюте. Промёрзлое, покрытое ледяной коркой зимой и студёное летом облицованное дешёвым кафелем помещение, в котором из торчащих из стен ржавых труб сквозь давно засорившиеся лейки едва текла холодная вода. Общее для мальчиков и девочек, правда, в разные дни раз в неделю. При походе туда следовало заранее смириться не только с соседями, но и с тем, что в открытую дверь тебя маслянистыми глазами будет рассматривать один из охранников-надзирателей, громко и обидно комментируя всё, что разглядит. Зато никогда не замечая моментов, когда кого-нибудь из провинившихся перед приютским бугром «опускали» старшие. Надо ли говорить, какие мерзкие истории случались там с девчачьим контингентом.
Конечно, запоминается самое плохое, а потому в реальности всё происходило не так мрачно, как всплывало сейчас в памяти. И те же массовые помывки устраивались не регулярно, а когда директрисе шлея под хвост попадала, да и договориться с воспитателями можно было, так что лично я только один раз туда нарвался, в самый первый поход после моего попадания в приют. Без последствий. А в остальное время шастал в местную баню, «грязнульку», где с шести до восьми утра за быструю помывку брали сущие копейки, а девочек из нашего приюта так и вовсе пускали на женскую половину бесплатно. Как минимум так утверждалось официально.
«А не наведаться ли мне как-нибудь в старый приют?» – лениво всплыла неожиданная мысль и исчезла, стоило выключить вначале горячий кран смесителя, а через пару секунд и холодный.
Хмыкнув, я вытерся и, надев чистое и халат, отправился на кухню, где меня уже ждал потрясающий омлет. Нежный, с колбаской, сыром, грибами и, конечно же, помидорами, которые наполняли блюдо вкуснейшим соком. К нему меня приучила Ольга Васильевна, пусть не имевшая кулинарных талантов юной посадской девушки, но очень старавшаяся, а уж когда, узнав мои вкусы, ещё недавно не отличавшиеся особым разнообразием, за дело бралась юная горничная…
– Алёнка…
– Да, господин? – с тревогой спросила девушка, как и моя опекунша любившая наблюдать за тем, как я ем.
– Ты так великолепно готовишь, – произнёс я, с сожалением осматривая пустую тарелку, – что однажды я не утерплю, наемся до отвала, и меня на задании схрумкают какие-нибудь монстры. Ты этого добиваешься?
– Нет… – покраснев и стрельнув в меня глазками, ответила девушка. – Не думаю, что вам, господин, грозит что-то подобное.
– Тогда я резко растолстею! – поднял я к потолку палец. – Стану круглым, как шарик. Буду поджимать ручки и ножки, а ты будешь катать мня на занятия в Академию и обратно!
Как ни странно, но воспоминания о Борисе, смешливом толстяке из нашего бывшего класса, можно сказать, моём если не друге, то приятеле, всё хвалившемся, что, поступив в академию, привезёт сюда своего суперского бульдожку, и погибшем во время ритуала садовников, совершенно не испортили настроение. А ведь это у него было такое вот «эго».
– Буду стараться изо всех сил! – не выдержав, хихикнула в кулачок девушка.
– Ладно, – я ещё раз зевнул. – Пойду-ка я посплю… Алён.
– Да, господин?
– Если кто будет искать Ольгу Васильевну, – предупредил я, уже выходя из кухни. – Она в Кремле и обещалась к вечеру.
– Передам, – изобразила лёгкий книксен девушка и быстро убрала со стола грязную посуду.
Я же дополз до кровати и рухнул в неё, заснув, как мне показалось, сразу же, как залез под одеяло. Или не сразу, потому как уже на пороге царства Морфея мне почудилось, что скрипнула дверь комнаты, и вслед за мной на перину проскользнуло что-то мягкое, нежное и очень тёплое, что я непроизвольно обнял и прижал к себе.
Снилось мне – непотребство! Белые берега лазурных озёр, у которых не видно противоположенного края, забавные деревья-столбики с раскидистым папоротником на вершине и пошлыми волосатыми яйцами, гроздьями свисающими под ним. И там мы… то с Хельгой, то почему-то с Алиной Звёздной, а то и с Алисой Уткиной творили такое…
Такое, что я знал в теории, но на практике ещё никогда не применял, но и во сне особого результата не добился. Видимо, фантазии не хватило. А неподалёку на камушке сидели Мария с Ольгой Васильевной и пили крепкий чёрный чай из водочных рюмочек, по очереди то мыча, то что-то томно неразборчиво шепча голосом Алёны. Чуть дальше танцевал какой-то странный подвижный танец наш директор, Бояр Жамбрулович, окружённый толпой белёсых монстров из канализации, и очень расстраивался, что у них так не получается.
По песочку прямо к нам подошёл грустный Саша Морозов, почему-то в закрытом рыцарском шлеме, постоял, повздыхал, представился, хотя я его уже узнал по беличьему хвосту, и пожаловался, что мы чувствуем «амбре», а он теперь нет! И посоветовал не жалеть его, а отправиться в Киев, потому как только там, на другой стороне озера, подают настоящее дефлопе. А ведь их так мало осталось в этом мире, и если мы не поторопимся, то род Карбазовых будет уже не восстановить!
Я, конечно, удивился, нафига мне восстанавливать этот род, когда у меня уже есть свой, но Хельга с волосами Уткиной, быстро одевшись в мою одежду, схватила меня за руку и потащила к дожидающемуся нас локомотиву Перевозчиков. Я начал было возмущаться, что остался голым, но Громова, тщательно ощупав моё готовое к бою достоинство, верно заметила, что если мы не поторопимся, долговязые уедут без нас, и посоветовала прикрыться меховой шапкой директора, мол, как раз по размеру будет, да он и не откажет…
Киев, к которому прямо по озеру, поперёк которого была проложена одноколейка Бажовых, перевозчики доставили нас на беседке академического ресторана «Берёзка», выглядел как Таганская Нахаловка, только с домами из золота и «Брильянтовыми дорогами» прямо на нижнем уровне. Но Хельга, превратившаяся в Нину, заявила, что боится и туда не пойдёт, потому как там её ждет серый волк, а я выполнить свой долг перед ней могу и тут! Я возразил, что здесь на нас, скорее всего, смотрят жадные лилипы, а я в шапке директора, а потому мне стыдно идти с ней в Политехнический. И именно по этой причине волк нам теперь не страшен, и опасаться следует исключительно семерых козлят!
Тут появилась Даша и, сказав, что я наконец-то поступил в начальную школу, вручила мне клёвую, большую и горячую плюшевую куклу, похожую на Алёну, которую я тут же обнял руками и ногами, а она, пытаясь выбраться из моих объятий, забавно попискивала. Наконец у горничной это удалось, однако я рано расслабился! Она превратилась в Машку! В дамской комбинации прямо как на одном из журналов, что ходили в приюте, но со шприцом в руке и почему-то в медицинской шапочке, и я понял, что проиграл!
Улыбнулась и голосом Ларисы Вениаминовны заявила, что я совсем не понимаю женщин! После чего я понял, что спутал их с Княжной Екатериной, которая голенькая стояла надо мной и, трогая пальчиком дырку в моей груди, говорила, что если не вылечить её, то земли некого нихонского Даймё «ой-забыла» отойдут водному эллементалю, в Москве начнут продавать кошек вразвес, и вообще, Садовники уедут на Луну, а это плохо для экологии Казани.
Я хотел было отказаться, сославшись на таинственные дефлопе, что есть только у волков в Киеве, но, подумав, согласился с условием, что директорская шапка останется у семерых козлят. Мне обещали, но только, если я женюсь на одном из дымчатых клонов Борислава, но я категорически отказался. Однако довольная Маша всё равно ткнула рукой с активированными чарами проклятья прямо мне в правый бицепс, и я проснулся от боли и, как мне показалось, от щелчка замка закрывшейся двери в комнату.
Естественно, в постели кроме меня никого не было. Хотя почему-то реально слегка побаливало правое плечо, которого коснулась «Машка из сна», так, будто я его отлежал, хотя при моей позе это сделать трудновато. Да и жарко было под одеялом… Словно кто-то подложил грелку! Так что я поспешил его скинуть.
За окном уже отгорел закат, но звёзд на небе пока что не наблюдалось, только полная Луна, яркая и огромная, та, на которую во сне хотели уехать Садовники, светила мягким серебром, глядя на которое странный сон, в отличие от определённого напряжения между ног, быстро уходил и забывался.
– В ванную! – скептически прокомментировал я сложившуюся ситуацию в потолок, потому как мне, хоть и раньше часто снились девочки далеко не в самых приличных и очень даже эротических видениях, но сегодня что-то прямо совсем уж накрыло. – И менять бельё…
После водных процедур я слегка размялся, прямо на месте разогревая мышцы и разгоняя по жилам кровь, а затем, приодевшись, спустился вниз, чтобы обнаружить в гостиной усталую, но чем-то довольную Ольгу Васильевну в лёгком шёлковом халатике с широким матерчатым поясом и любимых ею розовых тапочках в виде мордочек каких-то животных. Вальяжно раскинувшись в большом кресле и закинув ногу на ногу, женщина, попивая свой вечерний глинтвейн, с интересом читала «Московский Вестник», на переднем развороте которого под названием издания крупными чёрными буквами было написано «Экстренный выпуск!»
– Добрый вечер, – поздоровался я с опекуншей, устраиваясь напротив.
– Ты даже не представляешь, насколько прав, – усмехнулась Ольга Васильевна, протягивая мне газету. – Выспался?
