скачать книгу бесплатно
Гунвальд Ларссон с изумлением уставился на нее. Наконец он сказал:
– Да, похоже, это тот человек, которого я ищу.
– Мы очень гордимся им, – заявила женщина.
– Да, понятно.
– Он работает у нас смотрителем, – проинформировала она. – Причем тоже отлично справляется.
– Ага.
– Но он очень строгий. Не позволяет детям слишком баловаться. Иногда он надевает свою фуражку, чтобы их напугать.
– Фуражку?
– Да, у него в бойлерной есть полицейская фуражка.
– В бойлерной?
– Ну да. Кстати, вы туда не заглядывали? Он обычно работает там, внизу. Если вы постучите в дверь, он вам откроет.
Она сделала шаг по направлению к лифту, остановилась и улыбнулась Гунвальду Ларссону.
– Надеюсь, вы пришли не с дурными намерениями, – сказала она. – Цакриссон не из тех, кто не умеет постоять за себя.
Гунвальд Ларссон стоял в оцепенении, пока поскрипывающий лифт не скрылся из виду. Потом он быстро, в несколько прыжков, спустился по винтовой каменной лестнице в подвал и остановился перед закрытой металлической дверью. Ухватился двумя руками за дверную ручку и изо всех сил потянул ее на себя, но дверь не поддалась.
Он заколотил в дверь кулаками. Ничего не произошло. Он повернулся и пять раз ударил в дверь ногой. Тонкое железо загромыхало.
Внезапно кое-что произошло.
Из-за двери кто-то сказал уверенным голосом:
– А ну, брысь отсюда!
Гунвальд Ларссон все еще был под впечатлением событий нескольких последних минут и не смог ответить сразу.
– Здесь нельзя играть, – угрожающе раздалось из-за двери. – Я ведь уже вам об этом говорил.
– Открывай! – заорал Гунвальд Ларссон. – Открывай, а не то я сейчас разнесу весь этот чертов дом!
Две секунды было тихо. Потом могучие петли заскрипели, и дверь медленно приоткрылась. Из-за нее выглянул Цакриссон, испуганный и ошарашенный.
– Ой, – сказал он. – Ой, извините… Я не знал…
Гунвальд Ларссон отодвинул его в сторону и вошел в бойлерную. Остановился и с удивлением огляделся.
В бойлерной было безукоризненно чисто. На полу лежал яркий цветной коврик, сплетенный из полосок пластика, а напротив мазутных бойлеров стоял выкрашенный белой краской круглый кофейный столик с железными ножками. Кроме того, здесь имелись два плетеных кресла с клетчатыми подушками оранжево-голубого цвета, большой цветастый плед и раскрашенная от руки красная ваза с двумя красными и двумя желтыми пластмассовыми тюльпанами. На столике стояли зеленая фарфоровая пепельница, бутылка лимонада и стакан, а также лежал раскрытый журнал. На стене висели два предмета: полицейская фуражка и цветной портрет короля. Журнал был из разряда тех, что помещают фотографии полураздетых девушек и публикуют искаженные до неузнаваемости версии классических уголовных преступлений. Очевидно, Цакриссон как раз читал статью под заглавием «Сумасшедший доктор расчленил двух голых женщин на шестьдесят частей» либо изучал цветную фотографию во весь разворот, изображающую розовенькую даму с огромным бюстом и тщательно выбритыми гениталиями, которые она призывно открывала двумя пальчиками взгляду наблюдателя.
На самом Цакриссоне были надеты майка, войлочные шлепанцы и синие форменные брюки. В помещении стояла страшная жара.
Гунвальд Ларссон ничего не говорил. Он тщательно изучал интерьер. Цакриссон следил за его взглядом и нервно переминался с ноги на ногу. Наконец он, по-видимому, решил, что нужно разрядить обстановку, и сказал с напускной веселостью:
– Даже такое рабочее место можно сделать уютным, разве не так?
– Этим ты пугаешь детей? – сказал Гунвальд Ларссон, показывая на фуражку.
Цакриссон побагровел.
– Я не понимаю… – начал он, но Гунвальд Ларссон тут же перебил его:
– Я, конечно, пришел сюда не для того, чтобы обсуждать, как воспитывать детей или обставлять комнату.
– Да-да, – покорно сказал Цакриссон.
– Меня интересует только одно. Когда ты наконец явился на место пожара на Шёльдгатан, то перед тем, как всех спас, ты что-то бормотал насчет пожарных: они, мол, уже давно должны приехать. Что ты имел в виду, черт возьми?
– Ну, я… я хотел… Когда я сказал… Это не я…
– Перестань мямлить. Отвечай быстро.
– Я увидел пожар, когда был на Розенлундсгатан, и сразу побежал к ближайшему телефону-автомату. В центральной диспетчерской мне ответили, что они уже приняли вызов и пожарная машина отправлена.
– И ты ее видел?
– Нет, но… – Цакриссон замолчал.
– Что «но»?
– Но человек из центральной диспетчерской мне действительно так ответил. Мы послали пожарную машину, сказал он. Она уже там.
– Куда же делась эта чертова машина? Испарилась?!
– Не знаю, – произнес сконфуженный Цакриссон.
– Ты побежал обратно, так?
– Да, когда вы… когда вы…
– Что ответили тебе в центральной диспетчерской во второй раз?
– Не знаю. Во второй раз я побежал к телефону срочного вызова.
– Однако в первый раз ты звонил из телефона-автомата?
– Да, я был ближе к нему. Я подбежал, позвонил, и в центральной диспетчерской мне сказали… что пожарная машина давно на месте.
– Да-да, я об этом уже слышал! А что тебе сказали в центральной диспетчерской во второй раз?
– Я… я не помню.
– Не помнишь?
– Наверное, я был очень возбужден, – неубедительно сказал Цакриссон.
– Полицию на пожары тоже вызывают, так ведь?
– Конечно… Думаю, да… Я хотел сказать…
– Куда же в таком случае девался полицейский автомобиль, который тоже должен был приехать?
Мужчина в майке и форменных брюках виновато понурил голову.
– Не знаю, – угрюмо ответил он.
Гунвальд Ларссон посмотрел на него в упор и повысил голос:
– Как ты мог быть настолько тупым, что никому об этом не сказал?
– Что? А о чем я должен был сказать?
– О том, что пожарные уже выехали, когда ты им позвонил! И что пожарная машина исчезла! Кто, например, вызвал пожарных в первый раз? Тебя об этом расспрашивали, ведь так? И ты знал, что я болен, так? Я прав?
– Да, но я не понимаю…
– О боже, я это вижу! Ты не помнишь, что сказали тебе в центральной диспетчерской во второй раз. Но сам-то ты помнишь, что сказал?
– Пожар, здесь пожар… или что-то вроде этого. Я… я был слишком возбужден. А потом я побежал.
– Пожар, здесь пожар? И ты не упомянул, где именно пожар?
– Да, конечно, я это сказал. Я почти прокричал: «Пожар на Шёльдгатан!» Да, а потом приехали пожарные.
– И они тебе не сказали, что пожарная машина уже там? Я имею в виду, когда ты звонил.
– Нет.
Цакриссон задумался на несколько секунд.
– Так, значит, ее там не было? – с глупым видом спросил он.
– А в первый раз? Когда ты звонил из телефона-автомата. Ты кричал им то же самое? Пожар на Шёльдгатан?
– Нет, когда я звонил из телефона-автомата, я еще не был так сильно возбужден и назвал им правильный адрес.
– Правильный адрес?
– Да, Рингвеген, тридцать семь.
– Но ведь дом находится на Шёльдгатан.
– Да, но правильный адрес: Рингвеген, тридцать семь. Очевидно, так легче для почтальона.
– Легче? Ты в этом уверен? – нахмурился Гунвальд Ларссон.
– Да. Когда я начинал службу в округе Мария, мне пришлось выучить наизусть все улицы и адреса во втором участке.
– Значит, ты сказал «Рингвеген, тридцать семь», когда звонил из автомата, и «Шёльдгатан», когда вторично звонил по спецтелефону?
– Думаю, что да. Всем известно, что Рингвеген, тридцать семь, находится на Шёльдгатан.
– Мне это неизвестно.
– Я имею в виду, всем, кто знает второй участок.
Гунвальд Ларссон, казалось, зашел в тупик.
– Что-то здесь не так.
– Не так?
Гунвальд Ларссон подошел к столу и посмотрел на открытый журнал. Цакриссон подкрался сзади и попытался убрать его, но Ларссон прижал журнал своей могучей волосатой рукой и сказал:
– Неправильно. Их было шестьдесят восемь.
– Что?
– Этот доктор из Англии. Доктор Ракстон. Он разрезал свою жену и служанку на шестьдесят восемь частей. И женщины не были голые[21 - Речь идет о громком преступлении середины 1930-х годов: британский врач индийского происхождение Бак Ракстон из ревности задушил жену и убил свидетельницу преступления – горничную. Затем он расчленил оба трупа и выбросил останки в овраг.]. До свидания.
Гунвальд Ларссон покинул эту необычную бойлерную и поехал домой. Вставив ключ в дверной замок своей квартиры в Больморе, он тут же совершенно забыл о служебных делах и снова начал думать о них только тогда, когда сидел у себя в кабинете – другими словами, на следующее утро.
У него было такое ощущение, что это какая-то мистика. Он никак не мог собраться с мыслями и в конце концов решил поговорить с Рённом.
– Какая-то чертовщина, – сказал он. – Я ничего не понимаю.
– Чего именно?
– Ну, как могла исчезнуть пожарная машина.
– Да, это, пожалуй, самое странное происшествие в моей жизни, сколько я себя помню, – отозвался Рённ.
– Ага, так ты, значит, тоже об этом думал?
– Да, конечно. Я все время об этом думаю с тех пор, как мой малыш сказал, что она потерялась. Понимаешь, ведь он не выходил на улицу, потому что у него была простуда, и должен был сидеть дома. Она бесследно исчезла где-то в квартире.
– Послушай, ты что, действительно настолько глуп?! Ты считаешь, будто я стою здесь и разговариваю с тобой о потерянной игрушке?
– А о чем же в таком случае ты со мной разговариваешь?
