Преферанс на вылет

Сработавшая цепь артефактов полыхнула, вызвав привычные яркие вспышки под веками даже при зажмуренных глазах. Проморгавшись, Гроссер вопросительно взглянул на Бургшталлера и тот кивнул, подтверждая, что Бусина зафиксировала срабатывание.

А что там с Миарано? Полулежит в кресле, но сознания не потерял, даже вяло помахать умудрился. А дальше началось самое неприятное. Пришлось уговаривать и чуть не силком заставлять присутствующих провести общую активацию цепи еще четыре раза с разных точек местности. И только потом разъезжаться по домам. К вечеру Гроссер чувствовал себя так, словно целый день трудился в шахте. Хотя общение с членами верхней палаты, возможно, было еще более тяжелым делом. Уж во всяком случае куда более неприятным.

Но день не мог считаться завершенным, пока он не увидит области перекрытия территории защитной цепью, полученные с пяти разных точек. И как бы ни был велик соблазн обсудить полученные данные с хитроумным и предусмотрительным Эльведи, Гроссер понимал, что на сей раз ему нужны другие собеседники. Поэтому к себе в кабинет он предпочел пригласить заместителя Гуальберта Роффле и пограничника Умберта Бургшталлера.

– Давай, Умберт, порадуй нас… если есть чем.

Бургшталлер молча выложил на стол пять карт Хельвеции.

– У нас есть пять вариантов покрытия усеченным защитным кругом территории страны, зафиксированные Бусиной и подтвержденные данными с граничных постов. В случае активации цепи в стандартном месте, долине Вирле, защита не дотягивается до всех пограничных артефактов примерно на двадцать-тридцать миль на всем протяжении государственной границы. Получившаяся суженная «граница» нанесена пунктиром на карте номер 1.

Роффле уже открыл было рот, чтобы разразиться словами, наверняка имеющими максимально негативную маркировку, но Гроссер заткнул его одним яростным взглядом. Сначала следует выслушать все плохие новости, и только потом верещать. А еще лучше не вопить, а подумать над выбором, который встанет перед ними после осмысления полученной информации.

– В случае активации цепи в первом нестандартном месте, деревеньке Лозель, защита «провисает» на севере, вглубь от пограничных артефактов на сорок-пятьдесят миль, «обнажая» землю Хангамия кантона Диттер. Получившаяся уменьшенная «граница» нанесена пунктиром на карте номер 2.

Гроссер непроизвольно сжал зубы. Нельзя отдавать эту землю. Там уголь и залежи железа. Там сконцентрирована практически вся металлургическая промышленность Хельвеции. Лишиться ее – это лишиться поддержки Майстров и Кирхнеров. И их артефактов заодно. Его не поддержат свои же.

– В случае активации цепи в еще одном нестандартном месте, пригороде Лимеера, защита «провисает» на востоке, вглубь от пограничных артефактов на тридцать пять-сорок миль, оставляя без покрытия провинцию Виарише кантона Галлен. Получившаяся суженная «граница» обозначена пунктиром на карте номер 3.

И этой территорией бескровно пожертвовать не выйдет. Там мотомобильное производство Катберта ДиШарбонно. Там виноградники Уилберта диКомтуа. И ткацкие фабрики Гильберта диСоветера. Да и остальные гальши поднимут хай. А прямо сейчас ссориться с Элбертом диФаушером, отвечающим за государственную службу сыска, как минимум не с руки…

– В случае активации цепи в третьей точке из новых, местечке Пиафанно, защита «слетает» на южном направлении, не дотягиваясь до пограничных артефактов на тридцать-тридцать пять миль, и переставая прикрывать регион Реции кантона Лайтин. Получившаяся суженная «граница» показана пунктиром на карте номер 4.

А если соглашаться на этот вариант, на все старые договоренности могут наплевать уже вспыльчивые латиши. Придется обходиться без продукции молокозаводов Делфберта Фирелло и без мясных деликатесов, производимых Римбертом Чарвано. И как, скажите на милость, отслеживать всплески родовых артефактов, если с ними откажется сотрудничать Эгберт Миарано?

– И, наконец, в случае активации цепи в последней из выбранных сегодня новых точек замера, поселке Грюнц, защита не дотягивается до пограничных артефактов примерно на те же тридцать пять-сорок миль на западе, давая доступ практически ко всей территории кантона Романш. Получившаяся суженная «граница» нанесена пунктиром на карте номер 5.

Гроссер молча переглянулся с Роффле. Слова им обоим не понадобились. Чтоб два дитша наплевав на другие народности и не договорились? Что там вообще нужного есть у романшей? Цементный завод? Алюминиевое производство? Зимние курорты? Плевать, без этого Хельвеция спокойно проживет! И артефакт у них всего один, Око. Жаль, конечно, будет терять такого соратника как Зигберт Эльведи, но пока это самый щадящий вариант. И чуть более короткая защитная цепь даже без включения в нее Капли и Ока вполне сможет перекрыть территории кантонов Диттер, Галлен и Лайтин. Но озвучивать этого пока не следует.

И пользуясь своим статусом «третьего лица государства» Гроссер казенным голосом довел до сведения Роффле и Бургшталлера принятое решение:

– Грай Бургшталлер, Вам следует разослать копии карт Президенту, Председателю Правительства и всем членам верхней палаты парламента. Грай Роффле, Вам следует подготовить и приложить к пакету карт сопроводительную записку, согласно которой всем владельцам артефактов в случае возникновения внешней угрозы Хельветской федерации следует быть готовыми выдвинуться в один из новых пунктов прибытия для последующей активации защитного контура.

Дагоберт аж залюбовался озадаченными лицами собеседников. Небось ожидали, что он сейчас объявит об уменьшении территории страны, и начнет посылать эротическими тропами всех романшей? А смысл? Нет, пока есть шанс сохранить федерацию в прежних границах, и продолжать пользоваться мозгами куратора внешней разведки, то этим надо пользоваться. А сопроводительная записка как раз и продемонстрирует, что единство кантонов нерушимо и в случае военного конфликта защитная цепь будет создаваться в направлении движения врага. И у Зигберта Эльведи появятся веские основания пахать отныне как проклятому в розысках Капли, потому что один взгляд на карту номер 5, и он быстро поймет, что кантон Романш – первый кандидат на вылет из федерации.

– Да, Шустера-младшего в этот список можно не включать! Пока нет Капли, его мнение составляющих защитного круга не интересует. И во внимание приниматься не будет.

А вот теперь следует спокойно дождаться результатов розыска девицы, предпринятых полицейскими Шромма и сыскарями диФаушера.

Отчет Норберта Шромма, полученный спустя неделю, его ничем не порадовал. Официальные сведения из полицейских участков страны не содержали ничего. Грая Адлер после продажи отчего дома на улице Лимонного дерева больше нигде не регистрировалась. Никаких данных о приеме на работу. Никаких сведений о смене фамилии в связи с замужеством или удочерением. Никаких обращений в официальные органы вообще. Девушка словно растаяла в воздухе.

Беседа с Элбертом диФаушером оказалась ненамного продуктивнее. Одно он мог утверждать точно: Паула Адлер с вероятностью 99% покинула столицу.

– А почему ты так в этом уверен?

– Биарн, конечно, столица федерации… и многомиллионник… но по сути, та же большая деревня. А круг тех людей, с которыми грая Адлер могла общаться, оставшись в нем, слишком узок. Она же кроме своей артефакторики ничего по сути не знает и не умеет. И в любом месте, куда она могла пойти устраиваться на работу со своим дипломом, ей мгновенно бы начали припоминать факт ее сожительства с Вартом. Явно и неявно унижать, предлагать потрудиться горизонтально, назначить оскорбительно низкую заработную плату, называть за глаза и в глаза… в общем, называть. И судя по тому, что мои мальчики раскопали в банках, она после разрыва с Шустром-младшим сознательно планировала отъезд из столицы.

– Из чего это следует?

– Хотя бы из того, что она бестрепетно продала отчий дом. А еще из того, на что она обменяла в банке вырученную за жилье сумму после получения диплома.

– И на что?

– Чеки на предъявителя. И так она поступила не только с деньгами за дом. Она продала трем посредникам право получать отчисления за свои патенты. Она стрясла вполне приличную сумму отступных с Вартберта за разрыв отношений. Она за последние полгода неплохо подзаработала, выполняя преподавательские задания для одного из не очень умных, но платежеспособных студентов. Она за отдельную плату делала артефакты для лаборанта своей кафедры. И все эти деньги после закрытия счетов превратились в чеки на сумму от ста до пятисот крон. Это слишком мелкие выплаты, мы не сможем отследить место их обналичивания. И кроме того… я подозреваю, что она подсуетилась и как-то сумела раздобыть фальшивое удостоверение личности. Поэтому обычным путем мы ее не обнаружим.

– А как ты предполагаешь ее найти?

– Вариантов у нее два: никак не светить собственные умения и тихо проживать деньги под чужим именем. Тогда мы сможем выйти на нее только случайно. Но я думаю, это не для нее. С такими способностями она не удержится от того, чтоб не творить. Скорее она устроится на работу как «пустышка», продемонстрировав работодателям умения не более второго уровня плетения сил и будет работать над эксклюзивными арт-проектами втихомолку. С сохранением инкогнито и оплатой наличными. Я предполагаю, что ее заказчиками станут завсегдатаи черного рынка. И искать ее следует по следу из уникальных изделий.

– Черный рынок! Нам только этого не доставало! А когда ты обнаружишь ее изделия, как ты думаешь ее поймать?

– А вот мои ребятишки как раз и проходят практику, методично проверяя по городам всех слабых работников… причем исключительно женского пола с силой плетения не выше второго уровня и заодно их понемножку провоцируют.

– Каким же это образом?

– Объясняют, что ищут беглую воровку с небольшим уровнем силы. Старательно пугают и демонстративно подозревают каждую.

– И как успехи?

– Уже нашли пятерых, разыскиваемых по мелким преступлениям. Так что зачет по практике ребята старательно отрабатывают. Ну и премию им пообещал в случае успеха…

– И что они надеются таким образом добиться?

– Я надеюсь, что они ее спугнут с насиженного места. Это невиновным бояться нечего и сбегать незачем. А вот ей…

– Что ж, будем надеяться, что твой метод сработает…

А пока следует подумать и окончательно определиться с будущим некоторых. Если лакцы со временем все-таки созреют для вступления в военный конфликт с Хельвецией, кантоном Романш придется пожертвовать. И уже сейчас следует начать готовить для этого почву, аккуратно переговорив с заместителем Зигберта Эльведи. Герман Шрайбер человек понятливый и не откажется вырасти в должности, которую не сможет выполнять его бывший начальник. А пока пусть все идет, как идет.

Вартберта Шустера следует отстранить от работы верхней палаты, но полностью сбрасывать его со счетов нельзя. Найдется Капля, найдется и для него занятие. Его Ирма, согласно вердикту лекарей, не жилец, значит придется найти другую кандидатуру. Но доверять ему поиски жены для активации артефакта никак нельзя, придется этим заняться самим. Что-то есть правильное в том, что пару ребенку подбирать должны взрослые, умудренные жизнью люди…

А вот где-то бегающая грая Адлер в этой схеме явно лишний элемент. Если сначала Гроссер еще готов был рассмотреть вариант, при котором нынешняя жена Вартберта умирает, и он благополучно воссоединяется с прежней зазнобой, имеющей в качестве приданного уже активированный родовой артефакт, то, подумав, он отказался от этой мысли. Даром что Фридберт Шустер когда-то сделал за сына вполне удачный выбор талантливой и послушной пары. Но это было когда-то.

Потому что ни о какой покорности и послушании в данном случае речь уже не идет. Плюнуть на все и начать собственную жизнь под чужим именем подальше от неприятных тебе людей способен не каждый. А хладнокровно прихватить при этом родовой артефакт и сознательно обречь себя на работу с преступниками – нет, такая грая уж никак не подходит в качестве жены члена верхней палаты парламента. И после беседы о скрытых возможностях Капли этой слишком самостоятельной грае придется исчезнуть. Навсегда.

И если судьбы Зигберта Эльведи и Шустера-младшего пока повисли в воздухе, то судьба Паулы Адлер была практически решена.

И тут пришло сообщение от Эгберта Миарано. Он ощутил активацию Капли в районе Тьеллимара.

* * *

Доминик диБашомóн зло улыбнулся вслед уходящей паре. Повеселила его семейка диЛагрю, ох, как повеселила! Что муж с потугами на великосветскость, что жена с ухватками рыбной торгашки. Как пакостить втихую, так они первые, а как отвечать за свои художества, так оба в крик. Кто ж их заставлял сначала неудобный брачный контракт заключать, потом его же нарушать, и надеяться с его помощью остаться чистенькими? Агентство «Ищейка» всегда выполняет взятые на себя обязательства. Хотя ситуация у семейства и впрямь сложилась нестандартная…

Филипп диЛагрю так стремился улучшить благосостояние своего древнего, но обедневшего рода, что не постеснялся взять в жены Леону, дочь богатого, но ни разу не благородного рода купцов Мюэр. Говоря по-простому, продался зажиточным торговцам шерстью вместе с титулом. Ее отец, Гастон Мюэр не мог отказаться от столь выгодной сделки, но заранее оговорил несколько условий. И юристы купца оказались более подкованными, чем у аристократа. Когда уже после медового месяца до молодожена дошло, что вожделенных денег ему напрямую в руки не дадут, он, говорят, страшно разгневался. И попытался надавить на тестя в плане доступа к финансам. На что тот хладнокровно напомнил условия брачного контракта, согласно которым именно тесть берет на себя оплату существования молодой семьи диЛагрю.

Его совместное с супругой жилье в предместье Флеоль будет отреставрировано по высшему разряду. Столичный дом уже приведен в порядок. Оплату подвоза продуктов и жалованье прислуге тесть так же берет на себя. Модная одежда со всеми аксессуарами будет поставляться своевременно. Мотомобили последней модификации тоже. Ложи в столичных театрах для семьи бронируются на весь сезон. Счета из ресторанов пересылаются Гастону. Будущим детям обеспечат самое блестящее образование. Чего Филиппу не хватает?

Филиппу не хватало свободы. Возможности почувствовать себя холостым и никому не должным. Устроить кутеж в ресторане с друзьями. Посетить ипподром. Оторваться на природе с актрисульками. Развлечься в игорном доме в чойс с высокими ставками. Содержать любовницу, как он привык!

Не так он представлял себе брак, совсем не так! В его представлениях об идеальном браке беременная молодая жена безвылазно торчала в его родовом поместье, наводя там порядок, пока он с мешком денег продолжал вести привычный образ жизни в столице. А именно доступ к этому мешку жадный тесть и зажал. И жена, назначив ответственного за ремонт поместья, и, между прочим, выдав ему на это нехилую сумму, прикатила вместе с ним в столичный Шатель, как будто она ему зачем-то там нужна. Ему теперь что, всю жизнь только на нее любоваться?

Да. Ты теперь женатый человек, напомнил тесть. Остепениться пора, не молоденький вертопрах. Отцом семейства скоро станешь, а все о развлечениях мечтаешь. Никто же не просит, чтоб ты хоть крону, да пусть хоть мелкий раппен сам заработал, я вашу семейную жизнь и так оплачу, но с чего ты решил, что семья Мюэр станет потакать тебе в оплате добрачных удовольствий? Изволь вести себя прилично, чтоб жена не имела поводов на тебя жаловаться. А если хоть одна паршивая газетенка уличит тебя в измене… так на то разводы существуют. И в качестве компенсации за моральный ущерб Леоне очень подойдет, например, недавно отремонтированный фамильный особняк в предместье Флеоль…

Филипп бесился и чуть не на стенку лез, но поделать ничего не мог. Кто же знал, что жена, которую он за личность не считал, и из которой намеревался тянуть деньги бесконечно, окажется крепким орешком, под стать своему скряге-папаше? И что она, оказывается, умеет говорить «не рентабельно», «это лишнее» и просто «нет». И жизнь его, ограниченная со всех сторон надзором семейства Мюэр, станет обеспеченной, но скучной…

Но добрались Мюэры не до всего. Никто из их общих знакомых, и уж тем более сам Филипп, им даже не заикнулся, а сами ушлые торговцы шерстью не пронюхали, что есть у него остатки былой роскоши в виде маленького поместья в Винголе. Сдаваемое в аренду поместье приносило немного свободных денег, на которые Филипп и позволял себе редкие, но во всех отношениях приятные гривуазные приключения. Это, конечно, не те лихие эскапады, от которых бывало когда-то вздрагивала половина населения столицы кантона Галлен, но хоть какая-то отдушина…

Но в последний год Филипп все чаще стал замечать, что жена не просто ослабила контроль над ним, а наоборот, сама стала регулярно куда-то ездить в одиночестве. Магазины, прогулки, рауты… Сначала он обрадовался… а потом задумался. Нет, на ее возможные измены ему было наплевать, но, согласно одному из пунктов брачного контракта, пойманный за столь неодобряемым занятием неплохо проседал в финансовом плане… Если поймать жену на горячем, то можно будет как минимум смягчить денежный ошейник… а уж если результатом расследования станет развод по ее вине! И Филипп обратился в агентство «Ищейка».

Нанятый сыщик предоставил ему доказательства того, что Леона диЛагрю регулярно проводит время с молодым диМорро. И обстоятельства встреч упорно наталкивают наблюдателей на мысль, что светскими беседами встречи эти не ограничиваются. Доминик диБашомóн изучил все собранные агентством материалы… и назначил супругам диЛагрю встречу. Нет, приглашения он им выслал отдельно, но вот беседу решил провести с ними обоими.

Увидев свою пару в кабинете сыщика оба диЛагрю резко подобрались. И не дожидаясь, пока кто-то из них успеет начать высказывать претензии, диБашомóн первым взял слово.

– Уважаемые супруги диЛагрю! Прежде чем вы начнете кричать и возмущаться, я должен сделать небольшое признание. К сожалению, мне не было известно, что вы практически одновременно решили воспользоваться нашими услугами по слежке за супругами. Это выяснилось уже в процессе выполнения заказа, и поставило наше агентство в весьма щекотливое положение.

– А разве можно брать заказ сразу у обоих? Как насчет следования этике? – немедленно осведомился Филипп.

– Обычно нельзя. Но, видите ли… Если грай диЛагрю заключал договор в столичном отделении от своего имени, то грая диЛагрю предпочла сделать анонимный заказ на проведение расследования в отделении Флеоля. И из-за ее повышенной любви к секретности и факту предварительной уплаты гонорара мы были вынуждены выполнить оба договора.

– И что у Вас получилось выяснить? – не вдаваясь в подробности о причинах своей скрытности, пожелала узнать Леона.

Доминик диБашомóн молча положил перед каждым из супругов папку. Утопающий за спасательный круг хватается менее жадно, чем эта парочка за компромат, отметил он. Дойдя где-то до третьей страницы, каждый из супругов развернулся друг к другу со словами:

– Ты!…

– Граи! – максимально миролюбиво сказал Доминик. – Перед тем, как вы соберетесь высказать друг другу взаимные претензии… причем, желательно, не здесь, я хотел бы уточнить: наше агентство выполнило свои обязанности по договорам?

Супруги, сжав зубы, кивнули.

– У вас есть к нам претензии?

Кто б сомневался, что они будут! Причем, что характерно, именно у той, из-за которой они и образовались:

– Вы не должны были брать оба наших…

– Знали бы анонима под вуалью, не взяли бы! Потому я приношу сейчас свои извинения! И кстати… грая диЛагрю… я считаю своим долгом Вас предупредить: Вы, в отличие от своего супруга, сумели сделать максимально неудачный выбор… сердечного друга.

– Это почему еще?

– Да потому что это ты в торговле, может, и неплохо разбираешься, а в светских мужиках – увы! – не мог промолчать Филипп. – Головой думать надо, а не другим местом, кого в конкубины берешь! Анастас твой третий сын в семье, на майорат претендовать не может, и за душой у него ни раппена. Он окромя как стишки под луной завывать, чтоб потом по койкам сомлевших дур скакать, толком ни к чему больше не пригоден. У него специализация такая – по стареющим бабам.

– Это ты кого стареющей назвал?!

– Ушки прочисти. И заодно почаще в собственное удостоверение личности заглядывай, – гаденько улыбнулся грай диЛагрю, – вдруг год рождения забывать перестанешь!

– Да ты!… Я посмотрю, как ты запоешь, когда я с тобой разведусь и за него замуж выйду!

– Только сначала ты выплатишь мне все, что полагается по брачному договору за измену, а потом вылетишь из семьи ощипанной птичкой с подмоченной репутацией! Я посмотрю с каким «удовольствием» диМорро соберется жениться на той, которая своим реноме намертво перекроет ему путь в высший свет Галлии! И, кстати, помни, что наши суды не склонны прощать жен-изменщиц, поэтому детей ты больше не увидишь!

– А как насчет твоих измен? Ты на старости лет все на девок из кордебалета кидаться не перестаешь!

– Зато мои девки точно знают, на что могут рассчитывать, и ни на семейные отношения, ни больше чем на скромные выплаты не претендуют! И хорошо понимают, что языком трепать – не в их интересах!

– Грая диЛагрю, – мягко вмешался диБашомóн, – мне очень жаль, но Ваш муж абсолютно прав как в оценке своих… ммм… приятельниц, так и в характеристике, данной Анастасу диМорро. Я Вам больше скажу, некоторые его знакомые дамы сначала согласились оплатить его долги, а потом им пришлось повторно изрядно раскошелиться, чтоб их встречи и подарки оказались им забыты. Вы меня понимаете?

Оставив Леону диЛагрю молча хватать воздух, которого ей стало резко не хватать, Доминик повернулся к Филиппу.

– Грай диЛагрю, я сейчас обращаюсь к Вам, как к более хладнокровному собеседнику. Не в моих правилах давать клиентам непрошенные советы, но, судя по всему, граю диЛагрю целенаправленно обольщали с не самыми благовидными намерениями. И, возможно, Вам с ней следовало бы с глазу на глаз обсудить сложившуюся ситуацию с целью принятия некого решения, устраивающего вас обоих.

Так что сейчас Доминик диБашомóн зло улыбался вслед уходящей паре. Повеселила его семейка диЛагрю, что да, то да. Причем позиция Филиппа представлялась ему в чем-то более…, пожалуй, честной. И дело было не в пресловутой мужской солидарности. Изменяешь супруге, бывает, кого нынче этим удивишь, но делай это с умом. Прав Филипп, подбирая себе в любовницы дрыгающих ножками девчушек из третьего ряда кордебалета. Они молоденькие и без особых претензий, которым внимание титулованного ухажера – уже за счастье. А что драгоценностями их каждый день не осыпает, так потому, что, скупая жена с тестем денег не дают. И развестись ему нельзя – подрастают дети, да и при разводе все имущество отнимут. Зато заверений в любви и умелых ласк девчушкам перепадает с лихвой. Так что они легко ведутся на страдания попавшего в финансовый капкан «бедненького» Филиппа, жалеют его и ни на что не претендуют. И таких временных партнерш ему легко простят.

А вот Леона допустила большую ошибку, связавшись с Анастасом диМорро. Это отнюдь не милый бескорыстный мальчик, это хищник, только прикрывающийся романтическими устремлениями. Не подходящий он для нее персонаж, как ни крути. Даже если он и обещал грае диЛагрю жениться, то вряд ли был в курсе финансовых условий ее договора с мужем и размера неустойки в случае измены, это, во-первых. Да и мозгов у него, не как у Филиппа, а куда как меньше, это, во-вторых. Хватить их может только на вульгарный шантаж. Так что не факт, что уже завтра-послезавтра грая диЛагрю не прибежит сюда с плачем и просьбой добыть у бывшего любовника компрометирующие ее письма, не факт! Доминик мог с ходу назвать минимум трех дам, вынужденных оплатить короткую память этого хлыща, и мог поспорить на сумму, равную месячному доходу их агентства, что всего их было намного больше!

Говоря о честности по отношению к женщинам… так ли уж сильно его метод общения с ними отличается от действий Филиппа? С поправкой на то, что сам он не женат? Нет, он не мешает знакомым дамам проводить ночи в его постели, и даже проживать в его доме. Не забывает вовремя поздравить с праздниками, вывести в театр или оперу, не скупится на цветы и подарки… Но всегда ставит очередной претендентке условие – он женится только на той, которая подарит ему ребенка. Иначе никак. Потому и не женат до сих пор, хотя какие только попытки его сожительницы не предпринимали! И предлагали собственных малышей от предыдущих браков, и узнавали все о возможности усыновить брошенного крошку, и лгали о беременности, и даже заводили детей на стороне, но заканчивалось все одинаково – расставанием и разочарованием. Он-то знал правду…

У него могла быть совсем другая жизнь, если бы не нрав отца.

Оноре диБашомóн гордился тем, что принадлежал к старинному галльскому роду. Чем именно полагалось гордиться в случае принадлежности к старинным родам, Доминик как не понимал тогда, так и не осознал до сих пор. Такие же местечковые жители, как и прочие, единственное отличие старинных родов от остальных – склонность фиксировать на бумаге или пергаменте имена предков. Потому что никакими другими качествами или поступками, достойными даже не запоминания, а хотя бы простого упоминания род диБашомóн не выделялся. А если чем и выделялся…, то достаточно специфическим образом.