скачать книгу бесплатно
– Кажется, англичане всей страной в моря выплыли! Наступил им, видать, Бонапартий на мозоль крепко!
В Англию было необходимо завернуть по многим причинам: починить прохудившиеся за время перехода корабли, снабдиться провизиею, приделать новомодные курки к пушкам, принять два недавно купленных у англичан брига, согласовать опознавательные сигналы.
* * *
Вскоре корабли Сенявина благополучно бросили становые якоря на знаменитом Спитхедском рейде Портсмута. Огляделись. Спитхедский рейд огромен и, являясь главным сборным пунктом военного и купеческого флота Англии, может вместить до пяти тысяч кораблей. Здесь постоянно стояла одна-две вооруженные эскадры. Сюда приходят и отсюда уходят ост-индийские и вест- индийские караваны. Спитхедский рейд, что гигантский город на воде, живущей своей только ему понятной жизнью, в котором все постоянно меняется и куда-то движется. Спитхедский рейд открыт южным ветрам, зато от северных хорошо прикрыт островом Вэйта. Особенность Спитхеда – шестичасовые приливы и отливы, которые, несмотря на самый неблагоприятный ветер, всегда помогают судам заходить на рейд и уходить с него.
Едва дудки наших кораблей просвистели: "от шпилей долой", как от флагманского английского 100-пушечного линкора, что стоял под полным адмиральским флагом, отвалила шлюпка. На ней на "Ярослав" прибыл адъютант портсмутского командира адмирала Монтегю.
– Я передаю вам поздравления его светлости по поводу прибытия, а, кроме того, должен оговорить положения об приветственной салютации!
Корабельная салютация – дело не шуточное. Англичане относятся к ней весьма ревностно и всегда требуют себе преимущества. По английским правилам все нации при встрече с ними даже в нейтральных водах должны салютовать первыми и большим числом залпов, а кроме того приспускать свои флаги. Ослушников наказывали ядрами. Что же касается своих территориальных вод, то там англичане были непримиримы вообще. Когда-то из-за того, что голландцы отказались салютовать англичанам, началась даже война. Из всех государств первыми отказывались салютовать англичанам только русские моряки. То было завещано им еще Петром Великим!
Английские моряки на рейде Портсмута
Ныне спеси у англичан заметно поубавилось. Гордость гордостью, а русских теперь не обидишь. Не самим же один на один с Наполеоном в драку лезть! К тому ж всем хорошо было известно, что вице-адмирал Сенявин к чести своего флага относится не менее ревностно, чем англичане. Переговоры были, впрочем, не долгими. Договорились, что первыми пятнадцатью залпами салютуют наши, а англичане ответствуют незамедлительно столькими же. Коль мы находимся в британских водах, то Сенявин на таковой ритуал согласился, не усмотрев в нем урона чести для флага Андреевского перед Юнион Джеком. Ударили наши пушки, а едва прогремел последний выстрел, заговорили пушки английские. На шканцах российских кораблей считали:
– Один… Пять… Десять… Пятнадцать! Все, честь флага соблюдена и ритуал исполнен!
После этого Сенявин съездил в Портсмут с визитами к адмиралу Монтегю и прочим главным чиновникам и того же дня «получил от них обратное посещение». С адмиралом Монтегю мы еще встретимся не раз. Пока же отметим, что был адмирал в преклонных годах и весьма грузен, состоял в близком родстве с домом Спесеров и в свояках с первым лордом адмиралтейства, а потому пребывал в большой силе и почтении у правительства. С мнением Монтегю считались, к нему прислушивались.
Спустя день поутру все английские корабли подняли на фор-брам стеньгах национальные флаги, а на брам-стенгах гюйсы и палили пятнадцатью пушками. Так королевский флот праздновал день восшествия на престол Георга Третьего. Наши из вежливости палили тоже.
Эдвард Монтегю, 1-й граф Сэндвич
Ветер к вечеру поменялся, и с берега сразу же пахнуло смрадом горевших каменных угольев.
В тот же день вице-адмирала Сенявина официально уведомили, о том, что Россия вступила в войну с Наполеоном. Из Лондона привезли соответствующую бумагу послом нашим подписанную. О начале войны наши знали еще с Кронштадта, но теперь об этом с радостью уведомили нас и англичане.
– Теперь мы с вами союзники! Будем вместе драться! – радостно говорили английские офицеры, приезжавшие в гости на наши корабли.
Наши по этому поводу больше отмалчивались. Война с французами была давным-давно всеми ожидаема, однако враг силен и только время покажет, кто чего стоит! Гостей, однако, принимали щедро. Хлебосольство на российских кораблях всегда в чести! Вначале пили их ром, потом нашу водку. Расставались иногда уже поутру и нередко гостей укладывали в шлюпки, словно мешки худые.
Англичане пребывали в большом возбуждении.
– Наш флот вышел навстречу французам. Скоро будет генеральный бой, который решит судьбу войны! Мы покажем этим гнусным лягушатникам – хвастались они нашим офицерам.
– Кто повел флот? – поинтересовался Сенявин, когда ему доложили о разговорах.
– Лорд Нельсон!
– Тогда слухам о генеральном бое можно верить вполне! – кивнул Сенявин, которому передали эту новость. – Нельсон французов из своих рук не выпустит! Мы с ним еще в прошлой средиземноморской кампании знались! Этот, что пес цепной, в холку цепляется! Однако, что касается судьбы войны, то здесь думаю до полной победы еще далеко. Сила Наполеона не во флоте, а в армии, и эта армия пока непобедима!
Вскоре о вероятности генерального сражения рассказал и адмирал Монтегю. Новость о возможной большой битве англичан с французами было кстати.
– Если известие таковое правдиво, наша задача значительно облегчается! Ибо будет флоту якобинскому нынче не до нас! – высказал здравую мысль вицеадмиралу командир "Ярослава" капитан 1 ранга Митьков.
– Наберемся терпения, и подождем официальных известий! Пока же до выяснения обстановки нам лучше постоять на Спитхете! – подумав, решил Сенявин. – Наша цель не драка с французами в Атлантике, а удержание острова Корфу в море Средиземном!
Затем наши моряки отмечали день рождения вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Теперь уж наша эскадра украсилась национальными флагами и палила полутора десятками залпов. Чтобы сделать нам приятное, адмирал Монтегю палил сразу из двадцати одной пушки!
– Чего это англичане нынче такие предупредительные? – спросил стоящий вахту на "Урииле" мичман Мельников своего вахтенного начальника лейтенанта фон Платера.
– А с того, мой друг Григорий, что уж больно радостно им, что мы вперед их в драку с Наполеоном лезем! От того и вся их предупредительность будет! Помяни мое слово, когда надобность в нас минует, они и головы в нашу сторону не повернут!
К стоящим российским кораблям ежедневно уже с раннего утра спешили от берега шлюпки. Это местный портовый люд бросился за поживой. Толстые торговки, как заправские шкипера, лихо швартовались к бортам и наперебой предлагали зелень, сливки и яблоки. Трактирщики зазывали в свои заведения, лавочники вручали билеты, с перечнем товаров и цен. Театральные содержатели напомаженные, а потому неестественно бледные, будто выходцы из мира иного, приглашали удостоить посещением их сцену. Потом подошли баржи снабженческие от командира порта. Первая с мясом и овощами, вторая с водой. Внимание и забота хозяев были исключительными!
Ближе к вечеру от берега отвалил пузатый бот с сотней расфранченных девиц легкого поведения. Эти ехали на эскадру с весьма конкретными намерениями. Но девицам не повезло. В отличие от англичан, на российском флоте с их промыслом все обстояло куда как строго. По петровскому уставу посещать корабли разрешалось только женам, да и то, только до побития зари в своих портах. А потому перегруженному боту пришлось повернуть восвояси к большому неудовольствию девиц, как, впрочем, и столпившихся на палубах матросов.
Быстро приняли от англичан и купленные вспомогательные бриги. Первый из них с восемнадцатью 12-футовыми пушками Сенявин решил именовать "Фениксом", помятуя о сказочной птице, которая, будучи даже сожженной, всякий раз возрождалась из собственного пепла. Начальствовать над "Фениксом" был определен капитан-лейтенант Сольменев, специально для этой цели взятый из Кронштадта. Второй из бригов, вооруженный дюжиной каронад принял под команду капитан-лейтенант Ераков. Этот бриг наименовали "Аргусом". Одновременно, используя расположение англичан, Сенявин закупал на их складах все, что только могло пригодиться на кораблях: громоотводы и новоизобретенные машины для очищения воздуха в трюме, атласы Средиземного моря и портолины, краску и олифу, скипидар и спирт, инструменты слесарные зрительные трубы, лекарства. Помимо этого, наняли на службу английских лекарей и подлекарей. Зарплату им положили преогромную: первым по тысячи шестьсот рублей в год, а вторым по восемьсот.
– Дороговато эти коновалы иноземные нам обойдутся! – отговаривали вицеадмирала.
– Жизнь подчиненный мне дороже! – отвечал тот.
И снова праздник. На сей раз хозяева отмечали двухсотлетнюю годовщину открытия некого заговора бунтовщиков, замышлявших взрыв парламента.
– Ну и дела! – пожимали плечами наши. – Уж два века прошло, а они все радуются! Видать шибко их тогда припугнули!
Из хроники пребывания нашей эскадры в Портсмуте: "Англичане всячески старались ласкать русских, и, узнавая более Сенявина – увеличивали уважение ко всем: так нередко почтение и пренебрежение нации зависит от личных достоинств того, кто избран представлять ее! Не только адмиралу, но и всем офицерам позволялось осматривать адмиралтейство и доки и даже разъяснялось каждому любопытствующему достоинство и предмет удивительных машин: сие могло служить убедительным доказательством дружеского расположения английского правительства к русскому; ибо внутренность адмиралтейства почитается у них неким священным местом, в которое и самые англичане не впускаются без особенного позволения. Комиссионер контр-адмирал Кофен, известный открытием прохода через Бельт победоносному флоту адмирала Нельсона, сопровождал сам повсюду Сенявина… Сенявин угощал в Портсмуте великолепным образом английских чиновников, как морских, так сухопутных и гражданских: к обеду приглашены были также и все русские капитаны. Веселье было искреннее, не купленное рюмками и бокалами, как-то часто водится на больших пирах!"
Англичанам было от чего радоваться: прибытие союзной российской эскадры в Средиземное море снимало огромную головную боль. Ведь русские готовились взять на себя всю черновую работу в Адриатике, оставляя британцам возможность сосредоточится на делах, для них более первостепенных.
* * *
Чтобы стоянка была не в тягость командам, командующий решил отпускать на берег всех щедро, как офицеров, так и матросов. Володя Броневский, едва дождался своей очереди, чтоб поглядеть землю английскую.
Едва через три дня дошла очередь, он, не смотря на дождь и пасмурность, первой же шлюпкой съехал на берег с тремя такими же любопытствующими сотоварищами. Меж собой решили для начала прогуляться по городу, а затем отобедать в каком-нибудь приличном трактире. Едва ступили на причальную стенку, первая неожиданность. В дымину пьяный рыжий матрос тут же прицепился к офицерам с просьбой разрешить ему побиться с одним из наших гребцов в "боксы". Наши были тоже не против драки, но офицеры им того не позволили, чем расстроили и гребцов, и рыжего англичанина.
– Ладно, пока мы при службе! – сообщили англичанину здоровяки загребные, когда офицеры удалились. – А вот завтра у нас вольная на весь день, тогда и приходь сюды поутру, посмотрим у кого кулачки крепче!
– Йес! йес! – обрадовано замахал руками "боксер" и, петляя ногами, поплелся куда-то вглубь порта.
– Кажись, не понял по-нашему! – расстроился кто-то из матросов.
– Еще как понял! – заверили его остальные. – Ишь, как обрадовался, даже есть сразу побежал, чтоб силу к завтрему накопить!
– Ежели так, значит, не зря на берег съездим: и погуляем и подеремся! – обрадовался один из загребных. – Вот энто я понимаю – жизнь!
Из воспоминаний участника плавания: "Матросы наши удивительным образом уживаются с англичанами. Они, кажется, созданы друг для друга. Встречаясь в первый раз в жизни, жмут друг другу руки и, если у кого есть копейка в кармане, тотчас идут в трактир, усердно пьют, дерутся на кулачках и, выпив еще, расстаются искренними друзьями. Ничего нет забавнее, как слышать их разговаривающих на одном им понятном языке. Часто, не останавливаясь, говорят они оба вдруг, один по-английски, другой по-русски, и таким образом весьма охотно, по несколько часов кряду, беседуют о важных предметах…" Пока гребцы мечтали о завтрашней гулянке, Броневский с друзьями уже фланировал по Портсмуту. Шитые офицерские мундиры явно привлекали внимание и народ, буквально, толпами сбегался посмотреть на русских. Молоденькие англичанки в капотах и соломенных шляпках с корзинками в руках жеманничали и строили глазки. Наши подмигивали, мол, мы ребята не промах! Однако знакомству мешали вездесущие мальчишки. Эти прыгали вокруг и орали во все горло:
– Рашен добра! Рашен добра!
– Таковое внимание к скромным нашим особам конечно приятно, однако создает определенные неудобства! – наклонился к уху мичмана Ртищева Владимир.
Тот согласно кивнул:
– Авось привыкнут!
На улицах Портсмута идеальная чистота. Нижние этажи домов заняты бесчисленными лавками. Купить здесь, кажется, можно весь мир. Английское сукно и китайский шелк, индийские камни и малайские пряности. Кто покупает много, тому и цены ниже, и доставка на корабль. Хочешь новый фрак, его тут же сошьют тебе за каких-то два часа!
Наконец дошли до трактира с надписью: "Г. Русский офицер у нас все хорошо!"
– А вот и обед! – обрадовался Броневский и, топоча сапогами, офицеры взошли на крыльцо.
На входе уличные мальчишки отстали, зато набежали лавочные. Один сразу же кинулся чистить сапоги, второй обметать мундиры. После чего потребовали за свои услуги по шиллингу.
– Этак, мы скоро без денег останемся! – посетовали наши, но заплатили.
На входе гостей встретил трактирный слуга, опрысканный духами и в шелковых чулках. Провел в комнату. Там на столах лежали газетные листы. Сидевшие в креслах посетители, не снимая шляп, углубленно их читали. Появление русских было встречено безмолвием. Священнодействие чтения у англичан не может быть прервано ничем. До обеда было еще далеко, а потому, полистав газеты и позевав, наши приуныли, когда внезапно услышали шум и смех в соседней комнате.
– Господа! – кажется, не все здесь читают листки! – обрадовался Броневский, откидывая в сторону надоевшие газеты.
Прислушались к шуму за стеной. Ртищеву показалось, что он слышит знакомые голоса. Это сразу же меняло дело. Немедленно прошли в соседнюю комнату. А там, конечно же, свои гуляют, да еще как! Офицеров толпа, почитай со всей эскадры. Дым стоит коромыслом, вино льется рекой. Прибытие мичманов с "Петра" встретили на "ура".
– Давайте господа, по единой с нами! – подняли доверху стаканы наполненные. – А там и поговорим!
Закусывали сырами, а в шесть часов хозяин велел подавать обед. При каждой смене блюд он обязательно заглядывал в комнату и спрашивал, хорошо ли?
– Хорошо, братец! – говорили ему. – А будет еще лучше! Тащи все, что есть!
Гулянье успокоилось заполночь, а потому все и заночевали в трактирных спальнях. Отоспались почти до полудня. На ленч подали чай с молоком, бисквиты и новые газеты. Чай выпили, бисквиты съели, а газеты отложили в сторонку. Затем зашел хозяин трактира и объявил, что господ русских сегодня вечером приглашают в дамский клуб.
– Но мы без фраков! – заволновались все разом.
– Не беда! – пожал плечами хозяин. – Мой слуга объедет ваши корабли и заберет все, что вам нужно.
Услуга эта обошлась в несколько гиней, но зато к вечеру все были готовы к встрече с английскими дамами. К клубу подъезжали в каретах при звуках оркестра. Англичанки в белых коленкоровых платьях сидели на стульях. Кавалеры стояли в отдалении. Ртищев быстро оценил ситуацию:
– Девиц куда больше, чем провожатых, будет, где разгуляться!
Русских офицеров тут же рассадили между девицами. Знакомясь, говорили по- английски, а кто не знал, по-французски. Девицы тоже, явно готовились к встрече и ознакомились с азами русского языка. Неизвестно кто их обучал, но с прелестных губ то и дело слетали столь крепкие боцманские ругательства, что наши офицеры были в полном восторге. Затем заиграли менуэт, после которого начались всяческие мудреные кадрили. Вскоре уже каждый из офицеров имел собственную даму. К Броневскому подсела очаровательная блондинка.
– Меня зовут Бетси! – дерзко взяла она его под руку.
– Владимир Броневский из дворян псковской губернии! – представился, слегка ошарашенный этакой смелостью, мичман.
– Мы отныне сами выбираем себе кавалеров, потому, что мы эмансипе! – просветила молоденькая спутница запыхавшегося Броневского после очередного замысловатого па.
– Это что еще такое? – искренне удивился тот.
– Эмансипе – это когда мы командуем мужчинами и делаем, что только захотим!
– гордо вскинула кукольную головку Бетси.
– Не приведи, Господи! – с ужасом подумал мичман, но виду не подал, а, покрепче обняв свою партнершу, сделал удивленное лицо. – Как все это интересно и главное ново!
– О, вы, я вижу настоящий джентльмен и друг эмансипе! – улыбаясь, прошептала Бетси ему в ухо. – Вы мне уже определенно нравитесь, а потому можете вполне рассчитывать на взаимность!
Затем объявили новый танец экосез, после чего были накрыты столы. Дамы сами наливали своим кавалерам вина. Потом опять до изнеможения плясали экосез. Ближе к утру офицеров начали развозить по домам. Броневского довольно бесцеремонно забрала к себе его милая партнерша.
Когда ж в полдень следующего дня мичман покинул гостеприимный дом, очаровательная хозяйка которого из окошка послала ему прощальный поцелуй, Броневский был настроен уже куда более снисходительно:
– А все же не такая уж плохая штука эта их эмансипе!
* * *
У матросов в Англии шла своя гулянка. После обеда командиры приказывает спустить очередную вахту на берег «освежиться». Боцмана свистели в дудки:
– Первой вахте изготовиться на берег! Чище одеться!
Матросы первой вахты, бросив все дела весело и с шутками, кинулись к рундукам, чтоб переодеться. Переодеваются прямо на палубе. Тут и там раскиданы вещи, матросская хурда. Матросы второй вахты угрюмо посматривают на счастливцев, которые первыми вкусят удовольствия предстоящей гульбы.
Сходящий на берег матрос держит на ладони четыре монеты и мучительно рассуждает:
– Один франковик пропью, второй франковик кое-куда, на третий разве отдать басурманкам белье помыть? А нашта! Белье я и сам помою. На этот франковик не купить ли табаку али игрушку жене? Нет, баловать бабу не стану, а табак казенный дают, лучше уж и энтот пропью!
Некоторые матросы сходят на берег с узелками белья, чтобы дать его постирать, иные с раскрашенными балалайками, чтобы гулять, так гулять. Но большинство налегке, чтобы по пьянке ничего не растерять. Кто-то сразу заворачивает в кабак, кто-то в портовый бордель, девок местных за пышности пощупать, а кто- то и просто так пошататься по городу, посмотреть на заморские диковинки, да прикупить подарков.
– Архипыч ты куда? – спрашивает один матрос другого.
– По городу гулять!
– Зайди в лавку, купи мне галстук, али платок цветастый!
– Давай деньги, куплю!
– Не могу Архипыч! Я ж в кабак следую, значит напьюсь. А мне для сего дела деньги во как нужны. Сделай одолженье, купи платок? а я деньги потом отдам.
…В кабаке гуляют вперемежку наши и английские матросы. Англичанин что-то лопочет нашему.
– Ты, басурманская твоя харя, говори по-русски, а не лай, что собака! – грозит наш англичанину пальцем. – Что не можешь, али притворяешься?
Англичанин кивает головой и бьет себя пальцем по кадыку. Наш матрос разъясняет ситуацию остальным:
– А ведь понимает меня каналья, бесов сын, Да и я уже начинаю по ихнему марковать. Что говорит? Да выпить предлагает. Ладно, уж согласный я, наливай!
Единственно, что не любили англичане на совместных выпивках, так это когда, напившись, наши лезли целоваться троекратно. За протесты эти свои глупые, англичане частенько от наших по морде и получали. Бились серьезно. Англичане наших «боксами» своими отхаживали, наши же лупили соперников в мах да по лбу. Потом, если силы еще оставались, братались снова.
Вот на причале в ожидании шлюпки стоит, покачиваясь, матрос в синяках и с распухшим носом. Сразу видно, что успел и побрататься, и подраться. Его окружают сослуживцы, спрашивают участливо:
– Митрич, кто тебя так расписал?
– Басурмане одолели. Был бы один. А те сразу втроем навалились вражьи сыновья!
– Свистнул бы нам, мы враз стенкой ломанули!
– Щас поздно, а в следущу очередь ломанем!
