Непокорный арестант. Часть 1

Попросил адвокатов передать Юле, чтобы не делала то, что её не просят. Визит моей жены к начальнику «Лефортово» Ромашину ничего, кроме унижения, ей не принёс, всё равно он сделает то, что ему скажет ФСБ. Адвокат рассказывал впечатления Юли, как хихикал начальник медсанчасти Павел Алексаков и сам Алексей Алексеевич. «Посмотрим, как его выпустят из тюрьмы с его-то заболеваниями!» – ёрничали они. Конечно, она сразу сравнила начальника СИЗО-5 «Водник» Дениса Папушу и Ромашина. «Он более человечный!» – передали мне Юлины слова, сказанные о начальнике «Водника».

Вспомнил своё пребывание в СИЗО-5. Это как фешенебельный курорт, по сравнению с мрачным и унылым «Лефортово», где, кажется, даже жизнь остановилась. То и дело в памяти всплывают весёлые лица ребят, сидящих там, задушевные разговоры, наши шахматные турниры, азартная игра в теннис до седьмого пота и нередко искренний смех сокамерников.

За месяц пребывания, общаясь с сотнями людей в «Воднике», ни разу не слышал причитаний об их тяжелой доле, которые регулярно слышу здесь. Когда на встрече я беседовал с членами ОНК в кабинете у и. о. начальника «Лефортово», полковника Александра Ханова, я посетовал, что здесь за всё время нахождения ни разу не слышал смеха, на что на полном серьёзе Александр Юрьевич возразил:

– Смеяться по правилам внутреннего распорядка запрещено!

Написал приглашение-просьбу посетить меня председателю ЦИК Памфиловой и председателю СПЧ Федотову. Здорово, конечно, что они вступились за мои права, но почему-то бросили на полдороги, столкнувшись с небольшими для них трудностями, а для меня – трагедией. Если бы не их активное вмешательство, то я бы так и находился в «Воднике» в человеческих условиях, а не загибался бы сейчас в этом зловещем замке Иф. Федотов и Памфилова, скорее всего, имеют неприятные замечания со стороны Администрации Президента РФ за то, что вступились за меня. И всё же я надеюсь на их принципиальность и настойчивость при ведении начатого дела. Тем более обидно, что к выборам я так и не был допущен, хотя не осуждён и имею полное право по Конституции в них участвовать.

Членов ОНК две недели не было видно, а тут как прорвало, и я, конечно, этому рад, потому что любая встреча с людьми, к тому же призванными тебе помогать, всегда приятна. Все они очень разные, каждый по-своему интересен. Позавчера вместе с Женей Еникеевым – худосочным программистом-айтишником, молодым и участливым, появился брутальный мужчина лет за сорок с короткой причёской и накачанной мускулатурой. Конечно, речь сразу зашла о голодовке и путях к её прекращению. Разговор шёл в присутствии начальника отдела лечения «Лефортово» подполковника Андрея Итермана. Все наши встречи, да и каждое моё движение теперь записываются на видеорегистратор сотрудниками ФСИН, даже еду в камеру заносят и ставят тоже с фиксацией.

Первым делом я попросил вновь пришедшего члена ОНК представиться.

– Комнов Дмитрий Викторович, – сухо отчеканил он.

– Кто вы по специальности? – спросил я.

– Пенсионер.

– А кем работали до пенсии? Вы ещё слишком молоды.

– ФСИН

– Где во ФСИН? – не унимался я.

– Был начальником тюрьмы на Пресне и «Бутырки», – наконец выдавил он.

«Тюрьма притягивает даже после выхода на пенсию», – подумал я. Бывший начальник «Бутырки» удивлённо вскидывал брови и хмыкал при моём рассказе о множестве запретов в «Лефортово», ну и совсем уж был потрясён тем, что меня должны насильно везти на медосвидетельствование в гражданскую больницу. За день до этого Ромашин и начальник медсанчасти Павел Алексаков сообщили, что в «Матроску» они меня не пустят, так как я на особом контроле ФСБ, а отправят на пять дней в 20-ю больницу ради моего же блага.

Член ОНК Дмитрий Комнов

Член ОНК Евгений Еникеев

– Вы хотите везти меня на верную смерть? – спросил я Алексакова, возмущаясь действиями главврача. – Вы же клятву Гиппократа давали. Вы же сквозь землю провалитесь! Будете гореть в аду! Понятно, что Ромашин под колпаком ФСБ, но вы, врач не может вести себя, как гестаповец.

Буквально на следующий день, в субботу, ко мне пришли члены ОНК Ева Меркачёва и Когершын Сагиева. Конечно, я очень рад был видеть одного из самых настойчивых и честных моих помощников Женю Еникеева, но девочки в тюрьме воспринимаются особенно тепло. Ева написала большую статью о трёх голодающих в нашей тюрьме, назвав ситуацию беспрецедентной, упрекнув меня, что я не бросил голодовку, хотя и обещал ей сделать это сразу после публикации в газете.

– Статья очень хорошая, только она размещена на сайте, а у арестантов нет компьютеров, – возразил я. – Разве главный редактор Гусев поставит в печать про Шестуна, которого посадил Воробьёв? При том, что сотни миллионов уходят у губернатора только на рекламу себя в «МК», тем более что предвыборная кампания сейчас в самом разгаре, хоть и без соперников.

– Как твоя дочка Алиса? Ей уже три месяца? – попытался я перевести тему разговора с молодой мамой. – Как съездила в отпуск, Когершын? Где отдыхала?

– На Урале, у родителей, в Кургане и Тюмени, – ответила мне помолодевшая и похорошевшая журналистка «Дождя».

Когершын – ведущая еженедельной итоговой программы «Дождя», который я регулярно смотрю, и она воспринимается мной как хорошая добрая знакомая, а с Евой я знаком ещё дольше, созванивался с ней и переписывался в Facebook. После нашей встречи она публично поделилась впечатлениями о моей истории:

– Александр Шестун долго ждал и надеялся, что ему подпишут доверенность, но под разными предлогами этого не делали. Это эмоционально очень тяжело – видеть, что то, во что ты верил, на что рассчитывал, оказывается несущественным. Это сильно подкосило его. Я, честно говоря, не была сильно шокирована. Я такое встречаю часто. Да, это наша реальность.

Мы вместе повозмущались беспределом в «Лефортово», особенно отказом в медицинской помощи. Меркачёва – зампредседателя ОНК Москвы и самый опытный член ОНК, знает все порядки и негласные правила. Она почти шепнула мне:

– Вы же понимаете, что вас никто не отпустит из СИЗО в «Матроску» даже на время. Вы ведь на особом контроле!

Мы пожали друг другу руки, и я пошёл по гулким коридорам назад в камеру с облегчённой душой и зарядом энергии. Впереди было ещё воскресенье, а выходные – это самые страшные дни тюрьмы. Нет писем и газет, нет адвокатов, бани, походов к врачу или начальству…

***

Хотелось бы отдельно высказаться о репрессиях, об отношении к арестантам и привести определённые примеры. Моему соседу Роману за три года ни разу не дали права на телефонный звонок своим детям и престарелой матери, не говоря уже о свидании, а вот, например, террористам и наркодилерам дают без ограничения, а прокурор запросил 15 лет лишения свободы для Манаширова, хотя тройные убийцы столько не получают.

Известный норвежский маньяк-стрелок Андерс Брейвик убил на острове 77 человек, и на следующий год его уже обещают отпустить из тюрьмы за примерное поведение. У Брейвика апартаменты из трёх комнат площадью 75 квадратных метров, туалет и кухня отдельно, спортзал и кабинет со спальней. Мало того, он ещё отсудил у государства 18 000 евро за холодный кофе, который принёс ему надзиратель.

Норвежский стрелок Андерс Брейвик

Во всех тюрьмах мира телефонные звонки даются без ограничений, а во многих развитых странах сидельцы на выходные уходят домой. За примерное поведение раз в год дают право на трёхнедельный отпуск дома, не говоря о том, что практика держать людей под арестом до решения суда по существу не имеет применения.

Я смотрю, сколько денег тратит государство на содержание 29 000 бизнесменов, находящихся сейчас под арестом в России, загоняя страну всё глубже в депрессию. Всем хорошо известно, что если человек с деньгами попадает за решётку, то сразу со всех сторон слетаются мародёры, предлагающие «решить вопрос». Человек, получивший столько лишений и издевательств в тюрьме, озлобляется и выходит оттуда с чёрной ненавистью ко всему государству, ко всем его институтам. Зачем готовить себе врагов? Я не понимаю…

Конечно, это имеет краткосрочный эффект, страх – основной инстинкт для беспрекословного подчинения, но в дальнейшей перспективе накапливается критическая масса недовольства. В XXI веке применять массовый террор для большого числа оскорблённых и униженных очень сложно, а другие методы уже не подойдут.

Как и все обычные граждане, я раньше редко обращал внимание на тех, кто терпит лишения в тюрьме, на то, как страдают, и часто незаслуженно, считал, что меня это не коснётся. Собственно, только, например, человек заболеет раком, тут же начинает понимать, как много людей умирают от этой болезни, не получая даже минимального лечения от государства.

Надо сказать, справедливости ради, что не всем нравится «Водник», если сравнивать с «Лефортово». Тот же Гриша Пирумов, которого отпустили прямо в зале суда, дав ему всего полтора года лишения свободы, а он их уже отсидел в СИЗО (за вольных полгода успел объездить весь мир, оставшись всё же жить в России). Его опять арестовали по тем же эпизодам, вменив статью 159 УК РФ и посадив в СИЗО-5 «Водник». По традиции в «Лефортово» дважды не сажают. Интеллигентному замминистра культуры не понравилась активная жизнь «Водника», и он задействовал все свои связи, чтобы его перевели в «Лефортово», где тишь и покой были ему по душе. Традиции никто не отменяет, поэтому Пирумова отправили в «Кремлёвский централ», так называют блок 99/1 «Матросской Тишины» – вотчину ФСБ, такую же, как и «Лефортово».

В «Кремлёвском централе», где сидел министр Улюкаев, гораздо более комфортные условия: камеры в два раза больше, чем в «Лефортово», отдельный туалет, горячая вода, спортзал, буфет, электронная переписка, адвокат – хоть каждый день. Конечно, там невозможен алкоголь, телефоны и прочие вольности, существующие во всех тюрьмах.

Как я уже писал, досудебщик Дмитрий Сергеев сидит там же. Напомню, что он сдал Пирумова, заключив соглашение со следствием, однако получил больше Гриши – четыре с половиной года лишения свободы условно, а на выходе из зала суда был вновь задержан сотрудниками ФСБ. Сорокалетний Сергеев очень доволен своим содержанием там, не вылезает из спортзала и достиг уже идеальной физической формы, очень много ест, причём это самые дорогие и качественные продукты, мало читает, зато обвиняет Михальченко во всех своих бедах.

22.08.2018

Сегодня, на 24-й день голодовки, у меня аншлаг – бесконечные встречи, столько, что к полудню я уже падаю с ног. Началось с того, что в бокс на крыше, где у нас проводятся прогулки, зашёл председатель Совета по правам человека при Президенте РФ Михаил Федотов. Это было всё же неожиданно, хотя я и писал ему приглашение посетить меня в «Лефортово», зная, что за день до этого Юля звонила ему и просила прийти ко мне и уговорить снять голодовку.

Михаил Александрович очень приятный собеседник, интеллигент до мозга костей, и любая встреча с ним даёт надежду на лучшее, как-никак, а он – советник президента Владимира Путина.

Я напомнил, что его последний визит в СИЗО-5 «Водник», когда он убедил начальника изолятора пустить нотариуса ко мне, закончился тем, что меня сразу же этапировали в «Лефортово», где я теперь несу лишения и невзгоды.

После встречи он спустился по моей просьбе в мою камеру, чтобы посмотреть на те ужасные условия, в которых мы живём. Далее он проследовал в кабинет начальника СИЗО Ромашина и около часа разговаривал с ним за закрытыми дверями. Вероятно, пытался решить вопрос с моим переводом в больницу «Матросской Тишины».

Потом ко мне пришли Иван Мельников и Саша Ионов из ОНК с той же целью – уговорить прекратить голодовку, и разговор был неконструктивным, всё об одном и том же. Всё равно я благодарен этим молодым ребятам за их работу, хоть полномочий не так много у них.

23.08.2018

Как только я вернулся от ребят из ОНК, через пять минут надзиратель сказал, что мне опять надо идти. Дело в том, что путь к начальству в административный корпус – довольно далёкий, ты не должен пересекаться с другими заключёнными, и это значительно увеличивает время, потому что потоки часто пересекаются.

Большие перемещения для меня давались уже с трудом. Когда я пришёл к сотруднику Генпрокуратуры Василию Граме, я уже еле передвигал ноги, тем не менее беседа с ним о нарушениях моих прав в СИЗО заняла около двух часов. Как всегда, я значительно прибавил замечаний в его протокол и обсудил с ним много попутных вопросов. Ему, как и его коллеге, приписанному к «Лефортово», Владиславу Лончакову, – примерно 55 лет. Поймал себя на мысли, что со зрелыми мужчинами мне интереснее общаться, чем с молодыми. То ли они интереснее, то ли меня инстинктивно тянет к ровесникам.

Еле доплёлся до камеры, рухнул на кровать и долго лежал без движений. Когда через час врач попросил меня подойти к нему на третий этаж в медпункт, я впервые отказался от ежедневного осмотра, взвешивания и консультации. Не припомню, чтобы хоть раз в жизни так уставал. Думаю, что не меньше от меня устало руководство СИЗО-2, которое не в первый раз сравнивает меня с другим местным бунтарём Никитой Белых, более того, утверждает, что я его превзошёл.

Мне приводят в пример серийного киллера Аслана Гагиева, который сидит в соседней камере через стенку и не пишет жалоб на содержание в СИЗО. Сам он себя считает истинным бизнесменом, мало того – пострадавшим от экс-министра энергетики России Игоря Юсуфова, отнявшего у него бизнес.

Аслан Гагиев (Джако), которого силовики называют серийным киллером, а сам он себя считает бизнесменом

Сотрудники ФСБ, которые разрабатывали и задерживали Гагиева по кличке Джако, ранее интересовались у меня его знакомым земляком-осетином – заместителем начальника полиции УВД Подмосковья Игорем Боллоевым, который активно работал против меня, находясь ещё в своей должности. Не знаю причин, побудивших к этому, может быть, его брат Станислав, работающий начальником подольского ОВД и тесно связанный с городскими авторитетными лидерами, которые, как известно, сыграли не последнюю роль в моих нынешних злоключениях.

По расхожему мнению, бывший замначальника полиции УВД Московской области Боллоев был главным решалой в управлении, ездил с эскортом, занимался несвойственными ему вопросами – контрабандой, нелегальным алкоголем, и был особо приближённым к генералу Виктору Паукову.

Начальник подмосковного Главка Виктор Пауков награждает замначальника ГУ МВД России по Московской области Игоря Боллоева медалью ордена «За заслуги перед Отечеством»

***

Сегодня в медсанчасти и на приёме у начальства мне сообщили, что меня вроде решили-таки отправить в ведомственную больницу «Матросской Тишины». Хоть я этого и добивался, но известие почему-то не обрадовало. Страшно менять место обитания, при том что есть разные мнения об условиях содержания там. Потом неизвестно, сколько я там пробуду, если неделю, то это, конечно, очень плохо. Переезд туда и назад отберёт у меня много сил, любое обустройство и притирка к соседям – непростое дело. Вернуться к Манаширову в камеру я уже не смогу: здесь не сажают повторно с одним и тем же человеком. Кто будет новым соседом в «Лефортово» по возвращении – большой вопрос. С бывшими сотрудниками правоохранительных органов также не сажают (они могут находиться только в камерах друг с другом). Остаются практически одни узбеки и таджики, сидящие по статье «Терроризм». В идеале хотелось бы попасть к Константину Пономарёву, неплохо было бы оказаться и с Дмитрием Михальченко, хотя многие предупреждали о его взрывном характере, или с одним из братьев Магомедовых.

Не пугает меня перспектива находиться рядом с вором в законе Юрием Пичугиным, с кем-то из правительства Дагестана. Как говорится, лучше с умным потерять, чем с дураком найти.

Вор в законе Юрий Пичугин

Надо перебираться из камеры на первом этаже, где сейчас я нахожусь, на верхние второй, третий или четвертый этаж, там теплее, и камеры по сантиметрам побольше. Плюс внизу стены толще, а кверху становятся уже.

Почему-то террористов из Средней Азии держат на верхних этажах, а их примерно половина контингента, скорее всего из-за того, что адвокаты к ним не ходят, начальство и ОНК с ними тоже не общается, их реже перемещают вниз, поэтому наверху они никому не мешают. Когда приходит время намаза – мусульманской молитвы, они стучат кружками по стене, чтобы сориентироваться по времени, потому что часы в тюрьме запрещены и не в каждой камере есть телевизор.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ПРИВЕТ, «МАТРОСКА»!

24.08.18

17:40. Меня всё-таки отправляют из «Лефортово» в «Матроску». Даже не верится. Собрал все пожитки и бегом в машину. В Москве, наверное, будут пробки. Посадили в маленький автозак «Газель», со мной поехал терапевт Илья из медпункта «Лефортово», который осматривал меня каждый день. Я привык уже к работящему и молодому врачу. Для меня это уже будет четвёртое место содержания под стражей за два с небольшим месяца. Сначала изолятор временного содержания (ИВС) на Петровке, потом «Водник», затем «Лефортово» и, наконец, «Матросская Тишина».

Сегодня 26-й день голодовки, и смысла отказываться от пищи в больнице уже нет: тут не лишали меня права на общение с адвокатом, доверенности на выборы здесь меня тоже не лишали, так что никому ничего доказывать не надо. Это были два моих основных требования голодовки. Если меня не посадят в карантин и будет возможность получать натуральные соки, то можно уже потихоньку выходить из голодовки.

Доехали минут за тридцать, прям эскорт-доставка ВИП-такси. Хотя из «Водника» в «Лефортово» я ехал часа три-четыре в сорокаградусной жаре.

На выходе из камеры обнялся с Ромой Манашировым, сказал, что помолюсь за него, приговор ему огласят в ближайший понедельник, прошу для него у Бога не больше 8 лет общего режима. У Манаширова за спиной три года в «Лефортово», а если дают общий режим, тогда год в СИЗО за полтора получается, значит, четыре с половиной года уже отмотал, плюс возможность получить УДО с половины срока. Если же режим будет строгий, то УДО возможно лишь после отсидки 2/3 срока, а год за полтора в СИЗО вообще не идёт. Вот такая странная у нас молитва и мечты с моим тюремным товарищем Ромой…

***

Приехав в «Матросскую Тишину» приятным солнечным августовским вечером, я увидел свежеокрашенные стены всех корпусов, заасфальтированный двор. Вечернее солнце скользящими лучами выгодно подчёркивало рельеф здания, и я заворожённо оглядывался, пока на меня не прикрикнули конвоиры.

Внутри, когда оформляли, фотографировали, брали отпечатки, было уже не так опрятно, но вежливость и простота сотрудников СИЗО-1 сразу подкупали и скрашивали впечатление от выщербленных стен с выбитыми кусками штукатурки.

Вид с воздуха на комплекс построек СИЗО-1 «Матросская тишина» УФСИН России по г. Москва

Меня сразу забрал в отдельный кабинет для беседы сотрудник оперотдела. Сергей Ершов, старший лейтенант внутренней службы, очень молодой, лет 25, произвёл неизгладимое впечатление на меня своей простотой и откровенной манерой общения. Ранее я не видел таких тактичных и вежливых тюремщиков. Он недавно окончил Владимирский юридический институт, видимо, ещё не успел набраться негатива на этой не самой приятной службе. Впрочем, местные сидельцы отзываются о нём достаточно нелицеприятно, мол, мягко стелет, жёстко спать.

Сотрудники ФСИН поголовно все приезжие. Зарплата невысокая, условия труда тяжёлые и неприятные, все тобой недовольны: и сидельцы, и их родные, и надзирающие прокуроры, и ФСБ со Следственным комитетом сажают пачками, включая высшее руководство. Олег Коршунов, замдиректора ФСИН, до сих пор сидит в «Лефортово», а сам руководитель – Реймер – уже в колонии. Правозащитники обладают правом в любой момент зайти с проверкой любой документации. Ни одна силовая структура в России не допустит общественников к своей работе, ФСИН – самая пинаемая структура в нашей стране. Именно поэтому сотрудников не хватает во всех тюрьмах и колониях, а это сказывается на качестве жизни арестантов. Например, сегодня в «Матроске» не повели на прогулку, потому что есть всего один сопровождающий, и он физически не может в выходные даже вывести на свежий воздух, хоть такая прогулка и положена по закону. В Можайской тюрьме, например, на прогулку не выходят неделями всё из-за того же дефицита кадров.

Внутри больницы мне сразу понравилось всё: поведение врача Равиля Умралиева, оформляющего документы на входе, поведение конвоиров и надзирателей, не придирающихся по любым мелочам, наличие лифта. Наконец, когда я вошёл в камеру, то просто ослеп от розовых стен, белой сантехники в туалете, нового большого холодильника, современного телевизора с хорошей антенной, большого светлого окна, современной напольной плитки. Много ли человеку надо… Камера примерно 17—18 квадратных метров на трёх человек с одноярусными кроватями. После 7-метровой «конуры» в «Лефортово» ты как в апартаментах. Соседи полностью соответствовали качеству помещения, везёт мне всё-таки на хороших людей!

Рашид Абдуллов – министр здравоохранения Ульяновской области, пробывший всего один год на этой должности. До этого 14 лет Рашид отработал главврачом детской больницы города Ульяновска. Прошёл путь от детского хирурга до главврача без помощи родителей, они умерли ещё во время его учёбы в Самарском институте.

Рашид Абдуллов, министр здравоохранения Ульяновской области, обвинённый в завышении цен на закупки кислорода

Председатель правительства Ульяновской области Александр Смекалин предложил должность министра ему, чтобы вывести сферу медицины из кризиса. На тот момент в районных больницах были арестованы счета из-за колоссальных долгов, и Абдуллов стал по сути антикризисным менеджером, работал с утра до ночи. Был наведён порядок в финансовой дисциплине лечебных учреждений, отработан антикризисный план, выявлен дефицит денежных средств, в отрасли сформирована новая команда министерства.

Нежданно-негаданно 17 июня 2018 года у него дома и на работе прошли обыски, без допуска адвоката, с предъявлением обвинения в создании условий для совместных закупок лекарств у АО «Ульяновскфармация», 100% владельцем которого является Департамент имущества Ульяновской области. Следователи считают, что при закупках была завышена цена кислорода. Возбуждено уголовное дело по части 4 статьи 159 УК РФ. Парадокс в том, что, согласно постановлению правительства Ульяновской области и приказу предыдущего министра, данные торги проводились с 2014 года. В министерстве был конкурсный управляющий с правом подписи, сам же Рашид ни одного документа не подписал и не провёл ни одних торгов, но вроде как дал устное указание.

Это копия и моего уголовного дела, когда меня обвинили за постановление, мною не подписанное, абсолютно законное, проверенное судами. Сама форма торгов не предполагает какую-то твёрдую цену на тот или иной товар, ограничения участников в Ульяновске не было, цена соответствовала рыночной.

Во время предельно жёсткого обыска у 50-летнего Рашида случился инсульт с потерей сознания и эвакуацией на скорой помощи в реанимацию. Через три недели Абдуллова отвезли в Басманный суд, этапировав на самолёте из Ульяновска в Москву в сопровождении сотрудников ФСБ, что категорически запрещено делать после инсульта. Воздушный транспорт противопоказан больному с данным диагнозом в течение полугода. На заседании Басманного суда у него было давление 180/120, однако в домашнем аресте ему отказали. Он потерял сознание прямо во время судебного заседания и был доставлен в реанимацию тюремной больницы.

Зачем государство калечит столько уважаемых людей? Как вообще происходит выбор той или иной жертвы? Ответов нет.

25.08.2018

Пётр I на правобережье реки Яузы поселил матросскую слободку. Этот факт и дал название улице, лежащей параллельно реке. А поскольку при Екатерине II там проживали старики-матросы, то дом стали называть матросским. Жители города старались беречь покой престарелых граждан и мимо богадельни проезжали тихо. Так к названию улицы добавилось ещё одно слово. И теперь она стала называться Матросской Тишиной. Позже здесь появилась тюрьма, известная в народе как «Матросская Тишина». Она ведёт свою историю с 1775 года. Тогда по указу Екатерины II на месте, где сегодня находится следственный изолятор, под протекторатом губернского учреждения – Приказа общественного призрения – был открыт дом для «предерзостных». Правда, в своём первоначальном состоянии просуществовал он сравнительно недолго. Уже к 1870 году его переименовали в Московскую исправительную тюрьму. Новое учреждение было рассчитано на 150 женщин и 300 мужчин. Целью тюрьмы декларировалось: «дать в руки этому сброду известное ремесло». Сбродом же, в свою очередь, считали заключённых – мелких преступников, воров, мошенников.