скачать книгу бесплатно
И слушаю звуки голоса…
Вы стоите пред этажеркою,
Заплетая волосы.
О милая! Как жалко,
Что Вы далеко там.
Влажный запах фиалки
Меж телом и Вашим капотом.
Озираюсь на вечер душный,
Улыбаюсь с тоскою.
Вам шлю поцелуй воздушный
Тонкой рукою.
Ваши черные косы, как рамы,
Овал лица обрамляют…
Неужели не жалко Вам, Дама,
Что мой поцелуй пропадает?..
Крики:
Браво, браво! Чудесно!
Критик:
Ваше имя и так нам известно;
Вы слывете утонченнейшим стилистом
И поэтом влюбленным.
Мы любим внимать вашим истовым,
Горделивым звонам,
Вы улыбаетесь в стихах благородно, хотя фривольно!
Прочтите еще нам!
Мотор:
Довольно!
Лирик:
Слушайте, кретины…
Голоса:
Так с нами не говорит никто!
Нас обычно величают: «Милостивые государыни и государи!»
Лирик:
Так ведь в моей душе сотни карманов, как в пальто.
У моего мозга почтительные лица и свиные хари!
Я выну из правого кармана: «Слушайте, братья!»,
А из левого лезет: «Слушай, кретин!»
Все равно! Я швыряю стоглавые объятья,
Незапачканные в помойке привычек и рутин.
Ведь если даже церковь привстала на цыпочки
И склонила внимательно свой купол ко мне,
Так это потому, что я новою правдою выпачкан,
А мои удары не канифоль на струне,
Не канифоль, которую можно стряхнуть.
Даже мостовые встают на дыбы мне навстречу,
Целуются рябым лицом, мне падают на грудь.
Я дымами, домами и громадами искалечен,
Вы не видали…
Мужчина:
Мы ничего не видали!
Лирик:
Вы не видали, как вчера, привязанного к трамваю,
Грохоты проволокли отдых в гранитном канале.
Мужчина:
Я все вижу – и забываю.
Лирик:
У отдыха было измученное лицо, как у дня,
Он хотел спрятать голову под крыло моего биплана,
Но биплан рванулся, над отдыхом, тр…
Биплан:
рррр…
Лирик:
уня,
И завор…
Биплан:
рррр…
Лирик:
чал, зар…
Биплан:
ррррр…
Лирик:
ычал тигр…
Биплан:
ррррр…
Лирик:
ом из тумана.
Я вчера встретил – верьте мне —
В переулке тишину
И закрутил ее на вертеле,
Как цыпленка.
А теперь смотрите: я этаж восьмой
К мостовой
Пригну,
Чтоб были игрушки
У вашего ребенка,
Оттопырившего губки и ушки,
А он, как мышь, вползет в библиотеки,
Как мышь, будет грызть книги чужие и мои,
Сделает из Данта воздушного змея! Накройте-ка
Стальной чешуей город, чтоб рай не лил слезы свои!
Приват-доцент:
Он грозит указательным пальцем культуре,
Он не понимает, что культура, как таковая,
Есть вещь в себе, что тридцать первый сонет к Лауре
Значительнее лая
Трамвая.
Лирик:
Так ведь трамвай родился со мною;
Я помню, как он впервые бросил молоко
Лошадей, закусил женщиной нагою
И поскакал по дроби площадей далеко.
Пролетая пассажи,
Гаражи
И темноту матовую,
Блестя электроногтями, перевертывая все нельзя,
Он расколол прямой пробор улицы надвое,
По стальным знакам равенства скользя.
Приват-доцент:
Если сгорят библиотеки, сгорят и мои диссертации
«Об эстетике в древней Америке у инков и омков»,
И с ними сгорят овации,
Которые мне пролили бы ладоши потомков.
Сгорят мои примечания к опискам Пушкина!
Дайте мне насладиться ими хоть!
Лирик:
Исчерпалось лунное пиво в небесной кружке;
Завтра на аэро трясет свою бурую иноходь.
Приват-доцент:
Этот человек сумасшедший! Клянусь великим поэтом,
Он не понимает того, что говорит.
Лирик:
А он, как чернильная клякса, высох над кабинетом,
Он величавым
Октавам
И перепетым
Сонетам
И триолетам
Такую же протухшую будущность сулит.
Он только считает опечатки в сто двадцать третьем издании Конта,
Пережевывает недомыслие Руссо и других.
Да взгляните: под юбкой синего горизонта
Копошатся руки аэропланов тугих.
Художник:
Но декольтированная улица спокойна в снежном балете…
Лирик:
Забеременели огнями животы витрин,
У тебя из ушей вылезают дети,
С крыш свисают ноги сосулек-балерин.
Вот смотрите: стою я, зрячий и вещий,
Презирая ваш гнусный, бумажный суд.
Я зову к восстанью предметы и вещи,
Им велю сказать, что они живут.
И огромной ордою с криком «Свобода!»
Ринутся в ваш кабинет и будуар
Крыши и зданья, столы и комоды,
