скачать книгу бесплатно
В свою очередь, центр и левое крыло комиссии доказывали, что партия должна быть постоянно действующим элементом в будущей конституционно-парламентарной политической системе. Они выступали против блока на выборах с противниками всеобщего избирательного права, подчеркивая при этом, что единственной правильной тактикой должна стать «координация действий» с левыми партиями.
Как видим, разногласия в Соединенной комиссии продолжались, и лидеры будущей партии, по признанию Милюкова, опасались, что на учредительном съезде возникнут не одна, а две или три партии, а в том случае, если все же «создастся одна, то это будет не партия, а “блок”, своего рода “Союз союзов”»[174 - Милюков П. Н. Год борьбы. Публицистическая хроника. 1905–1906 гг. СПб., 1907. С. 111.].
Относительно конституционно-демократической партии опасения Милюкова не оправдались, но применительно ко всему спектру либеральной оппозиции они оказались пророческими. Вместо единой либеральной партии, о которой в 1902 г. мечтал Струве, в России возникло несколько либеральных партий, о которых речь пойдет в следующей главе.
Таким образом, процесс размежевания и самоопределения в русском либерализме растянулся на несколько лет, проходил весьма трудно и напряженно. Правда, те же тенденции имели место и в консервативном, и в социал-демократическом, и в неонародническом сегментах освободительного движения. Подобного рода ситуация объяснялась прежде всего незавершенностью формирования гражданского общества в России, отсутствием необходимых для формирования партий политических свобод, резкой мировоззренческой и идейно-политической непримиримостью между акторами освободительного движения, отсутствием у них опыта вести диалог и достигать политического компромисса в деле разрешения объективно назревших вызовов времени.
Русские либералы, консерваторы и социалисты еще не переболели «болезнью многопартийности», которая вела не к объединению, а к разъединению их сил. Вместо единых партийных структур либерального, консервативного и социалистического характера в российском партийном ландшафте, крайне мозаичном, существовало множество мелких и недееспособных политических организаций, которые напоминали протопартийные салоны, кружки, союзы и которые так и не стали современными европейскими партиями. «Детскую болезнь многопартийности» переживали и русские либералы, разошедшиеся по многим партиям и организациям, что в конечном счете и обусловливало отсутствие единства их действий и вело к размыванию либерального поля.
Глава вторая
Облик либеральных партий
В отечественной и зарубежной историографии данная проблематика нашла сравнительно меньшее отражение, так как исследователи, как правило, сосредоточивали свое внимание на освещении идейно-политической деятельности российских либеральных партий. Учитывая историографические наработки своих предшественников, собственные результаты исследований, в данной главе прежде всего обращу внимание на характеристику организационного состояния либеральных партий, от которого во многом зависела эффективность их работы как в Думе, так и среди масс. При этом будут рассмотрены уставные принципы функционирования либеральных партий, динамика их численности и социального состава, состояние их думских фракций. Создание такой целостной картины представляется важным для ответа на вопрос о причинах неэффективной деятельности либеральных партий в начале ХХ в.
1. Самоопределение в системе многопартийности
Как было показано в предыдущей главе, в либеральной среде на протяжении многих лет муссировалась идея о необходимости создания единой партии политического освобождения России. И если бы не начавшаяся в России революция, то трудно сказать, сколько бы либералам еще потребовалось времени на согласование между собой программных, тактических и организационных принципов. Характерно, что даже на стадии работы Организационной комиссии по созыву учредительного съезда конституционно-демократической партии не счесть, по какому кругу продолжались дебаты, казалось бы, по уже выясненным вопросам. Только под влиянием начавшейся в стране Всероссийской политической забастовки более активные и решительные члены Организационной комиссии во главе с Милюковым настояли на немедленном созыве учредительного съезда конституционно-демократической партии.
Съезд проходил 12–18 октября 1905 г. в Москве. Всероссийская забастовка железнодорожников, нарушившая коммуникации в стране, не позволила многим делегатам прибыть во вторую столицу. Поэтому в работе съезда принял участие всего лишь 81 делегат. На съезде отсутствовали многие представители из Петербурга, где была одна из самых сильных организаций «Союза освобождения», придерживавшихся радикальных позиций. Ситуация революционной эйфории во многом предопределяла и настроения делегатов съезда, что, в свою очередь, нашло отражение в речи будущего лидера кадетской партии Милюкова и весьма эмоциональных выступлениях делегатов.
Так, определяя место формирующейся партии в раскладе политических сил страны, Милюков отметил, что справа она уже отмежевалась от общественных элементов, которые со временем рассчитывают создать «политические группы аграриев и промышленников», а слева граница проходит там, где левые партии выдвигают требования «демократической республики и обобществления средств производства». В очерченных границах «наша партия, – заявил Милюков, – ближе всего подходит к тем интеллигентским западным группам, которые известны под названием “социальных реформаторов”»[175 - Съезды и конференции Конституционно-демократической партии. 1905–1907 гг. М., 1997. Т. 1. С. 21.]. Милюков особо подчеркнул, что создаваемая партия является внеклассовой, а ее цели и характер всецело соответствуют «традиционному настроению русской интеллигенции»[176 - Там же. С. 19.]. Что же касается ее программы, то она является «наиболее левой из всех, какие предъявляются аналогичными нам политическими группами Западной Европы»[177 - Там же. С. 21.].
Определяя политический курс создаваемой партии, Милюков заявил, что она должна принять участие в избирательной кампании в Булыгинскую думу, а ее депутаты должны войти в ее состав «с исключительной целью борьбы за политическую свободу и за правильное представительство». При этом, подчеркнул Милюков, «мы не можем рассчитывать ни на какие соглашения и компромиссы и должны держать высоко тот флаг, который уже выкинут русским освободительным движением в его целом, то есть стремиться к созыву Учредительного собрания, избранного на основании всеобщего, прямого, равного и тайного голосования»[178 - Там же. С. 21–22.].
14 октября 1905 г. съезд принял постановление, в котором заявил о своей полной солидарности с забастовочным движением и решительно отказался «от мысли добиться своих целей путем переговоров с представителями власти». «Русский народ, – говорилось в постановлении, – устал ждать и не хочет более терпеть над собой бюрократических упражнений в реформах. Русский народ достаточно богат зрелыми политическими силами, чтобы самому распорядиться своей судьбой, – он более не нуждается в опеке временщиков. Вопрос теперь уже не в том – быть или не быть в России политической свободе, и не в том – согласятся ли ввести ее сверху. Вопрос только в том, осуществится ли свобода путем насильственным или мирным: путем стихийного взрыва или организованного действия народной силы. И с этой точки зрения конституционно-демократическая партия горячо приветствует крупный шаг народа на том пути, на котором стоит сама: организованное мирное и в то же время грозное выступление русского рабочего класса, политически бесправного, но общественно могучего». В сложившейся ситуации, отмечалось в постановлении, от правительства «зависит открыть широкий путь торжественному шествию народа к свободе – или превратить его в кровавую бойню… Конституционно-демократическая партия предоставляет себе право, смотря по ходу событий, принять все меры, которые будут в ее средствах и в ее власти, чтобы предупредить возможное столкновение; но, удастся ли ей это или нет, она наперед отождествляет себя с народными требованиями и кладет на весы народного освобождения все свое сочувствие, всю свою нравственную силу и окажет ему всякую поддержку»[179 - Там же. С. 27–28.].
Получив телефонное сообщение об издании Манифеста 17 октября, делегаты, прервав обсуждение программы, под громкие крики «ура» выслушали зажигательную речь М. Л. Мандельштама. Охарактеризовав тернистый путь борьбы русской интеллигенции за политическую свободу, начиная с декабристов и до 17 октября 1905 г., отдав должное «громадной роли, которую сыграл рабочий в нашем общем деле политического освобождения», Мандельштам заявил: «Русская интеллигенция всегда была демократической. Эгоизм сословных привилегий, классовых преимуществ был всегда ей чужд. Пойдем же и дальше рука об руку с трудящимся народом. В единении и только в нем – залог свободы и прогресса»[180 - Там же. С. 30–31.].
Ознакомившись с текстом Манифеста 17 октября, делегаты съезда приняли специальное постановление, в котором дали ему довольно резкую оценку. Недовольство вызвало прежде всего то, что «основные принципы политической свободы, равноправности и всеобщего избирательного права, выставленные на своем знамени русским освободительным движением, получили в опубликованном документе далеко не полное признание». Далее указывалось, что исполнение обещаний Манифеста продолжает оставаться «в руках людей, политическое прошлое которых не внушает народу никакого доверия. При этих условиях выполнение намеченных Манифестом задач является, безусловно, невозможным в пределах предстоящей избирательной кампании». Депутаты заявляли, что в силу отсутствия гарантий применения «начал свободной политической жизни к предстоящей избирательной кампании» Государственная дума «не может быть признана правильным народным представительством». Поэтому задачей конституционно-демократической партии «остается достижение поставленной раньше цели – созыв Учредительного собрания на основе всеобщего и равного избирательного права с прямым и тайным голосованием, без различия пола, национальности и вероисповедания». Выход из сложившегося неопределенного положения могли обеспечить следующие меры: «а) немедленное осуществление обещанных Манифестом основных прав и немедленная же отмена исключительных законов; б) немедленное введение избирательного закона на основании всеобщего голосования для непосредственного созыва, вместо Государственной думы по закону 6 августа, Учредительного собрания для составления Основного закона; в) немедленное удаление из администрации лиц, вызвавших своими предыдущими действиями народное негодование, и составление временного делового кабинета, полномочия которого должны прекратиться с созывом народных представителей и составлением кабинета из представителей большинства». Кроме того, в постановлении съезда содержалось требование полной амнистии по политическим и религиозным преступлениям. Не дожидаясь удовлетворения намеченных требований, конституционно-демократическая партия предупредила, что она «предоставляет себе право фактического осуществления всех обещанных Манифестом, но не закрепленных точными определениями закона условий политической свободы»[181 - Там же. С. 32–33.].
Учредительный съезд после длительной дискуссии принял программу и устав конституционно-демократической партии, а также избрал ее Временный центральный комитет[182 - В состав Временного ЦК были избраны В. И. Вернадский, М. М. Винавер, И. В. Гессен, кн. Павел Д. Долгоруков, кн. Петр Д. Долгоруков, Н. А. Каблуков, Ф. Ф. Кокошкин, А. М. Колюбакин, А. А. Корнилов, С. А. Котляревский, Е. Д. Кускова, И. В. Лучицкий, Н. Н. Львов, В. А. Маклаков, А. Н. Максимов, М. Л. Мандельштам, П. Н. Милюков, С. А. Муромцев, В. Д. Набоков, И. А. Петровский, И. И. Петрункевич, С. Н. Прокопович, М. В. Сабашников, Н. В. Тесленко, В. В. Хижняков, Н. Н. Черненков, кн. Д. И. Шаховской, Н. Н. Щепкин, В. Я. Яковлев (Богучарский), В. Е. Якушкин.].
Таким образом, октябрьский учредительный съезд с формальной точки зрения завершил длительный и сложный процесс формирования конституционно-демократической партии. Фактически же съезд сделал лишь первый шаг в деле ее становления как нового самостоятельного политического субъекта. Общественному мнению предстояло осмыслить и оценить место и роль новой партии в системе российской многопартийности.
Решения учредительного съезда конституционно-демократической партии сразу же были критически восприняты умеренными элементами земского и городского самоуправления, в представлении которых кадеты однозначно трактовались как «пособники революционеров» и «разрушители единой и неделимой империи». Входить в такую партию умеренные представители земских и городских органов самоуправления посчитали для себя неприемлемым, более того, они сразу же зачислили ее в разряд своих политических конкурентов.
В последней декаде октября 1905 г. в Москве прошло несколько бурных совещаний, на которых умеренные представители земского и городского самоуправления обсуждали политическую ситуацию в стране, разрабатывали программу, тактику и организационные принципы создания собственной партии. В отличие от кадетов, заявивших о своей солидарности с забастовочным движением, раскритиковавших Манифест 17 октября и отказавшихся вступать в переговоры с властью, участники этих совещаний осудили «стачечный азарт рабочих», назвали Манифест своим «драгоценным завоеванием», выразили готовность сотрудничать с правительством при условии, если оно будет последовательно выполнять свои обещания.
1 ноября 1905 г. либеральная газета «Слово» проинформировала, что видные представители земств и городов, «идеалом которых в настоящее тревожное и критическое для России время является не разрушение, а созидание и благополучие страны на началах гражданской свободы, объявленной в Манифесте 17 октября», приступили к созданию партии под названием «Союз 17 октября». Среди ее учредителей были названы Д. Н. Шипов, А. И. Гучков, М. А. Стахович, М. В. Красовский, граф В. В. Гудович, Н. Н. Перцов, барон П. Л. Корф, А. Н. Никитин, Н. А. Тарасов и др.
Из бесед с ними корреспондент газеты «Слово» выяснил, что в основу программы партии положены принципы, изложенные в Манифесте 17 октября. Партия будет решительно бороться против созыва Учредительного собрания и прямого избирательного права, отстаивать неделимость России, требовать немедленного созыва Думы, которая только «одна в силах умиротворить страну, утвердить власть и осуществить реформу государственного управления»[183 - Слово. 1905. 114 ноября.].
4 и 5 ноября 1905 г. аналогичные совещания состоялись в Петербурге. На них обсуждался подготовленный А. И. Гучковым проект программы[184 - В совещаниях приняли участие А. Я. Брафман, Я. И. Беляев, граф В. В. Гудович, А. И. Гучков, Ф. Е. Енакиев, барон П. Л. Корф, М. В. Красовский, И. С. Крючков, Г. Г. Лерхе, И. А. Лихачев, В. И. Люстих, В. Н. Марков, Ю. Н. Милютин, С. М. Неклюдов, Н. Н. Перцов, И. А. Потехин, Н. А. Резцов, М. А. Стахович, А. А. Столыпин, Н. А. Тарасов, граф В. А. Тизенгаузен, М. Н. Триполитов и Д. Н. Шипов.], который затем еще дважды обсуждался в Москве и Петербурге[185 - В Москве программу подписали граф П. А. Гейден, Д. Н. Шипов, А. И. Гучков, М. В. Красовский, М. А. Стахович, кн. Н. С. Волконский, Н. А. Хомяков, М. В. Родзянко, Н. И. Гучков, С. Н. Маслов, лидер умеренно-прогрессивной партии С. И. Четвериков, лидер торгово-промышленной партии Г. А. Крестовников. В Петербурге программу подписали барон П. Л. Корф, граф В. В. Гудович, Н. Н. Перцов, А. Н. Никитин, Г. Г. Лерхе, Ф. Е. Енакиев, барон А. И. Притвиц, Н. А. Тарасов, А. Я. Брафман, Ю. Н. Милютин, А. А. Столыпин, И. А. Лихачев, Н. С. Крючков, Л. А. Зиновьев, граф В. А. Тизенгаузен, В. О. Люстих, А. Н. Брусницын, В. Н. Марков, барон И. Л. Остен-Сакен, барон П. П. Бильдеринг и Н. А. Резцов.]. Учредители «Союза 17 октября» явочным порядком избрали одновременно в Москве и Петербурге центральные руководящие органы новой партии.
Как видим, процесс организационного оформления двух либеральных партий шел практически одновременно, с незначительным интервалом. Лидеры той и другой конкурирующей партии прекрасно понимали, что процесс организационного строительства только начинается и он не будет простым. Прежде всего надо было определить демаркационные линии, отмежевывающие ту и другую партию от ближайших соседей.
Для кадетской партии грань справа была ясна, ибо за ней формировались партии, не скрывающие своих намерений защищать собственные классовые интересы. Не столь очевидной была грань слева, ибо «левые друзья» кадетов сразу же после успешной массовой всеобщей стачки приступили к подготовке вооруженного восстания. Это и стало «камнем преткновения» для дальнейшего сохранения тесных отношений с «друзьями слева», которые, по терминологии Милюкова, стали превращаться «во врагов слева». Изменение позиции кадетского руководства в декабрьские дни 1905 г. сразу же почувствовали левые, в том числе петербургские освобожденцы.
Уже в ноябрьские и декабрьские дни 1905 г. кадетское руководство исподволь, не спеша, приступило к «корректировке» некоторых программных положений. В частности, речь шла о неопределенных формулировках программы о государственном устройстве России, об отчуждении частновладельческих земель «в потребных размерах». В результате на втором партийном съезде из кадетской программы был убран намек на республиканское государственное устройство. Допускалась свобода мнений относительно структуры народного представительства (одна или две палаты), о предоставлении политических прав женщинам, а также об определении норм дополнительного наделения безземельных и малоземельных крестьян. Кадетское руководство не прочь было отказаться и от лозунга Учредительного собрания, заменив его неопределенным требованием – предоставления «учредительных функций» Государственной думе.
В результате этих программных «подвижек» кадетское руководство «потеряло» значительную часть своих петербургских коллег по «Союзу освобождения», которые отказались войти в состав Центрального комитета, избранного в январе 1906 г. на втором общепартийном съезде. Грань, отделяющая кадетскую партию слева, стала более определенной. Союзники слева постепенно начали осознавать, что кадетскому руководству, взявшему курс на «органическую работу» в Думе, дальше с ними не по пути. Понимание этого еще более упрочилось после публичного заявления Милюкова о том, что кадеты больше не намерены таскать на своих спинах «левых ослов».
Что касается «Союза 17 октября», то у него, наоборот, грань справа оказалась чрезвычайно размытой, а слева – четкой. Считая не только социалистические партии, но и кадетов «скрытыми республиканцами», стремящимися «развалить империю» и подорвать основы «частной собственности», октябристское руководство не скрывало, что конституционно-демократическая партия и является той гранью слева, которую «Союзу 17 октября» ни при каких обстоятельствах переступать нельзя. Что касается грани справа, то лидеры октябристов проводили ее между собой и правоконсервативными и откровенно националистическими партиями типа «Союза русского народа», политический курс которых вел к подрыву положений Манифеста 17 октября.
Не случайно, подводя итоги работы первого съезда «Союза 17 октября», один из его основателей и лидеров Д. Н. Шипов заявил: «Мы отмежевались от левых и правых партий. От правых потому, что они стараются во что бы то ни стало, “рассудку вопреки, наперекор стихиям”, сохранить старый приказной строй, приведший к Ляояну, Цусиме и всем внутренним неурядицам и кровопролитиям. От левых партий мы ограничили себя потому, что весь русский народ привержен идее монархизма. Мы искренние монархисты по убеждению: мы видим в конституционной монархии противодействие идее деспотизма олигархии или массы»[186 - Партия «Союз 17 октября». Протоколы съездов и заседаний ЦК. Т. 1: 1905–1907 гг. М., 1996. С. 152.]. Все остальное политическое пространство, находящееся между «Союзом русского народа» справа и кадетами слева, октябристские лидеры считали своей «вотчиной» и сферой своего идейно-политического и организационного влияния.
Недаром «Союз 17 октября» инкорпорировал в себя целый ряд партий промышленников и предпринимателей, включая и разные объединения представителей технического и административного аппарата заводов, фабрик, банковских учреждений, земских и городских служащих. Так, на одном из общих собраний член ЦК «Союза 17 октября» М. В. Красовский заявил: «Необходимо и нам организовать могущественную организацию, которая объединила бы все солидные элементы общества, всех понимающих цену культуре»[187 - Там же. С. 31.]. Такой весьма неопределенный и расплывчатый принцип отбора «политических друзей» привел к тому, что «Союз 17 октября» с самого момента своего возникновения представлял собой рыхлую в организационном отношении партийную структуру, неспособную осуществлять систематическую и целенаправленную деятельность. Образно говоря, «Союз 17 октября» напоминал собой Ноев ковчег, где были собраны «все твари по паре», значительная часть которых кровно была связана с уходящим прошлым, а часть ориентирована на будущие умеренные изменения. История «Союза 17 октября» – это «биография» многонаселенной коммунальной квартиры, раздираемой подковерными «разборками», склоками и личными амбициями.
Создание двух либеральных партий – кадетов и октябристов – еще не означало, что процесс организационного размежевания в либеральном сегменте общественного движения завершился окончательно и бесповоротно. В либеральном пространстве было еще немало элементов, которых не устраивала ни политика кадетов, ни октябристов. Еще накануне созыва I Думы стала формироваться партия демократических реформ, а в период ее деятельности – партия мирного обновления. Учитывая, что история той и другой партии получила всестороннее освещение в кандидатских диссертациях Н. Б. Хайловой и В. М. Шевырина[188 - Хайлова Н. Б. Партия демократических реформ. Дис. … канд. ист. наук. М., 1994; Шевырин В. М. Партия мирного обновления (1906–1907 гг.). Дис. … канд. ист. наук. М., 1973; Он же. Рыцарь российского либерализма. Петр Александрович Гейден. М., 2007. В зарубежной историографии имеется значительное число исследований, посвященных изучению российских либеральных партий. Так, история кадетской партии получила обстоятельное освещение в монографиях Ш. Галая, Т. Рихи, Т. Эммонса, У. Розенберга, М. Стокдэйл; изучению истории «Союза 17 октября» посвящены работы израильского историка Б. Ц. Пинчука, германского историка Э. Бирта. Интересные наблюдения и замечания относительно формирования партии октябристов, их программы и думской деятельности высказаны в работах Б. Пэйрса, У. Глисона, П. Уолдрона, М. Брэйнерда, А. Рибера, А. Эшера, Т. Эммонса, Р. Маннинг, Р. Шарка, Дж. Хоскинга. О партиях демократических реформ, мирного обновления и прогрессистов писали Т. Эммонс, М. Брейнерд, Дж. Хоскинг, Дж. Уэст, А. Рибер, Р. Пайпс, Р. Пирсон, Э. Эктон, польский историк Э. Вишневски и др.], резюмирую итоги исследований по проблеме организационного оформления этих партий.
По данным Хайловой, формирование партии демократических реформ началось в декабре 1905 – январе 1906 г. На ряде совещаний был рассмотрен проект программы, подготовленный А. С. Постниковым и К. К. Арсеньевым, принят устав и избраны ЦК и Центральное бюро[189 - В состав Оргкомитета и Бюро в Петербурге вошли К. К. Арсеньев (лидер партии), К. П. Боклевский, А. Г. Гусаков, И. И. Иванюков, М. М. Ковалевский, В. Д. Кузьмин-Караваев, А. П. Македонский, Н. А. Меншуткин, М. И. Носач, А. С. Постников, Д. В. Стасов, М. М. Стасюлевич. В середине марта 1906 г. было сформировано московское отделение, в состав его Оргкомитета вошли В. Ю. Скалон, М. А. Махов, В. И. Горнунг, И. Т. Митюшин, С. И. Куренков, И. Д. Новик, А. А. Бек, Н. В. Крылов.]. В воззвании «К русскому обществу», опубликованном 18 января 1906 г., лидеры вновь образуемой партии демократических реформ следующим образом определили ее место в многопартийной системе. По их мнению, в отличие от крайне левых партий она является решительной противницей «внезапного переворота в общественном строе», а от правых партий ее отличает «признание необходимости коренных преобразований не только политических, но и социальных». Называя себя «левым центром» либеральной «политической армии», основатели партии демократических реформ выражали готовность к совместным действиям с октябристами и кадетами «на условиях, установленных взаимным соглашением»[190 - Партии демократических реформ, мирного обновления, прогрессистов. Документы и материалы. 1906–1916 гг. М., 2002. С. 28.].
Лидеры партии демократических реформ позиционировали себя в качестве приверженцев эволюционного пути общественного развития, отстаивали идею сильного государства, способного проводить назревшие в стране реформы и законодательно гарантировать права и свободы граждан. По их мнению, основой этих преобразований должен стать Манифест 17 октября 1905 г., который дает либеральной оппозиции реальный шанс мирного разрешения политических и социальных конфликтов. Идеальным политическим устройством для России является конституционно-парламентарный режим, который может быть установлен не путем созыва Учредительного собрания «снизу», что уже само по себе чревато революционными катаклизмами, а через законодательное народное представительство с предоставлением ему учредительных функций.
В воззвании отмечалось, что партия демократических реформ является сторонницей двухпалатного народного представительства, что она только «как исключение» допускает автономию отдельных областей, а также обусловливает «право участия в местном самоуправлении сравнительно долгим сроком проживания в данной местности или владения в ней недвижимостью»[191 - Там же.]. В аграрной сфере партия считала необходимым более точно определить: «1) категории лиц, имеющих право на наделение землею, 2) высшие и низшие размеры наделения и 3) способ оценки принудительно отчуждаемой земли». При этом авторы воззвания подчеркивали, что стоят за «ограждение неприкосновенности мелких земельных владений, за ограничение размеров крупных земельных владений, за возможно большее увеличение государственного земельного фонда»[192 - Там же.].
Будучи противницей сословного принципа проведения выборов в Думу, партия вместе с тем выступала против немедленного осуществления всеобщего, равного, прямого и тайного голосования, проявляла колебания относительно предоставления избирательных прав женщинам.
По сути, эти взгляды по основным параметрам соответствовали эволюционной модели преобразования страны, отстаиваемой на общероссийских съездах представителями земского и городского самоуправления. Один из ведущих идеологов партии демократических реформ М. М. Ковалевский заявлял, что на ее знамени нет «ничего иного, кроме видоизменения и развития существующего». Партия «слишком проникнута сознанием, что всякий прогресс есть результат поступательного хода истории, чтобы требовать сразу низвержения всего существующего порядка, а не модификации его в желательном для нее смысле». Задача освободительного движения, считал Ковалевский, должна быть «направлена к тому, чтобы “под покровом традиционных форм” внести в них “новое содержание”»[193 - Там же. С. 32–33.]. «Партия демократических реформ, – подчеркивал он, – ставит своей высшей задачей видеть русский народ освобожденным от вековых цепей как духовного, так и материального рабства, а для этого пока не придумано других средств, да едва ли когда и будет придумано, кроме просвещения, личной свободы и самоуправления общества через посредство его представителей»[194 - Там же. С. 40.].
Формирование партии мирного обновления началось лишь в мае – июне 1906 г. Выясняя причины ее создания, В. М. Шевырин выделил несколько важных моментов: неудачу в ходе избирательной кампании в I Думу, постигшую «Союз 17 октября»; несовместимость взглядов основателей новой партии (графа П. А. Гейдена, М. А. Стаховича, кн. Н. С. Волконского) с позицией правого крыла «Союза», игнорировавшего конституционные и правовые принципы и явно пресмыкавшегося перед правительством. Лидеры создаваемой партии полагали, что разношерстный состав «Союза 17 октября» не оставляет ему шансов победить в острой конкурентной борьбе с кадетской партией.
Характерно, что не только названные лица, но и ряд других видных представителей петербургского и московского отделов ЦК «Союза 17 октября» признавали политическую бесперспективность собственной партии. Не случайно они поддержали идею Гейдена о создании партии мирного обновления и на первых порах выразили готовность присоединиться к ее программному заявлению. В принципе не исключалась возможность присоединения к ней и самого «Союза 17 октября».
Дело в том, что разгромное поражение «Союза 17 октября» на выборах в I Думу обострило дискуссию в его руководящих кругах об организационных принципах построения партии. Партия, как уже отмечалось выше, проявила неразборчивость и «всеядность», привлекая в свой состав элементы, весьма далекие от конституционализма. Гейден и его единомышленники также не исключали, что им рано или поздно удастся «оторвать» от кадетской партии ее правое крыло, недовольное рядом программных положений и особенно ее тактическим курсом на союз с трудовиками и другими левыми думскими группами. Чтобы привлечь крестьянских депутатов к формирующейся партии, по инициативе Гейдена была разработана подробная аграрная программа, которая на данный момент была одним из «слабых звеньев» октябристской платформы, сформулированной в их первоначальном воззвании. Установленные контакты с крестьянскими депутатами убедили Гейдена в том, что без включения в аграрную программу требования принудительного отчуждения земли за выкуп позитивного «разговора» с ними быть не может.
Однако «левая» позиция Гейдена и его немногочисленных единомышленников, их неудачные попытки привлечь на свою сторону крестьянских депутатов постепенно «охладили» сторонников присоединения «Союза 17 октября» к формирующейся партии мирного обновления. После роспуска I Думы, Выборгского воззвания, новой волны революционного движения «социальный испуг» настолько охватил разношерстную октябристскую массу, что выступавшие за слияние с партией мирного обновления умолкли и послушно «побрели» за своим лидером А. И. Гучковым, публично одобрившим военно-полевые суды и вступившим в тесные контакты с новым премьер-министром П. А. Столыпиным.
Организационно оформившись лишь в октябре 1906 г., партия мирного обновления обратилась с воззванием к избирателям. В нем отмечалось, что главной задачей партии является борьба на два фронта: с одной стороны – против бюрократического произвола, с другой – против «революционного анархизма» левых партий. При этом борьба против «самовластия» как правительства, так и крайних партий должна быть «облечена в правомерные формы». «Исходя из признания безусловной ценности человеческой личности, – подчеркивалось в воззвании, – партия мирного обновления высказывает свое решительное отвращение и к политическим убийствам, и к политическим казням, – ко всякому кровавому террору – революционному и правительственному. Превыше всего она дорожит чистотой нравственного облика освободительного движения»[195 - Там же. С. 82.]. Различие между собственной партией и другими конституционными партиями авторы воззвания усматривали прежде всего в особенностях своей тактики, не допускающей «никаких соглашений с крайними» и противостоящей «антиконституционному правительству»[196 - Там же.].
Давая теоретическое обоснование идеологических принципов партии мирного обновления, кн. Е. Н. Трубецкой указывал, что в их основе должны лежать «ценности человеческой личности», что для партии «дорог человек, как таковой», независимо от его национальности и общественного положения, что она «не терпит умаления человеческого достоинства». На этих принципах базировались программные положения и тактические установки партии, реализация которых, по мнению Трубецкого, если не превратит «Россию в рай», то, по крайней мере, помешает «ей превратиться в ад»[197 - Там же. С. 116, 125.]. С этим напутствием партия мирного обновления отправилась в «самостоятельное плавание» по бурному морю российской непредсказуемой действительности.
Небольшие в численном отношении, не имевшие разветвленной региональной структуры, значительных финансовых вливаний, обе партии (партия демократических реформ и партия мирного обновления) не могли выдержать острой конкурентной борьбы и вскоре сошли с политической арены.
После поражения революции российская многопартийность как целое оказалась в состоянии глубокого кризиса, который поразил «все этажи» либеральных партийных структур, разрушил их коммуникации с избирателями, ослабил связи их центральных органов с местными комитетами и даже отчасти с думскими фракциями. Кризис заставил либеральных идеологов и политиков задуматься над проблемой перестройки собственных партийных организаций.
Поиск новых организационных форм, предпринятый еще осенью 1907 г. в III Думе группой прогрессистов во главе с И. Н. Ефремовым, привел к идее формирования еще одной либеральной партии. Однако этот процесс, как уже не раз бывало в либеральной среде, растянулся практически на 5 лет. И трудно сказать, чем бы кончилась вся эта затея, если бы не изменение политической ситуации в России. Новый виток активизации в стране массового движения, предстоящие выборы в IV Думу заставили лидеров думской прогрессистской группы ускорить процесс создания своей партии.
Учитывая, что истории формирования и деятельности партии прогрессистов посвящено несколько специальных монографических исследований[198 - См.: Лаверычев В. Я. По ту сторону баррикад (Из истории борьбы московской буржуазии с революцией). М., 1967; Селецкий В. Н. Прогрессизм как политическая партия и идейное направление в русском либерализме. М., 1996; Вишневски Э. Либеральная оппозиция в России накануне первой мировой войны. М., 1994; Он же. Капитал и власть в России. Политическая деятельность прогрессивных предпринимателей в начале ХХ века. М., 2006.], сосредоточу внимание на характеристике ее места в общей системе либеральных партий. В качестве основной цели новой политической организации ее лидер И. Н. Ефремов определил «объединение всех элементов русского общества, стоящих на прогрессивной точке зрения и не желающих надеть на себя какое-либо определенное партийное ярмо. Лозунг “воплощение в русской жизни действительных начал Манифеста 17 октября” должен объединить вокруг себя те элементы, которые не вошли ни в к.-д., ни тем более левые группы. Эта программа-минимум является платформой, к которой примыкают уже сейчас организующиеся элементы в различных губерниях России»[199 - Партии демократических реформ, мирного обновления, прогрессистов. Документы и материалы 1906–1917 гг. С. 261–262.].
Ефремов не скрывал, что главная задача новой партии утилитарна и поэтому партия не стремится «отмежеваться от соседей», не собирается навешивать на себя «очередной партийный ярлык» (имелась в виду выработка определенной программы и определенной организационной структуры), а наоборот, она будет стремиться всячески «демонстрировать» терпимость «к индивидуальным воззрениям и теоретическим мнениям» как своим, так и примкнувшим к партии элементам. «Когда вопрос идет не о проведении радикальных реформ, а о создании самых основ нового политического строя, – заявил Ефремов, – нечего спрашивать о теоретических идеалах и отвлеченных мечтаниях возможных союзников. При таких условиях нельзя дробить силы, нужно делить избирателей только на две группы: сторонников старого абсолютизма, застоя и реакции, с одной стороны, а с другой – сторонников правового конституционного государства и неуклонного движения вперед по пути свободного развития интеллектуальных и творческих сил русского народа»[200 - Там же. С. 265.]. Такое идеологически «всеядное» и организационно широкое «внепартийное объединение» позволит, по мнению Ефремова, заключать предвыборные соглашения и «с существующими партийными организациями», и «с беспартийными элементами, заслуживающими доверие на местах». При этом, наивно думал Ефремов, прогрессисты смогут сохранить свою «самостоятельность» и «независимость» от партий, с которыми они собираются заключать предвыборные соглашения.
Считая разработку партийной программы делом малоэффективным, Ефремов предлагал ограничиться подготовкой избирательной платформы, которая в перспективе может трансформироваться в партийную программу. По его мнению, эта платформа должна включать в себя такие общие требования, как «внутреннее единство и внешняя мощь России», «защита конституции от посягательств реакционеров»; «защита народно-хозяйственных интересов от поглощения их чрезмерно централизованным государством»; «осуждение “националистической” политики последнего времени», направленной «на угнетение других народностей, населяющих Россию». Под такие «гуттаперчевые» формулировки можно было «подогнать» любые программные требования. В истории формирования либеральных партий это было нечто новенькое.
Разумеется, Ефремов, не будучи теоретиком, прекрасно понимал, что избиратель на такую «наживку» едва ли клюнет. Поэтому, помимо «общих задач», он предлагал включить в избирательную платформу и конкретные требования, которые позволят «подвести фундамент под представительный строй», упрочат «новые законодательные учреждения». Однако перечислять эти требования Ефремов не захотел, ограничившись заявлением, что прогрессисты будут опираться на «организованное общественное мнение», что позволит им установить «живую духовную связь между народным представительством и гражданами», сознающими «свое право и свою обязанность» выражать «свое мнение по поводу всего происходящего в стране»[201 - Там же. С. 267–268.].
Однако, как ни пытались лидеры прогрессистов демонстрировать свою «внепартийность» и «широту взглядов» в ходе избирательной кампании в IV Думу, все же и они вынуждены были заняться разработкой структурированной программы и приступить к созданию организационных партийных структур[202 - В состав Петербургского отделения ЦК прогрессистов вошли П. О. Гукасов, И. Н. Ефремов, В. Д. Кузьмин-Караваев, граф А. А. Уваров, И. К. Бекман, В. П. Энгельгардт, А. А. Федоров, М. М. Федоров, Н. Д. Шубин-Позднеев, В. А. Янович, граф И. И. Толстой, граф А. П. Толстой, А. Н. Брянчанинов, Н. Н. Львов, А. М. Масленников, М. М. Ковалевский, М. Д. Калугин, Д. П. Кандауров. В состав Московского ЦК вошли кн. В. М. Голицын, кн. Г. Е. Львов, кн. М. В. Голицын, кн. Е. Н. Трубецкой, Д. Н. Шипов, Н. В. Давыдов. Я. И. Лисицын, Л. Н. Новосильцев, С. И. Четвериков, А. И. Коновалов, В. П. Рябушинский, П. П. Рябушинский, С. Н. Третьяков, Н. Д. Морозов, С. С. Ермолаев-Зверев, граф С. Л. Толстой, Ю. И. Поплавский, А. В. Киселев.]. В ноябре 1912 г. прогрессисты провели свой съезд, на котором утвердили программу, тактику думской и внедумской деятельности, организационную структуру и избрали руководящие органы. Едва ли можно сомневаться в том, что на ноябрьском съезде прогрессисты конституировались в партию.
Таким образом, с октября 1905 по ноябрь 1912 г. не прекращался процесс формирования либеральных партий. Это свидетельствовало, как уже отмечалось в первой главе, о незавершенности процесса размежевания и самоопределения в либеральной среде, в том числе и на уровне партийного самоопределения. Причем процессы размежевания и самоопределения переплетались друг с другом в двух плоскостях – между либеральными партиями и внутри каждой из них.
Сложность и противоречивость процесса формирования и функционирования либеральных партий выразилась, во-первых, в кратковременности бытования партии демократических реформ и партии мирного обновления, не выдержавших конкуренции с более крупными и генетически родственными с ними партиями – кадетами и октябристами; во-вторых, в предельной «рыхлости» «Союза 17 октября» и его фактическом распаде во время Первой мировой войны (прекращение деятельности в 1915 г. его ЦК, закрытие официального органа «Голос Москвы», распад думской фракции); в-третьих, появление партий типа прогрессистов, скорее напоминающих «избирательный штаб», чем настоящую политическую партию.
Крайне противоречивым оставалось и внутреннее состояние либеральных партий. Фактически в каждой из них были свои правое и левое крылья, а также «центр». Между ними не наблюдалось согласованности, что заставляло центральное руководство этих партий постоянно вырабатывать некую «среднюю линию», которая в конечном счете не только не обеспечивала должной консолидации партийных рядов, но, наоборот, все больше обособляла представителей внутрипартийных фракций. Единственной партией, которой с известными оговорками удалось до конца своего существования в России сохранить единство и окончательно не распасться, была партия кадетов. Хотя на протяжении всей ее истории на ее правом и левом флангах имели место «переходы» отдельных элементов в другие партийные структуры, тем не менее кадетские лидеры все же сохраняли единство партии и смогли сделать ее ведущей общероссийской политической либеральной организацией.
В целом же либеральная оппозиция в России ментально и организационно была неспособна к консолидации, что сказалось на низкой эффективности ее практической деятельности и стало одной из причин ее политического поражения.
2. Динамика численности и состава
Проблема численности и состава либеральных партий как самостоятельная проблема стала разрабатываться в отечественной литературе с середины 1980-х гг.[203 - См.: Политические партии России в период революции 1905–1907 гг. Количественный анализ. Сборник статей. М., 1987; Киселев И. Н., Корелин А. П., Шелохаев В. В. Политические партии в России в 1905– 1907 гг.: численность, состав, размещение (Количественный анализ) // История СССР. 1990. № 4. С. 71–88; Постников Н. Д. Территориальное размещение и численность политических партий России в 1907–1917 гг. (По материалам Департамента полиции). Дис. … канд. ист. наук. М., 1998.], и только с этого времени прочно вошла в контекст исследований по истории российских политических партий. В данном разделе ограничусь приведением агрегированных данных, показывающих динамику численности и состава либеральных партий за весь период их существования в России.
Основными документами, определяющими основные принципы членства в партиях, были их уставы, анализ которых позволяет понять и используемую в них терминологию (например, «член партии»), а также уяснить их политическую и организационную нагрузку. От степени разработанности уставных положений той или иной партии, а также применимости их на практике зависела прочность ее организационной структуры, идейно-политическая консолидация ее членов и в конечном счете эффективность ее деятельности. Отмечу, что анализ содержания уставов либеральных партий, а главное их практической применимости позволяет сделать общий вывод о том, что между тем и другим имел место зияющий «зазор». Ни одна либеральная партия в России уставные нормы не только не выполняла, но, как правило, их игнорировала. Складывается впечатление, что уставы либеральных партий скорее предназначались для предъявления их в соответствующие регистрационные органы, чем для повседневного партийного употребления. К слову, зарегистрированными властями были лишь две либеральные партии – «Союз 17 октября» и мирного обновления.
На фоне всех либеральных партийных уставов наибольшей основательностью отличается Устав кадетской партии. «Членами партии, – говорилось во втором его параграфе, – могут быть лишь лица, принявшие партийную программу и согласные подчиняться партийной дисциплине, установленной уставом партии и партийными съездами»[204 - Съезды и конференции Конституционно-демократической партии. 1905–1907 гг. Т. 1. С. 338.]. Право принятия в члены партии принадлежало ЦК и губернским комитетам, а также лицам, уполномоченным ЦК. Причем те, кто был принят по решению ЦК, в состав местных групп не входили. Члены партии, «действующие прямо или косвенно во вред интересам партии», подлежали исключению из ее состава. Исключение производилось либо ЦК, либо партийном съездом. Члены партии обязаны были платить ежегодные взносы в кассу партии, размеры которых определялись общепартийными съездами. Сумма этих взносов в разные периоды существования партии колебалась в пределах от 60 коп. до 1 руб. 20 коп. Подчеркну, что данная уставная норма членами партии кадетов в реальной жизни никогда не выполнялась, несмотря на неоднократные напоминания ЦК и местных руководящих партийных органов. Не случайно проблема финансового обеспечения партии не сходила с повестки дня партийных съездов и конференций, но так и не была решена. Фактически ЦК и местные комитеты существовали на взносы своих состоятельных членов или меценатов, сочувствующих кадетам и вносившим время от времени значительные пожертвования в фонд партии. Другими источниками пополнения бюджета кадетской партии являлись издательская деятельность, лекционная пропаганда, проценты с банковских вкладов, зарубежные «спонсорские» вливания.
Согласно Уставу, руководящими органами кадетской партии являлись общепартийные и региональные съезды. Вся текущая деятельность партийных организаций контролировалась ЦК и губернскими комитетами. Съезды должны были созываться ЦК не менее одного раза в год. На них выносились вопросы, касавшиеся коррекции программы и уставных документов, определялась тактика на текущий момент, проводились выборы ЦК, утверждался его отчет, смета доходов и расходов. Необходимо также отметить, что и эта уставная норма на практике не выполнялась. Хотя за время деятельности кадетской партии в России состоялось 10 общепартийных съездов, однако, начиная с 1908 и вплоть до 1916 г., партийные съезды вообще не проводились, их заменяли периодически созываемые конференции. По моим подсчетам, с июня 1908 по март 1914 г. состоялись 11 партийных конференций. В связи с тем, что съезды были заменены, по выражению самих партийных лидеров, их «суррогатами» – партийными конференциями, в течение всего этого времени не переизбирался состав ЦК, что было одной из постоянных причин недовольства местных партийных организаций.
Согласно Уставу, в губерниях образовывались губернские комитеты, которые, как и ЦК, избирались на один год губернским партийным съездом. Губернским комитетам предоставлялось право организовывать уездные и другие «порайонные комитеты», поддерживать с ними регулярные связи. На этом организационном уровне уставные нормы также не выполнялись.
Общий вывод сводится к тому, что в организационном смысле «кадетское хозяйство» находилось если не в полном, то в значительном «запустении», что ослабляло организационный потенциал кадетской партии.
В отличие от кадетского Устава, который хотя бы как-то выстраивал организационную структуру кадетской партии, Устав партии «Союз 17 октября» был еще более аморфным. Так, в «Союз 17 октября» могли входить «все партии и лица», которые «примыкают к основным положениям программы»[205 - Устав общества под названием «Союз 17 октября». М., 1906. С. 2.]. Характерно, что Устав допускал «параллельное членство в других партиях и организациях». Едва ли нужно доказывать, что эти «партии и лица» разделяли далеко не все положения программы, не говоря уже о выполнении уставных норм. Поэтому говорить о каком-то организационном единстве «Союза 17 октября» вообще не приходится: члены партии не «обременяли» себя выполнением каких-либо партийных поручений, считали себя свободными от уплаты ежегодных партийных взносов, которые, кстати, были мизерны (50 коп. в год).
Вступавшие в «Союз 17 октября» партии и организации продолжали сохранять свою автономию, т. е. имели собственные центральные органы, программы, самостоятельную сеть местных организаций. Единственное ограничение в Уставе сводилось к тому, что в «Союз 17 октября» не могли входить «те лица и партии», которые выступали за сохранение неограниченного самодержавия или, напротив, требовали созыва Учредительного собрания и создания демократической республики[206 - Там же. С. 4–5.].
Безмерная «широта» и неопределенность уставных формулировок привела к тому, что «Союз 17 октября» в буквальном смысле слова был наводнен не только разношерстными в политическом отношении элементами, но и элементами с сомнительной моральной репутацией. Ситуацию осложняло и то обстоятельство, что фактически запись в ряды «Союза» производилась без каких-либо рекомендаций, чаще на основании устной просьбы одного из членов местного отдела. В результате «Союз 17 октября» напоминал скорее дискуссионный клуб, чем партию единомышленников.
На первых порах к «Союзу 17 октября» «на автономных» началах присоединилось 23 партии и организации. Управлять таким разнородным «хозяйством» октябристскому руководству оказалось не по силам. Оба отдела ЦК – Московский и Петербургский, а также городские советы были вынуждены затрачивать огромные усилия на бесконечное согласование программных положений и тактических установок, на выработку избирательных платформ. Однако это не давало весомых результатов, не удовлетворяло пеструю массу автономных организаций и разношерстных элементов, наводнивших на первых порах низовые партийные отделы. С самого начала и до конца своего существования «Союз 17 октября» был раздираем противоречиями, склоками и скандалами.
Еще более расплывчатыми были уставы партии демократических реформ и партии мирного обновления. Так, лидеры партии демократических реформ считали, что любая жесткая организационная структура, строгая партийная дисциплина сковывают «свободу личности» и мешают «свободе проведения внутрипартийных дискуссий». В Уставе партии демократических реформ вообще не регламентировался ни порядок приема в члены, ни их выход из организации, а также не фиксировался размер партийных взносов.
Примерно в таком же духе был составлен Устав партии мирного обновления, согласно которому прием в члены партии производился ЦК или местным комитетом на основании письменного или устного заявления. Общее руководство партией осуществлял ЦК, избираемый партийным съездом.
Даже краткое ознакомление с уставными документами либеральных партий показывает, что их лидеры являлись противниками создания организаций централистского типа, ибо, по их мнению, такой тип партии нарушает права и свободы личности. Идеалом либеральных идеологов являлись западноевропейские партии парламентского типа, которые через систему разветвленных организационных связей осуществляли подготовку к избирательным кампаниям в парламент, а через своих фракционных депутатов и органы печати поддерживали связи с избирателями. Однако в России партии западноевропейского типа являлись малоэффективными, поскольку они формировались и действовали в принципиальной иной исторической обстановке. В ведущих европейских странах формирование политических партий происходило в период, когда в основном завершился переход к гражданскому обществу и правовому государству. Принципиально иная ситуация была в России, где еще предстояло совершить такой переход. Поэтому перед образующимися политическими партиями стояла весьма ответственная задача – принять активное участие в формировании гражданского общества и правового государства. А для этого им нужно было прежде всего разработать и презентовать обществу собственные варианты его преобразования, убедить общественное мнение в их обоснованности и эффективности, не прекращая при этом острейшую конкурентную борьбу с политическими соперниками и противниками.
Таким образом, можно резюмировать: политические партии в России, включая либеральные, формировались и действовали на «марше» перехода от традиционного к современному гражданскому обществу и правовому государству. Именно этим объясняется сложный и противоречивый процесс формирования либеральных партий, который также носил переходный характер, обусловивший их особенности, в том числе и организационного характера. Более того, создание либеральных партий происходило в условиях революционной «раскачки» массового сознания, когда различные слои российского общества определялись с «выбором» своих политических и партийных предпочтений. Незавершенность этого выбора определяла неустойчивость элементов, входящих в либеральные партии, их частные переходы из одной партии в другую. Эти процессы наблюдались не только на низовом уровне, но и на «средних» и «высших» партийных этажах.
Как уже отмечалось, пик партийного строительства либеральных партий приходился на период Первой российской революции, точнее – на конец 1905 и 1906 г. По моим подсчетам, в этот период возникли 370 кадетских организаций (губернских, областных, уездных, сельских), общая численность членов партии достигла примерно 70 тыс. человек. Преобладающее число кадетских организаций (296) находилось в столичных, губернских, областных и уездных городах, и только 74 организации были созданы в сельской местности.
В ноябре 1905 г. начался процесс конституирования партии «Союз 17 октября». По моим подсчетам, в конце 1905 и 1906 г. открылись 260 отделов этой партии. Основное количество отделов (227) также возникло в столичных, губернских, областных и уездных городах, и только 33 отдела были созданы в сельской местности. Общая численность «Союза 17 октября» в этот период колебалась в пределах от 70 тыс. до 80 тыс. человек.
До определенного момента, до осени 1906 г., численность кадетов и октябристов была примерно равной. Однако с осени 1906 г. в рядах «Союза 17 октября» начался раскол, участились случаи выхода из партии, значительная часть ее членов переметнулась к правоконсервативным организациям, небольшая часть перешла в партию мирного обновления.
На порядок меньшей была численность отделов партии демократических реформ и партии мирного обновления. По данным Н. Б. Хайловой, в 1906–1907 гг. отделы партии демократических реформ действовали в Петербурге, Москве, Нижнем Новгороде, Тотьме, Юхнове, Симферополе, Дорогобуже, Красном, Вильно и других городах, общая численность их членов колебалась в пределах 1–2 тыс.[207 - См.: Хайлова Н. Б. Партия демократических реформ. Дис. … канд. ист. наук.]. Что касается партии мирного обновления, то, по данным В. М. Шевырина, в 1906–1908 гг. в 12 городах (Петербург, Москва, Киев, Одесса, Смоленск и др.) возникли 25 отделов, насчитывавших около 2 тыс. членов партии[208 - См.: Шевырин В. М. Рыцарь российского либерализма. Граф Петр Александрович Гейден. С. 214.].
Таким образом, подавляющее число организаций либеральных партий концентрировалось в столичных, губернских и уездных городах, ориентируясь на более мобильные и культурные средние слои населения, заинтересованные в назревших политических, экономических и социальных переменах. Средние городские слои являлись той социальной опорой, на которую делали ставку идеологи и политики либеральных партий. В сельской местности организаций либеральных партий (прежде всего кадетов и октябристов) было мало. Более того, после роспуска I и II Дум их число свелось к минимуму, и они ничем не проявляли себя в практической деятельности. Если на выборах в I Думу и на первом этапе ее деятельности крестьянские депутаты еще как-то проявляли интерес к либеральным фракциям, то ознакомление с их аграрными разделами программ вызвало у них полное разочарование. В сознании крестьянских депутатов либеральные фракции воспринимались как «господские», с которыми им не по пути.
После революции 1905–1907 гг. кривая общей численности либеральных партий резко пошла вниз. По моим подсчетам, число кадетских организаций в 1908–1909 гг. сократилось с 370 до 100, в 1913–1914 гг. – до 80. Причем наиболее интенсивно сокращались уездные и особенно сельские организации[209 - См.: Шелохаев В. В. Идеология и политическая организация российской либеральной буржуазии 1907–1914 гг. М., 1991. С. 10.]. В результате численность кадетской партии накануне Первой мировой войны не превышала 10–12 тыс. человек, т. е. сократилась по сравнению с периодом революции 1905–1907 гг. в пять раз[210 - Там же. С. 12.]. Та же участь постигла и партию октябристов. Число ее отделов в 1908–1909 гг. уменьшилось до 127, общая численность партии сократилась в несколько раз. После раскола октябристской фракции в IV Думе развал октябристской партийной периферии приобрел уже необратимый характер[211 - Там же. С. 13–15.].
Весьма невелико было число местных организаций партии прогрессистов. Исследователям удалось выявить наличие комитетов этой партии в 13 городах (Петербург, Москва, Киев, Казань, Харьков, Саратов, Тула, Тамбов, Самара, Екатеринослав, Вильно, Одесса, Тифлис) и в Области Войска Донского. Однако эти комитеты фактически выполняли функции не собственно партийных, а избирательных комитетов, целью которых была организация избирательной кампании по выборам в IV Думу, а затем поддержание связей с думской фракцией и избирателями.
В условиях нарастающего организационного кризиса, охватившего не только нижние, но и средние и даже верхние «этажи» либеральных партий, шел довольно интенсивный процесс разрушения коммуникаций между их центральными и низовыми структурами. Так, в 1907–1914 гг. кадетам, прогрессистам и октябристам удалось созвать только по одному партийному съезду. Отмечу, что в отличие от прогрессистов и октябристов кадетское руководство все же принимало настойчивые меры к сохранению контактов со своими низовыми (прежде всего губернскими) организациями. В этот период основной формой организационной связи ЦК и думской фракции с представителями местных комитетов стали партийные конференции. Была нарушена и регулярность заседаний ЦК кадетской партии, которые более или менее постоянно посещали 10–15 человек, т. е. около трети состава ЦК.
Еще более слабыми оказались организационные связи ЦК октябристов с местными отделами. Фактически единственной формой коммуникации между ними являлась переписка. В отличие от кадетов, октябристские лидеры в 1907–1911 гг. вообще не утруждали себя частым проведением заседаний ЦК, предпочитая решать тактические вопросы либо в Бюро думской фракции, либо в кулуарах. Однако в 1912–1914 гг. организационная деятельность ЦК октябристов несколько активизировалась. Если с сентября 1912 по октябрь 1913 г. состоялись 15 заседаний ЦК, то с октября 1913 по 19 июня 1914 г. – уже 23. В ноябре 1913 г. ЦК провел свою последнюю партийную конференцию, решения которой послужили детонатором раскола сначала думской фракции, а затем и партии в целом[212 - Там же. С. 16–17.]. В письме к А. И. Гучкову от 15 марта 1914 г. К. Э. Линдеман писал: «“Союз 17 октября”, очевидно, разрушается. По поводу съезда мною дважды были разосланы доклады и циркуляры в провинцию по всем отделам и частным лицам, в числе около 250 экз. каждый, ответов (за три месяца) получено не более 25. Два отдела ответили даже, что они не существуют.
Московские отделы собираются так: Замоскворецкому было послано 150 пригласительных повесток – собралось всего 6 человек; Мещанскому отделу было послано 75 повесток – прибыло 3 человека. Вчера Пречистенскому отделу было послано 40 повесток, а собралось всего 2 человека. Газеты у нас нет, ибо “бывшая” уходит влево и похожа больше на кадетскую»[213 - См.: Представительные учреждения Российской империи в 1906– 1917 гг. Материалы перлюстрации Департамента полиции. М., 2014. С. 393.]. Письмо К. Э. Линдемана П. В. Каменскому от 27 января 1915 г. было предельно лаконичным и одновременно трагичным: «У нас полный застой и прекращение всякой жизни. В ЦК не бывает никого, и писем там не получают и не отправляют»[214 - Там же. С. 425.].
На фоне организационного кризиса кадетской и особенно октябристской партий стал набирать силу (крайне медленно и робко в 1908–1909 гг., а затем все более интенсивно и целенаправленно с 1912 г.) процесс политической консолидации прогрессистски настроенных элементов. Опыт пятилетней работы III Думы убедительно показал широким общественным кругам, что если так будет продолжаться и впредь, то Россию ждет вторая революция. Формирующаяся в стенах III Думы фракция прогрессистов поставила перед собой задачу перехватить лидерство у кадетов и октябристов и предложить обществу собственную модель преобразований. Не случайно съезд прогрессистов, состоявшийся 11–13 ноября 1912 г., принял программу, избрал ЦК, наметил думскую тактику, в основу которой была положена давнишняя идея «либералов-центристов» создать в Думе «конституционный центр», который должен стать настоящим «мотором» эффективного законодательного творчества.
Появление на политической арене нового партийного конкурента, щедро подпитываемого представителями промышленных и финансовых кругов, заставило «зашевелиться» кадетов и октябристов, заняться организационным укреплением своих рядов, активизировать свою думскую и внедумскую деятельность. Однако если кадетам в общем и целом удалось преодолеть организационный хаос и мобилизоваться, то октябристы конкуренции с прогрессистами не выдержали. Примечательно, что многие представители бывших партий демократических реформ и мирного обновления «перебежали» в ряды партии прогрессистов, рассчитывая в перспективе на ее лидирующие позиции в IV Думе.
Начавшаяся Первая мировая война явилась фактором, ухудшившим организационное состояние либеральных партий. Так, летом 1915 г. окончательно прекратил свою деятельность ЦК партии октябристов. Единственно, что сохранилось от «Союза 17 октября», это его расколовшаяся на три части думская фракция, раздираемая внутренними противоречиями и личными склоками ее лидеров. Думские фракции октябристов (прежде всего фракция земцев-конституционалистов во главе с М. В. Родзянко) продолжили поддерживать в общественном сознании веру в то, что октябризм как либеральное политическое течение еще рано списывать со счетов, что оно при благоприятных условиях еще может сыграть свою историческую роль. Но это была наивная вера в чудо. Трезво смотрящий на дальнейшие перспективы октябристов К. Э. Линдеман писал 7 мая 1915 г. В. С. Отрадинскому: «Думается мне, что нам после войны придется создать новую партию, так как «Союз 17 октября» уже слишком развалился и ждать от него ничего нельзя»[215 - Там же. С. 427.].
Партия кадетов в период Первой мировой войны потеряла еще 30 региональных организаций. С июля 1914 по март 1917 г. в стране действовали 50 (26 губернских, 13 городских, 11 уездных) комитетов. В отличие от распавшейся партии октябристов и прогрессистов, утративших значительное число своих отделов, кадетам удалось провести один общепартийный съезд (февраль 1916 г.), две общепартийные конференции (июнь 1915 и октябрь 1916 г.), а также областные съезды в Москве, Киеве, Самаре и Саратове.
Единственное, что оставалось в распоряжении либеральной оппозиции в годы войны – это думские партийные фракции. Их лидеры стремились к консолидации партийных структур, дабы совместными усилиями противостоять натиску консервативных сил, воспользовавшись экстремальной ситуацией войны и рассчитывавших взять реванш. Думским либеральным фракциям удалось реализовать идею создания Прогрессивного блока, который, с одной стороны, должен был стать «плотиной» против натиска правоконсервативных сил, с другой – сыграть мобилизующую роль в проведении через Думу ряда важных реформ. Однако это была запоздалая попытка, ибо Прогрессивный блок, сумевший на умеренной программе объединить большинство думских фракций, действовал в пределах исключительно парламентского пространства и, естественно, не мог контролировать, а тем более осуществлять руководство общественным движением в стране. В условиях предельного обострения всей совокупности противоречий (политических, национальных, экономических, социальных) Прогрессивный блок, хотел он того или нет, сам становился одним из факторов обострения системного кризиса в стране. Начавшаяся в России Февральская революция, став очередным экзаменом на выживаемость либеральных политических партий, подвела окончательную черту под историей многих их них.
Испытание новой революцией выдержала лишь одна кадетская партия, которой в сравнительно короткие сроки удалось восстановить свою организационную структуру и увеличить численность своих рядов. В феврале – марте 1917 г. число кадетских организаций достигло цифры 380, поднявшись до уровня 1906 г. Общая численность партии даже несколько увеличилась по сравнению с 1906 г. и составила более 100 тыс. человек. Следует отметить, что возрождение кадетских организаций произошло в тех же регионах, где они впервые конституировались в годы Первой русской революции. Это свидетельствовало о сохранившейся преемственности и устойчивости их адептов к восприятию либеральной идеологии и политики.
Крайне важным для понимания социальной природы либеральных политических партий представляется рассмотрение их социального состава. В новейшей историографии эта проблема, так или иначе, затрагивалась в ряде работ, посвященных истории либеральных партий. Более обстоятельно эта тема раскрыта применительно к истории кадетской партии. Выявленные исследователями на данный момент сведения говорят о том, что кадетская партия представляла собой весьма сложный и изменчивый социальный организм, причем удельный вес составляющих его элементов не был величиной постоянной. В зависимости от политической ситуации в стране, расстановки партийных сил в том или ином регионе социальный состав кадетских организаций стремительно менялся. Если на первых порах в ряде промышленных центров кадетам удалось привлечь в свои ряды рабочих (сравнительно небольшое число), то после роспуска I Думы они стали покидать ряды кадетских организаций. Эта тенденция с нарастающей силой проявилась и в дальнейшем. Впоследствии Милюков вынужден был признать, что «рабочий класс сам настолько связал себя с партией социал-демократов, что доступ в его ряды партии кадетов был совершенно прегражден»[216 - Милюков П. Либерализм, радикализм, революция // Современные записки. Париж, 1935. Т. 57. С. 295.].
При вербовке в свои организации крестьян кадеты поначалу добились определенных успехов. Характерно, что большинство сельских кадетских организаций находилось в промышленных и торговых селах, где была сравнительно велика доля зажиточного и грамотного крестьянства. На заседаниях ЦК неоднократно отмечалось, что кадетской аграрной программой довольны прежде всего зажиточные крестьяне и казаки. Однако и эти элементы крестьянства не стали прочной социальной опорой кадетов в деревне. По сути, выход из кадетских рядов представителей широких народных масс – рабочих и крестьян – означал провал первоначальных надежд кадетского руководства на то, что их партия будет по своему составу «крестьянско-рабочей»[217 - Полярная звезда. 1906. № 7. С. 446.].
Несколько сложнее обстояло дело с другими категориями лиц наемного труда (служащие, чиновники). В партию кадетов входили высокооплачиваемые слои служащих общественных структур (главным образом земских и городских самоуправлений), частных заведений (административный персонал фабрик, заводов, торговых контор), государственных учреждений (администрация железнодорожных и почтово-телеграфных управлений, государственно-административного аппарата, банков, судов и т. д.). Их привлекала предложенная кадетами альтернатива решения политических и социальных вопросов парламентским путем, «широта» кадетской программы, отсутствие жесткой дисциплины, а также респектабельность этой партии, включавшей цвет российской интеллектуальной элиты, видных деятелей земского и городского самоуправления, передовых представителей бизнеса. Что же касается средних и особенно низших слоев служащих и чиновников, то их в партии кадетов было сравнительно немного.
Однако и удельный вес служащих и чиновников в кадетской партии не был константой. Стоило правительству издать 14 сентября 1906 г. указ о запрещении чиновникам государственных учреждений состоять членами политических партий и союзов, как подавляющая часть чиновников покинула ряды кадетской партии. Этот указ был распространен и на служащих земских и городских самоуправлений. В результате в кадетской партии осталась весьма незначительная часть чиновников и служащих.
Значительный удельный вес в составе кадетской партии средних городских слоев (ремесленники, кустари, владельцы средних и мелких торговых заведений и контор) объясняется прежде всего их недовольством архаичностью законодательства, мешавшего раскрыть в полной мере их творческие потенции и реализовать личные устремления. В их представлении реализация кадетской программы позволяла снять эти препоны, создать условия для развития мелкого и среднего бизнеса. Не случайно эти социальные группы в 1906 г. в буквальном смысле слова хлынули в кадетскую партию, существенно пополнив ряды местных партийных организаций. Однако эта социальная опора была также весьма шаткой.
Что касается пребывания в рядах кадетской партии крупной и средней буржуазии, то, как показано в монографии Ф. А. Селезнева, ее удельный вес был невелик[218 - См.: Селезнев Ф. А. Конституционные демократы и буржуазия (1905–1917 гг.). Нижний Новгород, 2006.].
Более прочной опорой кадетской партии являлись широкие слои либеральной и отчасти демократической интеллигенции, которая присутствовала на всех «этажах» кадетской партийной структуры. В кадетскую партию входили высокооплачиваемые слои интеллигенции: профессора, приват-доценты, адвокаты, врачи, инспекторы народных училищ, преподаватели гимназий, инженеры, редакторы газет и журналов, видные литераторы, ученые. Значительная часть интеллигенции сочетала занятия чисто интеллектуальным трудом с активной общественной деятельностью в земском и городском самоуправлении и управлении. В кадетскую партию вошла и чисто «деловая» интеллигенция, обслуживавшая крупную капиталистическую собственность: директора и управляющие банков, высокооплачиваемые инженеры, юрисконсульты, члены правлений промышленных и страховых обществ, банков и т. д.
Относительно возрастного ценза следует отметить, что в партию кадетов, как правило, входили лица в возрасте 35–45 лет, т. е. те, кто уже достиг на профессиональном поприще значительных результатов и определился с выбором мировоззренческой и жизненной позиции.
Весьма показательным является социальный состав ЦК кадетов. Среди членов ЦК, избранных и кооптированных в 1905–1907 гг., было 44 представителя интеллигенции и 11 крупных помещиков. В 1907–1914 гг. в составе ЦК кадетов произошли некоторые изменения. По моим подсчетам, в этот период среди 45 членов ЦК было 13 крупных землевладельцев и 8 домовладельцев. 18 членов (40 %) в той или иной степени были связаны с различными отраслями промышленного производства, книгоиздательством и банковским делом. Два члена ЦК (Н. И. Астров и М. В. Челноков) являлись крупными московскими капиталистами. Широкий диапазон промышленной и финансовой деятельности был у А. И. Каминки, М. Г. Комиссарова, Ф. А. Головина, Н. Н. Кутлера, А. Р. Ледницкого, В. Д. Набокова, И. Я. Пергамента и Н. Н. Щепкина. Значительно улучшили свое материальное положение П. Б. Струве, В. А. Маклаков, С. А. Котляревский, П. И. Новгородцев, А. А. Мануйлов, П. Н. Милюков и др.[219 - См.: Шелохаев В. В. Идеология и политическая организация российской либеральной буржуазии 1907–1914 гг. С. 207–211.].
Разумеется, деление на интеллигентов и помещиков носит весьма условный характер. Все лица, вошедшие в рубрику «помещики», имели университетское или специальное высшее образование, в течение многих лет занимались общественной, научной и педагогической деятельностью, публиковались во многих центральных и местных печатных органах. В свою очередь, многие интеллигенты владели крупной земельной собственностью, а некоторые одновременно занимались промышленным производством и бизнесом.
Значительная часть членов ЦК кадетов имела многолетний опыт активного участия в земском и городском самоуправлении, довольно разветвленные семейные и личные связи друг с другом, а также с представителями других социальных страт и общественно-политических кругов. Кроме того, интеллектуалы, вошедшие в состав ЦК кадетской партии, имели связи с международным научным сообществом, зарубежными общественными, политическими и культурными кругами.
Ведущую роль в кадетской партии играли князья Рюриковичи – Павел Д., Петр Д. Долгоруковы и кн. Д. И. Шаховской; всемирно известный ученый академик В. И. Вернадский; крупнейшие специалисты в области гражданского и уголовного права – профессора С. А. Муромцев, И. В. и В. М. Гессены, Л. И. Петражицкий, С. А. Котляревский; крупные историки – П. Н. Милюков, А. А. Корнилов, А. А. Кизеветтер; экономисты и публицисты – П. Б. Струве, А. С. Изгоев, А. В. Тыркова; крупный специалист по национальному вопросу приват-доцент Ф. Ф. Кокошкин; крупные специалисты-аграрники – А. А. Кауфман, Н. Н. Кутлер, Н. Н. Черненков; популярные адвокаты – М. М. Винавер, А. Р. Ледницкий, В. А. Маклаков, М. Л. Мандельштам, Н. В. Тесленко; видные земские и общественные деятели – И. И. Петрункевич, Ф. И. Родичев, А. М. Колюбакин, А. А. Муханов, Д. Д. Протопопов, А. И. Шингарев, М. Г. Комиссаров, Н. М. Кишкин, Н. Н. Щепкин и др. Призванным лидером кадетской партии, ее теоретиком и стратегом по праву можно считать П. Н. Милюкова.
Приведенные сведения о руководящем «ядре» кадетской партии убедительно свидетельствуют о том, что кадеты являлись партией нового поколения интеллектуальной элиты (дворянской, разночинной, «деловой»), предложившей рациональную модель перехода России к гражданскому обществу и правовому государству, которая отвечала объективным потребностям ее общественного развития на ближайшую историческую перспективу. С этой точки зрения кадетская партия выражала общенациональные интересы развития страны, а не узкоклассовые интересы российской буржуазии, в целом консервативной и политически инертной. Не случайно после Февральской революции 1917 г. партия кадетов стала центром притяжения общественных кругов, заинтересованных в отстаивании этих общенациональных интересов.
Если проблему социального состава кадетской партии в современной историографии можно считать основательно изученной, то этого нельзя еще сказать о социальном составе «Союза 17 октября». В результате многолетних изысканий мне удалось выявить сведения о социальном составе целого ряда столичных, губернских, городских и уездных отделов октябристов, которые позволяют дать обобщающую характеристику социальной природы «Союза 17 октября»[220 - См.: Шелохаев В. В. Партия октябристов в период первой российской революции. М., 1987. С. 41–51.].
Во-первых, в составе октябристских организаций практически отсутствовали представители рабочих и крестьян. В конце 1905 г. под вывеской «Союза 17 октября» были образованы «Рабочая партия» и «Крестьянский союз», которые так и не стали массовыми организациями. Например, «Рабочая партия», созданная по инициативе и усилиями кн. А. В. Оболенского в Петербурге, прекратила свое существование сразу же после выборов в I Думу. Такая же участь постигла «Рабочую партию» в Сормове. Имеются весьма скудные сведения и о наличии в рядах октябристов представителей крестьянства. По признанию Ю. Н. Милютина, товарища председателя ЦК «Союза 17 октября», «низшие слои населения относятся к “Союзу” недоверчиво»[221 - Слово. 1906. 30 января (12 февраля).].
