скачать книгу бесплатно
– Ты не молодец, Снежок, ты – просто сокровище, – проговариваю я, хотя на самом деле понимаю – я попал.
Место в первом ряду. С отличным видом на Холеру.
Надо было посылать Васнецова на этот дебильный третий тур переговоров.
Я все еще надеюсь, что что-то произойдет такое, что я удержусь.
Может быть, она будет одна.
Может быть – будет выглядеть плохо.
Ты ведь видел её вчера, плохо – это если вдруг за ночь её одолела проказа!
Боже, кто бы заткнул этот ублюдочный внутренний голос!
Надежды умирают, когда Холера появляется в зале ресторана.
Выглядит даже лучше, чем вчера. Улыбчивая, бодрая, в ярком платье цвета фуксии. Ей ужасно идет этот цвет, он подчеркивает легкую экзотичность её внешности.
И конечно, она не одна. Тот же слащавый хлыщ, от которого у меня сразу ноют все зубы, идет с ней рядышком, держит под руку. Оставляет только, когда они оба доходят до мини-сцены, вокруг которой и выставлены сейчас полукругом столики. На той мини-сцене Холеру уже ждет другой парень, но он хотя бы кивает ей более-менее официально.
– Это владелец издательства, кстати, – суфлерским шепотом комментирует Снежок, – а он не ко всем своим авторам ходит вести презентации, только к тем, кого очень ценит.
Снежкин шепот оказывается вопиюще громким. Холера его слышит, поворачивается к нам, видит меня…
Ну, привет! Кто там обещал мне прислать копию декларации?
Посылаю ей условно-вежливую улыбку.
Получаю в ответ скальпельно-острую. Почти слышу её ядовитый голосочек:Я же просила оставить меня в покое».
Зря Васнецов надеется, что я смогу её уговорить. Кажется, она в любой вуз пойдет, лишь бы в нем меня не было.
Пожимаю плечами.
Просила. Только разве это возможно? Ты и сама знаешь, что эти вопросы решаются, только если ты возьмешь и исчезнешь. Потому что даже у моего стремления к тебе есть пределы.
Холера едко сжимает губы и принимает руку, предложенную ей представителем издательства. Забирается на высокий стул, грациозно на нем устраивается. А потом – опускает руки на колени, будто случайно положив правую поверх левой.
Почему «будто»?
Ну а как может быть иначе?
Разве мог я не заметить на безымянном её пальце золотого ободка, которого еще вчера не было?
Землю из-под ног будто одним резким движением выдергивают.
Вот же, с-сучий потрох!
Не я один замечаю “обновку”.
– А я погляжу, вас можно поздравить, Катерина…
Мне нравился мужик из издательства. Он хотя бы не смотрел так на Холеру, будто она была его любимым блюдом. Но это было до этого момента. До того, как Холера получила возможность воссиять лучистейшей из всех её улыбок.
– Да, Паша, ты совершенно прав. С сегодняшнего утра – уже можно.
Боже, какой поднимается гвалт. Только по нему можно понять, что большинство собравшихся в ресторане – женщины. Сначала они говорят, сыплют поздравлениями вразнобой, а потом – просто начинают аплодировать.
Кажется, дай им волю, и они там от избытка чувств прям сейчас и Холеру, и жениха ейного на руках в ЗАГС отнесут.
Как она держит лицо…
Боже, как она держит лицо…
Я практически ненавижу её за это.
За скромно опущенные глаза.
За милую благодарную улыбку.
За так по-женски вытянутую руку к этому её утырку, которого она тут же втягивает к себе на сцену.
Он стоит рядом с ней, и им аплодируют еще сильнее.
– Вы отлично смотритесь вместе, ребята, – метко отмечает владелец издательства и оборачивается к ресторанному залу, – я прав, девочки?
Восторг, которым откликается ему в ответ зал, звучит в моей душе в тональности похоронного марша.
Ничего на свете хуже нету этой правды.
Они и вправду отлично вместе смотрятся. Молодые, яркие, красивые… И от того только сильнее сочится кровь из старых запекшихся шрамов.
Надо это вынести. Прожевать. Пережить.
Моего запястья касаются тонкие пальцы. Вздрагиваю и ловлю неожиданно грустный взгляд Снежки. Кажется, из всех моих осведомленных только она сильнее всего и расстроилась, что Холера так ко мне и не вернулась.
– Извини, – виновато шепчет Снежка, бросая виноватый взгляд в сторону сцены, – я не знала об этом. Я слежу за её творчеством – да, с ДетективКона в прошлом году, но близко не общались, в соцсетях её нет. Я не знала…
– Забей, – шепотом откликаюсь я, – забей, Снежок, все в порядке. Я почти терплю.
Почти…
Почти терплю.
Почти киплю.
Мне хочется что-то сделать, но я ведь здесь не для того, чтобы срывать презентацию.
У меня даже теоретическое дело есть, как и оправдание.
Хотя чего греха таить, я пришел сюда…
Хотя бы посмотреть…
Хотя бы…
Оказывается, что мое “хотя бы” – это все-таки чересчур. Ядовито, шумно в крови, и глухо чихает внутри детонатор старой бомбы.
И бесит уже абсолютно все, даже то, что она сейчас даже мимоходом на меня не смотрит. Так и сидит, позволяя хлыщу своему себя обнимать, смеется, просит…
– Ну, Паша, давайте все-таки о книжных делах!
– Так мы о книжных, – отбивается издатель, явно ощутивший, что поплывшая на свадебной тематике аудитория может в качестве свадебного подарка молодым и остаток тиража смести, – Катерина, а что если ты в декрет уйдешь? Если помнишь, у нас вообще-то контракт, чтоб минимум две книги в год писалось.
– Паша, Паша, – Холера грозит своему собеседнику пальцем, – я помню наш договор, он предусматривает и мой декрет, и последующий отпуск по уходу за ребенком.
– Я же разорюсь за это время, – драматично восклицает мужик, переигрывая на самом деле.
Нет, это выше моих сил.
Я вытаскиваю из кармана телефон, строю озабоченное лицо для Снежки.
– Извини, срочный звонок…
И дезертирую с поля боя без попытки этот бой устроить.
Нельзя.
Просто нельзя.
Хоть и очень, очень, очень хочется!
Конечно, меня никто не останавливает. На мое место сразу же приземляется стоящая рядом высокая костистая тетка преклонных лет.
Подожду конца презентации на улице. В конце концов – я увижу, когда вся эта толпа начнет разбредаться. И подсуну Холере журнал во время анонсированной автограф-сессии.
Так-то оно полегче будет! А то от этой их свадебно-декретной тематики у меня уже озверин в крови выкипает.
Снежок, конечно, начинает мне звонить уже через пятнадцать минут отсутствия. Пишет СМС в духе: «Где ты?», но я не реагирую. Просто не в силах сейчас выносить её сочувственные взгляды. Да вообще всё её сочувствие сейчас излишне.
А вот информация о завершении презентации – мне очень пригодится, да.
Можно попросить маякнуть СМС-кой.
И не надо сидеть у гостиницы и ждать, пока потянутся наружу скопления людей. Можно зайти хоть даже в торговый центр, чтобы…
…чувствовать себя щенком на веревочке.
Желание вернуться, желание впиться в Холеру хотя бы глазами, а лучше – дать по зубам её приторному хлыщу давит на горло похлеще туго натянутого поводка.
– Юлий Владимирович?
Не сказать, что я уж очень рад слышать этот голос, но в принципе – даже эта встреча лучше того, чтобы сидеть по-задротски за столиком кофейни и глотать отвратительный черный кофе напополам с собственной бесконечной желчью.
Капустина стоит в паре шагов от моего столика, с картонным стаканчиком в одной руке и тарелочкой с пирожным в другой. Глаза на меня вытаращила.
– Анна! – я опускаю подбородок.
Раньше она бесила меня ужасно, но сейчас…
Сейчас уже плевать.
Тем более от той самоуверенной стервочки, которая совсем не тянула программу архитектурного факультета, и не осталось ничего. Не узнал бы даже, если б сама не окликнула.
– Разрешите присесть? – Капустина делает пару шагов и как-то неловко замирает у угла моего столика.
– Ну, если есть желание… – безразлично пожимаю плечом.
На самом деле любая компания сейчас сделает это нестерпимое ожидание чуточку проще.
– Как у вас дела, Аня? – спрашиваю через силу, но все-таки с интересом. Ничего не поделать – я сейчас, увы, слишком одержим мыслями на одну, очень узкую тему жизни одной Холеры, поэтому все остальные, даже более-менее жизненные вопросы звучат так натужно.
Впрочем Капустиной вроде не нужно бесконечное радушие и любопытство. Мы никогда не были друзьями, я не был её любимым преподавателем, и она – не была моей любимицей. У меня вообще в душе какое-то смутное ощущение, что сейчас, здесь, она так же, как и я, ищет, чем себя занять, но с чего бы ей это делать?
– Как дела? – Капустина неровно передергивает плечами. – Ничего. Вроде, ничего. В сравнении, конечно.
– Слышал, из академа вы перевелись в МГУ, – припоминаю слухи прошлогодней давности, – и как? Тянете журфак?
Сам замечаю, как нервозно сминают бумажную салфетку пальцы Капустиной.
– А вы сомневаетесь? – остро интересуется она. – Сомневаетесь, что у меня мозгов хватает?
Вот этот голосочек мне знаком. Хорошо знаком. Помню я эти её колючие шпильки во время учебы еще у нас.
– Я бы сомневался, если бы вы снова выбрали техническую специальность, – ровно отвечаю, глядя девчонке в глаза, – потому что точные науки – это определенно не ваше. А журфак… Вы, кажется, ведь там учились, до нас?
Она кивает, пожалуй – резковато, и это выдает в ней нервное напряжение.
– Я спрашиваю, потому что мне интересно, – продолжаю спокойно, – ну и на самом деле, вы же понимаете, что любому вашему знакомому есть о чем беспокоиться. Так ведь?
Капустина опускает глаза.
Конечно, она понимает.
Просто, наверное, в её лазурных мечтах о её трехмесячном пребывании в психиатрической частной клинике никто не знал. Тем более, её отец много усилий приложил, чтобы слухи не распространялись, но профессорат все понял сам. Уже когда прошла неофициальная информация о попытке самоубийства.
Господи, какое же трэшовое было время. Когда один взрыв следовал за другим, и все большая площадь реальности взвивалась в воздух, чтобы осесть на землю пылью и руинами.
