скачать книгу бесплатно
Частичка тебя. На память
Джина Шэй
Частичка тебя #1
Та ночь была ошибкой. Его, моей, нашей…
Отказаться от неё у меня сил не было. Слишком долго и глубоко я была больна этим мужчиной. Вот только утром…
Да, я сказала ему, что люблю его.
Нет, он не упал на колени, не прозрел, не протянул мне свое сердце в раскрытых ладонях.
Он встал, оделся и просто ушел, не желая иметь со мной ничего общего.
Еще не зная, что частичку себя он мне все-таки оставил…
Джина Шэй
Частичка тебя. На память
Пролог. Энджи
Он собирается, не глядя на меня. Будто его оскорбляет сама мысль, что мы можем столкнуться взглядами. Набрасывает рубашку на свои такие красивые голые плечи, торопливо застегивая пуговицы.
А восемь часов назад их расстегивали мои пальцы…
Глупая Анжелочка, на что ты надеялась? На то, что после этой ночи он вдруг заметит тебя, хотя три года не замечал, глядя в упор?
Нет, я ничего от него не ожидала.
Только в сказках безответная любовь получает огромную награду, и любимый мужчина в конце истории открывает глаза, падает на колени, раскаивается, что столько времени тебя не замечал.
Но чтобы вот так! Открыть глаза, глянуть на меня, вытянуться в лице и торопливо вскочить – а вдруг я вздумаю к нему прикоснуться.
– Ты ничего не скажешь? – сердце просто истекает кровью от происходящего.
Да, не этого я ждала, не этого. Только когда увидела его, что-то внутри гулко вздрогнуло. Струна эмоций, которые я всегда тщательно скрываю. Всего лишь возвращалась с собеседования, печально вздыхала, что навряд ли меня возьмут в эту гостиницу. Эти могут себе позволить перебирать, но я попыталась хотя бы.
А в ресторане на первом этаже взгляд зацепился за мужскую спину, обтянутую белой рубашкой. Слишком хорошо знакомую мне спину. Такую, что поставь передо мной сорок одинаковых мужчин спиной, я все равно узнаю Николая Ольшанского, не поднимая взгляда выше шеи. А уж если показать затылок – без вариантов.
Ник сидел у бара. Я не смогла пройти мимо…
Что это, если не судьба? – так шептало мое наивное подсознание.
Во всем, что касалось Ольшанского, я была ужасной наивной дурой. Ревнивой собственницей. Совершенно не имея на это ни малейшего права.
– Я был пьян, и не горжусь принятыми вчера решениями, – ледяным тоном отрезает Ник, всаживая еще один нож в мое бестолковое сердце. – Эта ночь была моей ошибкой. Это все, что я могу тебе сказать.
Вот тебе и судьба, Анж, получи, распишись, не жалуйся. Ты ведь вчера знала, что все именно так и закончится, так?
Нет. Это не только его ошибка. Я сама была пьяна. Не алкоголем – его жадными поцелуями в гостиничном лифте. Меня заштормило с первого же. А ведь договаривались, что я просто провожу его до номера.
Вот только когда он зажал меня у двери номера… Когда я только глотнула его запах…
Запах сильного потрясающего мужчины.
Запах моей заветной мечты.
Запах моей безумной любви…
Я не могла остановиться. Не могла отказаться от Ника, от того, что он мне предлагал, хоть и не говоря ни слова. Просто не давая мне даже вдохнуть, атакуя меня своими губами без остановки.
Мне нужно было, да. Но я не могла.
Моя жизнь была в руинах все это время. Ничего не поменялось. Только на краткое время из-за темных туч проступило солнце. Вчера. Когда Ник накрыл мои губы своими.
Сегодня все возвращается на круги своя. И снова надо бегать, крутиться, думать, на какие деньги жить и оплачивать счета.
Смотреть, как он собирается, чтобы уйти.
– Ник, я тебя люблю, – бессильно произношу, потому что эти слова невыносимо жгут меня изнутри, – давно люблю. Все три года, что мы вместе работали.
Сказала, и тотчас же хочу отхлестать себя по щекам. Все эти признания – для маленьких глупых девочек. Взрослая женщина не должна вскрываться вот так. Ты или позволяешь себя любить, милостиво отвечая взаимностью, или молчишь, потому что ничего нет более бесполезного, чем любовь в одни ворота.
Вот только если я не скажу ему об этом сейчас – никогда не скажу.
Дошло до того, что я покаялась о чувствах к Нику бывшей сопернице, а не ему самому.
Мне больно – я точно знаю, какой будет реакция. И все разыгрывается как по нотам.
Он замирает всего на секунду. А потом рывком поднимается с постели, подхватывает свой пиджак со спинки кровати, смотрит на меня в упор, демонстрирует руку, на которой поблескивает золотой ободок.
– Я почти женат. Свадьба через три месяца. Люблю свою девушку. Еще есть вопросы?
– Нет вопросов, – я улыбаюсь через боль.
Лгун.
Любит он свою девушку, как же!
Он спалился сам, когда необузданный, возбужденный, вбиваясь в мое тело, захлебывался совсем не моим именем. И не именем этой своей девушки.
Я не знаю, как её зовут, но я уверена в этой мысли на сто процентов.
Просто потому что я лично знаю ту самую Вику, с которой он встречался какой-то год назад.
Ту, которая снесла ему крышу, из-за которой он ушел с хорошего места в престижной компании, ту, которой он сделал самое великое одолжение, на какое способен любящий мужчина – он её отпустил! Отдал другому.
И вчера запивал в гостиничном баре тот замечательный факт, что она все-таки вышла замуж. Не пошел на их свадьбу, хотя его ведь приглашали. Они ведь расстались друзьями…
Ага, друзьями. Один из которых смертельно хотел другого. Так хотел, что вчера чуть на полу меня не разложил, под этим своим пьяным наваждением.
Вот только мне ничего не дает эта правда.
Холод стискивает меня в своих объятиях так, что невозможно дышать.
Наверное, самое лучшее в этой ситуации – не лгать. Самой себе не лгать.
Я все-таки надеялась на что-то иное…
Ник останавливается только у двери, оборачивается ко мне.
– Энджи…
Это обращение из запределья. Из тех времен, когда мы дружили. До того, как я его разочаровала. И птица в моей груди пытается встрепенуться и расправить сломанные крылья. Может, он…
Может, он передумал? И даст нам шанс?
– Ради нашей дружбы… – отрывисто просит Ник, не глядя на меня, – той, что продолжалась несколько лет… Не болтай об этой ночи. Нам с тобой это никак не поможет. Ты знаешь – я не терплю предательств. Я допустил ошибку. Я прошу у тебя за это прощения. Но это все.
Боже, кто-нибудь скажите ему, что так, без анестезии, по живому резать бесчеловечно!
Мой взгляд теряет фокус. Только бы не расплакаться. Я взрослая, я сильная, что мне какое-то разбитое сердце?
– Конечно.
Что я могу сказать?
Что этой ночью я прикасалась к нему, целовала его, ласкала Николая Ольшанского, как ни одного мужчину в моей жизни.
Бездумно, растаяв, растворившись в нем до конца.
Закрыв глаза на то, что одержим-то он не мной. Сглатывая жгучие слезы, хлещущие из глаз, забываясь в своих иллюзиях.
Утро настало, иллюзии пора отправить на помойку. Они просрочились.
Дверь гостиничного номера закрывается за Ником. Просто. Он даже не попрощался со мной. Просто ушел, стремясь как можно быстрее забыть все, что происходило в этом номере.
Никто из нас еще не знает, что частичку себя Ник мне все-таки оставил.
1. Энджи
Можно сказать, у меня не было выбора. Говорят, девочки частенько влюбляются в мужчин, похожих на своих отцов. Я влюбилась в Николая Ольшанского по абсолютно противоположной причине.
Про Леонида Сергеевича Морозова мне так сложно говорить “только хорошее”. Хоть и полагается.
Мой отец был обаятельный, привлекательный, успешный и властный мужчина. Личного бизнеса не имел, зато возглавлял мелкое подразделение газовой службы московского пригорода. Мама так упоительно рассказывала, как он "доминировал" во время ухаживаний, и какой необычный и запретный он тогда был, как много девчонок перед ним бегало, а выбрал он мою матушку.
Я же слушала все это, скептически поджимая губы. Взрослая циничная я видела правду, даже не надевая очков.
Батюшка был на всю башку абьюзер, вечно требующий быть быстрее-выше-сильнее со всех членов моей семьи. У меня тоже, разумеется.
Ты плохо учишься, диплом может быть еще краснее.
Ты плохо работаешь, зарплата может быть еще выше.
Ты плохо заботишься о женихе, не дай бог он разглядит, какая ты на самом деле.
Вот и в аварию мы влетели по вине отца. Он выпил, словил клина и начал орать на мать – ему не нравилось, как неуверенно она вела. Нужно было быстрее!
Я помню, как сидела на заднем сиденье и пыталась его утихомирить. Он расходился все сильнее. И мама совершенно растерялась, не справилась с управлением.
Мы вылетели на встречную полосу. Под колеса тяжелому дальнобою.
Мне “повезло”, я сидела не со стороны удара.
Отцу повезло меньше, отброшенная в сторону машина именно его боком впечаталась в столб.
Я не знаю, как из той сморщенной консервной банки выковыряли меня, как откачали и как я умудрилась отделаться всего тремя шрамами и двумя трещинами в ребрах после этого.
Шрам на животе…
Самый паскудный, самый ненавистный. Я свела его потом, практически полностью, но даже не видя глазами, ощущала на себе его печать.
В моей груди поселилась черная ледяная тьма. И её истербить мне не помог бы никакой пластический хирург.
Я зачем-то выжила. Трое членов моей семьи погибли, а я…
Господи, да лучше бы мне и ноги и руки переломало. Лишь бы выжил Алешка.
Да, я дала своему сыну имя. Практически сразу, как по УЗИ мне сказали, что будет мальчик. Мне говорили – не надо. Дурная примета. Я смеялась над предрассудками.
А потом пришла в себя после аварии, и его внутри меня уже не было.
Зачем? Зачем я пришла в себя после двухнедельной комы? Неужели так сложно было сдохнуть совсем, раз смысла в моей жизни осталось ровно полстакана?
Да-да, жизнь женщины не только в том, чтоб выносить и родить.
Господи, как меня иногда тошнит от нашего двадцать первого века с его гребаными современными взглядами. Чайлдфри вошли в моду и с пафосом проповедовали свою идеологию, доходя до откровенного хейта всех несогласных.
Я хотела ребенка. Очень. Маленькое чудо с бездонными глазками. Сладкие пяточки и пропахшие молоком волосики. Только ради этого я и собиралась выйти замуж.
И я не смогла его сохранить. Позволила умереть во мне.
И жесточайшая казнь от судьбы – лишить меня права на материнство совсем. И правильно. Я не смогла. Не защитила. Нужно было отказаться от той поездки!
Первым кончилось терпение у моего жениха. Он ушел, заявив, что я никогда не переживу аварию и не смогу принять свою потерю. Как же он тогда сказал?
Ты навсегда останешься в той разбитой машине, Эндж.
