Хроники «Сиа»

– Квасова спит только когда уже не может ни стоять, ни сидеть от бессилия… забывает есть, пить. На меня злится, что я ее заставляю. Злится, что я остаюсь с ней, когда все уходят. Мол, я ей мешаю. Сегодня так наорала за то, что разбудил на полчаса позже, когда устала орать, кинула в меня пробиркой.

Нина засмеялась.

– Я все понимаю, но забота о своем здоровье – есть забота и об Эксперименте. Если здоровье ее пошатнется, то Эксперимент до ума никто не доведет.

– Вязов, Вязов. Не надо передо мной экспериментом оправдываться. Я думаю… это очень хорошо, что именно ты рядом.

Вязов покраснел и улыбнулся.

Но чем дальше, тем сложнее Нине было заставить его улыбаться. Также в ходе подготовки к Эксперименту был выдан приказ, из-за которого Нине пришлось отложить свою работу и заняться заказом отдела Квасовой. Квасова, которая раньше плохо скрывала, а после презентации гена вовсе не скрывала своего презрения к «шурупокрутам» – то есть работникам отдела Тигрова, в котором работала Нина, теперь, как только видела Островскую в коридорах центра, цеплялась в нее, засыпала вопросами, умоляла, просила, требовала работать быстрей и убегала всегда с одной фразой:

– Как только – сразу ко мне!

Вязов в одной из бесед признался, что Анна, заметив его с Ниной тесное общение, насела на него, чтобы он расспрашивал ее о ходе работ.

– Передай ей, что я тоже почти не сплю, но не ради ее эксперимента, а чтобы скорее вернуться к своей основной работе.

Вязов понимающе кивнул.

Островская не отпускала никого из своей лаборатории, все работали сверхурочно, с Брюсовым она договорилась о премии, больше никак она не могла мотивировать своих работников, не питающих симпатий к отделу Квасовой. Как только работы были завершены, Нина упаковала приборы и сама лично пошла с ними в лабораторию Анны Николаевны. Рабочее время давно закончилось, было тихо и пусто в коридорах центра. Нина шла с двумя чемоданчиками и шум ее шагов в коридоре отражался от стен и, казалось, был слышен по всему центру. Внезапно перед глазами встал образ Краснова, с которым она когда-то столкнулась в таком же пустынном коридоре военной базы. Тогда он приказал ей остановиться, стоял, смотрел на нее молча минуту, а потом приказал идти. Так все начиналось. И очень долго продолжалось. Пока в их жизни не появился проект «Рассвет»…

В лаборатории Нина застала Квасову спящей у светящегося полупрозрачного экрана, на котором мелькали графики. Вязов появился через несколько минут с пробирками, вздохнул, взял ее на руки, перенес на диван и укрыл одеялом.

– Нина, приборы… Вязов… – пробормотала она и отключилась.

– Мы можем начать проверку без нее.

Нина кивнула. Всю ночь они трудились с Вязовым. Под утро очнулась Квасова, выпила воды, которую рядом поставил заботливый лаборант.

– Пять часов! Вязов! Пять часов! Ты язык человеческий понимаешь или нет?!

Нина вышла к ней, та замолчала.

– Датчики? – выдохнула она.

– Мы отладили.

Анна Николаевна метнулась к Вязову. Посыпался град приказов. Он только и успевал повторять: «Так, так…». Квасова погрузилась в работу, позабыв обо всем. Нина молча удалилась.

После того как отдел Тигрова оказал помощь Квасовой, осужденные на Эксперимент прибывали каждый день.

– Мысль о том, что Бога нет меня, утешает, – говорил Вязов Нине, – Но какое-то не научное чутье, что где-то есть, что в бытие заложен какой-то принцип, какой-то закон возмездия за наши предельно противоприродные и крайне негуманные деяния, вселяет страх в душе.

– Это карма, Вязов, в следующей жизни ты станешь лабораторной мышью, – попыталась пошутить Островская.

Вязов не улыбнулся.

4047 год, 15 ноября, 8:30

Однажды утром по центру разнеслось тревожное оповещение. Прибыл боевой корабль, привез заключенных на Эксперимент. На этот раз это были осужденные военным трибуналом. Нина наблюдала за посадкой и подловила себя на мысли, что ей очень не хватает полетов. Возвращение команды «Рассвета» с Суорса далось нелегко. Центр решил оставить Нину в лаборатории Тигрова для восстановления в условиях спокойной работы, которая, правда длилась недолго, так как вскоре они приступили к разработке «Панциря». Краснова же после короткого отдыха сразу же отправили на новую операцию. На новую операцию, о которой ни от кого нельзя была узнать подробностей…

– Их будет десять, – бросил в сторону Нины спешащий Вязов, вырвал ее из воспоминаний и убежал.

Затем, рассекая толпу в белых халатах, в коридоре показался конвой. Десять осужденных в синих комбинезонах в окружении солдат… Среди них – среди солдат – Нина узнала… Эдуарда. Сердце заколотилось бешено. В глазах потемнело. Она хотела позвать его, но тот промаршировал мимо нее и не оглянулся.

Нина облокотилась о стену.

– С вами все в порядке? – заботливо спросил кто-то.

– Да-да…

Несмотря на то, что Нина после «Рассвета» могла посещать Эксперимент, она никогда этого не делала. На этот раз не прийти она не могла.

4047 год, 15 ноября, 15:00

Зрителей «казни» всегда немного. И в этот раз было также. Пришел Тигров, хотя раньше тоже старался не присутствовать. Еще несколько руководителей отделов и солдаты. Десять осужденных сидели на стульях. Руки, ноги их были скованы. Головы зафиксированы. На экранах позади высвечивались их данные. У всех было ускоренное сердцебиение.

Нина села рядом с Тигровым.

– Знаешь, согласно официальной статистике, никто не умирал во время Эксперимента… но я не знаю никого, кто бы смог жить после него, – это Тигров произнес вместо приветствия.

Квасова, Вязов и еще несколько лаборантов готовили инъекции. Внезапно в помещение вошел Краснов, осмотрелся, увидел Нину, решительно пошел в ее направлении и сел рядом.

Не глядя на Островскую, он нащупал под столом ее руку и сжал. Этот жест не мог не заметить Тигров. Пожилой руководитель Нины слегка приподнял свои пышные брови и повернулся полубоком к своему соседу, который сидел с противоположной от Нины стороны. Таким образом Эд и Нина оказались «под прикрытием» его широкой спины.

– Они – мои хорошие товарищи, – процедил Эд сквозь зубы.

Нина чувствовала, что крепко сжатая Красновым рука начинала ныть, но не смела жаловаться.

Осужденным сделали инъекции, проследили за реакцией их организмов. Все были в порядке. Затем на них сверху опустились прозрачные цилиндры. Каждый осужденный оказался изолирован. В каждый из цилиндров начали закачивать разные среды. В одной просто уменьшили процент содержания кислорода в воздухе, в другой была вода, в третьей розовая дымка Суорса, где-то подняли давление, где-то температуру, где-то не стало видно осужденного – заволок серый дым. Началась мутация.

– В этот раз намного быстрее, – отметил Тигров.

Видно было, что осужденные кричат, но здесь снаружи ничего не было слышно, кроме хаотично пикающих датчиков, среди которых были разработки Нины и Тигрова. Лица искажались, вываливались языки. Ноги, руки, головы им освободили. И мутирующие люди заметались в цилиндрах, стали биться о прозрачные стены. Эд не отводил глаз от них и впивался Нине в руку, Нина сжимала зубы и терпела. Затем один за другим люди в цилиндрах переставали метаться. Человек в воде снял верх комбинезона, там, где были ребра, виднелись жабры, глаза покрылись пленкой, ноздри уменьшились, кожа побледнела, тело стало тоньше и вытянулось.

Мутации других людей тяжело было описать. Но Вязов и другие лаборанты описывали и снова записывали. Слушали Квасову и снова записывали. Спустя некоторое время среды были откачаны, и в цилиндры запустили воздух. Возвращение в исходное состояние длилось дольше и болезненней. Но вернулись все. Цилиндры поднялись. Комнату заполнили стоны и всхлипы осужденных. Появилась бригада врачей, влетели носилки, буквально сами протекли под солдатами, подняли их в воздух и вынесли в сопровождении медперсонала.

– Эксперимент окончен, отчеты поступят руководителям отделов в течение дня, – сказала немногочисленным зрителям Квасова и удалилась.

Эд отпустил руку Нины и тоже ушел.

– Этим парням невероятно повезло, – это Тигров сказал Нине вместо прощания.

4047 год, 15 ноября, 21:00

Поздно вечером Краснов явился к Нине в лабораторию. Застал ее и Тигрова, обсуждающих чертеж на огромном экране. Тигров водил рукой по чертежу, увеличивая его детали, говорил строго и требовательно. Нина молчала, понимая, что ее смена закончится еще не скоро. Тигров заметил Краснова. Они поздоровались, пожали руки, сели в сторонке и начали тихо беседовать. Нина запустила себе в помощь андроидов и начала вносить правки Тигрова.

– Да, обязательно буду на сдаче вашего проекта, не волнуйтесь, на это даже есть приказ, – слышала она краем уха голос Краснова.

– Эд, эти твои ребята… Мы же понимаем… Боевые действия вступили в активную фазу? – Тигров и Краснов знали друг друга давно, что позволяло первому пытаться услышать от второго «неофициальную» правду.

– Марк… – вздохнув, сказал Эдуард, посмотрел на товарища пристально, затем один раз медленно закрыл и открыл глаза…

Тигров понимающе кивнул, скрестил руки на груди и откинулся на спинку кресла.

– Навещал парней?

– Да. Все живы, здоровы… физически. Их оставят здесь, изучат состояния после опыта.

– Понятно. Ну… ладно… я так понимаю, ты пришел не ко мне. Я могу Нину отпустить, а сам…

– Не надо. Пусть делает все, что ей нужно сделать.

– Хорошо, тогда… тогда я отпущу себя. Давай, Эд, завтра уже не увидимся… удачи тебе.

– И тебе, Марк.

Тигров ушел. Эд переместился поближе к Нине, сидел тихо, не мешая ей. Пищали приборы, тихо жужжали андроиды, иногда что-то произнося электронными голосами, мелькали чертежи, вспышки света на рабочем столе Нины. Все было как всегда… но только внешне. Что-то не давало Островской покоя, в итоге она поняла – раньше Эд смотрел на нее, а сейчас очень напряженно следит исключительно за деталями и инструментами.

– «Панцирь», облачение для военных, – Нина прервала тишину, – Через месяц после возвращения «Рассвета» пришел заказ на него. Требования казались абсолютно несовместимыми…

– Знаю, это я их составлял.

Нина бросила удивленный взгляд на Краснова, отложила инструменты и повернулась к нему.

– Эд, поделись и со мной… Идут военные действия? Где? Почему меня не призывают? Я хочу принимать участие.

– Тебя давно призвали. Ты уже принимаешь участие… Пожалуйста, продолжай работу. Это очень важно.

– Я только этим и занимаюсь, что продолжаю работу.

– Нина, от этого проекта зависит очень много жизней, ты даже представить себе не можешь сколько. Не время жаловаться.

Нина отвернулась к рабочему столу, но не занялась делами.

– Если я жалуюсь, значит, это мне нужно. Если мне надо будет рыдать и кричать от усталости, я буду это делать. Я в своей лаборатории, капитан Краснов.

К Нине подъехал андроид и поставил кружку кофе на стол.

– Спасибо, Бибоп.

Андроид вернулся к сварке деталей, Эдуард проводил его взглядом.

– Новое оружие малаорцев, – начал он внезапно, – Да, Нина, после Блицвойны они не успокоились, а мы… мы расслабились. В общем… ни с чем подобным ранее мы не имели дела. Еще до того, как мы с тобой закончили «Рассвет», посреди… одной из баз упал корабль малаорцев, вернее его сбили. На корабле было ядро, окруженное неизвестным нам полем. Оно очень быстро разрослось и превратилось в целую зону. Зона как бы… пробивает нас, в каком облачении мы бы в нее не заходили. Если твое самое слабое место в сердце, ты падаешь на колени и начинаешь рыдать, если в животе – тебе становится так страшно, что готов обделаться и бежать, куда глаза глядят. В поле ты не в состоянии радоваться чему-то, воодушевляться. Прибывающие туда солдаты в скором времени впадают в депрессию, доходит до суицида. Были те, кто выдерживал границу зоны. Они были убиты… расстреляли друг друга. «Панцирь» не даст нам это сделать, возможно, мы пройдем глубже, доберемся до ядра. Из зоны периодически совершают набеги разные существа. Они… они как бы создаются из наших знаний, наших страхов. Зона пульсирует, дышит. Постоянно расширяется… А недавно малаорцы сбросили ядро еще в одном месте.

Нина слушала, молчала и пила кофе.

– Андроиды?

– Мы испытали все доступные модели. Они быстро перестают работать внутри поля. Данные, которые мы сообщаем вам, приобретаются ценой многих жизней.

– Что ж, теперь требования к «Панцирю» не кажутся безумными. Картинка складывается…

Нина отставила кружку и взялась за инструменты. Эд резко встал.

– Ты уходишь? У меня столько вопросов…

– Подожди. Схожу в столовую. Принесу тебе поесть.

Эд вышел. Бибоп посмотрел ему вслед, потом взглянул на своего напарника, такого же андроида, как и он, они тихонько дали друг другу пять и продолжили работу. На следующее утро Краснов покинул стены «Сиа».

4047 год, декабрь

Все оставшееся время до сдачи «Панциря» – а это чуть более месяца – сотрудникам отдела Тигрова не хватало времени даже дойти до комнаты отдыха. Ночевали в лаборатории. Ели от случая к случаю. «Няни» визжали и грозились. В итоге, по запросу Тигрова, Центр отключил их всему его отделу. Нина засыпала и видела, что Тигров еще работает. Нина просыпалась и видела, что он уже работает. Марк наседал, Марк давил, требовал. Жестче всего он был с Ниной, как со вторым начальником проекта. Вязова за это время Нина видело всего пару раз в коридоре. Они встречались глазами, обменивались понимающими взглядами, и расходились. Как обстоит дело с Экспериментом, Нина не знала пока Тигров однажды, обсуждая задачи дня, не объявил, что сдача гена мутации произойдет в один день со сдачей «Панциря». Когда он это сказал, повисла пауза.

– Нам нужно будет выглядеть достойно на фоне безусловно великого открытия отдела Квасовой. Это не просто наш авторитет, как ученых. На карту поставлена дальнейшая судьба действия, ход которого от нас пока скрывают. Все тут понимают, откуда появляются люди для Эксперимента, осужденные военным трибуналом. На нашей сдаче тоже будут осужденные, они будут испытывать Панцирь.

– Только на сдаче? Неплохо было бы и до сдачи опробовать Панцирь! Мы же не вложились в сроки не по своей вине, а из-за того, что отдел Квасовой нам помешал. Мы тоже имеем право на Эксперимент! – возмутился кто-то из лаборантов.

– Конечно, Тарасов. Ты оденешь Панцирь и я сам лично с большим удовольствием поджарю тебя из огнемета. Но чтобы создать консервную банку, спасающую от огня, снарядов, радиации, химических атак достаточно лаборатории при военном заводе. Но мы Межгалактический Научный Центр. То, для чего предназначен наш Панцирь, мы увидим на сдаче, один и, надеюсь, единственный раз. Поэтому мы сейчас решаем странные для нас задачи, нам трудно, так как мы не видим далеко, не видим общей картины… собираем конструктор вслепую.

– Но вы-то, Марк Анатольевич, вы-то видите, – произнес лаборант.

– Не так много, как хотелось бы. Только то, что мне позволяют.

– А Нина Сергеевна?

– Я предлагаю перейти к вопросам более актуальным… – ответила на это Нина.

И работа продолжила кипеть вплоть до дня сдачи. Ночью перед этим днем, после завершения работы со всей документацией Нина отключилась в комнате отдыха. Ее осторожно разбудил Вязов.

– Простите, Нина Сергеевна. Завтра важный день. Я волнуюсь.

– Я бы тоже волновалась, если бы оставались на это силы… – Нина поняла, что и сегодня ей не дойти до своей комнаты.

– Я нашел выход. Нашел правильное решение.

– Ты о чем?

– Помните, мы говорили о карме?

Нина улыбнулась.

– Завтра на сдаче мне введут ген мутации.

Нина привстала.

– Хотя это трусливо, так? Ген уже отработан. Ничего со мной не должно произойти.

– Это не трусливо. Квасова согласна?

– Ей все равно.

– И я отговаривать не буду. Однако будь готов, что на душе легче не станет. Но внимание Квасовой на какое-то время ты все-таки на себя обратишь.

– Вы так проницательны, даже немного неловко.

– Неловко будет проспать сдачу своего проекта, ты, когда по утру будешь мимо проходить – загляни сюда, разбуди меня если что.

– Тут так спокойно с Вами, в темноте. Можно я тут побуду с вами до утра? А утром как раз вас разбужу.

– Ох, как сильно ты мне кое-кого сейчас напомнил. Оставайся.

Вязов устроился на соседнем диване. Они с Ниной перебросились еще парой фраз и дружно засопели, позабыв обо всех неловкостях. Кажется, сквозь сон Нина позже слышала голос: «Сегодня в сдаче я буду принимать участие». Ей показалось, что это Вязов бормочет сквозь сон. «Я это уже слышала» – ответила она, так и не проснувшись окончательно.

И работа продолжила кипеть вплоть до дня сдачи.

4047 год, 25 декабря, 00:01

Ночью перед сдачей, после завершения работы со всей документацией, Нина отключилась в комнате отдыха. Ее осторожно разбудил Вязов.

– Простите, Нина Сергеевна. Завтра важный день. Я волнуюсь.

– Я бы тоже волновалась, если бы оставались на это силы… – Нина поняла, что и сегодня ей не дойти до своей комнаты.

– Я нашел выход. Нашел правильное решение.

– Ты о чем?

– Помните, мы говорили о карме?

Нина улыбнулась.

– Завтра на сдаче мне введут ген мутации.

Нина привстала.

– Хотя это трусливо, так? Ген уже отработан. Ничего со мной не должно произойти.

– Это не трусливо. Квасова согласна?

– Ей все равно.

– И я отговаривать не буду. Однако будь готов, что на душе легче не станет. Но внимание Квасовой на какое-то время ты все-таки на себя обратишь.

– Вы так проницательны, даже немного неловко.

– Неловко будет проспать сдачу своего проекта. Ты, когда по утру будешь мимо проходить, загляни сюда, разбуди меня если что.

– Тут так спокойно с вами, в темноте. Можно я здесь побуду до утра? А утром как раз вас разбужу.

– Ох, как сильно ты мне кое-кого сейчас напомнил. Оставайся.

Вязов устроился на соседнем диване. Они с Ниной перебросились еще парой фраз и дружно засопели, позабыв обо всех неловкостях. Кажется, сквозь сон Нина позже слышала голос: «Сегодня в сдаче я буду принимать участие». Ей показалось, что это Вязов бормочет сквозь сон. «Я это уже слышала» – ответила она, так и не проснувшись окончательно.

4047 год, 25 декабря, 08:00

Первой была назначена сдача «Панциря». Брюсов встретил Нину в коридоре, взял за руку, крепко пожал, пожелал ни пуха, ни пера.

– Как-то ненаучно, но все-таки к черту, Геннадий Петрович. Сложный сегодня день, а для вас так вдвойне.

Зал для сдачи проекта был под завязку набит военными. Одинокими островками кое-где проглядывались группы ученых в белых халатах. Середина зала, отведенная под опыт, была изолирована защитным куполом, который отсвечивал серо-голубым, отчего все действо напоминало какой-то шабаш. Десять панцирей было подготовлено Ниной, Тигровым и лаборантами и установлено на всеобщий обзор. Тигров ничего не представлял, не объявлял. Информация, техническая характеристика панцирей прокручивалась монотонно на демонстрационном экране и на экранах на местах у каждого сидящего в зале. Брюсов только объявил руководителей проекта. Присутствующие знакомились с материалом самостоятельно.

Тигров и Брюсов сели возле генералов и делали кое-какие пояснения. Генералы хмурили брови, кивали. И наконец, дали отмашку для начала практической части. Нина вертела головой, пытаясь отыскать среди присутствующих…

– Он там, – сказал Тигров, отойдя от генералов. Марк указал в сторону купола, за которым стояли панцири.

Возле панцирей стояли десять мужчин. Одним из них бы Краснов.

– Он осужден? – вырвалось у Нины.

– Нет. Он доброволец.

Девять осужденных и один доброволец облачились в панцири. Они плотной черной пеленой облегали тело, подгонялись под телосложение того, кто их носил, не стесняли движений. Краснов был выше всех, Нина легко могла его распознать в этом отряде. Участники Эксперимента вошли под свод купола. Испытание «Панциря» началось.

4047 год, 25 декабря, 12:36

Купол гудел, переливался всеми цветами радуги. Нина понимала, что задача купола – имитировать действие поле того самого ядра малаорцев. Насколько была эта имитация точной, Островской было сложно судить. Куполом на проекте занимался в основном Тигров. Сейчас он стоял у пульта рядом с ним и что-то регулировал.

– Уже четыре часа ничего не происходит, товарищ Тигров, – сказал один из генералов.

– В нашем случае, «ничего не происходит» – значит, что мы добились определенного успеха, товарищ генерал, – вмешался Брюсов.

– Ускорьтесь, поднимите мощность поля.

– Товарищ генерал, внутри доброволец. Может… ? – Тигров развернулся к вышестоящим.

– Действуйте немедленно, – генерал пресек диалог.

Тигров медленно повернулся к пульту управления и положил на него руку. Все то, что происходило после этого Нина помнила обрывками.

Сначала загудели стены. На какой-то миг показалось, что это из-за воздействия купола, но потом высоко в небе над «Сиа» начали раздаваться взрывы, один за другим. Десятки, сотни взрывов слились в один неимоверный грохот, сквозь который с большим трудом начал пробиваться сигнал тревоги. Все вокруг утонуло в красном свете. А потом раздался последний взрыв, совсем рядом, во дворе центра, после чего Нина увидела, что на нее падает потолок.

Бибоп. Бибоп отодвинул плиту и упал, выпустив сноп искр. «Нина! Открой купол! Нина! Мы здесь!». Панель управления, залитая кровью Тигрова. «Почему так болит горло?».

Ответ на этот вопрос Островская получила, когда проносилась по коридорам «Сиа», находясь на руках одного из солдат в панцире. Она орала. Орала, истошно и неистово, как никогда прежде, от жуткого, парализующего страха. Также орали вокруг все остальные… кто еще остался жив, не бросился из окна или не застрелился.

– Спасайте ученых! Вяжите, не дайте им себя ранить! Несите на взлетные площадки! Стартуйте по загрузке. Курс на Пантон! – до Нины доносились переговоры между панцирями. Командовал Краснов, голос его дрожал. В какой-то момент солдат перебросил Нину через плечо, чтобы освободить одну руку и подобрать оружие, и Островская увидела в окне двор научного центра. А посреди двора – огромное, ослепительно белое ядро, окруженное кучей обездвиженных «садоводов»… «Малаорцы… Только бы выдержали панцири».

Квасова. Квасова билась на полу коридора в истерике. Вязов навалился на нее всей своей массой, чтобы обездвижить и сделать какую-то инъекцию. Затем поднял ее на руки и последовал за Ниной и панцирем. «Почему Вязов так спокоен?».

– Твари! Оно генерирует тварей. Уже! Так быстро! Товарищ капитан!

Тишина.

– Товарищ капитан, ответьте! Какие указания?

– Спасайтесь. Приоритет – панцири.

С треском проломился пол. Огромное, скользкое щупальце взмылась сквозь пролом и ударилось о потолок. Панцирь упал, оттолкнул Нину в сторону, и стал расстреливать чудовище. Щупальце обвилось вокруг него и стало сжимать. Панцирь скрипел, но не поддавался. Тогда из-под пола появились еще щупальца, они обвили солдата и утянули вниз. Последнее из них обернулось на кричащую Нину и потянулось к ней… послышалась автоматная очередь…

Вязов стрелял плохо, но справился. Нина почувствовала укол в шею, перед глазами все поплыло, а когда прояснилось, она увидела перед собой Квасову. Внезапно Островской показалось, что ей под кожу запустили рой жалящих пчел…

– Нина, вставай, – прохрипела Анна Николаевна, севшим от долгого крика голосом, – Это ген мутации. Скоро полегчает.

Островская встала на ноги при помощи Вязова. Квасова отобрала автомат у лаборанта и отдала ей.

– Нина, выведи нас к шлюпкам. Без тебя мы не справимся.

Островская повернулась к окну коридора. Двор межгалактического научного центра напомнил ей иллюстрацию ада, которую она видела когда-то в музее. Из пульсирующего, сияющего ядра один за другим вылезали какие-то гады, разбегались в стороны, хватали людей, кусали, били их о землю, разрывали на части… Вдалеке со взлетных площадок поднялся рой спасательных шлюпок. «Приоритет – панцири… Неужели он… оставил нас… оставил меня?»

– Нина, соберись. Что нам делать?

– Сверху к шлюпкам не пройдем. Нужны подземные коридоры, – Нина тоже хрипела.

– Я проверял, они заблокированы.

Нина отвернулась от окна, подошла к краю пролома в полу и посмотрела вниз.

– Вот наш путь к спасению.

4047 год, 25 декабря, 14:24

Куча трупов перед Ниной росла. Островская отстреливала гадов, пока Вязов и Квасова пытались взломать дверь, ведущую в техническую зону под взлетными площадками. «Что же они так долго возятся?».

Послышалась хриплая ругань из уст Анны Николаевны. Она взяла лежащий на полу металлический прут и стала колотить им по двери. Вязов, не обращая на нее внимания, продолжал аккуратно работать с панелью доступа. Что из этого помогло, так и осталось для них загадкой. Дверь открылась в тот момент, когда у Нины закончились патроны.