Путь домой. Четыре близнеца

Тот не смог выдавить из себя и пары слов. Воцарившаяся пауза оказалась для него страшнее смертного приговора.

– Ты ли это, Ламороу? – и герцог презрительно скривил губы.

Уже через секунду Его Светлость извлёк из кармана серебряную монету, бросил её Виктору и добавил:

– Служи мне так и дальше, и внакладе не останешься. Я рад, что не ошибся в тебе. Отныне на мой зов праиэров ты должен появляться без персонального приглашения. А теперь убирайтесь, все, кроме Ламороу.

Поклонившись, слуги вышли.

– С этого момента можешь забыть о спокойном сне, парень, – усмехнулся Фил, обращаясь к Виктору, – Ламороу этого тебе точно не простит.

Но Виктор равнодушно пожал плечами и прошёл вперёд.

– Грядут перемены? – сощурился Рон, с великим трудом удержавшись от того, чтобы не плюнуть во след Глену, – Его уже сделали праиэром… Я согласен с Ламороу, это слишком быстро! Возмутительно!

– Просто удачное для новенького стечение обстоятельств. Но на Ламороу и правда кожа горит, – согласился Фил, – Как думаешь, Пит, чья возьмёт?

– Здесь всё решает герцог, – хмуро обронил Пит, всё ещё сверля взглядом дверь, за которой скрылся Виктор.

После разговора с герцогом Ламороу вернулся даже приободренный. Он отозвал к себе Пита, и они долго о чём-то беседовали. О чём? Это осталось между ними. Виктор только узнал, что герцог подтвердил своё решение поручить обеспечение неприкосновенности дома маркиза Ламороу. То же, что Пит в этот вечер проявил заметное внимание к комнатам маркизы, навело Виктора на мысль, что тому поручено осуществлять слежку за хозяйкой дома. «Хотят взять братишку на живца! Но тут одного Пита будет маловато!» – усмехнулся Виктор.

Утром следующего дня верный данному накануне обещанию герцог присоединился к барону в поездке в леса Шероль.

Глава 34. Исповедь.

Эмилия почти вбежала в храм Святого Антуана, но на пороге резко остановилась и круто развернулась. Её уловка удалась. Пит, не ожидавший такой хитрости, едва не вылетел из своего укрытия, но внимание прохожих к себе всё же привлёк, создал неуместную здесь суету, и Эмилия лишний раз убедилась, что подозрения её не обманули. За ней следят!

«Ну, милый братец, держись! Теперь ты позавидуешь нашим родителям! Я научу тебя держать язык за зубами! Или я буду не я!» – и Эмилия, гневно топнув ножкой, скрылась в храме.

Торжественность внутреннего убранства этого великого собора была не в силах изменить ход её мыслей. Не будучи набожной, Эмилия редко обращалась к Богу за помощью, и если и ходила в церковь, то, скорее для того, чтобы ей никто не мешал думать о своём. Вот и сейчас, она переступила этот порог именно в поисках тишины, уединения…

Каждый день она находит в своей комнате маленькие букеты незабудок – то на подоконнике, то на пороге, а раз даже на туалетном столике. Теперь мысли об Эжене не оставляют её ни на миг. Она уже стала опасаться, как бы и вслух не произнести его имя. Эмилия уже не могла припомнить, когда и как она могла жить без него, без его внимания, без его озорства.

Позавчера он оказался на задворках её кареты и наговорил ей уйму нелепостей. От волнения Эмилия никак не могла понять смысл его речей, эта безумная смелость Эжена остро щекотала её нервы, а его слегка издевательская манера говорить вынуждала всё время быть на чеку. Он был непредсказуем в словах и действиях, и это очаровывало, завораживало.

Эжен постоянно играл, казалось, совершенно не осознавая, как опасна эта затеянная им игра. Эмилия хорошо знала от брата, что Эжен уже добился того, что герцог и барон бледнеют при одном только упоминании его имени. Его шалости постоянно путали им карты особенно в том, что касалось поисков беглецов. Пару раз все подпруги оказывались перерезаны, на починку ушло больше полудня, а потом разразился страшной силы ливень. Уже ни раз кони отказываться покидать конюшню, то их клонило в сон, то одолевали приступы бешенства. А однажды, в один из случившихся-таки походов, на всех всадников напал страшный зуд. Оказалось, что в седлах были спрятаны мешочки с муравьями…

Рассказывая это сестре, маркиз невольно смеялся. Смеялась и Эмилия, но в душе она всё больше и больше боялась за своего героя, хотя, казалось, что Эжен уже и не человек, а некто сверхъестественный. Он умудрялся оказываться в таких местах, узнавать о таких вещах, что становилось страшно, можно было поверить в его вездесущность. Например, маркиз с великим трудом нашёл человека, согласившегося стать проводником в лесах Шероль, но на утро тот исчез. Второго проводника постигла та же участь, и никаких следов. Весть об этом в мгновение ока облетела город. И вот уже казалось, что весь Рунд знает, что пришлые иностранцы охотятся на Геньи, и что у них из этого получается. Жизнь барона и герцога становилась невыносимой.

Что греха таить, в глубине души Эмилия радовалась этому. Но вдруг она обнаружила за собой слежку. Конечно же, мысль о том, что её решили использовать как приманку, вызвала в её душе взрыв негодования, и она тотчас поклялась, что они ещё горько пожалеют об этом. Больше она не намерена оставаться пассивным зрителем: «Всем им аукнется эта оплошность, или я не Эмилия де Рельгро!!! Но как это сделать?!!!…»

– Прости меня, дочь моя…

Эмилия вздрогнула, и только теперь заметила подсевшего рядом священника. Капюшон скрывал его лицо, но это её не интересовало.

– Оставьте меня, святой отец. Я хочу сама пообщаться с Богом.

– Да, понимаю… Я знаю, что вы предпочитаете обходиться в этом разговоре без посредников.

Эмилия с трудом осознала услышанное. Она медленно развернулась к священнику:

– Вы не из нашего прихода.

– Верно, я появился здесь недавно, со дня моего возвращения из Ватиции прошло только несколько дней.

– Да, у вас молодой голос, мне даже кажется, что…

– Верно. Многие готовы назвать меня юнцом, но не здесь, не в храме, – священник набожно свел руки и, казалось, мысленно произнёс молитву, после этого, всё также шепотом добавил, – Вы можете называть меня Фредерик.

Эмилия задумчивым кивком дала понять, что приняла его просьбу к сведению.

– Я так поняла, что меня вы знаете.

Священник веско кивнул.

– Что ж, отец Фредерик, я рада нашему знакомству, но позвольте мне всё же побыть одной. У меня нет желания вам исповедоваться.

– Понимаю, ведь мы едва знакомы. Но, быть может, я позову отца Джорджа?

– О нет! Избавьте! – против воли вспылила девушка.

По движению головы отца Фредерика Эмилия поняла, что её слова удивили его, но уже через секунду он снова кивнул.

– Понятно. Вы не доверяете этому человеку.

– Я никому не доверяю, даже священникам, – отрезала маркиза, но тут же смягчилась, – Прошу простите мне эти крамольные слова.

– Не стоит, дочь моя. Я вас понимаю. Священники тоже люди. Я сам, будучи студентом семинарии, получил в этом жестокий урок. Искренне веря в Господа, я позволил себе быть предельно откровенным, но человек, принимавший исповедь, не только не потрудился сохранить услышанное в тайне, но и… Одним словом, это закончилось поркой, не самой страшной в моей жизни поркой, но, быть может, одной из самых болезненных, потому что он исполосовал мне душу, предал моё доверие. Конечно, его душе за это гореть в адском пламени, на то его выбор. Но и у вас есть выбор. Писание не запрещает вам пойти на исповедь к другому священнику, найти человека, для которого верность слову божьему превыше человеческих слабостей. Например, настоятель собора Святой Магдалины…

– Ни разу в жизни я не слышала подобных речей от священников! Вы интересный человек.

– Я всего лишь смиренный раб божий. Но да не стану более вам мешать, дочь моя. Да прибудет с вами мир! – и отец Фредерик сделал движение встать, но Эмилия вдруг поспешила схватить его за руку.

– Отец мой, прошу, выслушайте…

– Вы хотите исповедаться? Я не думаю…

– Нет, расцените это не как исповедь, а как зов о помощи, мне необходим совет. Прошу вас!

– Вам нужна помощь, совет или быть может прощение божье? Вы уверены, что ощущаете эту разницу?

В ответ Эмилия потупила взор, и в её голосе послышалось отчаяние:

– Вы хоть и молодой, но, я чувствую, очень мудрый человек. Мне необходимо выговориться и быть услышанной. Понимаете, я ужасно боюсь, у меня сердце замирает от страха при мысли о том, что может произойти. Возможно, помочь мне советом не в ваших силах, но я уверена, что вы сохраните всё услышанное в тайне…

Было видно, что отец Фредерик колеблется, но уже через минуту он принял решение и снова присел рядом:

– Что ж, я буду рад вам помочь, и уж в любом случае всё останется только между нами двумя. Это я вам обещаю твёрдо.

– Благодарю вас, святой отец, – Эмилия перевела дыхание и решилась, – Мне ужасно больно вспоминать события годовалой давности. Да, примерно год назад в мою жизнь вошёл человек, поставивший её с ног на голову. Это дитя улицы, человек без роду и племени, нанялся к моему брату лакеем и имел наглость открыто выражать свою любовь ко мне, а я приняла этот дар как никчемную игрушку и очень жестоко обошлась с ним. Я сама, мой брат с моего попущения, мы подвергли его нечеловеческим испытаниям, возможно, потому… потому, что мы не задумывались над тем, что он тоже человек.

– А теперь ваше мнение переменилось? – голос отца Фредерика прозвучал как-то хрипло, но Эмилия, поглощённая своими мыслями, не обратила на это должного внимания.

– О да! Может быть, он самый достойный из всех, кого я когда-либо встречала!

Фредерик медленно повёл головой в её сторону:

– Позвольте спросить, а что заставляет вас так думать? Что именно изменилось за этот год?

– Изменилось? Да… Он оказался отпрыском древнего благородного рода… Но я понимаю, что вы хотите сказать. Нет, не в этом дело!

– Вы… уверены?

– Да. Только после того, как он тогда ушёл, я ощутила, как много он для меня значил. Никто никогда не любил меня так… Хотя правда, всё это время я вспоминала об этом скорее с чувством горького сожаления, может быть, раскаяния, не более… Но сейчас он вернулся. Он снова рядом, он по-прежнему любит меня… Мне так кажется… И я боюсь…

– Его?!

– Я боюсь его памяти!.. И я боюсь за него самого! Понимаете, похоже, его враги прознали, что он ищет со мной встреч, и установили за мной слежку. Вы понимаете, они используют меня как приманку! И я не уверена, что в силах это прекратить!

– Тише, тише! Прошу вас!

– Я обнаружила это только сегодня утром… Я бы могла его предупредить, послать кого-нибудь из верных мне слуг, но я не знаю куда, не знаю, где он прячется, откуда появляется! Тогда, год назад, с моего попущения ему сделали очень.., очень больно! Я не хочу снова явиться причиной беды для него, тем более что теперь ему грозит смертельная серьёзная опасность. Как мне быть?!

Поддавшись внутреннему порыву, отец Фредерик взял её за руку, и его тёплое прикосновение как-то в миг успокоило девушку.

– Ещё один вопрос… – тихо произнёс священник, – При мысли об этом человеке вы по-прежнему испытываете только сожаление и раскаяние? Или теперь к этим чувствам прибавилось что-нибудь ещё? И если да, то причина перемены только в том, что он оказался отпрыском древнего рода?

– А… это важно? – насторожилась Эмилия.

– Мне важно понять, чем руководствуетесь вы, и что движет им.

– Отпрыск древнего рода… Он и раньше был интересен, но теперь я имею право видеть это. Поймите это! И я… я испытываю к нему больше, чем просто дружеские расположение!.. Но это безнадежно… Он не может не помнить того, что было, и ни один человек не в силах это простить.

– Но вы говорите, что он по-прежнему любит вас, что он идёт на невероятный риск, лишь бы увидеть вас. Это ли не доказательство того, что он не затаил за пазухой камня для вас?

Эмилия поджала губу, а отец Фредерик продолжил:

– Что же касается слежки, то и это не стоит такого вашего волнения. Если хотите знать, за вами следят уже три дня. Чем вас не устраивала ваша жизнь в течение этих трёх дней? Ваш друг знает об этом, и потому только в двойне осторожен. Но эта малость не в состоянии запретить ему видеть вас.

И вот тут Эмилия лишилась дара речи. Её словно громом поразила догадка. Она раскрыла душу самому Эжену!?! Поняв причину её замешательства, Эжен сдвинул капюшон, чем окончательно развеял её сомнения.

– Ты?!! – превозмогая шок выдохнула Эмилия.

– Признаться, я удивлен. Пойти на такую откровенность с человеком, лица которого вы так и не увидели!.. – усмехнулся Эжен и тут же стал совершенно серьёзен, – Но что, если это судьба?! Может быть, только так мы могли выяснить наши отношения?..

– Ты только что распространялся о святости тайны исповеди, и тут же сам её нарушил?! – Эмилия была близка к панике.

Но Эжен с силой сжал её руку, призывая оставаться на месте, и быстро зашептал ей почти в самое ухо:

– Кажется, мы договорились, что это будет не исповедь, и я согласился вас выслушать только потому, что вы сказали, что вам нужна помощь. Я не помог вам? Всё просто. Нет причины бояться этой слежки. Нет необходимости изводить себя неприятными воспоминаниями. Верьте в будущее, как в него верю я.

– Нет… Нет! Я тебе этого не прощу! – о, сколь многое отдала бы Эмилия, чтобы сейчас провалиться сквозь землю, но… «Боже! Я призналась ему в любви! Я сама!» – Слышишь! Никогда не прощу!!! – шипела она в бессильном отчаянии.

– Смотрите, к алтарю подошёл Пит, это ему поручено пасти вас, – Эжен сощурился, – Если вы так сердиты, то вот она возможность поквитаться, только возвысьте голос. Пит здесь не один. Я не уверен, что им удастся меня схватить, но побегать они меня заставят, это точно. Так что же вы?

Эмилия скосила взгляд и, правда, увидела спину Пита. Он, подобно статуи, стоял перед алтарём, возможно, весь превратившись в слух. И сердце девушки ушло в пятки. Она медленно перевела полные ужаса глаза на Эжена, но, казалось, он не хотел понимать всю отчаянность своего положения.

– Эмилия! Я был не прав, говоря, что за это время ничто не изменилось. Перед вами уже другой человек. Прежнего Эжена больше нет, он утопил своё горе в море вина и постарел лет на десять. Это не тот восторженный мальчишка с пылающими наивным восхищением глазами. Это страшный циник и хам, который теперь только тем и занят, как бы насолить человеку, лишившему его детство родительского тепла… Да и вы уже не та Эмилия де Рельгро, передо мной очаровательная девушка с доброй душой, умная, сильная, от заносчивой снежной королевы не осталось и следа. Ради встречи с вами не грех рискнуть этой никчемной головой. А ради тех слов, которые я услышал не самым праведным путем, теперь и умереть не страшно. Но да я слишком люблю жизнь, тем более что она, похоже, только начинается! Поэтому не тревожьтесь попусту ни о будущем, ни о прошлом.

– Эжен, ты… безумен!

– Очень многие так думают, – усмехнулся Эжен, – Может быть, это и так, предлагать руку и сердце такой своенравной особе! Но да не стану более занимать ваше внимание, вы пришли сюда, чтобы побыть в одиночестве. Извольте, я исчезаю.

И с тем Эжен встал, при этом капюшон ловко съехал на лоб, снова надёжно скрыв его лицо, рука его торжественно поднялась и осенила лоб девушки крестным знамением.

– Да прибудет мир в твоём сердце, дочь моя! – торжественно, невероятно правильно на лате произнёс он и, набожно сложив руки, не спеша, удалился.

«Ему идет роль священника! Ах да, они же с Виктором, помнится, какое-то время жили в каком-то монастыре… О Боже! Как же он… безумен, и… прекрасен!» – Эмилия проводила его остановившимся взглядом и только, когда дверь притвора закрылась за его спиной, вспомнила о Пите. Но тот по-прежнему стоял у алтаря, ни единым движением не выказывая, в курсе ли он происходящего.

Что ж, Эмилия тяжело вздохнула и подняла было руки к лицу, но тут же обнаружила, что в одну из них вложена маленькая незабудка. Только благодаря перчатке девушка не почувствовала присутствие этого цветка раньше…

Глава 35. Открытие.

Это случилось уже четыре дня назад, а точнее на следующий день после памятного нападения Ламороу на Маги – старшая горничная дома Рельгро Жаклин Норьи рассказала своей госпоже про это происшествие. Эмилия сразу же призвала маленькую горничную к себе, пожелала лично обрадовать её новостью, что теперь она будет приписана только к женской части дома. Услышав это, Маги вдруг упала на колени и слёзно взмолилась о разрешении остаться служить на прежнем месте.

– Уж не с ума ли ты сошла, милочка? – изумилась Эмилия.

В ответ Маги только насупилась и поджала губы. Такая её реакция рассердила госпожу:

– Разве для девушки место среди неотёсанных мужланов? Тем более теперь, когда один из них позволяет себе так грязно распускать руки! Я слышала, ему никто не смеет возразить…

Но Маги продолжала упрямо молчать.

– Вот что, милочка, – раздражённо фыркнула Эмилия, – Пока ты мне не объяснишь, что с тобой происходит, я не желаю потакать этим капризам. Моя воля для прислуги этого дома закон. Надеюсь, с этим ты спорить не намерена?

Маги тут же с готовностью кивнула.

– И то ладно, – Эмилия сделала вид, что начинает оттаивать, – Так ты станешь отвечать?

Что ж, в ответ и на этот вопрос Маги кивнула, правда менее охотно.

– Просить меня оставить тебя там… – тем временем Эмилия продолжала озвучивать свои мысли, – Признаться, я не ожидала такого от тебя! И ладно бы речь шла о какой-нибудь распутной девке, да и в том случае, я не стала бы потакать, просто указала бы на дверь. Но ты ведь у нас умница-благоразумница! И вдруг такая просьба! Да ещё и после этого происшествия… По моему опыту не много найдётся причин для внезапной глупости. И одна из них любовь…

И в тот же миг Маги вспыхнула, как сухой хворост, а внимательная Эмилия заметила это и от души рассмеялась:

– Вот значит как?! Я угадала! Ох, да что же это такое творится в моём доме… Уж не эпидемия ли?… Ладно, ладно. А теперь признавайся, кто это? В кого именно ты влюбилась? – и маркиза даже подалась ближе.

– Госпожа… – взмолилась Маги.

– В кого?!

Маленькая служанка набрала полную грудь воздуха и выпалила:

– В нового слугу герцога, Хуана-Глена Горрадо.

От такой новости даже Эмилия невольно фыркнула.

– Госпожа! – и Маги состроила обиженную гримасу.

– Говорят же люди, любовь слепа, полюбишь и… – едва снова не рассмеялась златовласая маркиза, но в последний момент осеклась, правда своё ехидное настроение не растеряла, – Детка, ты вообще в своём уме?

Что ж, Маги снова упрямо поджала губы. И тут Эмилия поймала себя на странном, неприятном чувстве – ей стало очень грустно, и голос её прозвучал неожиданно мягко:

– Мне казалось, что ты умная девочка…

– Я знаю своё место, госпожа! – вдруг вскинулась Маги, – К тому же я не собираюсь за него замуж…

– Противная девчонка! Бросаешь меня ради какого-то испайронца?! – Эмилия скривила обиженную гримасу и в тот же миг оттаяла, – Ладно, будь по-твоему. Жаклин продолжит использовать тебя на гостевой половине, но ты будешь появляться у меня всегда, когда это мне потребуется. И не дай тебе Боже меня ослушаться! Хотя было бы лучше не потакать этим безумным фантазиям…

– Госпожа… – Маги её не понимала, верить ли ей услышанному, что именно она вообще услышала? Позволение или запрет?

– Да-да, я должна была бы запретить тебе, для твоего же блага! Но да ладно. Я уже решила. Исчезни, – Эмилия раздражённо взмахнула рукой и отвернулась к своему туалетному столику.

А Маги, ни жива, ни мертва, отправилась в свою комнату.

Нет, не Хуан-Глен Горрадо её интересовал, а все, даже малейшие, слухи об Эжене. Это любопытство, сестра тоски, давало ей смелость заглядывать в замочные скважины и прикладывать ухо к стене, ширме… Решиться на такое было очень непросто, но стоило отважиться раз, второй дался уже легче, и… она нашла управу на свой страх.

Но награда оказалась не велика. Эжена никто не вспоминал иначе, как с бранью на устах, и… Она не знала ни испайронского, ни брианского, а слуги Рельгро обо всём узнавали последними. Маги не могла с этим смириться.

И вот тогда она вспомнила о Горрадо. Назвав его своим возлюбленным в разговоре с госпожой, Маги тотчас забыла о нём, но теперь, поиск хоть каких-нибудь нитей к Эжену заставил её вернуться к мысли об испайронце. Он заступился за неё, вел себя с ней так великодушно. Только благодаря ему отношение к ней со стороны других гвардейцев так изменилось к лучшему. А она ещё и спасибо не сказала! Неблагодарная тварь! Решение созрело само собой.

Виктор наскочил на неё в пустом коридоре, уже окутанном вечерним сумраком. Девушка возникла перед ним словно воплотившийся из воздуха призрак.

– А если бы я наступил на тебя? – рассердился юноша.

Маги смутилась и вежливо чуть отступила. Виктор окинул её проницательным взглядом, подошёл ближе и, взяв за подбородок, заглянул в глаза.

– Что случилось?

– Я… Я хотела вас… тебя поблагодарить… – язык Маги вдруг отказался повиноваться ей.

– Принято, хотя и с опозданием, – усмехнулся называемый Гленом, – Уже два дня прошло, замечу я. Но, кажется, тебе ещё что-то надо. Я слушаю.

Маги пыталась взглянуть ему в лицо, но поза оказалась очень неудобной, и вся заготовленная было речь в миг испарилась. Признавшись себе с этом, Маги страшно рассердилась, вся вспыхнула. Она вдруг оттолкнула руку Глена и отошла от него на пару шагов.

– Никогда больше не бери меня за подбородок! Слышишь? А то я могу и пощечиной ответить. Ясно?

– Тише, тише! Ишь какая грозная! – и Виктор беззвучно рассмеялся.

Это его веселье заставило Маги снова растеряться. Тогда Виктор, наконец, сжалился. Он чуть наклонился к ней и заговорщицки понизил голос:

– Перестань шпионить, а то нарвёшься на большие неприятности. Ты всё равно не знаешь наш язык, так что лучше зажми своё нетерпение в кулачок. Поняла? Эжен часто даёт о себе знать, ты могла бы это понять и по тому, как часто его ругают, а вот увидеть его тебе вряд ли удастся, по крайней мере до тех пор, пока он сам этого не захочет. Тебе ясно? Обещай же мне быть хорошей, послушной девочкой. Ну, же, Маги!

Но Маги застыла, будучи не в силах отвести от его лица свой заворожённый взгляд: «Как он всё понял?! И эти глаза, хоть их разрез чуть иной, но цвет! Эти глаза такие же синие, как и у… Глаза Эжена!!! Но голос не тот, и походка…»

– Маги! – Виктор начал хмуриться.

И девушка робко кивнула.

– Так-то лучше, – Виктор выпрямился, потрепал её по плечику и продолжил свой путь.

А Маги ещё долго стояла в этом коридоре, смотрела в тот его конец, где исчез этот странный человек.

С того вечера словно какое-то наваждение её стали преследовать глаза Глена. Что-то было с ними ни так…

Она уже давно во всех подробностях знала не только то, что произошло в парадной гостиной во время «выступления» Виктора, но и всё, что тогда было сказано, знала едва ли не дословно. Какое-то шестое чувство подсказывало ей, что она стоит на пороге раскрытия большой тайны… Горрадо теперь интересовал её не меньше, чем Эжен, и так как первый жил в том же доме, наблюдения за ним быстрее принесли плоды.

При том, что никто не мог сказать, сколько ему лет, она уже могла поспорить, что он моложе, чем то кажется многим. Маги уже не сомневалась, что эта тяжесть и размашистость походки на самом деле ему не свойственны. Пару раз она заметила, с каким наслаждением он расправлял плечи, думая, что его никто не видит. Его поведение тоже вызывало много вопросов. Он плохо вписывался в свою новую компанию гвардейцев герцога: стоял особняком, никак не подстраиваясь под стиль поведения этих головорезов, и, к большому удивлению не только Маги, со временем это они стали под него подстраиваться, перенимать его манеру говорить, держаться…

Но главное и самое интересное, это то, куда иногда исчезал Горрадо, и каким преображённым он возвращался обратно!..

Однажды ночью Маги вскочила, словно ошпаренная: «Он связан с Эженом!!!» Она бы не могла объяснить, почему эта мысль тотчас была принята ею как последняя истина. Маги села на кровати, ощущая страшный жар и, судорожно вглядываясь в трещины стены напротив, стала ловить за хвост свой вещий сон: «Вот оно!!! Он не даром похож на Эжена своими глазами! Он был бы абсолютно на его похож, если бы не эти такие чёрные волосы и… черты лица… Да, черты лица отличаются: скулы острее, линия носа иная, эти припухлости у губ… Разве возможно так сильно изменить лицо!?! А вот голос, акцент можно и придумать, и походку тоже… Им мог бы быть и сам Эжен, он ведь великолепный актер! Если существует способ изменить черты лица… А почему нет? Я девушка тёмная, могу просто не знать, как это делается… Если есть такой способ, то… Нет!!! Это не Эжен, человек не может одновременно находиться в двух местах. Это уже точно невозможно!!! Но… О Боже!!! У него же есть братья-близнецы!!! Если два сейчас где-то в лесах Шероль, то остается ещё один… Он сказал, что этот последний погиб… Да, вот оно! Это вполне может быть четвёртый!!! Виктор!.. И тогда это мой Виктор!!! Да, такой человек вряд ли стал бы накликать беду на голову брата, придумывая красочную историю гибели того. Он похоронил себя, а Эжен при этом был Гленом! Потом они поменялись… Да!!!»