скачать книгу бесплатно
Дистанция сокращена до минимума, а это, пардон, уже моя территория. Чужая волосатая рука в «быке» ловит воздух и попадает ко мне в тиски. Подсечка с падением, удушающий захват; секунда – и дело закончено…
– Обманули, – сказал Искандер, высвобождаясь. В его словах – скрытое восхищение, однако меня такие вещи давно не радуют. Ну, подловил очередного молодого, перепутавшего уверенность с самоуверенностью. Марик вдобавок ещё хлопает в ладоши… О том, что в реальном бою ни подсечек, ни удушающих не было бы, я им рассказывать не стал. На практике я бы локтем вбил Искандеру кадык, как только он открылся, и никакого пижонства.
– Не думал, что так быстро, – сказал Марик.
– Открою вам секрет долгой жизни. Научись убивать противника в первые тридцать секунд драки, иначе погибнешь сам.
– Вы были в спецназе? – спросил Искандер с нескрываемым почтением.
А ведь только пару минут назад одаривал меня снисходительной улыбкой. Вот что значит изумить человека.
– Деревенский я, от грядок. Тренировался на козлах… Ребята, где тут у вас водные процедуры?
– Есть джакузи, – предложил Марик. – Пробовал когда-нибудь?
– Краем уха слышал. Это, кажется, что-то не очень приличное?
– Это просто ванна. Пошли, покажу.
Оказалось – не просто ванна, а бассейн натуральный. Марик, пока вода набиралась, меня кратко проинструктировал: вот, мол, панель, на ней регуляторы температуры и режимов работы, это кнопка включения и тому подобное. Плеснул в воду колпачок пены. Когда сын собрался уйти, я спросил:
– Искандер – он кто?
Марик посмотрел мне в глаза и ответил твёрдо:
– Друг.
– Это сильное слово.
– Так и есть.
– Видишь ли, он подозрительно напоминает мне бывших клиентов, если ты понимаешь, о ком я.
– Не всё так однозначно, как говорят дочери офицеров.
– У меня нет дочерей. Рассказывай, не тяни.
Рассказ недолог. В середине нулевых два молодых мужчины пошли на Эльбрус в составе обычной коммерческой группы, оба – земляки из Твери. Уже после того, как миновали «Приют одиннадцати», у одного из двоих обнаружился острый живот. Ситуация, конечно, экстренная, однако руководитель группы не хотел возвращаться. Спросил, кто пойдёт с больным вниз. А у всех – у кого разряд в планах, кто первоходка, кому просто насрать. Пошёл земляк-тверичанин. Путь назад – это огромные снежные равнины, ветер, трещины. Начался дождь, постепенно превратившийся в пургу. Первому всё хуже, второй его фактически тащит, – до тех пор, пока сам чуть не провалился и не повредил ногу. Дальше тащили друг друга по очереди, сквозь пургу и глюки. Заблудились, конечно, но в Терскол таки вернулись живыми. Вместо штатных четырёх часов плутали более полутора суток. В результате у одного (Искандера) перитонит, у второго (Марика), слава богу, только сильный ушиб. Отправились на маршрут простыми знакомыми, а домой приехали корешами на всю жизнь…
Бывает.
– Между прочим, он тебя зауважал, – сказал вдруг Марик с какой-то даже ревностью. – Он мало кого уважает. И боец он на самом деле сильный.
– Его уважение, малыш, выросло из безмерного удивления. Он был уверен, что побьёт меня, а вышло наоборот. То есть надо понимать, до того, как я его побил, уважения не было и в помине. Получается, чтоб тебя зауважали, надо сначала придушить или конечность сломать, а лучше сразу в нокаут. Везде у нас так. Я не только про Россию, я про Землю.
– Странный ты с утра, – сказал Марик и ушёл, оставив меня наедине с современным бытом.
Стервец.
Когда я залез в этот их бассейн и запустил моторы, которые гнали воду в форсунки, меня вдруг перевернуло, будто я им сосиска в ковшике на плите. Нахлебался мыла, блин. Вокруг всё кипело и бурлило. На бортике были специальные ручки: кто ж знал, что за них надо было держаться… короче, только когда я перебрался в душ, дело пошло. Здесь нашёлся человеческий душ – какое облегчение!
Ненавижу прогресс…
А эти субчики спокойно себе завтракали. Я вышел, они оба уже чистенькие. Где успели помыться, как? Оказывается, в квартире, кроме дьявольского «джакузи», прятался ещё один санузел, без изысков. Ну и до кучи – два простых сортира.
Под кофе говорили за жизнь.
– Откуда у тебя оперативные навыки, чадо?
– Википедия помогла.
– Что за баба?
– Это высший разум, папа. Если не испугаешься, познакомлю.
– Я мечтаю познакомиться со вчерашней барышней, которую ты вёз в столицу.
– Позже. Папа, нормальным людям возле нас лучше не светиться.
– Согласен, подождём со знакомствами. Не спрашиваю, где ты свою девушку оставил, но подозреваю, у тебя ещё есть квартира?
– Может, и есть.
– Марсель, мне не нравятся твои секреты, – сказал я так, чтоб до него дошло. – Поэтому спрошу прямо, откуда у тебя такие деньги?
– Думаешь, я ограбил твоего Франкенштейна и сбагрил римское золотишко?
Я не поддержал его дурашливый тон, ответил серьёзно:
– Франкенштейна ты не грабил, деньги у тебя появились гораздо раньше. Да и не распродать его коллекцию вот так просто. Экспонаты известные, некоторые – музейной ценности. Начнёшь искать покупателя – спалишься. Ты чего уходишь от простого вопроса?
– Потому что простого ответа нет, папа… Давай зайдём с другого края. Ты правда будешь помогать в розысках грабителей?
– Конечно.
– Зачем?
– Во-первых, бывают предложения, от которых, увы, невозможно отказаться, во-вторых, Франкенштейн был моим другом ещё со школы.
– Таких друзей – за хер и в музей.
– Ты о чём?
– О коллекционерах, о чём! – выдал он, не сдержав презрения. – Музейная ценность у них… Ты же был цельный подполковник, папа! Не понимаешь, что такое коллекционер? Бери любого – он твой клиент, как ты выражаешься.
– Ты чего, Марик? Помню, ты когда-то даже любил дядю Радика…
– «Любил». – Он фыркнул. – Нашёл же слово. Мне тридцать пять, папа, и я знаю, откуда берутся дети… тьфу, оговорился. Откуда берутся деньги. Тебе сделали предложение – ладно. Ты собираешься раскрыть убийство крупного барыги. Ну тогда и не спрашивай у людей, откуда у них деньги.
Я разозлился.
– Может, Радик был барыгой. Может, не был. Скоро я это выясню. А ты… Ребёнку я б сказал так: всё, что я делаю – это ради нас, ради семьи. Но, поскольку ты уверен, что уже взрослый, скажу по-другому – не твоё дело, как и зачем я выполняю свою работу.
– Вот! – обрадовался Марик. – «Не твоё дело!» Как и то, чем я живу. И как мы с друзьями делаем наш маленький бизнес. Вечно ты себя накручиваешь, папа! Успокойся, пожалуйста, ни в какой криминал я не лезу.
Помолчали, остывая.
– Может, тебе начальник службы безопасности нужен? – спросил я.
– Начальник у нас уже есть, но я подумаю, как тебя трудоустроить, – ответил он.
Пошутили – хватит. А говорить по душам сегодня больше не удастся. Я встал.
– Собираюсь на кладбище к маме с Максимом. Ты со мной?
И произошла вдруг странная заминка. Марик на мгновение отвёл взгляд и тоже поднялся.
– Я недавно был. Вообще-то я часто к ним хожу… вернее, езжу…
А я был давно, подумал я, очень-очень давно. И всего один раз. Приезжал специально в Москву, искал могилу – по карте, нарисованной для меня Мариком. Паршиво получается… Наверное, он хотел съязвить по своему обыкновению, но передумал, оттого и заминка. Пожалел отца, типа, не тот случай, чтобы язвить…
Искандер за всё время нашего разговора не проронил ни слова, за что я был ему благодарен.
– Пойду собираться, – известил я их. – Жить буду в старой квартире, раз уж она сохранилась.
Сохранилась, кстати, благодаря Марику. Когда меня признали умершим, он вступил в права наследства – на флажке срока. Это с виду простое действие мы продумывали, как шпионскую операцию, сводя к минимуму его личное присутствие. И я всегда был поблизости, невидимый, но грозный. Силовая подстраховка, если что.
– Моя новая квартира не нравится? Гордый?
– Наоборот, не гордый. Побуду живцом. Хочу понять, кто меня вытащил из деревни и зачем. Пусть проявятся. Вдобавок… Ты говоришь, за хатой кто-то приглядывал? Сюрпрайз обещал?
– Он живёт в доме напротив, через двор, – сказал Марик. – Квартира двадцать девять. Зайди в гости, удивишься.
На этом утро закончилось. Я позвонил Рудакову (разбудил, чему мысленно позлорадствовал), договорился о встрече.
Но сначала – Лена и младший…
Не назвал я Марику главную причину того, почему не стану жить с ним вместе, почему собираюсь быть как можно дальше от него. Птица, симулируя ранение, уводит охотников от своих детёнышей. Так и я… Начну действовать – попаду под огромную, размером с московское небо, лупу. Не знаю пока, кто в эту лупу на меня смотрит, однако нельзя допустить, чтобы рядом со мной стоял единственный сын.
* * *
Их было двое, мальчиков моих… Максим, в отличие от Марселя, рос тихим и домашним, не ввязывался в конфликты, не лез на рожон в бесконечных детских разборках, в которые вечно попадал Марсель. Вот что значит магия имени, шутила Ленка. Шутила-то она шутила, но была, возможно, права…
Я уже не помню, кого из них двоих любил больше, сейчас это не актуально. Экстраверт Марсель был больше похож на маму – авантюризмом и вечной жаждой побед. Максим, наверное, на меня – осмотрительностью, привычкой заранее продумывать любой шаг. Младший был классическим интраветом, как и я: всё в себе, ничего на поверхность. Слава богу, оба были умны и способны к учёбе, хотя бы по этому признаку нам с Ленкой не приходилось их делить. И вообще, настоящих проблем в семье не было, кроме моей работы, естественно.
Про то, что кто-то в семье умрёт, когда буду в командировке, – страшные слова. Ленка и вправду однажды мне такое сказанула сгоряча. С тех пор эта рана болит, не заживает и гноится. Причём болеть начала сразу, как мне её нанесли, – ещё когда все были живы. Эх, Ленка, если б знать, что не проходят такие слова без последствий…
Кузьминское кладбище, к которому я подъехал на своей «шестёрке», по московским меркам располагалась от старой квартиры (на Цветном) сравнительно недалеко. И «пробок» таких утром ещё не было, машины только выгребали на асфальтовые реки. Ещё вчера, едучи к Марику, я увидел, что Москва за семнадцать лет сильно изменилась. Но лишь сегодня утром, при солнечном свете, осознал, насколько велики эти изменения.
Осыпавшиеся, жалкие, трухлявые дома в центре превратились в Архитектуру, в яркие конфетки с чётким рисунком, в картинки из буклета. Пропали машины, припаркованные как попало. Разрытые и брошенные дороги – где вы, ау? Испарились казино, попадавшиеся на каждом шагу, работавшее даже по утрам, и прихватили с собой бессчётные одёжные рынки с китайским хламом, которые казались неистребимыми. А ещё – при мне вдоль Филёвской линии торчало несколько огромных уродливых конструкций; это то, что сейчас называется СИТИ. А ещё – совсем не видно бомжей, собирающих что-то в пакеты, а ведь раньше их чуть ли не столько же было, сколько прохожих… И убил, наповал убил раскрашенный в разные цвета асфальт! На пешеходных переходах, на площадях, на стоянках, перекрёстках… Европа, товарищи.
Как в другую страну попал. Или нет, на машине времени – в будущее.
Ничего не изменилось на кладбище. Даже не знаю, хорошо это или плохо. Карта от Марика оказалась, разумеется, не нужна, я отлично помнил, где наш участок. Подошёл – и застыл…
Что это?
Как такое возможно?
Впрочем, «что и как» – идиотские вопросы, не оперу ими задаваться. Некие двуногие мрази наведались и сделали. Вопрос другой: КТО?
Даже мертвых не оставляют в покое, суки…
Я достал секретный мобильник, собираясь звонить Марику. Секретный – это тот, в котором только два номера: самого Марика и его верного Искандера. Выдали мне и публичный телефон, для связи с остальным миром… Трубка завибрировала у меня в руке: сын опередил на секунду – как почувствовал.
– Уже видел? – спросил он тусклым голосом.
– Ты что, знал?
– Не смог тебе утром сказать, язык не повернулся. К твоему приезду исправить не успел, сам обнаружил неделю назад, думал, время есть. А тут всё закрутилось, тебя в твоей деревне как рыбку поймали и подсекли… Извини, папа.
– Тебе-то за что извиняться. Уроды пусть извиняются. Когда я их найду, они так будут извиняться, что прямые кишки из глоток выплюнут…
– Держись там, – сказал Марик и отключился.
Я посмотрел на отброшенный камень с надписью «Елена Марковна Ушакова», на развороченную могилу, присыпанную впопыхах (наверное, стараниями Марика), мельком порадовался тому, что могилу Максима не тронули, и подумал: всё происходящее, конечно, дико и странно, однако где связь между нападением на зарытого невесть когда покойника и пропавшей коллекцией древнего оружия?
Должна быть связь, подумал я. Иначе нет в мироздании ни порядка, ни элементарного здравого смысла.
* * *
Игорь Рудаков незаметно подвинул мне ногой пластиковую папку с ручками, похожую на кейс. Под столом, как в кино.
– Возьмите. Обещал – сделал.
Там были копии уголовных дел, из-за которых, собственно, собрались. Давать их мне он, конечно, не имел права.
– Что, никто не в курсе? – заговорщически шепнул я ему на ухо, выразительно оглядывая остальных.
– Да все они в курсе! Но лучше, если кого спросят, чтоб честно отвечал: ничего такого не видел.
Все – это, кроме Рудакова и Миши Брежнева, следователь из СК Алла Льдова по прозвищу Железная Леди, подчинявшаяся непосредственно Игорю, плюс опера из убойной Оперативно-розыскной части Главка (она же ОРЧ № 1) – Васин и Жемчугов. Плюс Витя Ортис – спец из Управления «К», гроза хакеров и других злобных технарей. Жалкие осколки славной команды. Когда-то, в середине девяностых прошлого века, для пресечения деятельности одной из вконец обнаглевших столичных ОПГ, на Петровке была сформирована группа, состоящая из сотрудников разных отделов, не только оперативников. Отдельная и специальная группа с широкими полномочиями – в силу общественной опасности той конкретной банды. Шефом поставили меня, молодого да раннего (чтоб было с кого спросить, ежели что). Банду мы тогда закрыли быстро и надёжно, показав редкую эффективность, – буквально землю рыли. И вовсе не потому, что все сплошь карьеристы (как я понял, карьеру в итоге никто не сделал, кроме разве что Рудакова). Секрет в том, что генерал подобрал людей по единственному критерию: чтоб люди были чистыми, не замазанными. В Системе такие вещи не скроешь, все про всех знают: кто берёт и от кого, а кто – нет. И попадали в УСБ обычно не те, на кого появлялась доказуха, а лишь те и только те, кто не делился с начальством, – ну, это букварь, основы… Так вот, никто из нас не баловал себя «дополнительным окладом», брезговали. Обычно таких выживали, а тут – собрали в стаю и натравили на волков. Спасибо тебе, генерал, хоть и действовал ты не из идейных соображений, хоть сам не отказывался от «дополнительных окладов»… Короче, после первого успеха решено было продолжить внутриведомственный эксперимент: дали нам в разработку ещё одну ОПГ, потом ещё одну – и пошло-поехало. Конечно, мы дублировали РУБОП (как кричали наши противники), но, с другой стороны, конкуренция на ниве борьбы с оргпреступностью, по замыслу начальства, ничего плохого кроме хорошего принести не могла. Тем более эта структура, я про РУБОП, вскоре скурвилась и задышала на ладан. Так мы и работали, пока не добрались до «банды чемпионов» с Боссом во главе… Но это уже совсем другая сказка.
Увидев своего воскресшего шефа, они меня чуть качать не бросились, мои опера, так обрадовались.
А я чуть не прослезился, чего уж там. Минут пять, не меньше, мы обменивались возбуждёнными и бессмысленными репликами, не слушая друг друга. Меня всего обхлопали и обмазали помадой (ах, несравненная Аллочка Льдова, что ж стряслось с твоей холодной античной красотой?).
Пришло запоздалое понимание, как много я значил для некоторых людей. И опять я ощутил себя предателем. Но ведь я должен, обязан был тогда исчезнуть! Потому и срежиссировал публичный скандал с сыном, потому и утонул якобы по пьянке. Аффект разыгрывать не пришлось, зачем разыгрывать то, что и без того прёт из мозгов?! Но в водочных бутылках была вода, просто вода… Марик меня понял и поддержал; мы с ним разыграли свои спектакли как по нотам. Может, именно тогда он и зауважал меня по-настоящему. А может, уважение появилось через год, в том счастливом сентябре, когда я завершил начатое и поставил точку, когда началась у нас с ним просто жизнь, пусть и в провинции. Ментом я быть перестал, но остался человеком, достойным сыновьего почитания…
