скачать книгу бесплатно
Вот ещё одна мысль! Можно ли допустить существование души без сознания? Мой ответ – да. Не только марсиане тому пример, но и сам Марс. К тому времени, как началась колонизация Марса, магнитное динамо планеты давно перестало работать из-за затвердевания ядра. Но хаотичные остаточные магнитные поля остались, и Первые, как мне представляется, начали восстанавливать Душу Марса. Мантисы прервали этот процесс на непродолжительный, с точки зрения эволюции, период, но сейчас Марс оживает. Уже зафиксированы первые извержения и первые землетрясения. А может ли восстановление души привести к оживлению организма? Выходит, что так. Теперь мне стали понятнее некоторые старотеррянские религии, которые отводили особое место необходимости беречь душу человека. И разговоры о жизни после смерти в таком случае становятся не религиозной болтовнёй, а теорией, которую можно подтвердить физикой. Пусть и не сейчас. Интересная мысль, надо будет её обдумать на досуге.
А сейчас мне надо завершить процесс нормализации функционирования Капитана. Хотя она, как мне кажется, сама неплохо справляется с этой задачей.
– Что с Тимом и кораблём?
Не понимаю, почему надо размазывать слёзы и прочие выделения кулаком? Есть же салфетки. Но, возможно, это инстинктивное поведение из детства?
– Ремонтопригодны, но небоеспособны.
– Что?
– Повреждения не позволяют им продолжать боевые действия. Командир в регенераторе, критичные повреждения внутренних органов, но опасности уже нет. На «Аладе» перегорели стержни излучателей, истрачен запас торпедно-ракетного вооружения и сожжены почти все предохранители. Из вооружения одна спарка. Есть повреждения брони, разбалансированы двигатели, но в целом до Марса дойдём и ремонт возможен. Я проанализировал остаток средств, хватит на ремонт даже на Теллуре, однако, если строить прогноз с учётом социальной психологии Марса, ремонт нам сделают без денег и даже проведут апгрейд.
– Сколько же там народу полегло, чтобы дать нам уйти…
– Марсиан было около сотни, это минимум. Братства около пятидесяти, – ой, зря я это сказал! Мне и в голове Командира не понять, как токи текут… Вернее, понять-то как раз я могу, а вот как результат получается, не понимаю. А тут женская голова, это вообще потёмки. Недаром у белковых так много поговорок о женской логике.
– У-у-у-у-у…
И не погладить даже, хотя… Может, дать ей ещё раз винтики поотворачивать?
– У Братства было меньше кораблей, но там экипажи.
– А у марсиан, что? Беспилотники? Там были люди, я знаю!
– Одиночки. Кресло пилота, корпус, одна ракета и две-три торпеды, плюс излучатели. В каждом корабле заряд антивещества, на случай тарана. Марсиане не сдаются.
– Самоубийцы? Или герои?
– Я не понимаю термина «героизм». Но они не самоубийцы, – чтобы успокоить, выдаю свою трактовку «души». Но по-моему зря я это сделал, что-то ей только хуже стало. Мягкотелые! Приходится повторять: – Марсиане не самоубийцы, их корабли снабжены системой катапультирования. У обычных МД она автоматическая, у МДЧ катапульту активирует пилот. Часть тех, кто пошёл на таран, катапультировалась, и часть из них выжила.
– Это что же за бойцы такие?
– Судя по окрасу бортов и позывным, это Чёрные Драконы.
Капитан помолчала и спросила:
– Как бы узнать, что там с Игроком и ребятами?
– Выйдем из гипера, узнаем. Или на Марсе уже.
– Ох…
Капитан забормотала что-то, опустив голову. Я не стал подслушивать. Она так переживает, молится своим лоа. Это её дело. Я уважительно отношусь к причудам человеков.
А если допустить, что теория «души» верна, то почему не пойти дальше и не предположить, что погибшие или умершие предки, которые сохранились душой в сознании некоторого, достаточно большого, пула разумных существ, могут что-то подсказать или направить? Некоторые виды ментальной связи не имеют границ, а некоторые из них невозможно даже экранировать. Так что лоа Капитана вполне могут общаться с ней, так она является одним из носителей их души. Конечно, в таком случае молиться в гипере бессмысленно, но если ей так проще, почему нет?
Адмирал Базиль Номбрилли
У кабинета Адмирала был один недостаток. Вернее, не у кабинета, а у всего здания. Когда-то давным-давно оно было одним из самых высоких в городе, но Виль-де-Ноэль разросся, и от прекрасного вида на Лес остался маленький кусочек в просвете между тяжеловесным кубом Центрального банка и торговым комплексом. Адмирал даже всерьёз размышлял над тем, чтобы перенести штаб-квартиру куда-нибудь в другое место, но это было бы слишком затратно: строительство нового здания с соблюдением всех требований безопасности – такой удар по бюджету, что надо придумать более убедительное обоснование, чем вид из окна.
Адмирал обернулся, посмотрел на адъютанта. Озейн был всё такой же – идеально выглаженный, идеально выбритый, пахнущих дорогим одеколоном… Но что-то изменилось в мальчике. За последние дни он словно повзрослел, его собранность перестала быть наполовину игрой. Это хорошо и правильно, но и грустно немного. Если Адмирал прав, многим мальчишкам скоро предстоит повзрослеть.
– Озейн, докладывай.
– Да, мон адмирал. Всё прошло согласно плану. Вернее, почти всё. Но груз доставлен.
– Озейн!
– Да, мон Адмирал. Подробности… На первом выходе Игрок вступил в бой, как и предполагалось, «Алада» ушла в гипер.
– Тогда к чему это «почти»?
В первый момент, узнав, что груз на корабле Сонел, Адмирал испытал странную смесь злости и паники. Если он прав и эта девчонка может вычислять противника, то если они её потеряют… Но это была мгновенная и глупая эмоция. Один человек, даже очень талантливый, ничего не изменит. А спецы-псионики уверили Адмирала, что раз это принципиально возможно, они научатся выявлять чужаков. Им хотя бы одного живого, чтобы понять, что искать… При желании в ситуации можно найти даже определённый плюс: пусть теперь по поводу этой Сонел, непонятного дикого псионика, у Марсианского Крыса голова болит.
– На втором выходе «Аладу» уже ждали. Им постарались перекрыть вектор разгона, но… Марсиане… Мон Адмирал, я до сих пор в шоке от того, что там творилось. Корабль, который перекрывал вектор, был слишком большим, у них остались только излучатели, в общем…
– Марсиане пошли на таран.
– Да. Это безумие, мон Адмирал!
Всё-таки ещё мальчишка. И не поймёт, сколько ни объясняй. Хотя и сам Адмирал понимал марсиан только рассудком. На уровне эмоций, или души, если такой оборот использовать, принять нечто подобное было тяжело.
– Они живы, пока их помнят. А помнить их будут не только на Марсе, – Адмирал подошёл к бару, плеснул себе коньяка и залпом выпил. Дорогое «Золото долины» упало в желудок безвкусным комком.
Адмирал снова шагнул к окну. Жаль, Леса не видно.
– Посылка? Курьера провели нормально?
– Курьер прошёл незамеченным. Вся свара была вокруг кораблей Братства. На старт «почтовика» с ведомственной площадки никто внимания не обратил.
– Хорошо. – Адмирал не оборачивался. Ему не хотелось, чтобы Озейн видел его лицо, пока он не соберётся.
Этот прорыв… Он значит куда больше, чем предполагали его участники. Всё сплелось в тугой клубок. Груз, который везли тиранцы на «Аладе»? Важно, конечно. Но исключительно для Марса, и то скорее в психологическом плане. А вот посылка с материалами «Ведьмы» и крот, который теперь полностью вне подозрений… Это важно для всего Торгового Союза. Теперь неизвестные хозяева «крота» уверены, что он работает не под контролем. А это значит, что счёт хоть немного, но выровнялся. Если можно так сказать в отношении противника, о котором ничего не знаешь.
– Озейн, всех, кто принимал участие в бое и имеет гражданство Теллура, отметить… скажем, медалью «За мирный Космос». Погибшим… В случае похорон на Марсе отправить делегацию для отдания почестей. Если есть распоряжения о захоронении, обеспечить транспортировку и похороны со всеми необходимыми требованиями. Думаю, тут мы с Марсом найдём общий язык.
– Да, мон Адмирал. Разрешите идти?
– Иди, Ойзен.
Теперь оставалось самое сложное. Ждать ответа от Гейнца.
Тим Найдёнов
Я уже говорил, что болтаться в регенераторе – то ещё удовольствие? Вот говорю. Вообще-то, если бы не наши ложементы… Тут ведь в чем опасность? Когда вас сдавливает перегрузками, вы больше всего напоминаете шарик с водой, в котором наделали дырочек. И тут очень важно, что у вас за кресла, какие системы подключены к вам и так далее. Будь у нас стандартные ложементы, нам бы карачун настал. Были бы армейские, я бы просто отрубился. А у нас прямо на пилотские кресла заведена система жизнеобеспечения, и медсистема связана с кибермозгом корабля. По сути, с определённого момента мы находимся на искусственном питании и жизнеобеспечении. Медкомм знает, что мы делаем, и принимает меры. Например, кровь замещает на более густую жидкость, которая с перегрузками превращается в гель, по сути, не давая сосудам лопаться. Сосуды в глазах и во рту фигня, кровь из носа и глаз для боевых пилотов и канониров дело обычное, как и из-под ногтей, а вот сосуды мозга… Мозг защищается не только таким вот «желе», но и отдельными силовыми полями. Но естественно, в крайних ситуациях работать он не может, и вас просто отключают. Иначе не сохранить мозг. Так что… А теперь представьте процесс включения, и для полноты картины добавьте миллионы наноботов, которые шарятся в вашем теле, штопая и восстанавливая сосуды и микро и не очень травмы. Тоже удовольствие ниже среднего, мягко говоря.
Инге приходила, сидела рядом, но убегала быстро: дел полно, кораблик-то наш не дуршлаг, конечно, но близко. Потом Том зашёл, руку на колбу положил, провёл по ней. Я кивнул.
«Лечись, Командир».
«Присмотри за ней».
«Скучает».
«Я тоже»…
Короче, выбрался я на волю перед самым выходом из гипера. И конечно же моя ненаглядная на меня накинулась: сначала с поцелуями, а потом – с руганью. Она такая забавная, когда сердится: кулачки сжимает, глаза горят, на щеках румянец, взъерошенная, как воробей. Вот тут весь её темперамент виден становится.
– Ты! Ты опять! – и на каждое слово меня пальцем в грудь тыкает – Loco! Mierda! Мы же успевали! Зачем?! – и дальше что-то такое по-испански, что перевод, наверное, лучше и не знать.
У меня ответ простой: сгрести это чудо в охапку и поцеловать. И лучше – не один раз. Она обычно поначалу вырывается, шипит, как змеюка, а потом отвечает – ну и тут, считайте, инцидент исчерпан. А в этот раз она всерьёз выворачивалась, а потом, наоборот, вцепилась и шепчет:
– Том сказал… Марсиане не сдаются… А ты… Ты ведь тоже марсианин… Ты… – и уже не ругается, а носом хлюпает.
– У меня ты капитан. Меня не призывали. Так что… – я улыбнулся, поцеловал Инге в макушку. А что говорить-то? Что я сам себе приказ отдал: она должна выжить? Можно сказать, конечно: «должна груз доставить», но она же не дура, всё сразу поймёт. Так что лучше промолчать.
Интересно, как Том с её истерикой справился? А она точно была, или я свою ненаглядную не знаю. Надо будет порасспрашивать его потом. Только так, чтобы Инге не слышала.
Постояли мы, обнявшись, потом Инге убежала еду мне готовить, а я пошёл проверять, что у нас осталось. Не так уж и много, если не сказать грубее. Но кое-что из излучателей Том с Инге восстановили. Если что, огрызнуться сможем. Разок, не более.
– Внимание. Выход в норму через четыре часа, – сообщила «Алада».
Заняли места. Это выход не такой, как два предыдущих, тут никаких резких манёвров, я прямо чувствую, как бережно Инге выводит нас на торможение. Врагов здесь не будет: мы у самой системы, ну, по космическим меркам, конечно. Тут нас бить никто не станет. На атомы распылить, со станций дальнего обнаружения – это запросто, но бить – нет.
– Выход. Приступаю к стабилизации. Внимание, повреждения корабля не соответствуют поставленным задачам. Все системы переключены на поддержание функционирования корабля и работы СЖО.
Как только стабилизировались, вижу «клоунов». Три или четыре. Нет, сразу пять. Идут вровень с нами. Не атакуют, прикрывают. Попробуй кто, сунься, сразу огребёт. Вот никогда не думал, что с такой радостью буду смотреть на МДЧ, чёрные, с красными кляксами, напоминающие дракона в прыжке. Как только затормозились, нас окружает рой, штук пятьдесят «москитов» и рейдер. Который немедленно выходит на связь.
– «Алада», приём. «Алада», в канале Стриж. «Алада»…
– Стриж, «Алада» на связи, – отвечает Инге. Спокойно отвечает и уверенно, не так, как растерялась тогда, с Игроком.
– «Алада», все живы? Идти можете?
– Живы. Идти можем, драться – нет.
– Драться не надо, теперь это наша работа. Примите данные курса и режима движения. В случае неполадок или невозможности движения заданным курсом или порядком дайте знать, вышлем транспорт.
– Принято, – Инге посмотрела на экран, на приборы, подтвердила. – Идти заданным курсом можем, маршевые системы в норме.
– Хорошо. Спокойной плазмы, «Алада». Очень ждали вас.
– Принято.
Это был странный и спокойный полёт. Мы сдвинули кресла, убрав подлокотники. Инге прижалась ко мне головой, мурлычет что-то себе под нос. Не, ребята, драться я пас. Да и кто на нас нападёт?..
И тут я расслышал, что там моя ненаглядная напевает:
– Бак пробит, хвост горит, но машина летит, на честном слове и на одном крыле…[3 - «Бомбардировщики», в оригинале – Comin' in on a Wing and a Prayer (Прилёт на одном крыле и молитве) Авторы – Х. Адамсон и Дж. Макхью. Песня написана в 1943 г., в том же году переведена на русский язык Т. Сикорской и С. Болотиным и записана Леонидом Утёсовым в дуэте с дочерью Эдит.]
Бак пробит… Меня как током ударило.
– Что? – вскинулась Инге. Кажется, я едва не отшатнулся.
– Песня. Откуда ты её знаешь?
– Не знаю, – она тоже вроде как растерялась. – От папашки слышала… кажется. А он откуда, не знаю. А что? Вспомнил, что-то?
– Знакомая песня. Попробую вспомнить. Мотив точно помню.
– Угу, – Инге снова утыкается в меня. Я чувствую, что ей хорошо и спокойно, и мне тоже. Что до меня, то я просто среди своих. Тут ведь главное не столько то, что мы в безопасности, сколько то, что на любого рядом положиться можно, как на самого себя. От этого такое особое умиротворение наступает, ощущение надёжности, что ли. Инге затихла, но я чувствую, что она тоже улыбается тихонько.
– Внимание! Цели, движутся пересекающим курсом!
Ну вот, такую идиллию испортили. Смотрю, кто там. М-да… Терра. И тут же в динамиках стальной голос робота:
– Внимание. Дай дорогу. Не приближаться. Огонь без предупреждения. Не приближаться. Огонь без предупреждения…
Инге выпрямилась, подобралась, но я её снова к себе притянул. Ничего не случится. Терряне молодцы, понимают, когда можно в позу встать, а когда не стоит. Так что разошлись красиво. Правда, один просемафорил позиционкой: «Психи». Я перевёл, Инге фыркнула.
Я включил связь с «Денебом», лидером нашего сопровождения.
– Стриж, Тим-Том на связи. Проведёте через Мемориал?
Ну да, Стрижа я знаю. Это позывной Женьки Вебера. Марс планета большая, а вот людей там немного, и такие, как Евгений, известны любому коммандос, а уж тем, кто любит устрицы, и подавно.
– Тим-Том? Рад слышать. Проведу, конечно. Через оба причём.
– Спасибо.
– С меня причитается. Я с тобой за прошлый раз не рассчитался, а уж теперь… Так что как освободишься, заглядывай, Ксанка свои лепёшки фирменные сделает.
– Замётано. Но я не один.
– Не вопрос.
– Мемориал? – спрашивает Инге. – Тот самый, про который ты рассказывал?
– Да.
Не знаю, в чём дело, но мне почему-то очень важно, чтобы Инге их увидела. Мемориалы. Но ждать долго пришлось. Нам до границ системы, а потом до Марса в общей сложности дней шесть лёта. Ну и понятно, что сидеть в обнимку всю дорогу – непозволительная роскошь. Так что большую часть времени мы занимались кораблём. Я худо-бедно восстановил поля и на пару с Томом оживили несколько установок. И дело не в том, что мы чего-то опасались, нет, в Солнечной безопасно. Просто это правило такое: пока есть время, восстанавливаешь боеспособность. Привычка, знаете ли. Да и не хотелось перед ребятами совсем лохом уж выглядеть. Хотя после наших выкрутасов кем-кем, а лохами нас вряд ли кто посчитает.
Кое-кто может подумать, что в этом полёте основная работа была за мной. Счаз! Не зря Стриж так уважительно с Инге говорил. Понимаете… Вот представьте: вы стоите на краю огромной расщелины. Ну, скажем, с километр. На другую сторону перекинут мост шириной сантиметров двадцать. Будь он на земле, вы и тогда пробежать по такой дорожке с первого раза не сможете. А на высоте, где ветер, и где под вами пропасть? А надо бежать сломя голову, и нельзя остановиться, перевести дух, а вас ещё порывами ветра треплет, дождь идёт, иногда град. Масса покоя «Алады» почти восемнадцать тысяч тонн, и несётся она с безумной скоростью. Каждое попадание требует компенсации, постоянных поправок и коррекции. Отчасти это делает автоматика, но только отчасти. Поэтому после такого рывка, даже в первый раз, Инге была выжата как лимон. Добавьте к этому дикое напряжение и безумные перегрузки, и тогда поймёте истинную степень её участия в этом полёте. Я вам ещё скажу, при прорыве от пилота требуется больше, чем во время обычного боя. Прорыв ведётся… Ну не знаю, по наитию, что ли. Там нет времени думать, там надо чувствовать ногами эту дорожку, как подошва сцепляется с поверхностью, где надо пригнуться, а где наоборот поддаться ветру.
Так что я поначалу Инге работать не давал. Пусть отдыхает. Это мы с Томом привычные, а она первый раз в жизни в такое ввязалась. Правда, надолго её не хватило. Отдыхать, в смысле. Ну а когда мы вошли в систему, наш капитан вообще на мостик перебралась, хотя нас по большей части автоматика вела.
Стриж предупредил, что к Мемориалу подходим, и мы с Томом к Инге присоединились. Том, конечно, мог из любой точки «Алады» посмотреть, но ему нравилось составлять нам компанию. «Я изучаю поведение и эмоции человеков»… Приколист. Прекрасно знает, как правильно, но упорно слова корёжит.
