Убить раба. Часть 2

Хаким не всегда успевал на своей «шахе» оставться на хвосте у «Паджеро», но складывалась следующая картина: всегда сопровождали 50–летнего бандита два молодых телохранителя. Одного, баскетбольного роста с прямоугольным длинным туловищем и короткими ногами, Кабанов назвал Индейцем за лицо кирпичного цвета и такой же фактуры. Второй получил кличку Ящик не столько из‑за низкого роста, сколько из‑за формы головы. Хаким заливисто смеялся, услышав такие оперативные псевдонимы:

– Ай, глаз–алмаз, брат!

Объекта сначала решили назвать Ханом, но решили не опускаться до банальностей, дали прозвище Бин Ладен, к концу второго дня слежки называли просто Бин.

– Не тянет он Бин Ладена, – сказал Хаким, – так больше на мистера Бина.

Кабанов тогда еще спросил:

– Слушай, Хаким, ты вот такой разумный человек, товарищ хороший, работяга, среди таджиков много таких. Почему же вы у себя в Таджикистане жизнь не наладите, а сюда в холодные города работать приезжаете? Что у вас там не так?

Хаким подумал и коротко ответил:

– Культур–мультур не хватает.

В тот вечер Хаким больше ничего не говорил, магнитолу не включал, рулил, нахмурившись.

Ахметхан проживал в гостинице «Волга». С утра до вечера ездил по разным местам, встречался с людьми, кричал в мобильник. Иногда Хаким слышал родную речь, переводил Дмитрию:

– На рабочих ругается, второй этаж медленно строят.

– Кричит, чтобы еще 3 человека в квартиру приняли.

– Проводнику объясняет, где новую партию гастарбайтеров ссадить.

– Обещает живот кому‑то распороть.

Мистер Бин не особо стеснялся, кричал по–таджикски на всю улицу. И ходил в окружении телохранителей, как босс, обязательно по центру, наклонив седую голову и прижав телефон к уху.

Вечера объект проводил по–разному: то сидел в гостинице, то уезжал в увеселительные заведения, угадать, куда именно не представлялось возможным.

– Сколько еще следить будем? – спросил Хаким.

– Завтра я его сделаю. – решил Кабанов. – Он каждый день обязательно на вокзал наведывается. Там, среди суеты, до него и доберусь.

– Все, пойду. Ни во что не вмешивайся, двигатель не глуши. Услышишь, шум, суматоху, а меня через 15 минут не будет, уезжай. Я свою мобилу подальше отсюда спрятал, чтобы не запеленговали, доберусь, позвоню. Ты к тому времени свою откопаешь.

– Я ее не закапывал, она все это время дома лежала. Без батарейки, как сказал.

– Отлично, Хаким. На всякий случай, прощай.

– Какой случай–мучай! Жду тебя здесь!

Кабанов пожал руку и вышел из машины. «Шаха» осталась на парковке у здания железнодорожного вокзала, а Дмитрий пошел к перронам. Впереди рассекали толпу мистер Бин, Ящик и Индеец.

Ветер гнал облака с севера, солнце лучами не баловало.

По условиям договора Кабанов постригся налысо и выглядел образцовым скинхедом – короткая куртка без воротника, джинсы с закатанными штанинами, армейские ботинки, разве что лямки подтяжек из‑под куртки не свисали. Таджики назад не смотрели.

Спустившись по переходу, Ахметхан приподнялся на цыпочки, высматривая кого‑то. Он, как всегда, прижимал к уху телефон и выглядел озабоченным. Он махнул рукой, и телохранители двинули за ним. Поезд еще не подошел, встречающие освобождали дорогу наглым азиатам.

Дмитрий, догоняя, сдвинул застежку молнии, вытянул за резинку медицинскую маску, надел на лицо, примяв пластину на переносице. За ударную часть вытащил биту, перехватил за рукоятку и застегнул молнию. До таджиков оставалось метра три. В замахе Кабанов сделал два шага и на выдохе опустил биту на затылок Индейца.

Телохранитель рухнул на колени. Ящик повернул голову, черные глаза превратились в щели, в зверином оскале блеснули зубы, рука дернулась за пояс. Ахметхан, не растерявшись, бросился вперед, уходя с траектории. Кабанов, махнув битой над головой, закончил ее движение на переносице Ящика. Раздался хруст, кровь брызнула в стороны. Ящик полетел спиной, раскинув руки. Блеснуло лезвие ножа. Не теряя времени, Кабанов бросился за Ахметханом. Догнал его через 10 метров и свалил ударом по голове. Тут же сам получил удар в спину и упал, ударившись локтем об асфальт. Перевернувшись, увидел склоняющегося к нему Индейца с ножом в руке.

В такие моменты за дерущихся думает тело, переполняемое адреналином. Никто в реальной драке не мыслит: надо сделать это, надо уклониться сюда, ударить так, а не эдак. Дракой насмерть руководит бешенство, уничтожая страх, купируя боль.

Кабанов пыром ударил Индейца битой в промежность, перекатился. Индеец хэкнул и согнулся пополам. Ножом ткнул в сторону врага. Дмитрий отбил удар, попытался встать. В ногу вцепился Ахметхан. Подошва ботинок проехалась по пальцам, Дмитрий крутанулся на асфальте и освободился от захвата. Еще согнувшись, Индеец снова махнул ножом слева направо. Отпрянув, Кабанов ударил ногой в лицо кирпичного цвета. Попал. Развернувшись, Дмитрий прыгнул на Ахметхана, вставшего на четвереньки. В прыжке опустил биту на седую голову. Ахметхан растянулся на перроне, как лягушка, раскинув руки. Дмитрий обернулся. И вовремя – неубиваемый Индеец с залитым кровью лицом почти достал ножом. Кабанов нырком уклонился от ножа и рукояткой биты снова потревожил детородные органы противника. Следующий удар битой пришелся Индейцу по затылку. Телохранитель упал на охраняемое тело, полностью выполнив свою функцию. Кабанов, выполняя заказ, нанес удар по голове Ахметхана, но без той силы с какой прошелся по рукам. К этому моменту в уши стали доносится крики:

– Убивают!

– Скинхеды, фашисты, сволочи!

– Мочи черножопых!

Мнения толпы разделились, но вмешиваться никто не спешил. Кто‑то старорежимно вопил: «Милиция! Вызовите милицию!» Загудел электровоз.

Кабанов одним замахом биты расчистил себе путь и прыгнул с перрона. Едва не угодив под поезд, пробежал через пути и скрылся за стоящим товарняком.

– Я уже думал, точно не свидимся. Такой шум стоял, ментов налетело!

Кабанов, созвонившись, встретился с Хакимом через два дня. Хаким подъехал в условленное место на окраине города, куда Дмитрий пришел за два часа до назначенного часа. Хакиму он доверял полностью, но его все‑таки могли слушать. Скорее всего, телефоны оставались чистыми. Хаким подъехал вовремя, никто за ним не следовал. Дмитрий через 30минут спустился с горы производственного хлама, откуда наблюдал за дорогой, и вышел к посреднику.

– Рахматулло, наверно, был бы рад. – улыбнулся Дмитрий.

– Рахматулло бы огорчился! – возразил Хаким. – Он хороший человек! В больницу к Ахметхану сам ездил, фрукты отвозил.

– Нет, значит, на мне греха еще одного смертоубийства. – Кабанов никак не мог разобраться в своих чувствах. С одной стороны заказ не выполнен, возникает вопрос об оплате, с другой – хоть и наркоторговец, а жизни лишать – лишний груз на сердце.

– А с охранниками что?

– Индеец уже ходит по палате, правда, в раскорячку. – засмеялся Хаким. – Рахматулло показывал, как обезьяна ходит, руками до пола достает. Ящик пока в реанимации, но в сознании, скоро в общую палату переведут.

Дмитрий вопросительно посмотрел на таджика.

– О деньгах спросить хочешь? – разгадал Хаким. – Все привез. Рахматулло сказал, не убил, но задачу на 100 процентов выполнил. Нечем Ахметхану руководить, обе руки сломаны, умом повредился, на родину собирается. Там помереть решил.

– Ну и слава Аллаху. – поюродствовал Дмитрий.

На экране ноутбука засияли блики. Лицо Пантелеева сморщилось, как сушеная слива. Он оттолкнулся от стола, кресло повернулось и подкатилось к окну. Начальник уголовного розыска, закряхтев, потянулся к шнурку. Закрыв жалюзи, Пантелеев оттолкнулся от подоконника и вернулся к столу. На экране продолжали рубиться на мечах, строить укрепления и перемещаться гурьбой маленькие разноцветные человечки. Второй час после обеда Алексей Николаевич оттачивал интеллект в стратегической игре «WarCraft».

Стук в дверь заставил интеллектуала поставить игру на паузу.

– Разрешите, Алексей Николаевич? – из‑за двери показалось девичье лицо. Девушка напряженно всматривалась и как будто принюхивалась, ожидая реакции начальника, которого отвлекла от борьбы с преступностью.

Пантелеев сдвинул брови, но слегка раздвинул губы в улыбке.

– Заходи, Анжела. Что у тебя?

– Почта, Алексей Николаевич.

Анжела вошла в кабинет, держа в одной руке несколько конвертов, а в другой журнал с зеленой картонной обложкой. Девушка простучала каблучками до стола начальника, склонившись, положила конверты и журнал рядом с ноутбуком. В вырезе блузки закачались мячики грудей, Пантелеев сглотнул слюну. Не отрывая взгляд, пока Анжела листала журнал, он потянулся к пачке «Парламента».

– Здесь распишитесь, Алексей Николаевич. – выпрямившись, показала наманикюренным пальчиком Анжела.

Пантелеев кинул сигарету в зубы, взял ручку и поставил хитрую загогулину в графе «Подпись руководителя».

– Спасибо. – улыбнулась девушка.

– Не за что! – ответил руководитель. Сигарету он держал одними зубами и при этом умудрился выговорить звонкое «ч».

– Я пойду? – похлопала ресницами Анжела.

– Да, если понадобишься, вызову.

– Хорошо, Алексей Николаевич.

Девушка, покачивая бедрами, пошла к двери, Алексей Николаевич снова сглотнул, приклеившись взглядом к нижнему срезу мини–юбки.

Дверь за девушкой закрылась с вежливым щелчком замка. Начальник УР посмотрел на ноутбук, на конверты. Вздохнул, щелкнул зажигалкой, пустил дым к потолку и принялся разбирать корреспонденцию. Разрезав конверт со штампом экспертно–криминалистического центра, Пантелеев достал сложенный лист бумаги, развернул и пробежал глазами. Дым попал в глаза, Пантелеев заморгал, вынул сигарету изо рта, нервными движениями погасил окурок в пепельнице.

– Не может быть!

Алексей Николаевич еще раз прочитал документ, поднял голову и уставился остекленевшими глазами в точку пространства, где еще несколько минут назад колыхалась юбка Анжелы.

Очнувшись, Алексей Николаевич судорожным движением выдвинул ящик стола, достал телефонный справочник для служебного пользования.

– Карабулакский отдел полиции? – крикнул в трубку Пантелеев. – Это начальник уголовного розыска 2–го отдела полиции Пантелеев Алексей Николаевич! Кто у вас трупом в сгоревшей «десятке» занимался? Дай его телефон!

– Канюкаев? Пантелеев с тобой говорит, начальник уголовного розыска 2–го отдела! Скажи мне, Канюкаев, труп в сгоревшей машине идентифицировали? Какой–какой! У вас что, каждый день обгоревшие машины с трупами находят? Который… июля нашли в лесном массиве. Нет? Дело возбуждено или отказной?

– Бестолковый татарин! – бросил трубку Пантелеев.

Схватив волнительный документ, Алексей Николаевич спрыгнул с кресла и побежал к выходной двери.

– Разрешите, Денис Александрович? – теперь уже Пантелеев принюхивался к атмосфере в кабинете вышестоящего руководства.

– Чего тебе? – выкатились глаза Зайсунцева на незваного подчиненного.

– Результаты дактилоскопии по трупу Гниломедова пришли. – протиснулся в кабинет Пантелеев.

– И чего? – перед Зайсунцевым тоже стоял раскрытый ноутбук с торчащим сбоку модемом.

– На осколках бутылки в квартире Гниломедова обнаружены следы пальцев Кабанова.

– Который в машине сгорел? Ну‑ка сядь! Давай подробнее!

– В ране на голове Гниломедова были обнаружены осколки стекла. На столе и на полу осколки от нескольких бутылок. Понятно, что Гниломедова ударили какой‑то из этих бутылок. На осколках были обнаружены отпечатки пальцев. Я экспертам сказал, чтобы без промедления в «Папилон» загнали, и вот результат! – Пантелеев положил ладошки на бумагу с круглой печатью экспертно–криминалистического центра.

– Представленные фрагменты пальцевых отпечатков имеют совпадения с отпечатками пальцев ранее судимого гражданина Гниломедова и находящегося на спецучете гражданина Кабанова Дмитрия Петровича.

– По Гниломеду трупорез что пояснил? Смерть когда наступила?

– Точное время так и не удалось установить, но не раньше 17 и не позже 18 июля. Причина смерти – перелом основания свода черепа. Травма могла быть получена с высоты собственного роста.

– Хорошо. Это для комитетских, а если реально, что получается? Кабанов бухает с соседом, бьет его бутылкой по голове, видит, тот отбросил копыта, и скрывается. А за несколько дней до этого возле Карабулака обнаружен сгоревший автомобиль с трупом. А рядом документы этого Кабанова, мать его! Звонил Карабулакским ментам?

– Конечно, Денис Александрович! Там участковый этим делом занимался по фамилии Канюкаев…

– Канюкаев–Шманюкаев! Труп установлен?

– Никак нет. Полностью обгорел, даже причину смерти установить не удалось. Канюкаев уже отказной написал – труп у него установленный, а обстоятельств, указывающих на криминальное происхождение, не обнаружено.

– Молодец, что сказать. А ты говорил, Кабанов свою квартиру продал?

– Так точно, Денис Александрович, съехал в начале июля. Соседи видели, как мебель грузили.

– И что получается? Уехал, нашел где‑то труп, сымитировал аварию, сжег машину, подбросил свои документы. Ты уточнил, какие именно документы, в каком состоянии?

– Не успел, товарищ майор!

– «Не успел»! Значит, имитирует Кабанов свою гибель, потом возвращается домой, поднимается к соседу, убивает его и оставляет свои отпечатки пальцев на бутылке? Он дебил?

Пантелеев пожал плечами:

– Может, волновался?

– Труп подбрасывать не волновался, а алкашу бутылкой по башке,

– А если они раньше вместе бухали, а кто‑то взял бутылку и Гиломедова по голове приложил?

– И отпечатков не оставил, в перчатках был? – выпучил глаза Зайсунцев. – Или еще скажи, бутылку, из которой Кабанов раньше пил, взяли и подложили в квартиру этого Гниломеда. Не много сложностей из‑за какого‑то алкоголика? И Кабанову зачем его убивать? Не понятно ничего.

– Что делать, товарищ майор?

– Пошли кого‑нибудь в Карабулак, пусть подробно изучит все. Протокол осмотра посмотрит, опросы почитает, с людьми, с Канюкаевым этим побеседует. Уточни, когда Кабанов квартиру продал, связи его подними. Возьми в поликлинике его зубную карту, сверь с обгоревшим. Если найдем, попробуем привязать его к трупу Гниломедова, раскроем мокруху. Нет, пусть как есть, отказной остается. Комитетские результаты дактилоскопии затребуют, тогда передашь, а пока у себя сохрани.

– Понял.

– Этот, Кабанов твой, что за человек был? – к выпученным глазам добавились раздувающиеся ноздри. – С головой у него все в порядке было, в мстители никогда не играл?

– С субординацией проблемы были, а так вроде без отклонений.

– Ты знаешь что, найди его живым или мертвым. Не нравится мне все это. Слишком часто его фамилию слышу в последнее время.

ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ

«Меня зовут Дмитрий Петрович Кабанов. Я бывший сотрудник уголовного розыска. Хочу сообщить следующую информацию.

В городе действует организованная преступная группа, занимающаяся похищением людей, убийствами, торговлей человеческим органами, присвоением квартир потерпевших. Предположительно, руководителем банды является лицо, имеющее документы на имя Трайбер Герман Алоизович. Его приметы…

В состав банды входят работники городского морга, хирург Аркадий Ефимович, полицейские из села Большой Карабулак…

Одним из потерпевших является Горохов Андрей Сергеевич, скрывающийся по адресу…

Данную информацию я неоднократно пытался довести до начальника отдела полиции № 2 Зайсунцева Д. А. и начальника уголовного розыска Пантелеева А. Н., но в результате оказался подозреваемым по уголовному делу…»

Считается, что люди, получившие при рождении астральную печать «Дева», портят жизнь человечеству занудством и педантичностью. Во всех гороскопах «Дев» клеймят трудоголиками и отказывают в чувственности. И еще составители гороскопов посчитали: треть маньяков были рождены с 22 августа по 22 сентября.

Дмитрий Петрович Кабанов родился 6 сентября и являлся ортодоксальным представителем знака.

Приняв судьбоносное решение на полу вонючей комнаты среди храпящих таджиков, Кабанов принялся действовать с неумолимостью Терминатора.

Мщение сопряжено с материальными затратами. Покушение на убийство Ахметхана являлось способом быстрого заработка. Как любят выражаться киношные злодеи: «ничего личного». Терминатор Шварца молчал во время акций. Возможно, был склепан в сентябре. Кабанов тоже не собирался зачитывать приговор и куражиться над телами врагов. Пантелеев и Зайсунцев представлялись ему злокачественными образованиями в собственном мозгу. Опухоли мешали жить, мутили сознание. Необходима операция, в результате которой больной либо выздоровеет, либо перестанет существовать.

Ликвидировать представителей власти – это не зарвавшегося гастарбайтера грохнуть. В данном деле не обойтись без основательной подготовки.

На следующий день после исполнения заказа позвонил Золотой:

– Ксивы готовы, Петрович.

Максим приехал в условленное место на белом «Форд–Фокусе».

– Я смотрю, ты неплохо зарабатываешь! – сказал Кабанов, садясь на пассажирское сиденье.

В салоне бесшумно работал кондиционер, тихо играл шансон.

– Стараюсь! Но это кредитный.

– Тебе еще кредиты дают?

– Кто сказал, что мне? Такому же Сергею Петровичу Ермакову. – Золотой достал из кармана шелковой рубашки документы. – Вот паспорт и права. Человек подходящего года рождения и к отчеству привыкать не надо.

Кабанов перевернул бордовую обложку с гербом, удивился своей фотографии и чужим данным. Будто новый человек, подумал Дмитрий. С другой биографией, другой судьбой. Так бы вот и начать новую жизнь, устроиться на работу, жениться. Кабанов усмехнулся: через пару недель паспорт с такой серией и номером будет во всех полицейских базах значиться как утерянный. И жизнь никогда другой не будет, и судьба предрешена.

– Надеюсь, без особого криминала достал?

– Огорчаешь, Петрович! Лох барсетку в банке забыл. Там еще кредитка была, но я даже к банкомату не подходил, чтобы на кражу не походило. И в банке то место не просматривается. Короче, по этой мазе даже дело не заведут, отфутболят в паспортный стол, а там пока то–се.

– Молодец, чего сказать. Профессионал!

– Ты посмотри, Петрович, как фотки вклеены! – возгордился Золотой.

– Да, не придерешься. Держи гонорар. – Кабанов передал пять оранжевых купюр.

– Максим, добрось меня на Заводское Шоссе к моторостроительному заводу, там, где гаражный массив начинается.

– Легко, поездка оплачена! – сверкнул зубами Золотой.

Кабанов вернул Рахматулло часть вознаграждения в обмен на «девятку» мышиного цвета.

– Ласточка, а не машин! – теперь Рахматулло обходился без переводчика.

– Пороги немного ржавый, – показывал таджик на дыры в металле под дверями, – зато все стаканы как родные, мотор – зверь, чуть–чуть масло кушает, карбюратор как с магазина! Доволен будешь, лет десять без забот ездить будешь!

– Ох, Рахматулло, тебе надо свой салон открывать, ты любую баню продашь. – Кабанов передал деньги, получил свидетельство о регистрации

– Зачем салон? Налоги–шмалоги!

Вечером на съемной квартире Кабанов пересчитал оставшиеся деньги. 75 тысяч рублей. Еда, бензин, плата за стоянку (район здесь тот еще) – должно хватить на два месяца, если экономить. Дмитрий отрезал еще колбасы, пожевал смесь крахмала с соевым мясом. А господа бывшие начальники сейчас бока наедают в кафе и ресторанах. Зарплата, надбавки, премии, деньги на агентуру, дань с подчиненных плюс калым за решения вопросов. И раньше высокие милицейские чины пухли не с голодухи, а сейчас в открытую покупают загородные дома, передвигаются на БМВ и Лексусах. Все у них хорошо, все у них есть, но им надо еще больше!

Кабанов распалял себя. Он понимал, что болен личной местью. От ненависти раскалывалась голова, темнело в глазах. Источник боли должен быть уничтожен! Дмитрий выбирал способ и орудие уничтожения. Орудие должно быть скрытого ношения и доступное для изготовления.

Гаррота. Струна впивается в шею, тощее тело трясется в конвульсиях, хрип изо рта. Рывок, струна режет мышцы, скрипит по хрящам, режет артерии и вены, кровь темно–красным фонтаном.

Заточка. Левой рукой зажать рот, правой отточенную полоску стали под ребра и повертеть за рукоятку, разрывая ткани печени. А в ухо прошептать: «Умри, тварь!»

Черепную коробку распирало изнутри, сердце молотом стучало в ребра. В состоянии бешенства Кабанов голыми руками мог разорвать ненавистные тела.

– Спокойно! – Дмитрий несколько раз глубоко вдохнул, выравнивая пульс, понижая давление.

Близкий контакт осложняется обменом биологическими частицами. Эксперты соберут образцы ДНК с трупа, и вот вам, ваша честь, неопровержимые доказательства виновности господина Кабанова. Плюс к этому, и минус гарроты и ножа, обилие крови, которая неизбежно попадет на одежду. Окровавленная одежда привлекает большое внимание обывателей и порождает свидетелей. К тому же надо признать, заморская удавка и стилет хороши для задохлика Пантелеева, а до бегемота Зайсунцева не так просто дотянуться и слой сала проткнуть лишняя проблема. Остается пистолет.

Дмитрий позвонил дяде Боре. Трубка ответила: «Абонент временно отключен». Кабанов бросил остатки колбасы в цинковое нутро холодильника и пошел спать.

– Привет, дядя Боря! У вас все в порядке, ничего не случилось?

– Проходи, детектив. – Борис Львович, которого Кабанов и не сразу узнал, широко распахнул дверь.

– Случилось, случилось. – пробурчал Борис Львович, проходя на кухню. На сковородке шипела яичница, бородач выключил газ и улыбнулся:

– Не пью я по твоей милости уже неделю как!

– То‑то я смотрю, лет десять сбросил! Бороду подбрил, плечи расправил, позвоночник выпрямил, прямо эсквайр.

– Так уж эсквайр! – засмущался дядя Боря. – Садись тогда ланчевать, Шерлок Холмс. Ты вон тоже, я смотрю, чуть не налысо постригся.

Съев треть желто–белой питательной массы, Кабанов положил вилку на край сковородки и спросил:

– А мистер Горохов где?

– На стадионе мистер Горохов! Хорошо ему в секте мозги промыли, здоровеньким помереть решил.

– Как бы его здоровенького наши транспортологи не зацапали.

– Да он в свою квартиру не суется, а здесь в четырех стенах уже замучался пыхтеть, по десять раз на дню отжимался. Пускай на свежем воздухе форму поддерживает. Кто его знает, может и правда в здоровом теле – здоровый дух.

– Дядя Боря, я тебе второй день дозвониться не могу.

– Телефон я в мастерской оставил, все не соберусь дойти. Сделал я тебе глушитель. – Борис Львович достал с холодильника газетный сверток. – Держи.

Дмитрий развернул газету, глянул в металлический цилиндр чуть меньше пивной банки.

– А принадлежность к нему в мастерской не забыл?

Борис Львович задрал рубаху, достал из‑за пояса пистолет.

– Примеряю вот на старости лет.

– Как говорил товарищ Саахов, пистолет носить никому не поздно.

Дмитрий хлебнул чаю и продолжил игру в англичан:

– Борис Львович, сэр, не будете ли Вы столь любезны, одолжить мне костюм и шляпу?

– Фрак не одолжу – королева вызывает, а костюм бери. Только он из моды в прошлом столетье вышел и в талии тебе будет сильно свободен. – дядя Бори пошлепал себя по пузу. – А зачем тебе? Понимаю – маскировка!

–

Луна сквозь рваные тряпки облаков льет свет на кресты и могильные плиты, дрожат силуэты деревьев. Тишину городского кладбища нарушил тихий хлопок и звон разбитой бутылки. Гавкнул лохматый охранник.

Дмитрий откручивал глушитель. Испытанием остался доволен, хотя было очень жаль патрона. Осталось четыре. Последний для себя. Кому‑то контрольного выстрела не достанется.

– Опять нажрался. – тихо сказал Кабанов.

Дмитрий сидел в машине и наблюдал в китайский бинокль за входом в отделение полиции №2.

Последние десять дней Кабанов составлял распорядок дня объекта №1. Вырисовывалась следующая картина: начальник уголовного розыска прибывает на работу в 07–45 – 08–00. Привозит господина Пантелеева родственник, как было известно Кабанову, муж сестры – молодой, похожий на глисту опер по имени Степан. Сам Пантелеев, по все видимости, так и не научился управлять автомобилем. За все время в рабочие дни Пантелеев трижды спускался на крыльцо с папочкой, садился в служебный «Фиат», и водитель доставлял великого человека в ГУВД. В 20–00 – 20–30 Алексей Николаевич, обычно шатаясь, как подросток после выпускного вечера, выходил из родного отдела и направлялся на парковку, обозначенную «Только для сотрудников полиции». Пантелеев и раньше считал особой крутостью выпивать на работе. Опрокинув рюмку, начинал повышать голос и материться. Мол, я, когда выпью, злым становлюсь, все меня должны бояться и уважать. Смешной такой, как цыпленок, наклевавшийся проспиртованных зернышек. А сейчас ему сам черт не брат, когда Зайсунцев дает подмышкой полизать. Пантелеев широко распахивал двери автомобилей – подчиненные опера возили начальника по очереди, – падал на сиденье и сквозь опущенные стекла доносилось: «Домой, сука!»