banner banner banner
1971. Восхождение
1971. Восхождение
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

1971. Восхождение

скачать книгу бесплатно

1971. Восхождение
Евгений Владимирович Щепетнов

Михаил Карпов #3Новый фантастический боевик. Миры Евгения Щепетнова
Приключения Михаила Карпова в СССР продолжаются. Писательский успех позволяет герою переехать в Москву и заняться обустройством быта. После всех испытаний, что успел преодолеть наш герой, его ждут медные трубы. Слава неожиданно появившегося писателя-фантаста бежит впереди героя. Узнаваемость где-то помогает Михаилу, а где-то и вредит. Путевка в дом творчества, солидные гонорары, успех у женщин – всё это способно ослабить внимание и заставить плыть по волнам, получая от жизни максимум. Но герой не таков. Его задачи глобальны, а успех – лишь инструмент, приближающий к реализации глобальных целей. Хватит ли герою сил, чтобы не отклониться от выбранного курса?

Евгений Владимирович Щепетнов

1971. Восхождение

© Щепетнов Е.В., 2020

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

Пролог

Я сидел перед Аносовым и наблюдал за его лицом. Оно было страшным. Бледным, окаменевшим, будто выточенным из камня. Он смотрел фотографии, которые я ему привез. Те самые фотографии, которые я забрал у маньяка Сливко.

А еще – он посмотрел пленку. Только отдельные кадры из пленки, не все, но этого ему хватило. И я его понимаю. Я видел эти пленки – уже оцифрованные, выложенные в интернет. И они меня тоже потрясли. Но я был готов к их восприятию, я знал о Сливко, и как писатель – я хотел узнать, как выглядит абсолютное Зло. Ради знания. Ради информации.

А еще – я прошел чеченские войны и захватил чуток Афганистана. И видел трупы наших солдат. И видел съемки, сделанные «духами». И все равно меня потрясло. А для человека, живущего в 1971 году, безопасном, «застойном» году, в котором ничего и никогда не случится, – это было запредельно.

Аносов отложил фотографии, касаясь их так, будто они были вымазаны в чем-то отвратительном, ядовитом, – одними кончиками пальцев. Потом принес металлический поднос – старый, поцарапанный, вроде как медный или латунный. Когда-то поднос, наверное, был покрыт серебром, но серебро от времени стерлось, оставив после себя покрытую зеленой патиной поверхность.

Тренер снова взял в руки фотографии и начал их рвать. Рвать и бросать на поднос. А когда на подносе образовалась приличная кучка рваной фотобумаги – чиркнул спичкой. Спичка долго не хотела загораться, потом сломалась, он достал из коробки новую, снова начал яростно чиркать. Я хотел уже забрать у него спички и зажечь огонь, но спичка все-таки вспыхнула, а через несколько секунд занялась и кучка на подносе.

Дым от сгоревшей бумаги поднимался под самый потолок, а тренер смотрел и смотрел в огонь, и я видел, как у него дрожат руки. Наконец он оторвал взгляд от затухающих останков бумаги, повернулся ко мне:

– Как ты его убил?

– Три пули в голову.

– Он не мучился перед смертью?

– Помучился. Я его допросил.

– Как? Ты ему что-нибудь сломал? Расскажи!

– Я воткнул ему в колено переплетное шило и шатал, пока он не потерял сознание.

– Хорошо! Это хорошо! Надеюсь, он как следует почувствовал боль!

Аносов встал, подошел к шкафу, достал оттуда фотографию. С нее смотрел мальчишка лет тринадцати – улыбчивый, в пионерском галстуке. Очень похожий на Аносова.

– Мой сын Вовка. Сейчас был бы уже взрослым. Я бы учил его стрелять. Он хотел стать военным, как и я…

– Что с ним сталось? – спросил я, уже практически зная ответ.

– Его убили. Кто-то перерезал ему горло, когда Вовка шел домой из школы. Забрали мелочь, часы, которые я ему накануне подарил. Их было трое. Все старше Вовки – по шестнадцать-семнадцать лет. Они жили неподалеку. Их нашли. Судили. Дали смешные сроки – пять, семь лет. Старшему – девять. Они отсидели половину срока и вышли.

Аносов замолчал, глядя в пространство, а я ждал, не нарушал тишины. И он продолжил:

– Я в командировке был, в другой стране. Я не мог даже уехать, похоронить своего сына. Так случилось. Так было надо. Я военный. Но я их дождался. Старшего, того, что перерезал горло моему сыну… он долго умирал. И плохо. Я не хочу даже тебе рассказывать, как он умер. Иначе ты меня самого сочтешь маньяком. Двое других умерли просто. Я свернул им головы. Для их родителей, для всех в этом мире – они просто исчезли. Никто так и не узнал, куда они делись. Завели дело, ко мне приходили – менты ведь не дураки. Но ничего не смогли доказать. Пугали, угрожали, а я только пожимал плечами.

Аносов потер лоб запястьем правой руки, сильно зажмурил глаза.

– С женой мы расстались. Она мне не простила, что, когда наш сын умирал, меня не было рядом. Больше я не женился. Где сейчас бывшая жена – не знаю. Она меня возненавидела и оборвала все связи. Да я и сам себя возненавидел, так что ее не виню. Больше у меня детей не было. Женщины были – я же все-таки мужик. Но детей не было, наверное.

– Наверное? – переспросил я.

– Была одна женщина… уехала. Потом мне рассказали, что она беременна, и, скорее всего, от меня. Уехала на Север. Вроде как в Норильск, но точно не знаю. Мы с ней поссорились – она хотела замуж, детей, а я не хотел.

– Почему? Почему не хотел?

– Трус потому что. Я – трус! Потерять еще одного сына?! Я этого не переживу. После смерти Вовки я запил, и меня едва не уволили из армии. Потом все-таки нашел силы, взял себя в руки. И поддерживала меня только одна мысль – дождаться! Дождаться этих тварей! И я дождался.

– Почему ты мне это рассказал? Вернее – почему ты мне рассказал это именно сейчас?

– Один из мальчишек, тех, что на снимках… очень похож на моего Вовку. Так похож, что я чуть в обморок не упал, как какая-нибудь институтка. Ты, наверное, удивился, чего это я так все воспринял, тертый-перетертый старый пень? Потому тебе и рассказал. А еще потому, что теперь у меня есть цель в жизни. Ты знаешь – какая.

– Мне «марголин» самому нужен. Так… на всякий случай! – сказал я неуверенно, ожидая требования вернуть пистолет. Но Аносов махнул рукой:

– Найду я себе ствол. И глушитель сделаю, теперь уже по накатанной, – совсем несложно. Нет, так-то сложно, конечно, но сейчас я знаю, как его делать, приемы изготовления отлажены – все будет как надо! А можно и без пистолета обойтись. Это ты снайпер, тебе без ствола никак. А я… я диверсант, разведчик. Я тихо убиваю. Нож, удавка, дубинка – вот мое. Список я помню наизусть – тот, что ты мне дал. Не забуду. Так что, Миша, ты занимайся своим делом, а я буду своим. Может, спасу какого-нибудь Вовку… и мне зачтется на том свете. Если он есть, конечно, тот свет. А если нет – мне плевать! Главное – я сделаю то, что должен сделать.

Мы помолчали, Аносов встал, взял поднос, аккуратно ссыпал пепел в мусорное ведро. Потом настежь открыл окно и впустил в комнату свежий майский воздух, тут же унесший из тренерской едкую вонь сгоревшей фотобумаги.

– Когда ты уезжаешь? – Аносов взял чайник, подошел к крану, налил воды. – Уже не вернешься?

– Что значит – не вернусь? И куда уезжаю? – улыбнулся я, с облегчением меняя тяжелую тему.

– В Москву, конечно! – покосился на меня Аносов. – Ты же насовсем уезжаешь? Или я что-то не понял?

– Насовсем, – кивнул я, и мне стало грустно. – Не знаю, свидимся ли…

– Свидимся! – уверенно заявил Аносов. – Земля круглая! Адрес оставь – буду в Москве, к тебе забегу. Жаль, конечно, что ты уезжаешь. Но тебе надо делать важное дело! И важнее его нет сейчас ничего. А насчет маньяков – забудь, теперь это не твоя забота. Знаешь, когда ты мне в первый раз рассказал – я тебе поверил, но… все-таки, наверное, не до конца. И только когда ты привез фотографии… Но не будем об этом. Тяжелая тема. Теперь – она моя. Я снимаю с тебя ответственность по этой теме! Забудь про этих тварей. Они мои.

Мы помолчали, а потом Аносов продолжил:

– И вот что тебе скажу, Миша… я не знаю, как у тебя сложится, что с тобой будет, но знай: если понадобится моя помощь – любая! Обращайся. Повторю – ЛЮБАЯ помощь.

* * *

Дорога домой из Ростовской области не заняла много времени. Ночь, день – и я дома. Не скажу, чтобы я был спокоен, пока ехал, – как можно быть спокойным, если у тебя в машине лежит пистолет, из которого ты недавно убил двух человек? И не просто пистолет, а с глушителем! То есть – непременный атрибут всех киношных киллеров. Если ты киллер – у тебя обязательно должен быть пистолет с глушителем. Иначе нещитово!

Смех смехом, но если бы меня прихватили с «марголиным» на кармане – дешево я бы не отделался. Хотя отпечатков моих нет ни на нем, ни на запасном магазине. Уж об этом-то я позаботился.

Когда приехал, Зина ничего меня не спросила. Только посмотрела в глаза, а я ответил на невысказанный вопрос – кивком. Она тоже кивнула и поцеловала меня. И больше мы о том, куда я ездил и зачем, не говорили.

В газетах, как ни странно, ничего про убийство двух человек в Ростовской области не писали. Впрочем – почему странно? Это в 2018 году все газеты, все СМИ будут неделю смаковать описание какого-нибудь смачного преступления, подкрепляя интерес особо яркими, сочными фотографиями. В 1971 году такого не бывает. Даже о крупных катастрофах передают только из уст в уста – слухи, рассказы знакомых или даже зарубежные «голоса».

Помню, как в Саратове в пятиэтажке на улице Танкистов взорвался бытовой газ. Стену дома вынесло практически полностью, обломки полетели через улицу. Ну и что? Хоть одна газета того времени об этом писала? Да боже упаси! В СССР нет проституции, нет наркомании и нет катастроф. Советский человек живет в раю! И пусть так дальше и… думает.

Двоякое у меня чувство от жизни в этом мире, мире 1971 года. Именно мире, а не времени – я не уверен, что это мой мир. Совсем не уверен! Ведь я уже внес изменения в историю – например тем, что сообщил о скрытых в руководстве КГБ шпионах. Так почему я о них помню? Об этих предателях? Вернее, так: я помню об этих шпионах не потому, что их разоблачили в 1970 году после моего письма, а потому, что в официальной истории, не потерпевшей изменений с моей легкой руки, они жили и здравствовали аж почти что до 1990-х годов. И если бы изменения в истории произошли, я и должен был помнить, что шпионов арестовали в 1970-м. А если их арестовали в 1970-м, как я мог написать письмо об их работе вплоть до 90-х годов?

Стандартный парадокс попаданца в прошлое: ты идешь и убиваешь своего дедушку. (С какого-то хрена! Кто придумал такую дурь?! Да я за дедушку всех порву!) Убиваешь его до того, как он зачнет твоего отца или твою мать. И значит, ты не мог бы родиться! А если не родился, то как попал в прошлое и убил дедушку?

Единственный способ разрешить этот парадокс – взять за основу ту гипотезу, что ты переместился не в прошлое своего мира, а в параллельный мир, в котором время течет медленнее, чем в твоем. То есть в моем мире 2018 год, а в параллельном еще 1970-й.

Возможно ли это? Возможно. А почему – нет? Ученые давно выдвинули гипотезу, что существует бесконечное число параллельных миров, и значит – вполне, вероятно, что в них есть миры, время которых течет медленнее или быстрее, чем в исходном мире.

Существует и еще одна теория касательно попаданцев в иное время. Тот же парадокс рассматривается как узловая точка, которая пускает единый мир по разным дорогам. То есть, попав в свой же мир в прошлое и совершив некое изменение (вспомнить «И грянул гром!» Брэдбери), ты создаешь новый мир, который движется по новой траектории развития. И каждый раз, когда путешественник во времени вольно или невольно изменяет реальность, он создает новые и новые миры, существующие параллельно исходному миру и существующие абсолютно автономно! Это не противоречит теории бесконечного множества миров и радикально устраняет временной парадокс.

Но мне все-таки больше нравится первая теория, как более простая и не такая головоломная. Возможно – просто потому, что мысль о том что я невольно являюсь создателем миров, приводит меня… хмм… в трепет? Нет, не в трепет, для этого я слишком практичен и «толстокож» – просто немного не по себе. Кто хочет быть создателем миров? Кто может легко и непринужденно взять на себя эту ответственность?

Нет уж – пусть будет параллельный мир, и я в нем немного порезвлюсь, меняя историю в лучшем, на мой взгляд, направлении. Любой мальчишка, с детства увлекающийся фантастикой, не раз и не два думал: «А вот попасть бы в прошлое, туда, где наши бились с ордами Мамая! И дать нашим пулеметы! И танки! И гранаты с пушками! Вот было бы здорово! И что бы получилось?»

Вот мне Провидение и дало такую возможность – узнать, «что бы получилось?». Только не с мамаевыми ордами, а всего лишь с обычными советскими гражданами. И с их руководителями. И без пулеметов и танков. Всего лишь пятидесятилетний отставник, бывший вояка, спецназовец, а потом омоновец – голый и босый, жарким июньским днем заброшенный из 2018 года в 1970 год. Кто забросил, зачем забросил – откуда я знаю? Ну вот кто «забрасывает» человека в его тело и заставляет жить? И кто убирает его из тела, когда придет срок? Никто не знает.

Ну да, есть люди, утверждающие, что они все знают – и про то, какие есть на свете боги, или Бог, и как нужно жить, чтобы им, богам этим, угодить. Но они все врут. Ничего они не знают, кроме того, как быстрее и эффективнее опустошить карманы прихожан. А Что или Кто есть на свете и как Он играет судьбами людей – мы никогда не узнаем. Шахматные фигурки не знают, чья рука двигает их по клеткам жизненного поля. Мы можем лишь жить так, как нам кажется ПРАВИЛЬНЫМ. И каждый это понимает по-своему.

Вот втемяшилась мне в голову идея изменить мир, сделать так, чтобы Советский Союз не распался, чтобы он стал могущественным и сильным – сильнее всех на свете. И я пытаюсь этого добиться. Пытаюсь достучаться до руководства Союза. До тех людей, которые могут все изменить и, самое главное, – хотят это сделать. У меня очень мало времени. До развала страны остается тридцать лет, до окончательного развала. Но он, этот развал, начался именно сейчас, после того как Брежнев окончательно вошел в силу, подмял под себя все Политбюро, убрав оттуда всех, кто мог хоть как-то покуситься на его власть.

Вначале я сделал ставку на Брежнева, решив, что генсек просто не догадывается, к чему приведут его непродуманные деяния. Думал, что, если подсказать Брежневу, доказать, что все мои слова правда, – он начнет реформы и спасет страну. Но я ошибался. Я жестоко ошибался. Брежневу не нужно ничего менять. Он не хочет ничего менять. Он жестко противится любым переменам! Более того, он разрушает те реформы, которые попытался провести Сталин и результаты которых присвоил себе Хрущев.

Обдумав свои действия, придя к выводу об их ошибочности, я выбрал из всего сонма советских руководителей того человека, который мог бы поправить ситуацию, того, кто стал бы эффективным менеджером, способным на радикальные меры, того, кто не побоится ни крови, ни пота и положит свою жизнь на то, чтобы сохранить СССР. С моей точки зрения, это – Шелепин, тот, кто сверг Хрущева, и тот, кого Брежнев, пришедший к власти с его помощью, постепенно совершенно отстранил от власти и практически отправил в изгнание, исключив из членов Политбюро.

Я отправил Шелепину письмо, которым сопроводил те письма, которые я отправлял Брежневу и Андропову и в которых постарался дать максимум информации о будущем страны.

Да, я мог бы спокойно жить, наслаждаясь свалившимся на меня успехом, успехом моих книг в этом мире. В своем времени, своем мире я был писателем средней руки, писавшим неплохие фантастические книги, терявшиеся в потоке всевозможной фантастической литературы. Здесь потеряться трудно – никто из нынешних фантастов не пишет фэнтези. Мне лишь оставалось вспомнить то, что я написал, и перенести книги на бумагу. Что я и сделал, начав со своего фэнтези-сериала «Нед».

И, честно сказать, сам не ожидал, насколько успешно мои книги начали продаваться. Нет, так-то я знал, что продаваться они будут хорошо – конкурентов-то нет! Даже Толкина в этом времени в СССР еще не издали! Но чтобы получился ТАКОЙ успех – этого не мог предположить даже я. Моими книгами заинтересовалось даже иностранное издательство – «Фаррар, Страус и Жиру». И пятого июня я должен быть в Нью-Йорке. Мне устраивают пресс-конференцию перед началом продаж моей книги, переведенной на английский язык.

Теперь, когда я сделал то, что задумал с самого начала моего пребывания в этом мире, – убил двух маньяков, Сливко и Чикатило, я могу с чистой совестью заняться своими делами. И первое, что надо сделать, – поехать в Москву и отремонтировать квартиру, которую получил после смерти известной поэтессы Капитолины Прокофьевны Залиной-Могилевской. Квартиру в «сталинке» возле станции метро «Динамо». Туда я попозже перевезу мою беременную подругу Зинаиду. Зина с самого начала знала, кто я такой, и поддерживала меня всем, чем могла, – и деньгами, и связями, и просто давала моральную поддержку.

Трудно выжить человеку в чужом мире, без документов и знакомых людей. Очень трудно. И если бы не Зина… не знаю, как я бы жил дальше и смог ли бы пробиться со своими книгами в такое короткое время. В моем успехе ее вклад просто огромен и, можно сказать, неоценим.

А еще – она носит под сердцем моего ребенка.

Глава 1

В этот раз я отправился в Москву самолетом. Поездом, конечно, привычнее, только… ну его на фиг! Терять драгоценное время на пребывание в вагоне – это не для меня. Погода летная, проблем никаких не предвидится, так что… лечу!

С Зиной простились очень тепло, она даже немного всплакнула. Вообще, заметил – с тех пор как забеременела, Зинаида стала гораздо мягче. Раньше, чтобы выжать из нее слезу, надо было очень постараться, и то, это были бы скорее слезы ярости, злости или же, наоборот, – смеха. Но чтобы вот так, плакать, упершись головой в грудь мужчины… Материнство меняет женщин. Делает их другими. Хуже или лучше – не мне судить. Мне все-таки кажется, что – лучше.

Самолет древний «Ан-24». Лучше бы, конечно, на «Як-42», но… «Ан-24» тоже летает, пусть и не так шустро. И шумит посильнее – поршневой же, наверное. Зато – полтора часа, как в автобусе, – и ты уже… «Наш самолет совершил посадку в аэропорту столицы нашей Родины города-героя Москва! Пассажиров просим оставаться на своих местах до полной остановки…» – ну и так далее. Ностальгически-привычно и памятно. Летал, знаю.

В этот раз я еду домой – по месту прописки. Я – москвич! Хе-хе-хе… понаехал, ага!

Кстати, всегда замечал – самые что ни на есть истовые радетели запрета «понаезжать» в Нерезиновую – это именно те, кто в нее «понаехал». Как услышишь про «понаехавших», «всю Москву засравших», – так это с очень большой вероятностью говорит именно «понаехавший», только немного пораньше, чем следующая порция понаехавших. Как сказал мне один из коренных москвичей, предки которого понаехали в Москву сразу после революции: «Нас, коренных, в Москве-то уже и не осталось! Мы в Мытищи переехали!»

Забросив вещи в квартиру, приняв душ (пока горячая вода есть!), я отправился в Союз писателей – к дражайшей Лидии Петровне, выжиге самого высшего разряда. Кстати, никакого неуважения в определении «выжига» в данном случае нет. Это как про нетрадиционные меньшинства – есть геи, а есть пи…сы. Геи – художники, балеруны, певцы. И они могут быть вполне приличными, умными людьми. А есть пи…сы – они могут не быть геями, но они настоящие пи…ы, с которыми нельзя иметь дела и которых надо просто искоренять всеми доступными нормальными человеку способами.

Так вот, Лидия Петровна занималась вроде бы и нехорошими делами – брала взятки, посредничала, получая за это деньги, устраивала не совсем законные, но и не особо переходящие черту закона делишки. Например – маклерствовала, сводя покупателей и продавцов государственных квартир, что суть дело абсолютно незаконное, но практически ненаказуемое и недоказуемое. Это делали многие, и я не помню, чтобы за маклерство кого-то посадили. Нет, не берусь утверждать, что такого не было, наверное, кого-то все-таки прихватывали за незаконную предпринимательскую деятельность, или, как она называлась, – «нетрудовые доходы». Но я таких случаев не помню, а ведь у меня теперь благодаря моей Зинаиде, врачу-психиатру с мировым именем, абсолютная память, к которой я обращаюсь, будто делаю запрос в интернет. Память моя исправно выдает на-гора все, что я видел или читал в своей жизни.

Вообще-то я не один такой уникум – людей с абсолютной памятью по миру не так уж и мало, но вся суть в том, что я с рождения такой уникальной памятью не обладал, до тех пор, пока не провалился в прошлое (или в иной мир?!). И пока Зина не провела надо мной эксперименты, вводя меня в гипнотический транс и раскрепощая мозг медицинскими препаратами. Ее методика воздействия на мозг пациентов признана во всем мире, и, на минуточку, моя Зиночка не просто «Зиночка», а профессор, доктор медицины.

Но речь не о Зине, а о Лидии Петровне. Так вот, Лидию Петровну я уважаю. И даже очень. Да, она берет взятки. Но берет их не за то, чтобы тебе не нагадить, как чиновники в 2018 году, а за настоящую работу – за помощь, за услуги. Понадобилась мне прописка в Москве – она мне сделала не только прописку, но еще и устроила так, чтобы я теперь жил в полноценной однокомнатной «сталинке» возле станции метро «Динамо», там, откуда я только что вышел, оставив свой чемодан.

Такой человек всегда нужен. Это нужный человек. К кому обратиться, если тебе что-то понадобилось? Например, как мне – бригада рабочих для ремонта квартиры!

Я собираюсь вычистить квартиру до голых стен, отциклевать паркет, покрыть его лаком, сменить газовую плиту, сантехнику, ну и все такое прочее. А потом завезти новую мебель – вместо старой, драной, черт знает какого года выпуска. Тут будет жить мой ребенок – и ему нужны чистота и порядок! А потом построят кооперативную квартиру, и мы с Зиной туда переедем. Кстати – и там понадобится ремонт и все, что положено.

Да, надо еще и про кооператив Лидию Петровну спросить – как там идут дела? Когда вносить деньги, когда начнут строить?

Незаменима Лидия Петровна. Вот что бы я делал, если бы ее не было? К кому бы кинулся за помощью? Нет уж, такие «лидиипетровны» всегда нужны и всегда важны. Забавно, а ведь во времена интернета она, наверное, никому была бы и не нужна. Зачем «лидиипетровны», когда можно открыть сеть и найти там все, что человеку нужно? Человек эпохи интернета и представить себе не может – как это так может быть, что нельзя найти и купить то, что тебе нужно? Открыл поисковик – и вот перед тобой сотни тысяч и миллионы откликов на твой запрос: «Где я могу купить?» Но сейчас 1971 год, и без Лидии Петровны – никуда!

– Мишенька! Ох, как я рада! – Лидия Петровна поднялась из-за стола мне навстречу, и я невольно едва не отшатнулся – показалось, что сейчас она заключит меня в свои могучие объятия, положит на ко?злы из своих монументальных грудей. Так-то я это переживу, но потом весь день вонять женскими духами, коих Лидия Петровна льет на себя немерено, заглушая запах свежего пота, – это для меня запредельно. Целый день вонять Лидией Петровной! Фу!

Но нет, слава богу, на шею мне не бросилась, хотя искренне была рада нашей новой встрече. Я ведь не так просто к ней хожу, обязательно денежку приношу! А Лидия Петровна очень любит денежки…

– Мишенька, вы вовремя! Я уже и документы на вас оформила! Все в порядке – будет вам пятикомнатная квартира! На Ленинском проспекте, в профессорском доме! Стоит она, конечно, немало, но… вам по карману! Уверена – по карману! Вы такой известный, такой тиражный писатель – вам все завидуют! Председатель – знаете, как хорошо про вас говорил?

– Как? – вздохнул я, который терпеть не может книги председателя СП Федина и его самого тоже не очень-то долюбливает. Я вообще алкоголиков не люблю, а когда алкоголик служит власти, а при этом еще и устраивает себе страдания по поводу этого служения, «типа я, интеллигент, продаю душу дьяволу!» – не люблю таких людей вдвойне.

Впрочем – мне с ним детей не крестить. Он живет где-то в своем мире, я – в своем. И мы совершенно не пересекаемся. Его книгами заполнены все магазины Советского Союза, моих книг там не найти. Они продаются с ходу, можно сказать, с машины, и на полки книжных магазинов не попадают. Дефицит!

Эх, если бы я был председателем Союза писателей СССР! Хмм… и что бы я тогда сделал? Правда – а что? Вопросец, однако… Поймал я сам себя! Круто так поймал, как рыбак здоровенного сома!

Только вот ответ до безобразия прост и циничен: ничего бы не сделал. Вообще ничего. Союз писателей суть отдел пропаганды советского образа жизни и, пока власть не сменится, будет продолжать работать на эту власть. А потом на новую – пока новая не решит, что книги никому не нужны, а важнее всего искусство кино.

«Не ложьте сюда ваши книги, они никому не нужны!» – объявление в одном подъезде, в том мире, из которого я пришел.

– Вам нужно подписать вот тут, вот тут и тут! – Лидия Петровна таки лучилась добротой, и ей явно нравилась ее работа. Нет, не работа председателя профкома – работа посредника, устраивающего делишки не столь расторопных граждан.

– Вот теперь хорошо! Вот вам квитанция, оплатите – не менее тридцати процентов от суммы – и принесете мне! Или можете послать по почте – разницы никакой.

Я получил квитанцию для оплаты в сберкассе и потом сунул зарумянившейся Лидии Петровне сто рублей в кармашек на ее платье:

– Это вам на конфеты, уважаемая Лидия Петровна! Спасибо вам за все! Что бы я без вас делал?! И все мы!

Зарделась, ага. Довольна – аж светится. И деньгами довольна (в основном деньгами), и добрым словом. А доброе слово, как известно, и кошке приятно.

– У меня к вам просьба, Лидия Петровна! – начал я, и женщина тут же насторожилась. (Деньги! Деньги идут в руки!) – Мне нужна бригада строителей, добросовестных, умелых и таких, что быстро работают. Ремонт в квартире надо сделать. Моя… хмм… супруга беременна, и я не хочу, чтобы наш ребенок появился в квартире со старой тараканьей мебелью и грязными обоями.

– Поздравляю, Миша! – округлила глаза Лидия Петровна. – Это же просто замечательно! Дети – это наше все! Ради них и живем!

Минут пятнадцать после этого Лидия Петровна рассказывала мне про сынка ее, Вадичку, который улетел, как пташка из гнезда, и не очень-то желает с ней общаться. По всему выходило, что сынок у нее абсолютный мудак, который берет у мамаши деньги на свою сладкую жизнь и поносит мамашу грязными словами, мол, хапуга, только о деньгах думает, и вообще – неинтеллектуальная личность. Ага, так и сказал: «Мама, у тебя слишком низкий интеллектуальный уровень, я не могу с тобой разговаривать!» Сука – деньги у неинтеллектуальной мамаши ему брать не западло, а вот общаться с ней, кроме как «по делу», – это никак не можно!

Мне даже обидно стало за Лидию Петровну и захотелось дать в морду этому мажорчику. Но надо было переводить разговор на нужные рельсы – время-то идет! Мне до начала июня нужно сделать ремонт, до отъезда в США, а времени осталось не так уж и много, всего две недели.