Собирая свет по каплям. Коллекция удивительных историй

скачать книгу бесплатно


***

Спустя месяц Наталья Ивановна вызвала к себе Фархада и с радостью сообщила, что ей удалось устроить его в дом инвалидов.

– Я сегодня разговаривала лично с главным врачом. Правда, пришлось дойти до Комитета по здравоохранению города, чтобы получить для вас направление, но главное результат! – объявила заведующая с торжествующей улыбкой победителя, выигравшего большое сражение. – Место, Фархад, очень хорошее, за городом, вокруг парк, свежий воздух, рядом озеро. Говорят, там даже рыбу местные обитатели ловят! – в красках расписывала Наталья Ивановна, словно и сама не отказалась бы пожить в таком замечательном месте. – Но, самое главное, там вас будут лечить. Так что за вашу дальнейшую судьбу я теперь спокойна!

Фархад с удивлением смотрел на эту красивую, ухоженную женщину и не понимал… Всей его жизнью выстроенная, вполне логичная структура мира разваливалась на части, на разрозненные куски. И причиной этого крушения были слова Натальи Ивановны, смысл которых не доходил до сознания Фархада. Наконец степень непонимания достигла своего апогея, и он не выдержал:

– Скажите, Наталья Ивановна, зачем вы это все делаете?

– Что именно? – округлила глаза фифа.

– Вот это все! Возитесь тут со всеми нами, оформляете пенсии, пособия, восстанавливаете документы, лечите, устраиваете судьбу… Кому все это нужно?! Ведь мы же – подонки, отбросы общества! Бомжи, алкоголики, бывшие заключенные, воры и убийцы… Нормальные люди от нас шарахаться должны! Да нас всех надо собрать и в газовую камеру, как это делали фашисты!

– Но, мы же не фашисты, Фархад, – запинаясь, попыталась возразить фифа, – И говорить так о людях, это не правильно…

– А тратить деньги честных налогоплательщиков на нас, уродов, правильно? Выбивать направление в хороший дом инвалидов бывшему зеку с 40-летним стажем, это правильно? – голос Фархада звенел от напряжения и долго сдерживаемых эмоций.

– Правильно… – промямлила Наталья Ивановна, растерянно захлопав длинными ресницами за стеклами элегантных очков, из-за чего ее глаза сразу стали беззащитными.

– Вам же за это больших денег не заплатят. Тогда почему?! Объясните мне!

Фархад, видимо, перегнул палку, и обычно сдержанная и доброжелательно-вежливая заведующая в какой-то момент собралась и отразила атаку.

– Почему? – спросила фифа, сузив миндалевидные глаза. – А вы (не только лично вы, но и все обитатели этого приюта) не пробовали спросить у ваших матерей, почему они вас на свет родили? Что бы вы гробили свою жизнь? Нет, каждая мать желает своему ребенку добра и счастья! Вы же как дети, глупые, упрямые, непутёвые дети, разрушаете себя, уничтожаете! И вот теперь жалкие, больные, никчёмные, жаждете наказания? Убить вас за это? Слишком многого хотите! – Наталья Ивановна, раскрасневшись и сжимая холёные руки в кулачки, выпаливала в лицо Фархаду, – Учитесь нести ответственность за свою жизнь, учитесь исправлять ошибки, смягчать ту боль, которую причинили своим близким! А вы, не важно, сколько вам лет, сорок или семьдесят, все равно остаетесь безответственными, жестокими детьми! Когда же взрослеть будете?

Наталья Ивановна глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, и, не взглянув на остолбеневшего от ее слов Фархада, подошла к окну.

– Что это я разошлась? – уже спокойнее спросила она саму себя, – А вообще у каждого, наверное, есть свои причины для милосердия. Я мужа потеряла в 25 лет. Он был офицером и погиб в Афганистане. Сына растила одна, разрывалась на двух работах. А он вырос и связался с плохой компанией, стал наркоманом. Я боролась за него пять лет! Ох, Фархад, вы даже не представляете, как я за него боролась! – голос ее дрогнул, а в горле у Фархада застрял ком. – Но все было напрасно. Он умер от передозировки наркотиков семь лет назад. Я не смогла помочь собственному сыну, понимаете?! Там, глубоко, – она постучала сжатым кулаком по груди, – сидит неисцелимое чувство вины. Может быть, эта вина и движет мной? Не знаю… Зачем я все это вам рассказываю? Глупо…

Она бросила на Фархада мимолетный взгляд и отвернулась, смутившись, но он успел заметить в миндалевидных глазах влажный блеск. И тут Фархад прозрел: перед ним стояла никакая не фифа с неустроенной личной жизнью, а красивая, сильная, несломленная никакими бедами женщина, женщина, достойная того, чтобы рядом с ней был не просто мужчина, и даже не Мужчина с большой буквы, а настоящий герой, готовый ради нее на подвиги.

Наталья Ивановна задумалась на несколько секунд, пожала плечами, а потом заговорила уже совсем другим, официальным голосом:

– Фархад, забудьте все, что я вам тут наговорила! Давайте сосредоточимся на главном. А главное то, что теперь у вас будет дом, где вас будут лечить, где вы будет чувствовать себя человеком. Так что готовьтесь к переезду на новое место жительства! Машину я заказала на пятницу после обеда.

Фархад кивнул и молча вышел из кабинета, сокрушенно думая, что жизнь устроена несправедливо. Нет больше настоящих героев в жизни, перевелись. Остались только слабаки и уроды.

***

В пятницу утром Фархад подошел, попросил у заведующей ночлежкой свою банковскую карту и отправился к ненавистному вертухаю Игорю Петровичу

– Петрович, дело есть! – веско произнес он, приоткрывая дверь дежурки, и бывший вертухай удивленно приподнял бровь.

– Какое дело?

Фархад приблизился к нему вплотную и что-то таинственно зашептал на ухо. Игорь Петрович сначала слушал с недоверием, а потом закивал головой и заулыбался.

– Хорошо, Фархад, с этим я тебе обязательно помогу.

Михайловна направилась в столовую, чтобы взять кое-что по своим хозяйственным нуждам. Но, к ее удивлению, дверь в столовую была закрыта. Вообще-то никаких замков на дверях, кроме душевой и туалета, в ночлежке не полагалось. Значит, дверь кто-то держал изнутри. Она постучала и прислушалась. Никто не открыл, но за дверью что-то происходило. Доносились приглушенные голоса, непонятная возня.

Михайловна заволновалась (мало ли что могут выкинуть их подопечные!) и отправилась за подмогой к начальству.

– Наталья Ивановна, в столовой происходит что-то непонятное, – доложила она испуганным голосом. Заведующая взглянула на нее встревожено и отложила в сторону служебные бумаги.

– Пошли! – и они вдвоем отправились в столовую.

Коридор был пуст. Обычно в это время дня местные обитатели уже готовились к обеду, ходили из спальни в спальню, включали телевизор в холле, чтобы посмотреть дневной выпуск новостей, выходили покурить на улицу. А тут ночлежка как вымерла! Наталья Ивановна подошла к двери в столовую и сначала прислушалась, а потом решительно толкнула дверь. Та с готовностью распахнулась…

На столах, покрытых белыми простынями (в ночлежке скатерти не водились), стояли два огромных, роскошных торта, украшенных экзотическими фруктами, и все, что требовалось для чаепития. Наталья Ивановна растерянно и удивленно обвела глазами собравшихся в столовой подопечных. Их лица трудно было назвать красивыми, но сегодня в их глазах светилось что-то доброе и светлое. Наталья Ивановна не успела спросить, что все это значит, как раздались аплодисменты. Бомжи, алкоголики, бывшие зеки стоя аплодировали! А впереди всех, повиснув на своих костылях, улыбался, сверкая черными восточными глазами, Фархад.

– Что все это значит? – растерянно спросила Наталья Ивановна.

– Это для вас, для всех вас! – запинаясь ответил Фархад, не мастак он был разговаривать. – Сегодня я уезжаю. Вот, захотелось подсластить вам жизнь немного на прощание.

В душе было так много всего, но больше привычный к молчанию язык не захотел повиноваться своему хозяину и Фархад бессильно махнул рукой.

– Спасибо… – лица обеих женщин зарозовели от смущения.

– Но это еще не все!.. Петрович, заноси! – крикнул Фархад и в дверях появился Игорь Петрович с двумя большими букетами цветов.

– Вот так вот, Наталья Ивановна, – произнес ей на ушко Петрович, вручая букет, – Не ожидали такого? Фархад меня сегодня с утра пораньше попросил помочь устроить вам праздник!

– От Фархада никак не ожидала! – ответила, улыбаясь, Наталья Ивановна, принимая букет.

***

Уезжая в машине, Фархад долго смотрел сквозь заднее стекло, как удаляется светлый одноэтажный домик с решетками на окнах, перед входной дверью которого шеренгой выстроились холёная заведующая Наталья Ивановна, добрая пожилая Михайловна, юрист мальчик Женя и бывший вертухай Игорь Петрович. Фархад смотрел на них и долго не мог понять, почему стекло мокрое, если на улице нет дождя? Пока не провел ладонью по лицу и не обнаружил мокрые соленые капли, текущие по щекам. Старый одинокий волк не знал, что такое слезы…

Две Антонины

Они познакомились в больничной палате, куда обе попали на первый курс химиотерапии. И удивились, как много общего у них оказалось. Одинаковый онкологический диагноз, одинаковый возраст чуть за 60, одинаковые имена, только одна была Антонина Владимировна, а вторая Петровна.

Лежа под одинаковыми капельницами, они рассказывали о своих семьях, детях и внуках, на которых до недавнего времени была сосредоточена вся их жизнь. А теперь вот, случилась эта напасть… И откуда только взялась эта болезнь? Ведь не пили, не курили, всю жизнь работали, растили детей-внуков. Обе задавали себе один и тот же вопрос: «За что мне это?». И не находили ответа.

Выписывались из больницы в один и тот же день. На выщербленных ступенях больничного крыльца второпях обменялись телефонами и обещаниями звонить, поддерживать друг друга в такой трудный период жизни. И разъехались по разным концам города в сопровождении взрослых заботливых дочерей.

Антонина Петровна, невысокая полноватая женщина с простым лицом, много лет проработавшая учителем труда в обычной средней школе, лежала дома в своей кровати с закрытыми глазами и прислушивалась к ощущениям внутри. Вязкий тяжелый ком ворочался в желудке. Чтобы не сдвинуть этот отвратительный ком с места и не вызвать очередной приступ тошноты, Антонина Петровна старалась не шевелиться и дышать потише, неглубоко. Так легче было справляться с тошнотой. Вот уже четвертый день после выписки из больницы она все время проводила в постели и почти ничего не могла есть. Самым неприятным и настораживающем было то, что силы ее быстро покидали, уходили как вода в песок. А ведь она перенесла всего два курса химиотерапии. Впереди было еще много таких курсов. В дверь комнаты тихонько поскреблись.

– Бабуль, ты спишь? – кудрявая, каштановая, с очаровательной рыжинкой, голова шестилетней внучки Ксюши просунулась в комнату.

Антонина Петровна с усилием разлепила налитые свинцовой тяжестью веки и улыбнулась:

– Нет, Ксюшенька, не сплю. Просто лежу и мечтаю.

– О чем ты мечтаешь? – внучка взобралась на край кровати и подвернула под себя ноги. Это у них наследственное: и Ксюша, и ее мама Арина, и сама бабушка Антонина почему-то любили вот так вот сидеть, словно кошки, свернувшись клубком, пождав под себя ноги.

– Мечтаю поскорее выздороветь, – ответила Антонина Петровна и погладила ладонью круглую детскую коленку.

– И я мечтаю, чтобы ты поскорее поправилась, бабушка! – воскликнула девочка, и ее личико, словно солнышком, осветилось улыбкой. – Ты ведь придешь на новогодний праздник ко мне в детский сад? Мне дали роль Снежной королевы!

– Обязательно приду, радость моя! А почему Снежная королева? Она, вроде, злая была?

– Сначала злая, а потом исправилась, – тряхнула кудряшками Ксюша. – Так по сценарию полагается.

– А-а. Это хорошо, что по сценарию королева исправилась, это правильно. – Говорить было тяжело, снова тошнота подкатывала к горлу, но Антонина Петровна продолжала улыбаться побледневшими губами. Ребенок не должен был знать, как ей плохо.

– Ой, бабушка, а как же быть с нарядом Снежной королевы? Мама обещала сшить костюм, но корону она сделать не сможет, не сумеет. А как же без короны? Снежной королеве обязательно нужна корона! – на милом детском личике отразилась почти взрослая забота. – Ты сделаешь мне корону? Такую высокую, сверкающую, красивую-красивую?

Антонина Петровна с нежностью посмотрела на девочку. Разве можно отказать ей?

– Обязательно сделаю, моя хорошая. Вот только с силами соберусь и сделаю.

– Ой, бабулечка, соберись пожалуйста! И чтобы корона обязательно сверкала, как будто она изо льда сделана. Ладно? Обещаешь?

– Обещаю, обещаю…

Девочка соскочила с кровати, поцеловала бабушку в бледную щеку и упорхнула, словно маленькая шустрая птичка, исполненная радостного предвкушения будущего праздника. А Антонина Петровна смежила веки. До Нового года было полтора месяца и еще один курс химиотерапии…

Антонина Владимировна, изящная маленькая женщина, из-за стройности и хрупкости фигуры всю жизнь умудрявшаяся вводить в заблуждение окружающих в отношении своего возраста, тихо лежала на диване и наблюдала за бессмысленными и хаотичными движениями голых ветвей старой липы за окном. После второго курса химиотерапии стали выпадать волосы. Мысль о том, что скоро она останется совершенно лысой, приводила ее, бывшую балерину и бывшую преподавательницу балетной школы, в ужас. Лысый череп – это так некрасиво! А ведь у нее всегда были прекрасные густые волосы…

От грустных размышлений ее отвлек внук Миша, восьмилетний увалень и толстяк, несмотря на все усилия семьи, продолжавший набирать вес гораздо быстрее, чем рост. На добродушной круглой физиономии горел приятный румянец во все щеки, а большие карие глаза смотрели со смесью любопытства и опаски.

– Тоня, а Тоня, – в семье не было принято использовать противное слово «бабушка» по отношению к моложавой и стройной Антонине Владимировне. – Давай поиграем с тобой в шахматы. Или, если хочешь, я почитаю тебе вслух книжку.

Антонина Владимировна вымученно улыбнулась.

– Нет, дружочек, не могу, я очень плохо себя чувствую. – Голос у нее был слабым и даже немного дрожал, – Как-нибудь в другой раз поиграем. Ты уж меня извини, дружочек.

Из-за спины мальчика показалась дочь Антонины Владимировны, Наталья, и строгим шепотом выговорила сыну:

– Отстань от Тони, не приставай к ней со своими шахматами! А слушать, как ты читаешь вслух, так это железное здоровье нужно иметь и адское терпение! Иди, Мишка, дай человеку полежать спокойно. – И аккуратно прикрыла дверь.

Антонина Владимировна вздохнула с облегчением. Она очень любила своего внука, но сейчас не чувствовала в себе сил для общения. Она снова стала наблюдать за движениями голых ветвей дерева за окном, находя в этом какое-то странное удовольствие, и вслушиваясь в разраставшуюся в глубине души тишину.

Антонина Петровна перед третьим курсом «химии» успела вырезать из плотного картона основу для будущей короны Снежной королевы и придумать бело-синий с небольшими вкраплениями голубого и зеленого узор. Оставалось разрисовать корону цветной гуашью и пришить бисер и стразы.

После очередного возвращения из больницы появилось такое сильное сердцебиение и одышка, что малейшее движение превратилось в муку. Участковый терапевт, совсем молодой парень, наверное, вчерашний студент, посчитав пульс, не сдержался и, высоко задрав брови, присвистнул от удивления. Но назначил ей очень хорошие таблетки, от которых трепыхающееся, как раненая птица, сердце стало успокаиваться, одышка уменьшилась. Вот только слабость превратила еще недавно сильную и энергичную женщину в дряхлую старуху.

Дни шли, а силы не возвращались. Антонина Петровна отказалась не только от привычных домашних дел, но и от прогулок по улице. Она лежала в постели и слабела.