скачать книгу бесплатно
– Спорим, что после посещения этой яхты, ты в глазах этого мальчика помолодела лет на пятнадцать, не меньше. Богатство делает женщину привлекательной не зависимо от возраста, дорогая моя. Не упускай свой шанс, Мариша. Будет что вспомнить, когда придет настоящая старость.
– Отстань со своими дурацкими советами! – неожиданно для самой себя разозлилась на подругу Марина. Та только фыркнула.
– Дело твое. Ты уже взрослая девочка. – И отошла к дочери, скромно прячущейся в тени.
А танцоры переключились на обучение зрителей сальсе. Альбина, не скрывая удовольствия, крутила бедрами перед Мигелем, пожирая его голодным взглядом. Герман пытался лапать юркую, как ящерица, Хуаниту. Но та только смеялась и ускользала из его жадных лап. Гришаевская балеринка решила показать класс Альбине и, оттеснив ее плечом от партнера, лихо демонстрировала ему свои танцевальные способности. Но все-таки сальса – это вам не классический балет. Она легко вытягивала ногу в шпагате, но делала это так не сексуально, что ее танец больше смахивал на спортивную гимнастику.
Мигель ослепительно улыбался и искренне старался поделить свое внимание поровну между всеми дамами, чтобы никто не чувствовал себя одиноким и обиженным. Когда очередь танцевать с ним дошла до Марины, она шепнула, склонившись к самому его уху, вдруг ощутив запах солнца, прогретого песка и морской соли, идущие от его загорелой кожи:
– Мигель, у меня к тебе просьба: попробуй растормошить нашу скромницу Марусю. Она ужасно стесняется своей внешности, считает себя уродиной и боится выйти на свет. Может сальса поможет ей преодолеть неуверенность в себе?
– Уродина? – округлил черные глаза парень. – Да она эрмосо, очаровательная! Как такая глупая мысль могла прийти ей в голову?
– Как-то так, – вздохнула Марина и подтолкнула парнишку в сторону Маруси, застывшей в густой тени, но с раскрытым ртом ловящей каждое движение танцоров.
Наблюдать за тем, как Мигель выполняет ее просьбу было отдельным удовольствием. Похоже, у этого паренька был свой подход к каждому человеку. Он попытался вытянуть девочку на танцпол, но та только глубже забилась в облюбованный темный уголок. Но, видимо, олимпийские боги не привыкли отступать перед трудностями. Убрав даже намек на сексуальность из своих движений, Мигель просто стал танцевать перед ней. И сальса в его исполнении превратилась в забавную, почти комическую сценку. Он откалывал перед зрительницей такие коленца, ногами вывязывал такие замысловатые узоры, что, в сочетании с умильными рожицами, которые он корчил не смущаясь, не могли не вызвать смех. «Ай, да Мигель, вот молодец!» – мысленно зааплодировала ему Марина, когда расслышала сквозь ритмичную музыку веселый смех Маруси. А спустя пару минут та все-таки вышла из тени и стала повторять за Мигелем простенькие шаги.
Расходились далеко за полночь довольные и утомленные танцами. Марина щедро расплатилась с танцорами, чем вызвала благодарные улыбки на их лицах. Но честно заработанные деньги Мигель брал с истинно королевским достоинством. Наблюдая с палубы яхты, как парень с девушкой спускаются по трапу, она ощутила легкую грусть: чудесный, переполненный музыкой и восхитительными танцами вечер, так раскрепостивший и объединивший всех, заканчивался. Вдруг Мигель остановился на последней ступени и поднял вверх голову. Порыв ветра растрепал его черные кудри.
– Сеньора Марина, приходите завтра к «Морскому черту». Я покажу вам еще пару движений бачаты. Придете? – В темноте блеснули в улыбке белые зубы.
– Посмотрим, – ответила Марина и помахала на прощание рукой.
Марина стояла на верхней палубе и смотрела в изумрудную морскую даль. Волны мягко покачивали яхту, словно убаюкивая, успокаивая все переживания и волнения. Что-то и правда в ней изменилось за это короткое путешествие. Воспоминания о муже отдалились, стали стертыми, смутными и не такими болезненными. Марина думала о разговоре с Люсиндой. Ей всегда казалось, что семейная жизнь подруги была вполне счастливой. Впрочем, так оно и было. Супруги нашли вполне приемлемый для обоих способ сосуществования. Вот только для Марины он был неприемлем. Превращать брак в деловой контракт казалось странным, неправильным. Если из отношений ушла искренняя любовь, то никакими деловыми контрактами невозможно заткнуть зияющие эмоциональные пустоты. От таких отношений веяло морозным холодом, таким, что никакие пляжи Испании или Франции не помогут согреться. Но, что же делать? Как жить иначе?
– Сеньора, – послышался за спиной голос капитана, и Марина обернулась, – когда отплываем?
Она окинула взглядом палубу, еще помнящую тепло босых ног юных танцоров. За правым бортом «Морской звезды» виднелась вереница небольших изящных яхт, замерших у причала в ожидании своих пассажиров, что проводили время на выбеленном солнцем пляже, в уютных кафе на набережной. Где-то там, за несколькими рядами пляжных зонтиков раскинул свою террасу бар «Морской черт». И Марине даже показалось, что легкий ветерок доносит до нее гитарные переборы…
– Не сегодня, Санчес, не сегодня, – ответила она с задумчивой улыбкой на губах. Капитан кивнул и отправился на нижнюю палубу.
После семи вечера ноги сами понесли ее на берег к уютной хижине морского черта. Чем ближе был прибрежный бар, чем громче звучала ритмичная музыка над площадкой перед террасой, тем громче стучало сердце в груди, тем быстрее шагали ноги по нагретой за день солнцем дороге.
Марина села за единственный свободный столик на террасе, решив стаканчиком «мохито» успокоить нетерпеливое сердцебиение, сдерживая почти непреодолимое желание растолкать толпу любопытных зевак и снова увидеть танцующую пару, так эротично, так чувственно покачивающих бедрами в такт музыке. Под перестук барабанов и дробные переборы гитар толпа перед террасой притопывала на месте, пританцовывала, отбивала ритм ладонями, взрывалась одобрительными возгласами. Но что происходило в центре круга, было не видно.
– Я думал вы не придете! – прозвучало над головой и второй стакан с «мохито» опустился на стол напротив. Марина подняла глаза и встретилась с взглядом черных, как маслины глаз. Мигель улыбался.
– Я решила, что будет обидно отплыть, так и не освоив все основные движения бачаты, – ответила она, не сдержав ответную улыбку. – А почему ты не танцуешь?
Мигель отодвинул стул и сел напротив. Сегодня на нем были шорты и демонстративно рваная майка, в модные прорехи которой так эротично просвечивало голое загорелое тело.
– Решил отдохнуть. Там сейчас Хуанита зажигает со своим парнем.
Марина удивленно приподняла бровь.
– Со своим парнем? Я думала это ты – ее парень.
– Я ее старший брат. – Мигель отпил «мохито» и снова посмотрел на собеседницу. – Беда с этой девчонкой. Глаз да глаз нужен. Слышали, как часто ей кричат из толпы зрителей «чикита!»
– Я не понимаю по-испански. Что означает «чикита?»
– Красотка! Хуанита любит кокетничать и кружить головы парням. Она ж не понимает, глупышка, что можно нарваться на какого-нибудь придурка. Вот мать и отпускает ее только со мной.
– А тот, что сейчас танцует с ней, не придурок?
– Нет, Хорхе хороший парень, но я все равно не позволяю им долго танцевать друг с другом.
– Почему? Ты сам сказал, что он хороший парень. – Разговор забавлял Марину, добавлял приятную терпкость к «мохито».
– Бачата слишком чувственный танец. Может так разгорячить кровь влюбленных, что и не остановишь! Сбежит еще проказница со своим Хорхе. Мне мать точно тогда голову оторвет.
– Ну, тогда пошли танцевать, чтобы не упускать из вида твою шаловливую сестричку, – предложила Марина, отставляя в сторону стакан с не успевшими растаять кубиками льда на дне.
Она ни на секунду не поверила в сказку про младшую сестру. Но какое ей дело до их отношений? Ей безумно хотелось как можно скорей с головой нырнуть в томные волны музыки, почувствовать прикосновение его теплой ладони к своей спине, вдохнуть терпкий запах его кожи, утонуть в бездонном черном омуте его глаз. Мигель неспеша допил свой коктейль и поднялся из-за стола, протягивая руку Марине.
– Пошли. Продолжим наш урок?
Толпа расступилась, пропуская их в центр круга на импровизированный танцпол, где уже извивались, почти соприкасаясь телами несколько юных парочек. Хуанита действительно танцевала с каким-то высоким крепким парнем с явной примесью черной крови. Девушка так маняще улыбалась, так грациозно изгибалась в руках партнера, так светилась искренним счастьем, что в душу закралось невольное сомнение: а, может, она и впрямь приходится Мигелю сестрой?
Встали напротив друг друга и начали танцевать. Сначала Мигель исправно твердил себе под нос: «Раз, два, три, четыре. Бедро. И… раз, два, три, четыре». Но вскоре забыл о счете. Его черные глаза все чаще ловили взгляд голубых, как море, глаз партнерши. С каждым тактом, с каждой секундой бачата все дальше уносила их на своих волнах, заставляя забыть обо всем на свете. Сначала сдержанные, почти невинные движения бедер стали свободнее, раскрепощеннее. Узкая ладонь Мигеля спокойно, даже немного по-хозяйски все чаще ложилась на талию Марины и все крепче прижимала к телу партнера, заставляя спину выгибаться томно и плавно. Его щека все чаще оказывалась совсем близко от ее лица. И Марина чувствовала на своей шее его теплое дыхание.
Когда Мигель подчеркнуто медленным движением провел ладонью по ее бедру и, согнув ее ногу в колене, наклонил так, что она всем телом прижалась к нему, жаркое южное солнце вспыхнуло в ее животе, распространяя жгучие волны зноя по всему телу. Она бросила на него испуганный, беспомощный взгляд, и он смилостивился, осторожно поставил свою партнершу на ноги и отодвинулся на полшага. И опять в глубине его черных глаз горел неведомый огонь, одновременно пугая и притягивая, маня.
– Eres divina, – шептал Мигель горячими губами у самого уха, – estoy fascinado por ti.[1 - Ты божественна, я очарован тобой (исп.)]
Она не понимала, что он говорит, но слова в его устах звучали, как лучшая в мире музыка.
Хотелось, чтобы время остановилось, чтобы музыка звучала бесконечно. Марина почти растворилась в плавной тягучей мелодии. Нежные ладони партнера деликатно подталкивали ее то изгибать спину, то вращать бедрами. Они постепенно, но настойчиво вели ее в мир, где костром полыхают чувства, а эмоции плещут через край. На последних тактах мелодии, послушная воле его рук, она изогнулась всем телом, качнувшись ему навстречу, словно пропустив сквозь себя волну. Мигель, как в зеркале, повторил ее движение. И на мгновение они соприкоснулись животами. Этого мгновения было достаточно, чтобы скулы Марины вспыхнули мучительным румянцем, а сердце глухо застучало у самого горла, такое гибельное притяжение почувствовала она от юного танцора. И отпрянула, внутренне благодаря бога, что песня смолкла.
Она отказалась танцевать следующий танец и, не став ничего объяснять Мигелю, быстро выбралась за границы круга, бесцеремонно растолкав зрителей. Ей было жарко, не хватало воздуха в этой толпе зевак. Миновав заполненную посетителями террасу и пройдя мимо барной стойки, вышла, почти выбежала на набережную. Свежий морской ветер ударил в лицо, растрепал волосы, наполнил душу, задувая темное пламя внутри.
Медленно приходя в себя, Марина оперлась на парапет набережной и всматривалась в сумеречную даль моря. К вечеру стало немного штормить, впрочем, совсем немного. На ровной изумрудной глади до горизонта появились редкие белые штрихи. В небе повисли одиночные сгустки облаков. А на песчаный берег то и дело с шипением набегала волна, выплевывая пузырящуюся белую пену. Зажглись фонари, разливая янтарное сияние в сгущающейся темноте. Выстроившиеся в шеренгу пальмы экспрессивно размахивали своими ветвями при каждом порыве ветра. Золотой солнечный диск медленно погружался в морскую купель.
– Пошли, пройдемся по берегу, – предложил Мигель, вдруг оказавшись рядом.
– Пошли, – ответила Марина, стараясь не встретиться с ним взглядом.
Они медленно брели по набережной, смешавшись с редеющей толпой праздных прохожих, наслаждаясь южным теплым вечером. Из раскрытых дверей кафе и баров доносились голоса, смех, музыка. Аппетитные ароматы готовящейся пищи щекотали ноздри.
– Так ты живешь в этом городе? – спросила Марина, бросив короткий взгляд в его сторону.
Ее спутник шел, засунув руки в карманы и что-то рассматривая у себя под ногами, а ветер теребил его черные кудри. Привычно босой, он так естественно смотрелся в своей рваной майке и белых шортах на разомлевшей от жары курортной набережной, что невозможно было не любоваться этим юным загорелым богом.
– Да. Мы живем с матерью и двумя сестрами в маленьком домике на окраине городка. У нашей семьи небольшой магазин и сувенирная лавка. Отец умер три года назад. Так что теперь я отвечаю за семью.
– Откуда ты так хорошо знаешь английский?
– Я учусь в университете.
– Правда? – искренне удивилась Марина.
– Да. В Барселоне. Отец очень хотел, чтобы я получил хорошее образование. Когда он заболел онкологией, я решил бросить учебу, но он не позволил, сказал, что ему будет легче умереть, если я продолжу учиться.
В голосе его промелькнула давняя боль. Марина почувствовала неловкость, будто прикоснулась к чужой тайне, и переменила тему разговора.
– И кем ты станешь после окончания учебы?
– Программистом.
– Хорошая профессия. Нужная. А Хуанита?
– Хуанита лентяйка, не любит учиться. Ей бы только танцевать дни напролет. Но она девчонка. Ей можно.
– Так вы с ней просто подрабатываете во время летних каникул?
– Да. Надо же матери помогать. Зимой во время учебы я работаю по вечерам барменом в одном клубе. А иногда танцую там, когда кто-нибудь из танцоров болеет.
– Сколько тебе лет, Мигель?
– Двадцать один.
– О, да ты уже совершеннолетний! – воскликнула с долей усмешки Марина и скосила взгляд на парня.
– А то! – ответил тот, с вызовом дернув подбородком.
Ей стало легко и весело. Мигель был частью этого маленького рая. Такой же естественной частью, как солнце и море, как пальмы, как морской бриз и скользящие над волнами чайки. Ему можно было радоваться, как солнцу и золотому песку. Им можно было наслаждаться, как ласковым морем и теплым ветром. Словно почувствовав ее настроение, Мигель взял Марину за руку и повел вниз по лестнице на песчаный пляж.
– Пойдем погуляем по кромке прибоя. Люблю бродить босиком по воде.
Они шли по краю берега, медленно удаляясь от шумной городской суеты. Марина сняла босоножки и несла их, легко покачивая, в одной руке. Вторую руку она так и не забрала, и та уютно покоилась в теплой ладони ее спутника. Волны лизали их босые ноги, пенясь и с шипением откатываясь назад.
Уже предчувствуя, что эта прогулка не окончится по-детски невинным держанием за ручки, Марина внутренне посмеивалась и гадала: что же и как он сделает? Она легко призналась себе, что хочет, безумно хочет почувствовать вкус его губ. Веселое азартное любопытство приятно щекотало внутри, и лукавая улыбка не сходила с лица. Она чувствовала себя юной студенткой, очарованной, предвкушающей…
Они уже далеко отошли вдоль берега от окраины городка. Песчаная полоса значительно сузилась, а слева тонули в густой тени темные громады деревьев. Шелест волн перекликался с шуршанием ветра в кронах. Вдруг очередная волна со странной яростью бросилась на берег, обдав фонтаном холодных брызг гуляющую парочку. Марина вскрикнула от неожиданности и отшатнулась от воды, тут же попав в объятия Мигеля…
Руки его оказались неожиданно сильными, а губы настойчивыми, жадными. Он слишком долго сдерживал себя, и робкая нежность первого свидания оказалась скомкана и отброшена, сразу уступив место жаркой страсти. Он подхватил ее обеими руками и, сделав пару шагов, прижал к стволу дерева. Босоножки выскользнули из руки и упали в песок.
Он целовал и целовал, не давая передохнуть, опаляя изнывающим от внутреннего жара телом. Уже задыхаясь, Марина уперлась ладонями в его грудь и слегка отодвинулась.
– Постой, – почти простонала она, – сбавь обороты, Мигель! Ты сумасшедший.
– Да, ты сводишь меня с ума, – и снова попытался поцеловать, но она прижала палец к его губам.
– Не так быстро, мой мальчик, а то я задохнусь.
Тогда он стал покрывать мелкими, но жгучими, как огонь, поцелуями ее шею, от чего волны сладкой истомы потекли по всему телу, и Марина чуть не застонала.
– Оказывается у тебя многогранный талант, Мигель, – усмехнулась она, чувствуя, как пылают от поцелуев губы, – ты умеешь не только виртуозно танцевать, но и не менее виртуозно целоваться.
Уголки рта его дрогнули в усмешке. Не рот, а погибель!
– Я много чего умею, керида, – прошептал он доверительно и легонько куснул мочку ушка. – Хочешь, покажу?
Дерзкая рука скользнула по ее бедру вверх, задирая подол платья, и, нащупав резинку трусиков, замерла.
– Хочешь? – повторил, испытующе глядя прямо в глаза. И в глубине его глаз полыхал, все более разгораясь, странный темный огонь.
Надо было оттолкнуть наглеца, рассмеяться ему в лицо и послать куда подальше. Но кожа его была такой теплой и гладкой, так пахла солнцем, нагретым песком и морской солью, что Марина прошептала, пугаясь собственной смелости: «хочу». Рука тут же скользнула вниз, увлекая за собой тонкую полоску кружевных трусиков.
Он опустился на колени, согнул ее ногу и поставил себе на плечо. Она прижалась спиной к шершавому стволу дерева, вцепившись одной рукой в густые шелковистые кудри, а другой прижимая к себе скомканный, смятый подол. И откинула назад голову, блаженно закрыв глаза.
В шелесте листвы угадывались шепотки досужих сплетниц: «Бесстыжие!». Луна любопытным круглым глазом подглядывала сквозь кружевную вязь крон и ухмылялась. Море, волна за волной, пыталось подобраться поближе к любовникам, но сил не хватало, и волны откатывались назад, разочарованно шипя и оставляя на мокром песке ошметки пены, словно обрывки нижних юбок.
Наслаждение было таким острым и таким запретным, что в глазах темнело, а голова шла кругом. Вздохи и тихие стоны растворялись в шуме прибоя, не оставляя следа. Забыв про подол, Марина вцепилась сведенными судорогой пальцами в складчатую кору дерева. И когда сдавленный вскрик выпущенной на волю птицей улетел в бескрайнее море, силы оставили ее, и она медленно опустилась на колени рядом с Мигелем.
Он тут же припал губами к ее губам, и у поцелуя был вкус ее собственной плоти. Когда оба отдышались, Мигель поднялся на ноги и тихо произнес:
– Теперь ты, керида, – едва заметное движение рук и шорты скользнули по узким бедрам вниз.
Марина отшатнулась в испуге и возмущении (чтобы она какому-то малознакомому бесстыжему мальчишке!..), но его ладонь легла ей на затылок. Она упрямо сжала зубы.
– Ну же, керида… – ласково прошептал он.
Ладонь не давила, не требовала, просто ждала. То, что предстало ее взору было достойно если не восхищения, то глубокого, очень глубокого уважения. Марина подняла глаза на Мигеля и сразу почувствовала себя рабыней-наложницей. Он смотрел на нее сверху вниз спокойным и властным взглядом магрибского шейха. И власть эта была такой безграничной и такой мучительно сладкой, что она разжала зубы…
Ей хотелось знать, что он чувствует. Но она ничего не слышала, ни вздохов, ни стонов, только его тяжелое дыхание. Только под ее ладонями ритмично то напрягались, то расслаблялись мышцы бедер. И лишь когда еле заметная судорога пробежала волной по его телу и, скорее, шумный выдох, чем стон, сорвался с его губ, она почувствовала такую освобождающую душу радость, сокрушающую все ненужные барьеры, все границы, что тихо и счастливо засмеялась.
Потом они долго еще целовались, приходя в себя, спускаясь с облаков, возвращаясь к действительности. И смешанный вкус ее и его плоти на губах пьянил сильнее крепкого вина, кружил голову, сводил с ума.
– Это безумие, – шептала Марина ощущая, как в глубине его груди мощно пульсирует сердце, – мы оба сумасшедшие.
– Да, керида, – шептал Мигель, прижавшись влажным от пота лбом к ее лбу, – и мне это нравиться.
Но, сломав, сокрушив границы и запреты, неодолимо хотелось пройти дальше, узнать, что там за этими границами? И с языка сорвалось:
– Пошли ко мне на яхту.
– Пошли, – тут же согласился Мигель и легко поднялся на ноги, – только медленно, а то я упаду. Что-то меня шатает…
Прихватив ее босоножки, они шли вдоль берега в обратном направлении, обнимаясь и весело болтая о всяких пустяках. Но новая волна желания уже подкатывала, приближалась, грозя захлестнуть, затопить обоих прямо на берегу. И тогда оба подхватывались и бежали бегом, утопая босыми ногами в мокром песке, чуть не падая и задыхаясь от счастья.
В темноте с трудом отыскали «Морскую звезду» среди десятка подобных белоснежных красавиц. Перепугали мирно дремавшего на вахте дежурного матроса, прогрохотав голыми пятками по трапу.
– Осторожно, не споткнись! – громким шепотом предупредила Марина.
Но он, конечно, споткнулся и оба чуть не свалились кубарем с лестницы и, зажав рты руками, чтобы не расхохотаться в голос, на цыпочках поднялись на верхнюю палубу, проскользнули в коридор и распахнули дверь ее каюты. Теплый сумрак и аромат цветов заполнили просторную комнату. Очертания мебели были смутными и расплывчатыми. Но огромную кровать, занимавшую почти половину каюты, невозможно было не увидеть. И оба, сцепившись в жарком объятии, рухнули на еще прохладные простыни, срывая друг с друга одежду и теряя остатки разума.
А когда первая волна острого, невыносимого наслаждения сконцентрировалась в глубине тела, сжалась в пульсирующую точку, а потом взорвалась вспышкой слепящего белого света, Марина закричала, забилась пойманной рыбкой так, что ему пришлось придавить ее всей своей тяжестью, зажав ее рот ладонью.
