Обратимость

Так началась моя работа.

Меня без проблем пропустили через проходную и направили в большое здание, больше напоминающее ангар с прямоугольными огромными окнами, как в спортзалах. В первые дни мне выдали кипу анкет, которые нужно было заполнить: анкета о себе, об увлечениях, какие-то психологические тесты и обязательные устные беседы. Меня проверяли на пригодность и серьёзность, чтобы заранее выявить возможные корыстные мотивы, если бы они имелись. Их не было. Во всяком случае, я сама так считала.

Коллега, сидевшая сбоку от меня, оказалась весьма осторожной и скрытной, хотя и пыталась выглядеть открытой и дружелюбной. Я наблюдала за ней и понимала: здесь не принято делиться личной информацией. Но при этом нужно было сохранять видимость тёплых отношений с коллегами – в общем, лицемерить, чего я терпеть не могла.

Я решила действовать осмотрительно. Никаких вопросов о роде Керранов. Просто с головой ушла в возложенные на меня обязанности. Увы, работа почти ничего не раскрывала. Я обрабатывала бесконечные письма и почту, писала на них стандартные ответы. Если попадалось что-то более важное, этим занималась коллега.

Всё, что удалось выяснить: они не называли себя организацией и не принадлежали ни к какому высшему органу власти. Они вели совершенно самостоятельную деятельность, готовую развалиться в тот момент, когда в ней отпадёт надобность. Они называли себя обществом, образованным на добровольной основе. Поддержку, видимо, черпали исключительно из собственных резервов.

Имели ли они связи с другими обществами у нас или за границей – оставалось неизвестным. Вся их деятельность хранилась в торжественной секретности.

К моему удивлению, общество не включало в себя огромного количества служащих и не обладало большим размахом. Все работники имели личную доверенность и прошли проверку временем. Только мой отдел оказался самым открытым и доступным для новых людей. Здесь работало большинство сотрудников, и все они занимались обработкой информации, которая, по сути, не имела особой ценности.

Ну что ж, я не теряла надежды и верила, что меня рано или поздно продвинут вверх, туда, куда имели доступ лишь немногие. Это, может, и звучало чопорно и самоуверенно, но если уж я ставила перед собой цель, то обычно её достигала от природы обладая силой воли и упорством.

Однако вскоре произошло одно событие, которое оставило след и, возможно, стало тем самым толчком, который помог мне подняться выше.

Однажды ко мне подошла Тэсс, секретарь, под началом которой я работала, и попросила пройти за ней. Она передала меня другому человеку, и мы пошли дальше по одинаковым серым коридорам. Я не решалась спросить, куда меня ведут. Тем более что незнакомец имел слишком серьёзный вид и не располагал к беседам.

– Проходите и садитесь на стул, – сказал он, пропуская меня вперёд.

Я вошла. Он захлопнул дверь за мной.

В комнате был только один стул. В стене за стеклом находилась маленькая комната, вроде наблюдательной. Тут же зашли другие люди и молча начали крепить ко мне какие-то приборы с проводами. Я испугалась.

– Что вы делаете? – спросила я, пытаясь сохранять спокойствие.

– Не бойтесь. Вам сейчас будут задавать вопросы. Надо просто расслабиться и отвечать честно. Это все ваши труды.

Ладони похолодели. Я чувствовала, как бледнею, хотя никакой причины для страха не было.

“Допрос” начался.

Вопросы были стандартные. Те же самые, что и в анкетах, которые я заполняла раньше. Я отвечала предельно честно. Со временем даже успокоилась, убедив себя, что бояться мне нечего. Люди за стеклом не проявляли ни малейших эмоций. Они просто наблюдали. Иногда смотрели вниз, словно что-то записывая.

Меня отпустили. Я вернулась на рабочее место.

Больше никто ко мне не подходил, и ничего странного не происходило. Видимо, мои ответы их удовлетворили. Вскоре я даже начала надеяться, что они оценят мою честность и искренность.

Я продолжала работать как прежде, но с каждым днём всё сильнее ощущала: я втянута во что-то большее. Не потому, что меня не отпустят, но потому что чувствовала внутри себя какую-то силу, как будто я на своем месте. Здесь царила особая атмосфера. Попав в неё, человек становился частью единого организма. Он впитывал в себя все его нюансы и детали, становился его клеткой.

Именно тогда я впервые заметила директора.

Видела я его редко. Обычно он стремглав пролетал мимо нашего отдела, не обращая никакого внимания на его сотрудников. Но в тот день всё было иначе. Он шёл медленно. Словно искал что-то – или кого-то.

Я смотрела на него внимательно. И вдруг – наши взгляды встретились.

Я дружелюбно кивнула. Он задержал на мне взгляд, потом перевёл его на мою коллегу. Она даже не заметила его присутствия, погружённая в работу. Директор снова посмотрел на меня и продолжил свой путь, всё так же медленно, обсуждая что-то с сопровождающими его людьми.

– Что это он? – спросила я, когда он скрылся за углом. – Как будто что-то потерял.

Тэсс пожала плечами и вернулась к своей работе.

Я почувствовала, как сердце забилось быстрее. Словно в предвкушении чего-то важного. И приятного. Всю ночь я не могла заснуть.

Неделя прошла как обычно. Рутинные дела, документы, никакой интриги. Но в понедельник утром ко мне подошла Тэсс и попросила пройти за ней.

– Мы идём к директору, – сухо сообщила она.

У меня перехватило дыхание. Колени стали ватными. В голове тут же закружились мысли и эмоции. Для чего? Он хочет сказать мне что-то важное или уволить?

Мы прошли в то крыло здания, куда допускались немногие. Интерьер здесь был совсем другим. Более уютным, продуманным до мелочей.

Из-под стенных панелей из тёмного дерева лился мягкий приглушённый свет. Коридоры стали уже, как будто рассчитанные на меньшее количество людей. Атмосфера напоминала дорогой фешенебельный отель, а не офис.

Мы вошли в приёмную. Там сидела одна-единственная девушка – секретарь.

Рядом с ней высились массивные дубовые двери-створки, обещавшие не менее впечатляющий интерьер за ними.

Тэсс кивнула девушке, молча вошла в кабинет, остановилась у двери и пропустила меня вперёд.

Я оказалась в просторном кабинете. Он был немного тёмным из-за закрытых тяжёлыми портьерами окон. Несколько светильников разливали мягкий золотистый свет по комнате, делая её уютной и камерной. В воздухе витал лёгкий аромат сигары, смешанный с кофе.

Мебель при беглом взгляде казалась скромной. Но стоило присмотреться – массивность и добротность поражали воображение. Всё выглядело так, как должно было выглядеть в кабинете влиятельного человека.

За столом посередине комнаты сидел он. Тот самый человек, которого я видела в день устройства на работу. Мужчина в возрасте, немного полноватый. Если бы не его серьёзный взгляд, он вполне мог бы сойти за Санта-Клауса.

Он молча указал на стул, приглашая меня сесть. Тэсс вышла, оставив нас наедине.

Мы смотрели друг на друга. Он – осторожно, оценивающе. Я – с горящими глазами и бешено колотящимся сердцем.

Его голос прозвучал тихо, почти шуршаще. Я даже не сразу поняла, не послышалось ли мне. Он начал с простых вопросов. Как у меня дела? Как продвигается работа? Довольна ли я? Я отвечала спокойно, стараясь быть искренней. Но сердце всё равно стучало так, словно хотело вырваться наружу.

Вскоре он замолчал и стал перебирать какие-то бумаги, как я поняла – имеющие ко мне отношение. Он задумчиво уставился на них, а потом произнёс:

– Дело в том, что у нас освобождается должность второго секретаря здесь, в приёмной. Могу я предложить её вам? Но учтите, что это тяжёлая обязанность. Это не работа, а скорее призвание, так как придётся отказаться от многих вещей.

Я словно не слышала его предостережения, но у меня хватило ума не броситься обнимать его в порыве несказанной радости. Я заставила себя помолчать минуту, а потом – с серьёзностью и небольшим показным сомнением согласиться.

– Ну, вы можете подумать, – добавил он. – Вас никто не гонит. Когда будете готовы – скажете. Повторюсь, что должность требует некоторой самоотверженности и полной серьёзности.

– Я уже готова, – выпалила я, тут же испугавшись его возможной реакции.

Он посмотрел на меня испытующим взглядом. Я боялась, что он примет меня за одержимую.

– Мне уже приходили такие мысли в голову, – честно призналась я. – И я представляю, что меня может ожидать. Но поверьте, я готова жить здесь и посвятить себя этой работе. Верю, что окажусь вам полезной. Более того, вы можете положиться на меня – заверяю, вы не разочаруетесь!

Мои слова, казалось, убедили его, хотя он и смотрел на меня с лёгкой снисходительной ухмылкой.

– Ну что ж. Приступайте тогда к работе хоть сегодня. Но учтите, работу как таковую вам никто сразу не даст. Вас будут вводить в курс дела постепенно. Кроме того, мы будем смотреть на вас, вы – на нас, и делать соответствующие выводы. У нас здесь нет ничего сложного, но есть много информации, к которой вы будете иметь доступ. Вы должны понимать всю ответственность, что ляжет на ваши плечи. Нужно быть предельно серьёзной и ответственной.

Я кивнула.

– Будут вопросы – обращайтесь.

Он позвонил, и в кабинет вошла секретарь, чтобы забрать меня.

Итак, я переселилась в другой отдел. Получила доступ туда, куда так долго стремилась, хотя пока и не осознавала всей этой “чести”. Всё происходило как во сне – сумбурном и волнительном. Сколько прошло? Мой ум в лихорадке пытался подсчитать: месяцев шесть-семь работы в информационном отделе.

Я познакомилась с секретарём. Её звали Криса. Она представляла собой очень серьёзную девушку, настолько серьёзную, что я сомневалась: улыбается ли она вообще когда-нибудь. В её глазах не было ничего, кроме отчуждённости и какой-то непроницаемой пелены, за которую невозможно было заглянуть. Она носила очки в тяжелой черной оправе, а волосы ее были уложены на косой пробор так идеально гладко, словно это был парик.

– Ты будешь находиться под моим руководством, – начала она без лишних приветствий. – Эта работа будет отличаться от твоей прежней. Информации у тебя поубавится, но то, что останется, потребует ещё больших раздумий. Учти, пожалуйста: ты должна быть максимально тактичной. Иначе тебя снимут с должности как неспособную справиться с ней.

Когда тебя брали к нам, задавали кучу вопросов и выдавали много анкет. Это не случайно, ты уже поняла. Избавь меня от необходимости объяснять, на что я намекаю. Также с твоей стороны не должно быть никаких удивлений, восхищений или испуга, если вдруг увидишь кого-нибудь из благородных. Ни они, ни мы этого не терпим. Они только потому и сотрудничают с нами, что мы предельно аккуратны и разумны по отношению к ним.

Запомни: мы работаем на взаимовыгодных условиях. Они для нас такие же клиенты, как и мы для них. Поэтому с тебя – максимальная тактичность и спокойствие. Кроме того, они легко читают души других. Даже если в твоих глазах будет хоть намёк на восторженность, они воспылают к тебе ненавистью, и нам придётся расстаться с тобой.

Это был человек-стена, из которого нельзя было вытрясти ничего, кроме рабочих вопросов. Итак, я не спрашивала у неё ничего (хотя меня так и подмывало это сделать), и она не лезла ко мне.

Увы, и здесь царила тайна. Я обладала только той информацией, которую должна была иметь для нормального выполнения своих обязанностей. Меня не посвящали ни во что больше. И, к сожалению, все ответы на свои вопросы пришлось искать самостоятельно.

Я работала честно. Мне не нужно было притворяться или заставлять себя играть какую-либо роль. Я хранила спокойствие, веря, что со временем смогу сблизиться с ними – нужно было только подождать.

Работы было совсем немного, и общество теперь казалось мне мизерным, если бы не тот огромный информационный отдел. Правда, я постоянно писала письма каким-то людям. Криса называла их агентами, но я не знала, сколько их у нас имелось.

Наш директор продолжал относиться ко мне настороженно – я чувствовала это, и не могла понять, доверяет ли он вообще Крисе. Всё скрывалось за толстым слоем тайны, к которой у меня выработалась привычка.

После недели работы под боком у директора мне дали нешуточный документ на заполнение и подпись. Я должна была согласиться с тем, что не уеду за границу более чем на три месяца, и уж тем более не перееду в другую страну навсегда.

Мой единственный начальник – это директор общества. Далее следовал длинный список того, что я должна и чего не имею права делать без его письменного разрешения. Потом – перечень требований о неразглашении информации и другие запреты.

Я подписала всё, даже не моргнув глазом.

Криса наблюдала за мной не скрывая удивления. Тем не менее она ничего не спросила – здесь не принято задавать вопросы не по делу. Только сам директор (что я усвоила из договора) может разрешать что-либо или посвящать в очередную тайну.

В один из следующих рабочих дней произошло событие, которое должно было бы иметь для меня огромное значение, но я не поняла этого из-за собственной оплошности.

Мы сидели за нашими столами, занимаясь каждой своей работой, когда дверь открылась и в комнату кто-то вошёл. К нам заходили нечасто, и если уж кто-то появлялся, то непременно останавливался у входа и с уважением испрашивал аудиенции у директора. Только после его согласия можно было пройти в кабинет.

Эти люди были другими. Они двигались с такой скоростью, что я едва успела вскочить, забыв свою робость, и броситься к ним с приказом остановиться.

– Какое вы имеете право входить к мистеру Баррону без доклада?! – прогремела я.

Краем уха я услышала грохот отодвигаемого стула. Боковым зрением уловила испуганный взгляд коллеги, которая, позвав меня по имени, шипела:

– Ты что делаешь, Эва?! – её голос дрожал от напряжения. – Сядь! Сядь на место!

Один из людей остановился. Трое других, уже открыв дверь в кабинет, задержались возле неё. Хотя я описываю это как замедленную съёмку, на самом деле всё длилось не больше пары секунд, происходя одновременно.

Я слышала злой шёпот Крисы, чувствовала ненавистный взгляд незнакомца, которого успела схватить за рукав и всё ещё не отпускала.

Тут же перевела взгляд на трёх других – и обомлела. В их глазах горела ненависть. Некрасивые ухмылки мелькнули на губах двоих из них, но они тут же скрылись в кабинете.

Я успела рассмотреть только того, кто стоял рядом со мной. Он резко выдернул свой рукав из моей хватки одновременно с тем, как Криса начала лепетать извинения. Именно они заставили меня побледнеть и отступить.

Незнакомец оказался рослым молодым человеком, одетым очень элегантно, но как-то по-вечернему, будто бы собирался на светский раут. Я не могла разглядеть его лица, потому что свет в приёмной всегда держали приглушённым. Зато хорошо видела ужасно глубокие тёмные глаза, словно омут. В них жило что-то страшное.

Я поняла, что он чужой, но мне и в голову не пришло, что он мог оказаться вампиром.

Наверное, я преградила путь каким-то очень важным таинственным персонам, которые, видимо, имели право входить к Баррону без доклада. На вампиров они совершенно не походили: обычные люди, только чересчур серьёзные. Впрочем, как и полагается тем, кто может вот так запросто являться к высшему руководству.

Я отошла на своё место. Эти двое тоже зашли в кабинет, захлопнув за собой дверь громче, чем следовало бы. Я перевела взгляд на Крису – и застыла.

Она сидела бледная как снег и явно пыталась успокоиться. Мне уже не нужно было ничего говорить. Я поняла, что совершила грандиозную ошибку.

– Извини… – зачем-то начала я. – Меня никто не предупреждал…

– Ты уже знаешь всех работников, которые могут явиться к Баррону. Они должны ждать здесь, пока босс не даст добро на их допуск. Есть ещё агенты. Они здесь почти не бывают, об их приходе я тебе сообщу. А всех остальных ты должна пускать. Без вопросов.

Речь Крисы прервал громкий голос одного из незнакомцев, который был явно чем-то очень недоволен. Волей-неволей я слышала почти всё, что он выкрикивал Баррону:

– Нам не нужны ваши подачки! Не надо бегать за нами, мы не малые дети!

Баррон говорил тихо и быстро, стараясь успокоить своего гостя. Затем последовало:

– Раз уж вы взялись за это дело, то и сами его решайте. Никто из нас не свяжется с этими мразями, и руки марать о них мы не будем!

Снова быстрая, почти невнятная речь моего босса, и тишина. Потом началась возбуждённая дискуссия, но разобрать её было уже невозможно – голоса слились в сплошной хор, и тон разговора значительно снизился, превратившись в неразборчивый гул. Я взглянула на Крису. Она вжалась в стул и делала вид, будто усердно работает. Я же не смогла сдержаться:

– Что-то они не поделили с директором, да?

Коллега оторвалась от бумаг и взглянула на меня пустым, отрешённым взглядом. Я уже могла догадаться, что она снова соврёт, как и всегда.

– Мне неизвестно, о чём они там говорят. У Баррона куча проектов и планов в голове, возможно, он сейчас обсуждает один из них.

Я кивнула, изобразив на лице скептическую гримасу, и отвернулась. Криса вновь погрузилась в работу, а я создавала занятой вид, искоса наблюдая за дверью.

Незнакомцы просидели в кабинете около часа и вскоре вышли. Я не удержалась и бросила косой взгляд в их сторону. Они шли друг за другом: двое уже оказались за дверью, а другие двое задержались. Один из них – светловолосый молодой человек с эгоистичным выражением лица и холодным взглядом – лишь мельком посмотрел на меня. Другой, шатен, которого я схватила за рукав, задержал взгляд куда дольше.

В одну секунду по мне пробежал разряд электрического тока. Я чувствовала, как его глаза пронзили душу и увидели там всё, что казалось даже скрытым от меня самой. Ещё мгновение, и мне почудилось, как по его лицу скользнуло еле заметное удивление. Но он тут же повернулся профилем и молниеносно вышел из комнаты.

После них остался холодный ветерок, словно несколько маленьких торнадо только что пронеслись по приёмной. Едва ли можно было осознать произошедшее.

– Как быстро они передвигаются, – пробормотала я себе под нос.

Криса не поднимала головы. Фух, она не видела, как я на них пялилась. Из груди вырвался глубокий вздох.

День прошёл без происшествий, но ночью, перед сном, я вновь мысленно вернулась к этим людям, в который раз спрашивая себя: не вампиры ли это были? Увы, всё тогда произошло так молниеносно, что моё чутьё не успело сработать и уловить хоть что-то. Однако незнакомцы ещё долго не выходили из головы.

После той встречи директор стал задумчивым и явно озадаченным. Он пытался что-то решить, но, похоже, не мог. Кроме того, он старался избегать меня, точнее – моих внимательных взглядов. Криса, казалось, не замечала ничего или специально делала безразличный вид. Я категорически не понимала эту странную девицу. Меня так и подмывало подойти к директору и вызвать его на открытый разговор. Надоело сидеть без дела. Все мои дела напоминали мышиную возню.

Я имею право знать больше, – думала я, учитывая, что от меня скрывали львиную долю информации. Я чувствовала, что смогу помочь, но не знала пока как.

В конце концов я не выдержала и в один из дней, глубоко вздохнув, отправилась в кабинет к боссу.

– Можно поговорить с вами, мистер Баррон? – начала я достаточно смело, хотя внутри всё клокотало от волнения.

Он изъявил готовность слушать, хоть и не особо охотно.

– Я работаю у вас не так давно, конечно, но и не так мало, чтобы вы не сделали обо мне все возможные выводы, – начала я. – К тому же я прошла все ваши тесты и… детектор лжи.

Я запнулась. Директор немного растерялся. Одного взгляда хватило, чтобы понять: он, прежде всего, человек, какую бы высокую должность ни занимал.

Человек добрый и дружелюбный. А эта наигранная серьёзность, строгость и холодность – лишь излишки его статуса, не более.

– Простите за смелость, возможно, я не имею права так говорить, учитывая, что подписывала договор. Но молчание убивает. Я вижу, вокруг что-то происходит, но понятия не имею, что именно. Вы сами говорили, я работаю в секретном отделе, и я думаю, имею право знать больше.

Не поймите меня неправильно: я не преследую корыстных целей и не руководствуюсь любопытством, но хочу работать нормально, быть полезной. Хочу помогать вам и чувствовать себя нужным сотрудником.

И, рискну сказать, вижу, как вам тяжело. Честно не понимаю, почему вы не распределяете часть своих обязанностей между помощниками. Прошу вас, не отворачивайтесь от меня. Мне тяжело работать, понимая, что моя деятельность – это лишь бутафория, в то время как рядом кипит нечто, чего мне не позволяют увидеть.

Каков тогда смысл моего присутствия здесь? Я пришла, чтобы сделать всё, что в моих силах. Прошу вас, доверьтесь мне и не отворачивайтесь.

Директор сник или, возможно, задумался. Он молчал. Я смотрела на него выжидающе, нервно перебирая пальцами.

– Ценю твою смелость, – вдруг сказал он, перейдя на “ты”. Это приятно удивило и позволило вздохнуть свободнее. – Вижу твою искренность. Более того, увидел её ещё в самом начале, поэтому и взял тебя сюда, хотя это и было рискованно. Новички не получают доступ так быстро, как получила ты. Я хотел бы сказать тебе одну вещь.

Он откинулся на спинку кресла и продолжил:

– Это не работа для меня, а призвание. Я отдаю себя ему целиком и без остатка. Поэтому все проблемы решаю сам. Они – часть моего долга. Всё не так просто, как тебе кажется. И рассказать всё я не могу. К тому же на мне лежит безопасность города и я единственный, кто является посредником между вампирами и людьми.

Он помолчал, а потом добавил:

– Род Керранов – это сильные потомственные вампиры. Я служу им, не преследуя никакой личной выгоды. Я понял их природу, как мне кажется. Они ценят это. Считаю своим долгом защищать их от воздействия внешнего мира. Хотя они понимают: без моей помощи им придётся несладко.

У меня есть связи почти во всех странах. Крупнейшие организации по безопасности готовы прийти мне на помощь. Исследовательские институты ждут моего разрешения на исследования. Но я молчу. Бездействую. Потому что не могу идти против вампиров и не хочу настраивать против себя упомянутые массы.

Я смотрела на директора, который казался почти исповедующимся.

А не пешка ли он у вампиров? – промелькнула мысль.

Чтобы узнать это, нужно было лишь наблюдать, как он ведёт себя с ними. Если наблюдения окажутся не в его пользу – это будет прискорбно. Люди не должны считать себя ниже вампиров, несмотря на все их “благородство”. Чтобы помогать им или хотя бы содействовать, управляя огромными силами, нужно быть равным. Иметь такие же права.

Возможно, он знал о них то, что держало его в постоянном напряжении. Если так – его поведение оправдано.

– Мы оказываем друг другу взаимовыгодные услуги, – попыталась я подсказать. – Так? Мы защищаем их от фанатиков и учёных, а они спасают нас от тварей. Всё вроде бы просто.

Баррон набрал в лёгкие воздуха и как-то неуверенно кивнул, избегая моего взгляда.

– Да, да… именно так, – пробормотал он.

Я нахмурилась. Набравшись смелости, задала вопрос, который давно вертелся у меня на языке:

– А хотят ли они, чтобы их защищали? Или как-то вмешивались в их жизнь? Может быть, их чувство гордости выше, чем инстинкт самосохранения, и они, возможно, просто не понимают многого?

Директор вздохнул, сжал голову руками, а потом провёл ими по лицу, словно пытаясь прийти в себя.

– О, боже мой, всё не так просто, как ты думаешь, – тяжело вздохнул Баррон, прикрыв глаза ладонью. – Я вижу, что ты внимательная девочка, и бы не хотелось объяснять тебе что-либо. Я не пытаюсь вызвать у тебя спортивный интерес, но просто не могу объяснить ничего. Ты вполне способна наблюдать и делать свои выводы. Может быть, увидишь больше моего.

– Но как я могу их делать, если неизвестно ничего?! – возмутилась я, едва сдерживая раздражение.

Босс понимающе закивал, изобразив на лице кислую гримасу.

– Я учту твои пожелания.

– Хорошо, – отрезала я, подняв подбородок чуть выше. – А от чего отказались те, кто приходил к вам на прошлой неделе? Простите, но один из них так громко негодовал, что не услышать его мог только глухой. Может быть, смогу вам помочь, если узнаю, в чём проблема?

Директор взглянул на меня невидящим взглядом, как будто обдумывал, стоит ли отвечать.

– Ну, во-первых, ты видела не людей. Это были Керраны. Представители их рода, точнее.

Я застыла ошеломлённая. Значит, тогда приходили вампиры, а я не смогла понять этого! Уже собиралась корить себя за невнимательность, но пришлось сконцентрироваться на рассказе Баррона.

– Они уничтожают тварей, верно. Но делают это с большой неохотой. Ты знаешь, они не выносят людей – это одна из причин, по которой не хотят утруждать себя спасением нас. Но в то же время Керраны приблизили меня к себе с целью помочь сохранить их секретность. Они не могут собственными силами отгородиться от натиска любопытных. Как видишь, приходится быть тонким дипломатом, чтобы держать ситуацию на плаву.