После полуночи правит чёрт

– Когда вернёшься? – недовольно поинтересовался он, зыркая на мать исподлобья. Всякий раз, когда та уезжала, ему приходилось в буквальном смысле нянчиться со взбалмошной и неусидчивой Настей, даже волосы сестре расчёсывать. Спасибо, что хоть косички заплетать не требовали: пацаны засмеяли бы. – У меня вообще-то личная жизнь есть.

– Какая личная жизнь? – возмущённо проговорила мать, растягивая слова. – Какая у тебя может быть личная жизнь? Тебе четырнадцать!

– Да. У меня друзья, секция по баскетболу и плавание, но вместо этого я сутками пасу эту глупую овечку! – Витя недружелюбно кивнул на мирно сидевшую в углу с куклами Настю, – Она только при тебе в куклы играет, а при мне наглеет! Надоело!

– Бар-ран! – бросила Настя, старательно выговаривая букву «р»: так она хотела показать максимальное презрение.

– Слышишь, ма? – Оскорблённый брат разозлился. – Я тебе сейчас по заднице врежу, дурында! – злобно добавил он, угрожающе наступая на сестру.

– Дети… – Когда мама злилась, её голос приобретал мощь и чудовищную силу. Витя вздрогнул. Раньше она в настоящей опере пела, пока за папу не вышла. Она такие ноты брала, что весь оперный зал дрожал, а оконные стёкла звенели. – Не смейте друг друга обижать! Вы же брат и сестра. Бог вас накажет!

На пару секунд Витя оторопел, потому что от властного маминого контральто у него заложило уши. Пользуясь временным затишьем, мать равнодушно пожала плечами и вышла вон, щёлкнув замком.

– Нет никакого Бога! – глухо буркнул Витя, отрывисто кивая русоволосой головой, словно вытряхивая из неё звуки.

– Если есть чёрт, то и Бог есть, – подсказала сестра, мило улыбнувшись.

– Ты-то откуда знаешь? Ты даже читать не умеешь! – хмыкнул Витя, делая вид, что ему всё равно. Но, честно говоря, младшая сестра уже давно его пугала: слишком недетские мысли рождались в её белокурой головке.

Настасья не ответила, а на следующий день потерялась.

Он всего лишь на несколько минут отлучился, максимум на час, может быть, на два. Ушёл к другу Денису и не заметил, как день подошёл к концу. Когда Виктор входил в свой странно притихший, совершенно безлюдный дом, небо уже алело.

– Чёрт! Чёрт! Чёрт! – Он носился по дому, словно ужаленный осой, в тщетных попытках отыскать вертлявую и любопытную сестру. – Настя! Настя, найду – убью! Выходи, говорю!

Три комнаты на первом этаже, одна большая на втором, санузел и кухня – особо и спрятаться-то негде, разве что в шкафу, но умный Витя уже там искал. Младшей сестры нигде не было!

Слава Богу, в сезон белых ночей солнце далеко за горизонт не опускалось. Встревоженный Витя выбежал на улицу и метнулся к калитке, тревожно поглядывая в сторону шумевших на разные лады высоких сосен. Неужели негодяйка сбежала в лес?! Настя давно хотела увидеть волка. Как будто пса Шарика ей, глупой, не хватало! Шарик почти волк: огромный, мохнатый, серо-рыжий, с тяжёлыми лапами. Только старый, больной и ленивый. Вот и сейчас пёс сонно зевнул и залез в свою будку, будто других дел у него нет. Сторож, называется!

– Что ж ты за мелкой не уследил? – укоризненно бросил ему Витя, но тот даже бровью не повёл. – Волка ей подавай. Толку от того волка?

Их не богатый, но уютный домик располагался на окраине посёлка. Общительная Настя вполне могла бы податься к одной из многочисленных подруг, но что-то подсказывало Вите, что это было бы слишком просто. Да и поздновато уже для гостей. Наверняка непослушную девчонку тянуло к настоящим приключениям. Виктор уверенно повернул в сторону леса.

К сожалению, в отличие от сестры Витя храбростью не отличался, к тому же его сильно раздражали кружившие над головой кровожадные оводы. Гулять по лесу в одиночестве было затеей опасной. Не то чтобы мальчик боялся заблудиться – навигатор в телефоне вселял уверенность, просто не хотелось бы быть укушенным гадюкой или бешеной лисой. Это больно.

Виктор нёсся по широкой тропинке, не чувствуя ни насыщенных хвойных ароматов, ни прикосновений игривых травинок к обнажённым щиколоткам, пока не вышел в сторону двухэтажного дома за прочными металлическими воротами. Сложно сказать, почему, но этот обычный с виду дом привлёк его внимание. Может быть, потому, что стоял уединённо, будто затерянный среди лесного массива.

Витя потрогал калитку, но та не поддавалась – видимо, была заперта. Он хотел было нажать на кнопку беспроводного звонка с надписью «Call», но в последний момент почему-то испугался: слишком тяжёлыми и неприветливыми показались ему чёрные опорные столбы и мрачная обшивка ворот.

Почему-то пришёл на ум замок Дракулы в Карпатских горах, о котором в детстве ему рассказывала мама. Мама… Настроение испортилось. Мама никогда не простит ему исчезновения глупой Насти. Куда она делась? Честно говоря, Витя и сам прикипел к младшей сестрёнке. Было бы ужасно потерять её навсегда.

– Может быть, она уже дома? – спросил он самого себя, в задумчивости потирая лоб, и решил вернуться домой.

Но дома неугомонной сестры всё ещё не было.

Ночь прошла беспокойно.

Утром измождённый и потерянный Витя снова отправился к воротам влекущего его, как магнит, строения и вдруг… увидел под самой калиткой Настин розовый ободок в густой зелёной траве.

Перед глазами замелькали мушки, а ладони вспотели. Витя подобрал Настин ободок, растерянно повертел его в руках и нажал кнопку звонка.

Он не помнил, сколько минут трезвонил, стоя перед злосчастной калиткой, как каменное изваяние, но лицо того высокого и представительного мужчины не забудет никогда, и вовсе не потому, что открывший ему человек был ужасен или опасен. Просто то, что случилось потом, почему-то стёрлось из его памяти.

Глава 7. Авария

Вечером те, кто жил в их доме, заметно активизировались, и уже добрых полчаса планомерно настукивали по трубам, выбивая одному чёрту понятный ритм. Азбука Морзе? Случайный набор звуков? Как можно этого не слышать? Взрослые оглохли?

Егор не мог понять, почему никто, кроме него, не придавал значения странным ночным звукам, и ни Катька, ни папа ни разу не обмолвились, что озадачены или испуганы. Создавалось впечатление, что они не слышали ничего необычного. Однажды мальчик попытался поговорить о своих подозрениях с отцом, но тот лишь раздражённо отправил сына в постель и велел не выдумывать. «Ветки о фасад бьются, – нехотя объяснил папа, многозначительно хмурясь и добавил недовольно: – Ты принимаешь лекарство?»

Лекарство… Опять лекарство! Конечно, Егор пил горькие микстуры, которые ему рекомендовали врачи, но только тогда, когда его контролировала Катька, а та частенько забывала. Последнюю неделю мачеха вообще не напоминала ему о лекарствах и ходила сама не своя.

В дверь постучали.

– Папа? – испуганно воскликнул Егор, натягивая одеяло на подбородок.

– Нет, это я. Не спишь?

Мальчик поперхнулся. Наглая Катька уже стояла в дверном проёме, сжимая в руках изящный металлический подсвечник с зажжённой свечой. На женщине был длинный, в пол, красный атласный халат, красиво переливающийся в свете ночника. Мачеха явно была встревожена. Егор хотел было выгнать нахальную Катьку, но внезапно освещение в детской погасло.

– Что это? Замыкание? – Спина Егора покрылась испариной от страха. Как назло, ночь стояла ненастная и безлунная. Если бы не мягкий свет от восковой свечи, комната погрузилась бы в непроглядную мглу. В совиных радужках настенных часов появились всполохи недоброго пламени.

– Не бойся, Егор. Случилась крупная авария на электрической подстанции. Я зажгу масляную лампу, чтобы ты не переживал. – Мачеха неспешно направилась к старому комоду. – Правда, я не помню, куда её дела.

– Я не переживаю. – Егор почти не соврал. Всё-таки ему уже десять лет. Подумаешь, свет во всём доме погас. Ну и что?

– Если ты не боишься, я не буду искать. Может быть, на антресолях, но я не уверена. Или в кладовой. Ладно, как скажешь, настаивать не буду. Не буду лампу искать, решено. Свечу оставлю. Её хватит на несколько минут. – Катька поставила подсвечник на комод и собралась уходить. Совиные глаза насмешливо заблестели, высокомерно глядя на испуганно притихшего Егора с высоты своего положения.

– Давай лучше твою масляную лампу найдём, – робко предложил мальчик, судорожно размышляя. Всё-таки до утра далеко, а коротать ночь в темноте, мягко говоря, боязно. Может, объявить перемирие и признаться, что ему нужна Катькина помощь? Бабушка всегда говорила, что худой мир лучше доброй ссоры, да и мачеха несколько раз просила зарыть этот самый «топор». – Ну… без света я могу ногу сломать, если в туалет пойду. Пусть будет лампа.

– Резонно. Не хотелось бы, чтоб ты ногу сломал.

Егор мысленно улыбнулся: удалось Катьку заболтать.

И тут по трубе как никогда громко застучали. В едва освещаемых пламенем восковой свечи сумерках это прозвучало особенно зловеще.

– Что это? – Мачеха казалась испуганной.

– Они! – с чувством произнёс Егор, радуясь, что не одинок. Теперь Катька поймёт, что он честный и ни капли не сумасшедший, и, конечно, расскажет об этом радостном факте отцу. Возможно, Егора даже в обычную школу отдадут, к нормальным детям.

– Кто такие «они»? Кажется, я запеканку спалила! Гарью воняет! Кошмар! – вскрикнула Катька и бросилась вон из детской. Из коридора действительно ощутимо воняло дымом. Интересно, как она собралась спускаться на первый этаж без света? Словно в ответ на Егоркины мысли, из-за двери послышался жуткий грохот – это Катька налетела сослепу на этажерку. – Вот чёрт! – выругалась она громко.

Тук-тук.

Неужели мачеха ничего не расслышала? Глухая или притворяется? Егора словно кувалдой по ушам били.

Свеча в металлическом подсвечнике громко затрещала, а оранжевый огонёк заметался, будто планировал погаснуть. В совиных глазах отразилась вся гамма самых злобных чувств. Егору стало страшно.

Тук. Тук-тук.

– А-а-а! – прохрипел мальчик и в отчаянии натянул на себя одеяло, укутываясь в него с головой. На несколько секунд стало спокойно, а потом кто-то принялся с силой раскачивать кровать. От ужаса маленькое сердце забилось в груди, беспомощно стукаясь о рёбра, словно пойманный в клетку воробей. Чья-то тяжёлая рука (или лапа?) легла Егору на спину. – А-а-а!

– Егор, ты чего? Я лампу принесла.

Егор тут же пришёл в себя. Оказалось, что от испуга он забился в самый дальний угол комнаты и сидел на полу, обхватив колени ладонями. Мальчик недоумённо обвёл комнату более или менее осмысленным взглядом. Катька стояла напротив него, сжимая в руках злополучную масляную лампу, покрытую копотью. Она вглядывалась в лицо пасынка то ли с ужасом, то ли с любопытством.

– А запеканка? – спросил Егор, изо всех сил делая вид, что всё в порядке.

– А что с ней сделается? – пожала плечами Катерина. Казалось, она слегка оторопела от пережитого потрясения. Что он сделал не так? В чём прокололся?

– Воняло дымом. – Мальчик привстал, одёргивая штанишки, и направился в постель, стараясь выглядеть бесстрастным. Кажется, Катька была удивлена и растеряна, а значит, в трусости не заподозрила.

– Ничего… просто духовка новая, вот горелым и воняет.

Снова раздался довольно громкий стук по трубе отопления.

– Катя, ты правда ничего не слышишь? – Егор в первый раз назвал мачеху по имени, отчего сам заметно смутился.

– Что именно? – Катерина пришла в себя и уже поджигала масляный фитиль. В комнате запахло сажей. Егор с удовольствием отметил про себя, что запах вполне ему нравится.

– По трубе стучат.

– А, это… – разочарованно протянула Катерина. – Не бери в голову. Тут аномальная слышимость, я уже привыкла.

– А кто стучит? У нас нет соседей. Папа говорил, что это ветки бьются о фасад.

– Может быть, и ветки…

– Но ветки бьются не так.

– Хм…

– А откуда ты узнала, что случится авария? – Мысль о том, что хитрая Катька точно знала, что свет в их доме погаснет, затмила всё остальное. Размышлять о странных звуках и сущностях, их издающих, надоело. Мачеха явно что-то скрывала. Неусидчивый и возбудимый Егор уже подозревал её во всех смертных грехах. – Это ты подстроила?

– Нет, не я, – спокойно объяснила та, пряча шальной огонёк под стеклянный купол. – Я объявление прочитала. Спокойной ночи.

Ни на шутку озадаченный Егор не успел и глазом моргнуть, как снова остался один – посреди тревожного сумрака, дурманящего запаха палёного масла и волнительного предчувствия разгадки страшной тёмной тайны.

Глава 8. Нашлись

Утром воскресенья, когда вся семья садилась завтракать, папа всегда включал телевизор, чтобы посмотреть новости. Вот и сегодня он последовал этой давней традиции и переключился на местный канал. Диктор, молодая темноволосая женщина, взволнованно лепетала в микрофон что-то нечленораздельное, но Егор её не слушал. От удивления он забыл, что не питается стряпнёй противной Катьки, и схватил с тарелки приготовленный ею блинчик. Дело в том, что в новостях показывали тех самых пропавших в прошлом году детей, живых и вполне упитанных.

Неужели нашлись?

– Сегодня утром Виктор и Анастасия Христофоровы были обнаружены в пригороде провинциального городка Л*. На первый взгляд, дети здоровы. Полиция проводит расследование… Но пока вопросов больше, чем ответов… Да… э-э-э… ну… Да. Извините… Мы вынуждены… э-э-э…

Картинка расплылась, и по экрану побежали помехи.

– Что-то с антенной, Лёша? – отрешённо спросила Катерина.

– Не знаю! – буркнул Сыромятников, явно не настроенный на беседу.

– У этих детей… глаза зелёные. Странно, да, Лёш? – Мачеха криво улыбнулась. – Или это цветовые искажения?

– У неё же были голубые глаза, – зачем-то встрял в разговор Егор, имея в виду маленькую нахалку, которую встретил возле ворот. – Ты ещё сказал, что у неё глаза красивые, папа. Ты всегда говоришь это тем, у кого голубые глаза.

– Это уже не первый раз, когда пропадают дети, – снова заговорил телевизор, но изображение до сих пор не восстанавливалось. – А потом они находятся, но… э-э-э… ничего не помнят. Совершенно ничего… извините.

– У меня какие-то нехорошие подозрения, Лёша, – медленно произнесла Катерина. Одновременно с её словами в дальнем окне, выходившем на ворота, замигали синие проблесковые маячки. Две полицейские машины неспешно приближались к дому Сыромятниковых с вполне определённой целью.

– Чёрт! – выругался профессор, вытирая пот со лба.

– Лёша? – Катька приподняла одну бровь. – Я чего-то не знаю? – Она выглядела растерянной. – Что ты натворил?

– Это подстава, Катя! Я непричастен, ты же знаешь! – Алексей Вольдемарович в панике запустил пальцы в свои коротко подстриженные волосы, – Зачем мне воровать детей? Я работаю врачом-статистиком в поликлинике! Да даже если бы не статистиком… Зачем мне их воровать?

– Разве я говорила про детей, Лёша? Почему ты заговорил о детях? – Монотонный голос Катьки напоминал интонацию робота.

– Катя, ты же моя жена! Ты же меня знаешь. Я не виноват! – Отец чуть не плакал. Егор никогда не видел его таким.

– Я пойду, встречу их, – обречённо кивнула Катерина. – Егор, иди к себе.

– Нет! – Липкий страх пополз по спине Егора холодной змеёй. Неужели папу арестуют? Слово в подтверждение тревожных мыслей сына, тот безвольно уронил седовласую голову на грудь и выглядел подавленным. – Папа, тебя арестуют?

– Иди к себе! – раздражённо рявкнул отец. В его глазах стояли слёзы.

Егор испуганно вскочил и побежал вверх по лестнице, хлюпая носом.

– Доброе утро, Алексей Вольдемарович! У нас ордер на обыск. В доме есть ещё кто-нибудь кроме вас с супругой? – донеслось ему в спину.

– Да, мой десятилетний сын на втором этаже.

– Думаю, ему лучше спуститься.

– Позвольте, разве против меня возбуждено уголовное дело?

Егор настолько растерялся, что совершенно не соображал, что происходит. Словно во сне, тёплая Катькина ладонь легла на его плечо и мягко направила мальчика в сторону лестницы. Он не понял, как оказался за столом, но, когда минут через пятнадцать разглядел в руках одного из сотрудников полиэтиленовый пакет с маленьким розовым ободком со смешной завитушкой у одного края, его душа не выдержала.

– Папа не виноват! Не виноват! Он пхосто сказал той девочке, что у неё кхасивые глаза! – завопил он что было сил, картавя от волнения.

– Красивые… глаза? Хм… Запротоколируем. А когда он ей это сказал?

Полный укоризны взгляд бледного как смерть, отца, когда на того надели наручники, обжёг маленькую Егоркину душу до самого позвоночника. Хотя есть ли у души позвонки? Вряд ли. Папа часто рассказывал мальчику о скелете человека, но о душе никогда не упоминал.

Кажется, глупый Егор опять всё испортил. Отца куда-то увезли.

– Да уж… – задумчиво резюмировала Катька, присаживаясь на краешек стула. Выглядела она нарочито бодро.

По телевизору пела дородная тётенька в синем платье. Она старательно выводила высокие ноты, отчего в ушах Егора что-то неприятно зачесалось. Остывшие блинчики, сиротливо лежавшие на тарелке, уже стали засыхать. Воскресенье было безнадёжно испорчено.

– Откуда у папы вещь той девчонки? – спросил Егор, с трудом сдерживаясь, чтоб не разреветься. Он настолько расстроился, что готов был кинуться мачехе на шею, но та не спешила утешать пасынка.

– Детский ободок нашли в нашем подвале, в инструментах Алексея. Кажется, твой отец – преступник. Впрочем, это и неудивительно при его неуравновешенном характере, – отрешённо произнесла Катерина. – Какой кошмар, – добавила она, всплеснув изящными руками, и пустила слезу для наглядности.

– М-мой папа хороший, – заикаясь, возразил Егор. Веки его больших, ставших изумрудными глаз, опасно покраснели. – Он никогда никого не обижал. Он хороший. – Мальчик громко всхлипнул.

– Откуда ты знаешь, что хороший? Что ты о нём знаешь, Егор?! – Кажется, у Катьки начиналась истерика. – Всякий раз, когда часы били двенадцать ночи, он превращался в сущего дьявола! Не разрешал мне разговаривать, хамил и угрожал!

– Значит, папа – чёрт? – От внезапной догадки Егору стало трудно дышать.

– Что? – Катька медленно подняла полные слёз глаза на говорившего ерунду мальчишку. – Егор? – вскрикнула она вдруг, захлёбываясь от восторга. Её возбуждённое состояние мигом передалось и пасынку.

– А? – Он вскочил словно ужаленный и ловко отпрыгнул в сторону.

– Стой. Не бойся. Что у тебя с глазами? У тебя что-то с глазами, Егор. Подойди сюда. Боже мой, он всё-таки сделал это! Я столько времени сомневалась, Егор! Твой папа – гений. То есть преступник, конечно, но гений! О Боже! Но как он это сделал? Это же… невозможно!

– Что? Что сделал? – Егор ничего не понимал. Катька достала из кармана халата маленькое зеркальце и торжественно вручила его мальчишке. Тот мельком взглянул на себя и завизжал от ужаса. Радужная оболочка глаза стала ярко-зелёной, а зрачки… они приобрели какую-то совершенно невероятную щелевидную форму. Карманное зеркальце выпало из ослабевших рук Егора на пол.

– Егор, аккуратней, разобьёшь, – пожурила его мачеха, заботливо поднимая с пола упавшую вещицу.

– Что это? Почему? – Мальчик принялся судорожно тереть глаза ладонями, задыхаясь от ужаса.

– Тихо-тихо, не переживай. Егор, слышишь? Так нельзя! У тебя сейчас астма от паники начнётся. Дыши нормально! Эй! – Катька с силой затрясла его за плечи, пытаясь привести в чувство, но мальчишка обмяк в её руках, теряя сознание. – Егор! Ты куда?! Нет, это уже никуда не годится! Эй!

Катерина подхватила потерявшего сознание ребёнка на руки, заботливо устроила его на диване, подкладывая под безвольно расслабленные коленки подушку, слегка похлопала ладошками по холодным щекам. Кровь приливала к побледневшему лицу слишком медленно. Нужно найти нашатырь, но чуть позже. Желая похвастаться, Катя набрала телефонный номер отца.

– Папа, завтра я приведу к тебе настоящего мальчика-кота, – произнесла она с гордостью и повернулась к Егору вполоборота. Пришедшие в своё обычное состояние глаза пасынка смотрели на неё внимательно и настороженно. – Папа, почему ты всегда меня ругаешь?! Папа! Хорошо, я приведу его сегодня вечером. Только нашатырь найду.

Из трубки на бедную Катерину лилась отвратительная, почти нецензурная брань… впрочем, как и всегда. Она отстранила от себя телефон и резко выдохнула. Всё-таки отец – сумасшедший. Добровольная изоляция превратила его в параноика.

Ощущение, что на неё смотрят, заставило Катерину повернуться. Внимательные, вполне человеческие зелёные глаза Егорки глядели на неё с изумлением.

– Мальчик-кот? – прошептал он одними губами.

– О, Егор, ты уже пришёл в себя? Замечательно. Кажется, мне нужно с кем-то посоветоваться. Очень прошу тебя помочь. Расскажи обо всём, что знаешь… моей маме. – И Катька сложила ладони в молитвенном жесте.

Глава 9. Девять месяцев без сознания?

Мать целовала повзрослевшего и возмужавшего Витю солёными от слёз губами. В который раз она мусолила щёки сына, назойливо хватая того пальцами за уши. От нее несло перегаром. Виктор попытался отстраниться.

– Мама, ты пьёшь? – Он брезгливо поёжился.

– Почему пью? Не пью. Просто радость! Радость-то какая, Витенька, Настенька! – Мать заботливо обняла белобрысую Настасью, которая отвечала на поцелуи заметно охотнее брата. – Вы снова дома. Нашлись! Я уж, было, думала…

За время их отсутствия уютный дом превратился в неопрятный сарай: кругом валялись картонные коробки и грязные тряпки, а мебели заметно поубавилось. Под столом стояла пустая бутылка – вряд ли из-под лимонада.

– Ой, вы же голодные! – вплеснула руками мать. – Пойдёмте суп есть.

– Нас покормили, мам, – нахмурился Витя.

– А я буду, – заявила Настя.

– Да, Настенька, пойдём, моя хорошая, – обрадовалась женщина, суетливо разглаживая свою юбку.

– Я к себе пойду, – сообщил ей сын, стыдливо отворачиваясь. К счастью, мать не возразила.

Виктор молча прошёл к себе в комнату, ужасаясь тому, насколько всё стало ветхим и пыльным. Если мать пьёт, она вполне могла продать и часть его личных вещей. Только бы компьютер не трогала, там же вся его жизнь! Один из школьных друзей Вити признался как-то, что отец-алкоголик отдал его крутые беспроводные наушники продавцу палёной водки только ради того, чтобы опохмелиться. Неужели та же участь постигнет и Витю? Не хотелось думать о матери плохо.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.