Голоса

скачать книгу бесплатно

Места здесь, надо сказать, волшебные. Обычаи и комары тоже. В Подмосковье есть свои очень красивые места. Там и дремучие леса и светлые озера и, кажется, что если пройти куда-то очень далеко, то найдешь такой уголок, где ещё не ступала нога человека. Но этот зыбкий мир живёт только в вашем воображении, это понимаешь тут, в Карелии. Лес вокруг, будто живой единый организм. Я чувствовал его и слышал, как он дышит. Шершавые тёплые, седые камни, будто старики, натянувшие на себя тёплые одеяла изо мха, лениво дремали вокруг. Лес словно охраняет их сны. И эти бурные, волнующие воды кругом. Озера полные жизни, бурные реки с белой пеной. Ветер упруго бьёт в лицо или наоборот полный штиль и белесое полуденное сухое солнце. Все это даже не малая часть, а песчинка в природе многоликой Карелии. И почему только я так долго собирался сюда? И почему я не бежал от всего, именно сюда? Я с самыми серьёзными намерениями поклялся себе, что приеду сюда еще и буду ездить каждый год, а возможно даже чаще. Но где-то внутри, шевельнулся червячок сомнения в самом себе и своих обещаниях. Все, что мы обещаем в душевном порыве, никогда не исполнится. Для того чтобы подобное довести до конца, нужен настоящий философский камень, которого у меня никогда не было. Так поразмыслив, я вздохнул облегчённо и благополучно обо всем забыл, окончательно придушив свою совесть изнутри. Как же неудобно и неуютно быть обязательным человеком. Ведь, в таком случае, я бы выполнял все обещания данные себе. Может, конечно, это бы сделало меня счастливее по итогу, но это так хлопотно, что, пожалуй, нет. Пока я предпочитаю сиюминутное спокойствие, но это, наверное, просто возраст. Время имеет свойство все сглаживать и обтекать как эфир.

Я вышел на берег огромного озера, края которого были зализаны голодными волнами так, что линии между озером и небом не было видно. Этот вид меня заворожил, и я присел, облокотившись у корней сосны. Никогда не встречал такой силы и такого яркого проявления характера в природе. Все здесь было живым. Мне показали небольших, тёмных медведей. Ночью к нашему лагерю подходили волки, совсем близко к палаткам. Они аккуратно трогали наши вещи осторожными носами, вели себя тихо. Громко и резко сорвались собаки, охраняющие мирно спящий лагерь. Подскочили охотники с ружьями, началась стрельба, и волки стали громко выть и нападать на собак проводников. Вот тогда стало особенно жутко, и этот страх проникал холодными почти болезненными мурашками. Мы, одевшись кое-как, выскочили из машины на улицу и пытались понять, что вокруг происходит. Выстрелы, громкий лай, рычание, крики-команды, суета в темноте, сеявшая все больше паники, и оглушительный вой не меньше полусотни волков, взявших нас в кольцо. Кто-то вручил мне ружье и велел стрелять в воздух, ни в коем случае не целясь никуда ниже, дабы не ранить кого-то из товарищей. Я послушно делал это и отошёл подальше, чтобы не мешать остальным. Больше всего меня пугали горе охотники, которые по приезду накатили водки и легли спать. Теперь же эти пьяные люди были вооружены. Стреляли они без разбора в темноту, и я очень переживал, чем все это закончится. Как оказалось, люди не пострадали, но погиб хороший кобель, одного из пьяных охотников. Он сам попал в собаку. В темноте было не разобрать, где звери, где люди. Слава Богу, что все сравнительно благополучно закончилось. Утром мы собрались, чтобы попрощаться с погибшим псом. Понурый и снова пьяный хозяин, похоронил его неподалёку на берегу. Он не считал себя виноватым, и пить меньше на охоте не стал. Это было самое печальное зрелище, которое мне приходилось видеть за последнее время.

Местные не любят москвичей, да как мне кажется, их никто не любит, именно из-за таких персонажей. Я ничего не сказал никому из группы, но мне кажется, что все сразу поняли, что я не одобряю подобного поведения и стали помалкивать при мне, обходясь общими фразами. Вечером мы, вышли из машины и направились к костру, где все собрались чаевничать. То и дело раздавался дружный весёлый смех и матерок, но как только я подошёл, они слегка притихли, изредка поглядывая в мою сторону. В одном кругу с весёлой компанией сидел охотник, молча строгавший из деревяшки какую-то фигурку. На мое присутствие рядом с собой он никак не отреагировал, и я принял это за одобрение. Одет он был как все, но на шее был толстый шнурок с кусочком меха и большой чёрной бусиной. Мне протянули железную кружку с чаем. Я поблагодарил и, обжигаясь, осторожно прихлебнул ароматный напиток. Он был крепким, без сахара, явно заваренным на местных травах. Охотник проследил мой взгляд и усмехнулся:

– Это барсук, сын леса, – указал он на свой талисман.

Я кивнул головой.

– Я не охотник, как они, – указал он кивком головы на компанию, которая, не обращая ни на кого внимания, продолжила веселиться. – Я зверолов, как и ты. Не убиваю зверей.

Протянутую мной руку он пожал как-то неумело. Будто видел это раньше, но не практиковал. Все вдруг замолчали и посмотрели на нас, а один молодой охотник тихо подошёл к зверолову:

– Ахти, посмотри в воду. Знаю, не любишь, но очень надо, понимаешь? Жена у меня беременная. Посмотри, что там, а? Братик, страшно, врачи молчат, ты же знаешь, как два раза было, а? Посмотри в воду?

Я удивлённо рассматривал молодого охотника. Он просил гадать, или мне показалось? Это было так неожиданно, чтобы современные люди верили в подобные вещи. Зверолов молчал, нахмурив брови.

– Не дури, Федор, – окликнул старый охотник молодого парня.

Парень смотрел на зверолова в упор, но тот по-прежнему молчал. Молодой, понуро опустил голову и ушёл в свою палатку.

Все помолчали, и компания снова начала разговаривать, пить чай и рассказывать истории из жизни на охоте. Я наклонился ближе к зверолову и спросил:

– Почему вы мне сказали, что вы зверолов, как и я? Ведь я не зверолов.

– Говорить не хочешь? Понимаю. Но у тебя чистая душа, я её вижу, на ней нет крови. Вот у него, у Федора, отец и дед всю жизнь охотники, за деньги. Нельзя брать в лесу больше, чем может съесть твоя семья за раз. Если промысел или в удовольствие, то Лембой придёт за долей. Леший. Старики верят в это. Не смотри так, будто я с ума сошёл. Это то, чему меня отец учил. Вот и забирали у него сыновей оба раза, третьего Лембой не заберёт. Третий, это высший, совершенный. Нужно назвать его Тойветту – долгожданный. Хороший будет сын. Слышишь, Федор? Не упади только, уши навострил.

В темноте тут же раздался громкий мат и всплеск воды, будто кто-то упал и скатился с берега в реку. Все грохнули от смеха и смотрели как молодой охотник, с совершенно счастливым видом выходит к костру и начинает снимать сапоги:

– Ахти, водяной благословил, благодари, Федька, – смеялись мужики у огня.

– Ага, ага я сейчас, – парень побежал к палатке.

Я сидел заворожённый происходящим. Федор быстро вернулся обратно и поставил у ног зверолова крупный холщовый мешок. Вид у молодого охотника был победоносный и счастливый. Зверолов взял мешок и потрогал пальцем вышивку.

– Мать шила? Готовился.

– Ага.

Зверолов усмехнулся снисходительно и, открыв мешок, засунул руку внутрь.

– Зерно. Ну что ж. Живи богато. Никому не говори, где встретил Ахти. Не то знаешь, воды не напьёшься больше в лесу, за нос схвачу, – зверолов вытащил руку из мешка и осыпал парня зерном. Все вокруг довольно загалдели.

– Только как же я назову его так? Будет Тойветту Федорович что ли? – тихо говорил кому-то огорошенный охотник.

Посмеявшись, все стали дальше травить свои истории:

– Мужики, что расскажу, – выпучил глаза один из охотников.

– А ну, – загоготали все.

– Пошли мы как-то раз с камрадом, на ночную рыбалку. Говорят, что ночью рыба в камыши прячется и ее хорошо подсаком оттуда тягать. Идем мы, значит, вдоль камышей, аккурат по пояс в воде. Все, значит, мальков тягаем. Как вдруг слышим, треск в камышах. Подумали, что щука, опустили тихо подсак в воду и давай по камышам ногами лупить, загонять ее. Слышим, что-то тяжелое ударилось о сеть. Поднимаем, значит, глядь, а добыча-то далеко не рыба. И не разберешь сразу, фонари на берегу бросили. В свете луны смотрим, почудилось, что бобер. Ну а на кой нам бобер? Взяли его за шкирки и подальше, значит, в воду кинули. А это лохматое, отплыло метров с десяток и как давай хохотать, потешаться над нами. Посвистывает, улюлюкает. Я и обмер весь, ни жив, ни мертв, стою. Мой сродник, меня подхватил за грудки и ну на берег. Рюкзаки похватали и побежали до самой машины. Вот вам, братья, истинный крест, никогда не забуду тот смех человечий.

Все одобрительно зашушукали.

– Это ладно, а я вот почему охотником стал? С дедом, с малолетства в лес ходил. Он меня всему и учил. А тут в деревню зимой, повадился медведь. Утащил несколько человек. От милиции толку-то не было, охотников поднимать начали. Дед мой и ходил с мужиками, нас, детишек, не брали на людоеда, конечно. Последнюю жертву, дед мой сам нашел. Зверь порвал, ветками закидал еловыми. Знаете, сами, он такие тайники часто делает, любит мясо подгнившее. Задрал человека, значит, ждет пару дней и приходит обратно, лакомится. Так дед там, в засаде, три дня сидел, ждал его, пока не пристрелил. Только и женка того мужика, что там гнил, тоже ходила. Выла как волчица. Близко не подходила, но и не уходила. Что только дед не делал. А как медведя убил, так и она успокоилась и мужа похоронила. Вот так. А то вам все сказки рассказывать, – рассказал старый охотник и назидательно посмотрел на каждого.

– Ну, не скажи, Кузьмич. Я на охоте всякого насмотрелся. Но один случай хорошо запомнил. Зима была. Поругался я с бабой своей, ну вдрызг просто, сил никаких нет, хоть из хаты беги. Не выдержал и, чтоб ухватом ее не огреть, схватил патронташ, ружье, рюкзак охотничий со всем необходимым. Думаю, поеду на заимку ближнюю. Посижу там, поживу, остыну. Она, не будь дурой, держать не стала. С лошадью возни много, не стал заморачиваться, в машину и на место поехал. Но, не сообразил, что дорога то моя не чищена, да и застрял. Машину оставил и пошел себе пешком. Иду-иду, и вроде как заблудился. Вот первый раз со мной такое, веришь, нет? Не та дорога и все тут. И лес не такой, да и деревья не те. И не посмотреть ни откуда, пригорков нет. Смотрю, дуб стоит огромный, раскидистый. Дай, думаю, посмотрю, где ж я оказался? Больно хорошо стоял, высокий. Ну, полез, смотрю вокруг, понял, что уже деревню соседнюю видать. Сообразил, куда надо идти, и начал слезать с дерева. Смотрю внизу, будто собака что ли идет? Присмотрелся – волк. Сам сижу высоко, руками держусь, ружье скидывать не сподручно. Смотрю на него. А он бежит вроде как мимо, сперва, потом остановился, по сторонам огляделся внимательно. И вдруг встал на задние лапы, спину выгнул, да так и пошел на двух лапах куда-то. Вот как человек, ей Богу! Я перетрухал, конечно, тогда. И никто не верит. Я уж и не рассказываю эту историю, – усатый мужик посмотрел на посмеивающихся охотников и замолчал, понурив голову.

– Куда ж это он на двух лапах то пошел? – хитро прищурился один из охотников, толкая его в бок локтем.

– А я знаю куда, в лабаз! Их Людмила горючку не отпускает тем, кто на четвереньках заползает, – загоготал краснолицый мужик. Все покатились со смеху.

Я повернулся к зверолову:

– Вы водяной? Или это они думают, что вы водяной? – спросил я.

– А какая разница в этом? – усмехнулся водяной.

– Это, в воде, значит, живёте?

– А что? Со мной собрался? Так я приглашаю, пошли.

– Погодин, не дури, иди сюда, – крикнул Пашка от машины.

– Все, хорош. Спать пора, – произнес старик. Потушил бычок от сигареты и пошёл в свой грузовик устраиваться на ночь.

У машины меня ждал недовольный друг:

– Ты зачем связываешься?

– Паш, в каком смысле? Ты слышал, что он сказал? Ты вообще видел, что было?

– Да какая разница, что там было? Просто не хочу, чтобы ты докапывался до людей. Ты не на работе и им тут твоя помощь не нужна. Давай спать.

С относительным комфортом мы разместились на выдвинутых передних сидениях машины. Я залез в спальник. Было обидно.

– Леш, тут совсем другая культура, понимаешь. Они все ближе к природе, тут свои поверья, они их оберегают, и смеяться над этим вряд ли получится.

– А я и не пытался это делать. Мне было просто интересно. Знаешь, я впервые вижу человека, который вот так спокойно говорит: знаете товарищи, а я водяной. И все не то, чтобы верят, они запросто, воспринимают это как должное. Так и надо, понимаешь. Ну, водяной, и хорошо, предскажи погоду.

– Ты работаешь в психушке. У вас нет водяных?

Вот это было вообще глупо. Он прекрасно знает, что ничего подобного у нас не бывает. Но никогда не упускает возможность меня поддеть.

– Нет, это ценный экземпляр. Придётся его с собой в Москву везти, готовь аквариум.

Мы дружно заржали. Конфликт был исчерпан, и мы уснули. Я слышал, как комары бьются об стекло. Смотрел на огромное звёздное небо и думал, что где-то очень высоко летают спутники и для них все, что здесь и сейчас происходит, просто суета, а мы все – одна точка. Будто и нет между моим домом и мной тысячи километров.

Я видел сон. Вокруг меня огромные, бескрайние поля, холмы и взгорки. Я чувствовал горячий ветер на своём лице. И жар его был настолько сильным, что казалось, будто я сижу возле огромной печи. У меня горели губы и глаза. Я осмотрелся и увидел, что вокруг меня были десятки разных церквей. Белых и деревянных, с золотыми и простыми куполами. Отовсюду доносился очень громкий и нестройный звон колоколов. Слышался набат. Я оглядывался и не мог понять, что же случилось. Вдруг, вдалеке смог разобрать, что едет длинный обоз. С цирком. На обозах были клоуны, шуты, акробаты. Жонглёры что-то бросали друг другу. Все приветственно мне махали руками, будто встретили очень старого друга. Почувствовав огромное облегчение, громко закричал им, показывая, что я здесь. И заплакал от счастья. В жизни не плакал никогда, может только в детстве. Я не нытик, не истерик, это вообще для меня не свойственно. Но это был просто сон. Бродячий цирк приближался. Я видел, как он меняется и становится мрачным и чёрным. Из потрепанных шатров выглядывали какие-то уроды и жутко улыбались. Громко и истерично кричала обезьяна. Они все весело махали мне руками. Чем ближе подходил ко мне цирк, тем радостнее мне становилось. Колокольный звон становился все громче и громче, пока не заглушил все вокруг. Я обернулся взглянуть на церкви и увидел, что они все горят. Чёрные столбы дыма поднимались отовсюду. Я резко проснулся, сел и потряс головой. Мне редко снятся сны. Но если снятся, то обязательно, что-то грандиозное или апокалиптическое. Одно время я их записывал, но как-то забылось.

Была ещё ночь, но уже где-то за лесом занимался рассвет. В моё стекло коротко постучали и я вздрогнул от неожиданности. У двери стоял вчерашний водяной и звал меня жестом. Я вышел из машины. В его руках, по-прежнему был нож и какая-то фигурка, которую он усердно обтачивал. Он серьёзно посмотрел на меня и тихо спросил:

– Ты точно не ко мне пришёл? Я в такие совпадения не верю. Если по делу, то просто скажи, что нужно?

– Вы совершенно точно меня с кем-то перепутали.

– Как же я тебя перепутаю, коли я тебя вспомнил. Ты мне только скажи одно, и я уйду, она живая ещё? Или замучили?

От этого разговора, мне стало очень не по себе. Я молча смотрел на него.

– Да, и правда, не знаешь, – мужчина разочарованно смотрел на меня ярко голубыми глазами. После удручённо помотал головой и ушёл на берег озера.

Когда проснулся, Паши не было. Он умывался на улице, из походного рукомойника. Я вышел, опёрся о капот, стараясь проснуться. У лобового стекла стояла деревянная фигурка непонятного животного. Я взял в руки брелок и долго рассматривал. А ведь это его вчера и вытачивал Ахти. Значит, подходил к машине, оставил её, видимо для меня. Я положил её в карман. Самого водяного нигде не было, позже мне сказали, что он отчалил ещё ночью. На вопрос, где он живёт, все пожимали плечами и говорили, что он часто бывает здесь и сидит у ночного костра с охотниками. Рыболовов учит чинить сети. Любит рассматривать новые приборы для рыбалки, эхолоты. Удивляется, смеётся, говорит, что врут. А ещё у него есть особенность: то ли гадает, то ли желает. Что пожелает человеку, то у него и происходит. Многие сюда приезжают, прихватив на всякий случай с собой зерно, для благодарения Ахти. Он мудрый и все знает. Но если специально к нему едут, то даже не появится на стоянке, зря время потратят. Охотники, которые часто тут бывают, новичкам про водяного не говорят, и сидит он с ними у одного костра, как с равными. Многие приметы и поверья тут выдумали сами. Говорят, если плюнет водяной в человека, ему утонуть на роду написано. Но спрашивали у Ахти, он молчит и посмеивается. Говорили, детей ворует, и никто их с собой не берет. Но у него про то не спрашивали, страшно. Больше про водяного мне не рассказали ничего.

Я показывал фигурку, спрашивал, что это означает, по их мнению. Отворачивались, говорили, что подарков водяной не дарит. Но и выбросить не дали. Я бы все равно оставил его себе как сувенир и не стал бы выбрасывать, но в качестве эксперимента, чтобы посмотреть на их реакцию, проделывал разные фокусы. В конечном итоге Паше это надоело, и мы, наконец, занялись тем, зачем приехали. А искали мы по топям и труднопроходимым тропам пропавшего на охоте кобеля какого-то старого охотника. Занятно было наблюдать поведение людей. Если мы собирались на ужин все вместе, то говорили, что пёс жив, что его подвязали, что нужно обойти ещё раз все поселения. Но, как только наша группа разбивалась на небольшие стайки по нескольку человек, то, с кем бы я ни был, все говорили, что кобель давно погиб и хозяин просто не хочет с этим смириться. Сам хозяин неохотно разворачивал эти действия. Ему очень хотелось, чтобы было меньше шума и все, наконец, разъехались по домам. Как я понял, организация поисков была инициатива волонтеров. Приехали на это мероприятие, даже какие-то итальянцы. Не заметил, кто их привёз, но они вели себя крайне ответственно. Паша не упустил случай, пообщаться с ними и показать, как готовим макароны с тушёнкой на костре. Они с ужасом смотрели на его действия. Остатки макарон, без мяса, Паша посыпал сахаром и полил кетчупом, а потом с удовольствием съел. Итальянцев передернуло от отвращения. Женщина отвернулась и обняла мужа, тот просто с отвращением смотрел на русского варвара. Довольный собой Павел, сел рядом со мной.

– Ты безжалостен к гостям, – сказал я ему.

– Да. Пусть знают, что мы тоже умеем готовить макароны.

– По тебе видно, что ты этому рад.

Паша лёг на траву и умиротворенно задремал.

Я решил проверить свою электронную почту, потому что пару дней не держал в руках телефон. Конечно, он сел. Я поставил его на подзарядку от аккумулятора, и когда включил, понял, что меня реально потеряли. Сообщения о пропущенных звонках посыпались бесконечной чередой. Я решил, что перебирать их нет смысла, так как сейчас все увидят меня в сети и тем, кому очень нужно, сами позвонят. Так и вышло. Оксана перезвонила первой и ещё раз уточнила, что я не сбежал на край света и не выбросил телефон в пропасть. Она немного удивилась, что я в Карелии, но в целом, все было в порядке. Потом мне перезванивали коллеги, по разной мелочи, или просто потому что не смогли смириться с чьим-то безмятежным счастьем и решили напомнить о том, что в отличие от меня, они героически сражаются на службе. Я каждому рассказал, что мне довольно скучно, что едят комары, а погода вообще ужасная. Они почувствовали облегчение и продолжили работать. В списке вызовов, были ещё какие-то незнакомые мне номера, и я решил, что это просто реклама или мошенники «из службы безопасности банка». Эти люди всегда очень трепетно относятся к моим личным сбережениям. Других звонков не было.

На следующий день. Нас будто кто-то сглазил, потому что с самого утра, наша машина въехала в какую-то жижу на дороге, а вот выбраться из неё уже не представлялось никакой возможности. Когда Паша попытался раскачать машину, а я по колени в грязи подсовывал под колеса какие-то палки, машина резво рванула вперёд и через метр застряла ещё хуже, чем было. Мы вызвали помощь из нашего лагеря, но они так долго нас искали, что мы начали думать о предстоящей ночевке в лесу. После двух часов безуспешных попыток, мы решили бросить машину и возвращаться в лагерь. Нам дали место в одной из больших палаток. Я сразу лег, без ужина. Перед глазами стояла темная жижа из-под колес буксирующей машины, преследовало ощущение мокрой одежды, тяжелой от налипшей грязи. Комары, которые так долго не могли меня достать прошлой ночью в машине, возликовали и устроили настоящий пир. Спал крайне плохо, периодами я лежал с закрытыми глазами и пытался утихомирить агрессию, чтобы не заорать как разозлённый медведь.

Жалобно запиликал телефон. Я крайне раздраженный всем вокруг и полным отсутствием комфорта, взял трубку, досчитал до пяти и ответил как можно более спокойным голосом. В тайне надеясь, что это окажутся какие-либо продавцы воздуха или воришки, и дадут повод на ком-то сорваться. На том конце провода, через огромное количество помех, я слышал громкий голос немолодой женщины, которая буквально кричала в трубку:

– Алло, алло, Леша. Алло, Лешка. Лешка, слышишь меня? Это я, баба Фира. Леша, слышишь меня, алло?

– Да, я слышу. Кто это?

– Ну не помнишь, что ли? Деда твоего соседка по улице. Вы звонить к нам ходили. Ну, вспомни, Леша. Это Фира, с Гуляевки.

– Здравствуйте, – опешил я.

Самые страшные звонки – это ночные или предрассветные. Вряд ли кто-то просто соскучился или зовёт на свадьбу за пять тысяч километров от Москвы. Эти звонки у людей проходят морозом по коже. Вероятно, что-то случилось.

– Что-то с дедом? – крикнул я срывающимся голосом.

– Леша, дом ваш сгорел. Дед ваш, на заимку ушёл в тайгу. А тут пришёл, говорит, позвони Лешке, пора. Что делать, Леша? Тут же и дом то ли разбирать надо, али не надо, а участок? Что с дедом делать? Хотя все мы знаем, дед ваш никуда отсюда не поедет. Уж не раз пыталась твоя мать забрать его. Ты, Леш, скажи, чего делать?

– Бабушка Фира, я приеду сам. Ждите меня. Слышите?

– Ничего не пойму, что говорит. Шипит что-то.

Тут я услышал голос моего деда, которого не слышал с детства:

– Да ты просто глухая. Приедет он. Все, я пошёл.

В трубке задышало, заквакало и смолкло. Я сидел в темноте и не понимал, что происходит. Как же так? Дом деда сгорел. Надо звонить маме. А зачем? Мама давно, вместе со старшей сестрой живёт в Германии. Что она сделает оттуда? Если скажу, то вся куча её нервов и переживаний, в виде телефонных звонков, прольются на мою голову. Дед жив. А дом дело наживное. Просто, приеду и куплю ему новый дом и все. Если рядом с ними ничего не продаётся, отстрою новый. Он все равно пока на заимке в тайге живёт. Кто-то же строит там дома? Естественно, живут же как-то люди. Ну, можно нанять бригаду из ближайшего города. Что-то наладить, оплатить и мониторить строительство из Москвы. Сейчас приеду, повидаемся, поддержу его, если ему это вообще нужно. Деда нужно знать. У него характер. Осталось только решить, как я буду туда добираться. Если бы я был в Москве, то тут все предельно ясно. А вот из окружающей глухомани как? Наша машина наглухо застряла, поэтому выехать рано утром точно не получится, да и по отношению к Паше, это будет нечестно. Просто так сорвать его с места, куда он сильно стремился, и уехать с ним в Москву, само по себе как-то нехорошо. Я так с ним поступить не смогу. Попрошу довезти до ближайшего железнодорожного полустанка. Там уж доберусь до какого-нибудь города. Но на авось нельзя. А если поезд идет в тупик или ходит раз в два-три дня? Вот, если есть какая-то автостанция, то будет проще. Нужно поговорить с Пашей и как-то это все разрешить.

Сказать, что Паша был не в восторге от моих новостей, это не сказать ничего. Но все, кто был рядом, все поняли, что нужна помощь и активно включились. Оказалось, что можно добраться до ближайшей ветки железной дороги, всего за сто километров от нас. Это была какая-то более-менее живая деревня. Поезд приходил туда один раз в неделю. Когда именно тот самый день икс, к сожалению, никто не знал. Играть в лотерею было бесполезно, и я начал искать в интернете какое-то более-менее свежее расписание. Узнавать, как называется это направление. На это ушла вся ночь. Под утро понял, что все не так плохо, потому что нужный поезд приходил послезавтра. Получалось, что Паша сможет отвезти к железке, если мы вытащим его машину. Я доберусь до города, откуда смогу найти способ добраться до Москвы. Из Москвы я полечу самолётом, а там уж по обстоятельствам. Мысли в голове, летали как птицы – все ладно складывалось.

Когда мы, наконец, с помощью лебедки вытянули машину из грязи и поехали, Паша показательно молчал. Я и сам понимал, что тут нечего говорить. Да, моей вины не было, но наша поездка снова не удалась. Наверное, где-то в идеальном мире, все по-другому. А вот у нас с ним только так.

– Ты сколько планируешь тут быть? – спросил я.

Друг пожал плечами, неохотно выныривая из глубины себя, чтобы ответить на мои дежурные вопросы. Я вышел из машины, забрал вещи, пожал другу руку, и он сразу уехал. Это, вероятно, максимально быстрое прощание. Без шуток, провожаний и прочего. Не то чтобы меня это обидело, но задело. Я, конечно, ему ещё все выскажу, если не затопчу и не забуду, потому что так не делают.

На полуразрушенном перроне, в ожидании поезда, стояло несколько человек. Это весьма обнадёжило. Потому что остаться тут и узнать, например, что поезд отменили, не хотелось бы. Я подошёл к старушке, которая ела пирожки, сидя на лавочке:

– Скажите, пожалуйста, поезд приедет вовремя?

Она не обратила на меня никакого внимания и продолжала есть и смотреть куда-то перед собой. Я присел напротив неё, наши взгляды встретились.

– Поезд, будет? – спросил я максимально спокойным голосом.

– А-а-а-а-а-ай, о-о-о-ой, а-а-а-а, – громко закричала она. Бросила свои вещи и отскочила от меня на три метра. Ну, это совсем что-то новое.

– Да, шут его знает, – произнес низкорослый мужчина, держащий на собачьем поводке козу.

– А вы давно ждёте?

– У нас расписаний нет.

– Целый день стоите?

– Нет, конечно, что мы с ума сошли? Третий день ждём. Нет, вон тот мужик, наверное, четвёртый. Он не наш, он как ты, путешественник. Бабку не трогай, она глухая.

– В расписании сказано, что раз в неделю ходит.

– То ходит, то не ходит. Потом в другой день приходит. Мы ждём. Потом домой уходим, а на завтра опять приходим ждать.

Это был какой-то сюрреализм. Так не бывает. Но это было правдой. Мужик рассказывал, как они героически ходят каждый день ждать поезд, рассказывал, как такие, как я ночуют прямо тут, а потом за ними приходит медведь. Ощущение нереальности не покидало меня ни на секунду. Потом, наконец, голос разума заржал во всю, и до меня дошло, что мужик просто веселится, а я стою, как идиот, и вникаю в ситуацию.

– Вы издеваетесь?

Мужик посмотрел на меня ещё раз и засмеялся во весь голос:

– Ну, ты бы себя видел. А-ха-ха-ха-ха. Вот умора, а-ха-ха-ха-ха. Да приедет куда денется.

Глухая бабка, повернулась к нам и громко прикрикнула:

– Ну, хватит дурака валять, Митрофан. Вон паровоз идёт.