Корабль-невидимка

скачать книгу бесплатно

– Возможно, но других в районе нет!

– Надо было больного отправить в краевую больницу!

– Он был нетранспортабелен!

– Это не даёт тебе права нарушать Устав!

– Говорю же, что совесть не позволяла поступить иначе!

– Вижу, тебя не переубедить!

Он заклеймил меня позором в религиозном «маразме» и даже обозвал баптистом. А на мои же слова «Но ребёнок выжил, а должен был умереть!» рывком поднялся из стола и заявил:

– Лучше бы он умер, чем сейчас наша партийная организация в твоём лице терпит такой позор!

– Как умер?! – прошептал я и замер, увидев бешено злобное выражение лица этого партийного вождя района.

Все члены райкома и секретари первичных партийных организаций замерли. В зале воцарилась гробовая тишины. Кто-то опустил голову, а кто-то с гневом уставился на меня. Третий же секретарь демонстративно отвернул голову. Это меня сильно удивило, так как совсем недавно я весьма успешно вылечил его, о чём будет написано ниже. По-видимому, для него нарушение Устава было сродни несоблюдению «Заповедей» для служителя культа.

Все понимали, что в отношении меня грядут репрессии. И они в дальнейшем начались.

Более двух часов продолжалось это иезуитское собрание. Первый секретарь добивался от меня, чтобы я признал свою вину, а я упорно сопротивлялся. Сломать меня через колено ему никак не удавалось. Все его заместители, то есть второй и третий секретари, с укоризной смотрели на меня, как бы призывая смириться и признать свою вину, но честь и совесть, а эти слова были написаны на партийном билете, не позволяли мне совершить эту трусость.

– На моём партийном билете написано: «КПСС – ум, честь и совесть нашей эпохи» – и этим я всегда руководствуюсь в жизни, а значит, поступил правильно, спасая жизнь этому ребёнку!

– Вижу, ты упёртый оппортунист! Тебя надо гнать из партии! – заявил он.

– Но не вы принимали меня в неё, а другой человек! И хотите совершить грубую ошибку, не согласовав изгнание с ним! Вы видите задачу коммуниста в угнетении человека, а я в его защите!

Он вскочил и выкрикнул:

– Дебаты прекращаем! Имеет место грубое нарушение Устава КПСС, а с этим надо бороться! Я уж сам разберусь, с кем мне советоваться! У меня главный советчик – это Устав КПСС, а для тебя – Библия! И потому ты не понимаешь моих слов! Собрание объявляю закрытым!

Члены КПСС с понурыми лицами стали расходиться. Все отворачивались от меня – то ли презирали, то ли жалели. Буквально со всеми мне приходилось сотрудничать, выполняя миссию идеолога партии и председателя Комиссии по борьбе с пьянством и алкоголизмом. А на этой общественной должности насмотрелся такого, что даже стыдно об этом писать.

Был полдень. Время было ещё рабочее. Я пешком отправился в больницу. Когда выходил из здания райкома КПСС, ярко светило солнце, а когда подходил к рабочему кабинету, то небо вдруг нахмурилось. На землю упали капли дождя. «Если не люди, то хоть небо жалеет меня!» – подумал я.

Войдя в кабинет, я проследовал к креслу и рухнул в него. На душе было противно от чудовищной несправедливости, которая обрушилась на меня. За моим поступком было же сострадание к судьбе этого больного ребёнка, а в ответ я получил жестокое унижение, граничащее с глумлением над личностью.

Вдруг дверь в кабинет распахнулась и в помещение буквально ворвалась заведующая палатами новорождённых роддома.

– Когда соизволите сделать ремонт в палатах новорождённых? – выпалила она.

– Ремонтом занимается главный врач района, а не начмед! – сказал я.

– Я обращаюсь к вам как к секретарю парторганизации! – прерывисто дыша, стала она тяжёлой поступью приближаться ко мне.

– Моя роль секретаря заключается в том, чтобы вы вели себя корректно!

– Я знаю, как с вами бороться! – заикаясь, прошептала она и выскочила из кабинета.

«И что это за сумасшедший день такой, – подумал я, – она же знает, что текущий ремонт палат запланирован на сентябрь, а сейчас июнь! Значит, дело в том, что уже прозвучал звонок из партийных органов!»

Мои рассуждения вновь прервала эта же коллега, но она появилась не одна, а с новорождённым в руках. Подбежав ко мне, она бросила его на стол и язвительным тоном пробормотала:

– Дарю его вам! Оберегайте его от сырости и плесени!

А затем, как уголовница, согнувшись, выбежала из кабинета.

Ситуация сложилась просто преступно чудовищная. Передо мною на столе в пелёнках лежал новорождённый, которого сумасбродная коллега похитила из отделения и принесла чужому дядьке в кабинет.

Ребёнок чуть попискивал. Видимо, мать его только что накормила своим молоком. Хватать и разворачивать пелёнки, а тем более бежать с ним в отделение новорождённых, я не стал.

Подумав, решил, если в течение часа его не заберут назад в отделение, то буду звонить в милицию, чтобы уже прокуратура вмешалась в этот конфликт между мною и педиатром. Я понимал, что произошло уголовное преступление и коллегу могут арестовать. В пылу аффекта она допустила действие, выходящее за рамки здравого смысла. Мне было жалко этого врача, так как в больнице она числилась хорошим специалистом.

Минут через двадцать она вновь появилась в кабинете, но уже без шизофренических действий. Взглянув на меня затравленным взглядом, она забрала ребёнка. На этот «радостный» момент я приготовил речь в виде: «Что, совесть заела?», «Что, в тюрьму не хочется?», но передумал, а только отвернулся от неё, дав спокойно уйти из кабинета.

На этом суточные мои приключения закончились. Дома я рассказал жене обо всём. Наконец-то нашёлся человек, который меня пожалел.

– Да не переживай ты! Не впервой же нам менять место жительства. Квартиру у нас не отберут. Дети завершают учёбу в институте. Я уже пенсионерка. А ты всегда находил достойный выход! Найдёшь и сейчас! – заключила она и стала готовить уху из рыбы, которую вчера сам же наловил.

Вообще, жизнь продолжалась. Мне был объявлен строгий выговор с занесением в личное дело. И сразу же освободили от общественной должности секретаря первичной партийной организации. Вскоре уволили и с должности начмеда района, а затем и заведующего травматологическим отделением. Моим начальником стал бывший мой ординатор. Он сопротивлялся новой для себя должности, но ему сказали в райисполкоме: «Не сопротивляйся! Шапошникова мы так и так уволим! А, кроме тебя, другой кандидатуры на районного травматолога нет!»

Так пришлось мне с полгода проработать в подчинении у врача, который не имел никакой категории, а у меня была «высшая», и, мало того, я имел учёное звание доктора мед. наук. Спустя десяток лет мне предлагали вновь возглавить отделение, но я отказался.

Когда меня снимали со всех должностей, я сказал:

– Учтите, я назад в район не вернусь!

– А ты нам ни черта не нужен! Таких специалистов, как ты, у нас в районе полно!

Время показало, что не полно, но это уже другая сказка.

Расправа была жестокой и бессмысленной. Как известно, члены партии творили и более мерзкие дела. Я их умышленно назвал членами КПСС, а не коммунистами, так как между ними лежит огромная моральная пропасть.

Такого унижения я не потерпел и обратился с жалобой в крайком КПСС. Был направлен ревизор с чётко обозначенным заданием – наказать крамольника по всем строгостям Устава. Тот развернул бурную деятельность. Состоялось собрание медработников района. Все пришли к выводу, что я не способен к административной деятельности – хотя создал три отделения, а показатели работы ЦРБ были лучшими в крае. По их мнению, администратор должен наказывать сотрудников, а не защищать, то есть выполнять работу надзирателя, с кнутом в руке. С такой ролью я не согласился и без сожаления оставил все должности в этом районе.

Больше всех неистовствовала заведующая инфекционным отделением, в котором лечился этот ребёнок. Я понимал её рвение – она боялась репрессий в отношении себя, то есть уподобилась библейскому Иуде. В процессе расправы надо мною она была ярким продуктом эпохи под названием – СССР.

Когда я защищал себя, то напомнил всем «судьям» о том, что первым коммунистом на земле был Иисус Христос, что все догмы Устава КПСС – это лишь перефразированные Его «Заповеди», по которым должны жить люди.

Моя смелость их злила и возмущала, ибо они не изжили в себе рабов. Чем я больше говорил, тем злее становились их лица, а ведь у них были свои дети, за здоровье которых боялись, но этот больной ребёнок был чужой ребёнок, а значит, его было не жалко. Вот такая дикая двойная мораль.

Как я уже написал выше, в результате меня низвели до рядового врача. Почему-то все коллеги посчитали это наказание обоснованным и даже справедливым.

Таким образом, с нарушителем партийной этики, расправились по всем направлениям – и по партийной, и по административной линии. Хорошо, что не убили! Раньше за это или убивали, или отправляли в Сибирь.

Работать в этом районе стало невозможно. Через год, получив диплом доктора медицинских наук, я переехал в краевой центр и стал работать профессором в университете. Вскоре наступил развал СССР, а этот процесс я считаю трагедией для всех его республик. Одновременно запретили и КПСС. Человек, который донёс на меня, публично сжёг свой партийный билет – знать, было стыдно за свою подлость. Я же билет храню, как сувенир из прошлой жизни, ибо как коммунист, я никакого зла никому не учинил, а делал лишь добро в силу своих возможностей.

Не буду вдаваться в глубину данной проблемы, так как она всем хорошо известна. Укажу лишь только на то, что был тогда человек, который реально мог заступиться за меня, так как спас его от инвалидности, но этого не сделал – это был третий секретарь райкома КПСС. Даже в нынешние времена это лечение можно отнести к чуду, а четверть века назад – оно было просто нонсенс. Информация об этом происшествии будет представлена в одной из следующих глав книги.